Брак по любви или...?

Гермиона сидела за столом в своих покоях, наблюдая, как огонь мерцал в камине. Он был её единственным источником тепла в эти холодные ночи. Каждая искра, каждый потрескивающий звук, казались ей чем-то знакомым, но в то же время чуждыми. Он был для неё как сигнал, как напоминание о том, что она по-прежнему здесь, в этом месте, с этим человеком. В её жизни не было ярких моментов. Всё казалось серым и однообразным. Она продолжала выполнять свои обязанности, преподавать нумерологию, но с каждым днём её внутренний мир становился всё более пустым. Она не испытывала радости от общения с учениками, не ощущала удовлетворения от своей работы. Всё было механическим, как в каком-то кошмаре, из которого нельзя проснуться. Северус стал для неё чем-то вроде тени. Он был рядом, но она не чувствовала его присутствия. Он перестал пытаться наладить с ней контакт. Каждое его слово, каждый взгляд, всё это казалось ей фальшивым. Она уже не надеялась на его внимание, не искала его одобрения, не пыталась быть лучше. Всё, что осталось — это молчание, которое всё больше разрывалось на куски. Северус, с другой стороны, начал замечать изменения. Он стал более раздражённым, знал, что что-то не так, но не знал, что именно. Ему казалось, что она не просто холодна, а будто бы она совершенно утратила интерес к их совместной жизни. Он не знал, как реагировать. С одной стороны, он чувствовал вину за то, что не мог вернуть всё на свои места. С другой — он не мог позволить себе вникать в её чувства. Он был слишком горд и слишком запутан в своих собственных эмоциях, чтобы открыться перед ней. В один из вечеров, когда тишина между ними была особенно ощутимой, Северус не выдержал. Он встал и направился к камину, пытаясь найти хоть какой-то способ восстановить баланс, но его слова, когда он их произнёс, вышли холодными и сдержанными. — Ты всё больше отдаляешься, — сказал он тихо, не встречая её взгляда. Гермиона не ответила сразу. Она сидела с книгою в руках, но её мысли были далеко. Наконец, она подняла взгляд и посмотрела на него, но её глаза не выражали того, что раньше. Никакой боли, никакой надежды, только пустота. — Я не отдаляюсь. Это ты... — её голос дрогнул, но она быстро сдержала себя, — ты всё время был далеко. Ты сам отстранялся. Северус прикусил губу, обрабатывая её слова в своём разуме. Он знал, что они оба были виноваты в этом разрыве, но всё равно не мог избавиться от чувства, что он не был готов открыться. Он не знал, что делать с её словами, как с ними поступить. — Я не буду просить прощения, — продолжил он, не глядя на неё. — Я не знаю, как это исправить. Но я всё же не могу понять, почему ты стала такой. Гермиона вновь молча взглянула на него. Её глаза были холодными, и в них не было того света, который раньше ярко горел, когда она смотрела на него. Она пыталась говорить, но слова застревали у неё в горле. Как можно было что-то сказать, когда всё было уже сказано, но оставалось непроговорённым? — Я... — она запнулась. — Я больше не могу. Тишина снова наполнила комнату, и она почувствовала, как её сердце сжимается. Слова, которые она хотела бы сказать, застревали внутри, но они не выходили. Она знала, что всё, что осталось, — это холод, но она всё равно не могла поверить, что всё действительно так закончилось. Северус, видя её реакцию, почувствовал, как что-то ломается внутри него. Он не знал, что делать, и его гордость снова и снова мешала ему найти нужные слова. Он не мог просто подойти и попросить её простить его. Он не мог перестать думать о Лили, но он также не мог оставить Гермиону. Всё было слишком сложно, и слишком поздно. Тёмная ночь наступила, и они остались в своём молчании. Ничто не изменилось. Всё оставалось на своих местах, но ощущение, что всё потер яно, становилось всё сильнее.