Heavy Sugar

      Элис удалось уклониться от вопросов Лу, но она не могла избавиться от своих собственных. Кора Картер-Прайс? Та разъяренная, ледяная женщина, которая подкараулила ее в коридоре и обвинила в соблазнении ее мужа?       Должно быть, это какой-то розыгрыш. Томми вовсе не передавал таинственному поклоннику Элис ту записку. Вместо этого он и еще несколько парней решили, что будет забавно… подарить Элис невероятно дорогие цветы и приложить к ним записку с интимной шуткой, о которой они не должны были знать.       Ладно, может, и нет. Скорее, это все-таки муж миссис Картер-Прайс, наблюдавший за происходящим издалека и боявшийся гнева жены? Но откуда ему было знать о фразе «Стоишь того, чтобы созерцать тебя?»       Единственное объяснение, решила Элис, — это то, что Кора Картер-Прайс пытается запугать ее, или заворожить, или просто сбить с толку. Последнее сработало. В ночь, когда доставили цветы, она не спала, глядя в потрескавшийся потолок и прислушиваясь к храпу Лу, доносившемуся из другого конца комнаты.       Почему?       Она вспомнила холодную ярость миссис Картер-Прайс, ее уверенность в том, что Элис преследует ее мужа, или, по крайней мере, наоборот. Если она серьезно относилась к цветам — а она не относилась, — то это выглядело, по меньшей мере, лицемерно.       Не говоря уже об опасности. Она была замужней дамой из высшего общества. Одно дело, когда джентльмен дурачится с танцовщицей, но совсем другое — когда это делает женщина.       Не то чтобы Элис как-то морально возражала против того, чтобы женщины были вместе. Когда ей было пятнадцать, они с соседской девочкой немного подурачились втайне, практикуя поцелуи, чтобы потом использовать их на мальчиках. Это было чудесно и неприлично, но в этом не было ничего неправильного. С тех пор как она переехала в Нью-Йорк, она встречала самых разных людей, которым нравились самые разные вещи, в том числе и женщин, которые наслаждались друг другом. В этом не было ничего необычного.       Однако остальной мир так не считал. Родители Элис убили бы ее, если бы узнали. И хотя она сбежала из дома и церкви, чтобы начать новую жизнь, Элис была уверена, что, когда дело дойдет до этого, высшее общество Нью-Йорка не будет добрее ни к ней, ни к миссис Картер-Прайс.       Что было даже к лучшему, потому что на самом деле происходило совсем не это, быстро напомнила себе Элис.       Ей не нужно было танцевать на следующий вечер. Обычно она проводила свободные вечера в кино, или пробиралась в подпольные заведения, или танцевала ради удовольствия, а не ради денег, где только могла найти музыку. Или проводила тихий вечер за чтением дома. Но сегодня она отправилась в клуб и затаилась в подсобке, пока не погас свет. Берти сказал правду: Элис не было в программе сегодня, и таинственного джентльмена или джентльменши аналогично.       Впрочем, возможно, она не вернется и завтра. Теперь, когда она послала Элис свою маленькую цветочную композицию, миссис Картер-Прайс могла подумать, что ее мнение, каким бы оно ни было, было высказано. А может, она опасается разоблачения. Что мешало Элис рассказать всем, кто она на самом деле? Не то чтобы Элис могла так поступить, но миссис Картер-Прайс ничего не знала о ее характере и была вправе отнестись с подозрением к девушке, с которой встречалась всего один раз.       В ту ночь, когда Элис спала, ей снились холодные лесные глаза миссис Картер-Прайс, и она не знала, почему проснулась в поту.       На следующий вечер она так нервничала, что чуть не слегла. Будет ли миссис Картер-Прайс сегодня в зале? Конечно, нет. Чем больше Элис думала об этом, тем глупее становилась ее мысль. И кем бы она ни была, миссис Картер-Прайс не казалась глупой. Если бы она раскрыла свое прикрытие, то не спешила бы возвращаться.       Тем не менее, в тот вечер Элис была не на высоте. Она волновалась, нервничала и чуть не пропустила реплику в своем вступительном номере. Казалось, все пошло наперекосяк, и Фрэнсис, который обычно был самым покладистым человеком, которого она когда-либо встречала, строго отчитал ее в тот момент, когда занавес опустился на антракт:       — «У всех бывают неудачные вечера, но ты должна собраться, понимаешь? Ты еще не настолько знаменита, чтобы облажаться».       Элис прикусила губу.       — «Прости меня, Фрэнсис. Я не знаю, что на меня нашло. Во втором акте я сыграю лучше».       — «Очень на это надеюсь», — выдавил из себя Фрэнсис. Когда он уходил, Элис увидела Томми, спешащего к ней. В руках у него был листок бумаги.       — «Для тебя», — сказал он и протянул ей. — «От сама-знаешь-кого на заднем ряду».       Элис покраснела.       — «Ш-ш-ш, он здесь?» — Сегодня Элис не осмелилась заглянуть за занавес. Она не была уверена, что ее нервы выдержат.       — «Разве он не всегда там?» — спросил Томми, закатывая глаза. — «Думаешь, он остановится после того, как вывалил дохрена бабла на цветы?»       — «Наверное, нет, — слабо произнесла Элис и открыла записку, не обращая внимания на любопытный взгляд Томми. В ней говорилось:              Сегодня ты не так очаровательна. Мои цветы отпугнули тебя? Какое разочарование. Я думала, ты полна храбрости.       -К.              У Элис отвисла челюсть, а потом она покраснела. Не такая очаровательная? Запугана? Не хватает духу? В задницу все это. К черту миссис Картер-Прайс. Откуда она взялась? Кем она себя возомнила?       — «По местам, по местам!» — воскликнул Берти, и Элис тут же вернулась на сцену, задрав подбородок и чувствуя, что ей хочется врезать кому-то пару раз. Но вместо этого она пела и танцевала, с каждым шагом и нотой клянясь показать Коре Картер-Прайс, что она не запугана, что она достаточно смелая, спасибо огромное, что она может быть такой обворожительной, какой захочет, в любой день недели.       И на этот раз все прошло как надо. Она выступала точно в срок и в темпе, и энергии у нее было хоть отбавляй.       — «Вот это да!» — произнесла Лу, когда занавес опустился, а толпа с другой стороны дико захлопала. — «Поговорим о переменах!»       — «Спасибо», — выдохнула Элис. — «Лу, мне нужно идти, там…»       — «Ты спятила?» — офигела Лу. — «Они же зовут тебя! Выходи!» — Она толкнула Элис вперед, и она, чуть не споткнувшись, ввалилась за занавес и вышла на сцену, где отвесила несколько поклонов и приняла букет от улыбающегося джентльмена в первом ряду. Он был совсем не похож на тот букет, который остался в ее гримерке.       Ей удалось улыбнуться ему, но все, о чем она могла думать, — это то, что она теряет драгоценное время. Она собиралась бежать в заднюю часть клуба, к боковой двери, где Томми видел «Паккард», но теперь было уже слишком поздно. В следующий раз она будет более бдительной.       На следующий вечер, еще до начала выступления, ее ждали новые цветы. Этот букет был ничуть не менее роскошным, чем первый, а сегодня в записке было написано:              Я признаю свою ошибку. Ты принимаешь вызов. Просто прелесть.       -К.              — «О чем говорит этот человек?» — недоумевала Лу, просматривая записку, пока Элис сидела в кресле и потирала лоб. — «Не делай так. У тебя лента на голове перекосилась».       Элис очень хотелось рассказать Лу о своих подозрениях. Но как бы Лу ни любила ее, было сомнительно, что она смирится с этим — с мыслью, что женщина может ухаживать за Элис, и что она, несмотря на свои лучшие предчувствия, может быть не против этой идеи. В конце концов, они с Лу жили в одной квартире. И меньше всего Элис хотелось отпугнуть подругу. Поэтому она просто ответила:       — «Я понятия не имею, что происходит, но у меня от этого болит голова».       — «Хочешь, я принесу тебе порошок?»       — «Не-а, спасибо». — Элис снова посмотрела на потолок, но не увидела на нем никаких магических ответов. — «Боже правый. Это так странно».       — «Ты это говоришь», — сказала Лу. — «Послушай, мы все уладим. А пока любуйся цветами. Мне нужно одеться». — Она покачала головой. — «Ты видела бахрому на новых костюмах для хора? Я чувствую себя ковбойшей».       — «Свяжи их веревкой», — ответила Элис.       Лу закатила глаза, уходя.       Когда за ней закрылась дверь, Элис закусила губу. Затем она потянулась за бумагой и карандашом. Пора было разобраться с этим вопросом раз и навсегда.       Она написала: Чего ты хочешь?       Этого должно хватить. Коротко и ясно. Она отдала Томми записку и пятьдесят центов за его благоразумие. Похоже, он был очень доволен всей этой интригой, если не считать карманных денег.       В первом акте ей было трудно уделять все свое внимание пению и танцам. Ей нужна была новая программа. Что-то, что потребовало бы от нее большей концентрации. Теперь она практически могла исполнять этот номер с закрытыми глазами.       Если она и надеялась, что антракт даст ей ответы на вопросы, то ее ждало горькое разочарование. Томми встретил ее беспомощным пожатием плеч.       — «Я передал ему записку», — сказал он. — «То есть я отдал ее Дэви, а Дэви положил ее на стол рядом с ним, и он взял ее. Как обычно. Дэви сказал, что он прочел ее, но ничего не отослал обратно».       Проклятье. Ну а чего Элис ожидала? Такая богатая светская дама, как миссис Картер-Прайс, не собиралась считать себя обязанной объясняться с Элис. И, конечно же, сегодня вечером в гримерку Элис снова пришли цветы, но на этот раз к ним даже не было приложено записки. И Элис, конечно же, не успела уйти со сцены, чтобы поймать машину в переулке.       Она могла бы привлечь к этому Томми или Берти, подумала она. Попытаться придумать предлог, чтобы остановить машину. Но тогда, возможно, они узнают, что поклонник Элис — женщина, и все будет испорчено. Нет, Элис должна была сделать это сама. Но как? Не могла же она просто сбежать со сцены на глазах у всех в последней попытке поймать миссис Картер-Прайс — если это действительно была она — на месте преступления.       А она могла бы?