Антипод.

* * *

      Тэхён даже не успевает толком понять, как они с Чонгуком оказываются в незнакомом ему помещении, пестрящим какой-то особой роскошью. Слишком кричащей. Для него — всё ещё непривычной и даже безвкусной. В голове лишь спутанным клубком проносятся обрывки фраз администратора ресепшен о том, что президентский номер уже забронирован, а достопочтенный жилец должен будет заехать завтра в десять утра, а после слова Чонгука, что это вовсе не проблема, и они покинут номер раньше, чтобы его успели привести в порядок. Потом лифт. Кажется, девятый этаж. Или десятый. И вот они тут…       Но… где?..       — Ты ведь сам хотел побывать в тех самых апартаментах, — мягко хмыкает Чонгук, пристально наблюдая за реакцией Тэхёна, и снимает с себя пиджак, аккуратно вешая его на плечики. — Хочешь осмотреться?       Тэ мельком осматривается вокруг себя, но без какого-либо энтузиазма, а после рискует бросить незначительную шутку.       — Надеюсь, я был изрядно выпившим и ничего не соображал, когда согласился лишиться девственности в таком… месте? — останавливает взгляд на своём супруге. — Прошло столько времени, а я всё ещё не могу привыкнуть к этому… будто это что-то чуждое мне, незнакомое и такое чужое…       — Всё ещё не могу привыкнуть к этому… — задумчиво и расстановкой в голосе повторяет за ним Чонгук, направляясь к бару. — О чём ты, золото моё?       Тэхён вновь оглядывается вокруг себя, но на этот раз куда более внимательно, чтобы не пропустить ни одной детали.       Президентский люкс, в котором они оказались, выполнен из мрамора и позолоты, но вместо благородной роскоши Тэ чувствует себя неуютно, а обстановка вокруг кажется вычурной и безвкусной. Высокие потолки с лепниной, огромная хрустальная люстра, массивные кресла и диван, обитые тканью, похожей на бархат цвета густого вина, стоят в геометрическом порядке, будто бы их никогда не использовали по назначению. Будто бы они зря занимают пространство, собирая пыль. На низком столике из тёмного дерева лежит стопка дорогих журналов, рядом— графин, тонкие стенки которого ловят приглушённый свет, переливаясь бликами. Просторная кровать с высоким изголовьем, обтянутым кремовой кожей, утопает во множестве мягких подушек. Даже шторы, плотные, вензельные, тяжёлые, кажутся уродливыми и тюремными, словно не пропускают свежий воздух.       Тэхён делает несколько шагов вперёд, оценивая дизайн номера, проводит рукой по гладкой поверхности стола, чувствуя прохладу лака. Ничего живого. Ничего настоящего. В этом люксе даже ничем не пахнет — ни уютом, ни воспоминаниями, ни жизнью. Только едва уловимый аромат чистящих средств и искусственной свежести кондиционера.       Должно быть, дизайнеры ожидали вызвать восхищение и восторг у постояльцев, но Тэ не чувствует ничего, кроме искреннего и глубокого отторжения. Эта обстановка кричит о богатстве, но не о вкусе. Не о жизни. Всё здесь чересчур — чересчур блестит, чересчур дорого, чересчур старательно изображает величие.       Этот огромный президентский люкс напоминает тесный неудобный костюм, который так и хочется как можно скорее снять с себя.       — Не бери в голову, — милая улыбка сползает с губ. — Не мне судить и не мне…       — Нет, — голос Чонгука внезапно становится близко, окольцовывая Тэхёна, как змея. — Я хочу услышать всё, что ты думаешь, — протягивает ему бокал с красным вином, одобрительно кивая. — Не стесняйся.       Тэ делает небольшой глоток, морщась с непривычки, и резво выдаёт:       — Будто музей прошлых столетий. Некрасиво. Безжизненно. Никакого стиля… — и ещё один глоточек. — И как я только мог купиться на это?! — издаёт глухой нервный смешок. — Почему не у тебя дома или не… в квартире, где я тогда жил?       — А ты купился вовсе не на это, — оказывается совсем рядом, подхватывает на руки и сажает перед собой на барную стойку. — Ты купился на меня, — аккуратно раздвигает его бёдра и устраивается между ног, обнимая за талию. — Я тебя услышал, — пристально смотрит снизу вверх с подозрительным прищуром. — У меня есть к тебе деловое предложение, листочек.       — Неужели? — Тэ подыгрывает и тоже щурит взгляд, упираясь ладонями в плечи мужа. — Надеюсь, вы, господин Чон, уведомлены о том, что мои услуги стоят очень дорого, м?       — Уверен, что мы сможем договориться, — улыбается Чонгук и тянется к подбородку супруга, нежно целуя в него. — Предлагаю вам сделку, юный господин Чон — вы с отличием заканчиваете предстоящий учебный год, а я отдаю в ваши бразды правления новый проект гостиницы. Вы сможете… — прикрывает глаза и довольно мурчит в шею. — Проявить себя не только как дизайнер интерьера, но и архитектор. Думаю, вы абсолютно правы… Мне не хватает свежего взгляда, более молодого… — тянется к соблазнительным и мягким губам. — Современного…       — Какой хитрец… — подхватывает Тэ и ухмыляется, уворачиваясь от поцелуя. — И даже назовёшь целую гостиницу моим именем, м?       — Ну, целую планету же назвал, — невозмутимо шепчет в подбородок. — Чего мне стоит какая-то гостиница тогда?       — Планету? — удивляется Тэхён, выгибая бровь. — Какую ещё планету? О чём ты?       Чонгук снова осторожно целует его в подбородок и отстраняется, отходя к дивану.       — Ах, да… Вылетело из головы, — достаёт из пакета что-то, издалека похожее на папку с документами, пока Тэхён делает ещё один глоток вина из бокала. — Хотел презентовать ещё в ресторане, но после того, что ты там учинил… — довольно хмыкает, переводя игривый взгляд на супруга. — Я же обещал, что это наш вечер. Твой вечер, золото моё, — подходит и протягивает сертификат. — Эта звезда зовётся «Сапфировой», потому что она имеет невероятно притягательный и красивый голубой цвет. Прямо как твои глаза. И она невероятно редкая, любовь моя. Прямо как ты… Звёзд с чистым голубым светом безумно мало во вселенной, на три миллиона приходится всего одна. И теперь одна из них принадлежит тебе, — кивает на документ в руках Тэ. — И имеет твоё имя, листочек. Отныне и навсегда она зовётся Чон Тэхён, — мягко улыбается, вновь окольцовывая руками талию. — А ещё… Эта звезда с крайне высокой температурой — тридцать тысяч градусов по Цельсию. Она такая же горячая, как и ты. Видишь, всё идеально сходится. Вы созданы друг для друга. Вы — одно целое. А ты… Ты — моя сапфировая звезда.       Тэхён замирает. Внимательно слушает мужа и всматривается в изображение перед собой — нечто, действительно похожее на гигантский космический глаз. Огромный чёрный зрачок, в центре которого сияет звезда, а вокруг зрачка — голубое пространство, напоминающее радужку. Галактика. Что-то невероятное. Безумно красивое. Небесное. Что-то, неподвластное никаким описаниям и словам. Неужели над нашими головами такая красота, скрытая глубоко в космосе?..       Тэ проводит кончиками пальцев по изображению, а на лице непроизвольно появляется нежная и очаровательная улыбка.       — Ты купил мне звезду?.. — растерянно смотрит на Чонгука.       — Угу, — кивает ему в ответ. — Теперь у тебя есть собственная планета, мой маленький принц. Только твоя, — переплетает их пальцы. — Это только начало.       На лице юноши вновь возникает тень непонимания, а Чонгук целует его ладонь и спокойно поясняет:       — Я весь мир проложу к твоим ногам. Пусть не сразу, но положу. Ты только дай мне время.       Это мгновение кажется Тэхёну нереальным. Каким-то мистическим. Будто только что он оказался в открытом космосе, полным галактик и созвездий.       Улыбка сама по себе возникает на его лице. Такая нежная и тёплая. Такая ласковая. Такая… влюблённая… Хочется верить. Каждому слову верить… Хочется утонуть в этих сладких медовых речах… Как же хочется, чтобы хотя бы теперь, хотя бы сейчас это всё было по-настоящему…       — Тебя смущает моя строгость, я знаю, — как гром среди ясного неба. — Но её наличие — не показатель отсутствия любви, Тэхён. Ты ещё слишком молод, чтобы уметь и знать, как оценивать риски. Ты ещё слишком молод, чтобы знать, что такое терять родных и близких.       Тэхён молчит, но взгляд голубых глаз не прячет, глядя исключительно в лицо супруга.       Чон берёт его руку, медленно тянет к себе и прикладывает к своей обнажённой груди, виднеющейся сквозь полурасстёгнутую шёлковую рубашку.       Тэхён замирает. Боится пошевелиться в этот момент. Будто и правда пытается что-то уловить, услышать, ощутить.       — Чувствуешь?.. — таким пронзительным голосом, как никогда. — Здесь было пусто до встречи с тобой, — Чонгук не может удержаться от привычной ему ухмылки. — Пусто, холодно, темно и больно. Ты заполнил собой всю пустоту до краёв, золото моё… — и только в эту секунду его голос начинает заметно дрожать. Это невозможно сыграть. Никому не подвластна такая сладкая ложь. Разве что самому Дьяволу. Таким голосом говорят только либо перед смертью, либо искренне умоляя простить. В таком случае… это прощание или прощение?— Ты чувствуешь?       Промолчать нельзя. Тэхёну кажется, что если он не ответит хотя бы одним словом, хоть что-нибудь, то всё равно что выстрелит мужу прямо в сердце.       — Я не уверен, что вообще могу что-либо чувствовать… — проносится в голове у Тэ. — Чувствую… — доверчивое и такое хрупкое вслух.       Чонгук доволен. Всегда видно, когда это так. Он начинает напоминать огромного мурчащего кота, готового вот-вот начать ластиться. Отпускает руку и тут же снова тянет к себе, принимаясь ласково целовать кончики пальцев, подставляя свою щеку.       Пусть так.       Когда он добр, не так больно.       Тэхён откладывает сертификат на планету в сторону, раздвигает бёдра шире и притягивает Чона к себе. Пальцы плавно и аккуратно скользят по его плечам, а сам он тянется к лицу, нежно дотрагивается до губ, тут же игриво прикусывая их, и мягко шепчет:       — Мне нужно в душ… Как и тебе…       Чонгук лишь еле заметно кивает в ответ, ничего лишнего не произнося, и помогает мужу слезть со столешницы вниз.       Кажется, проходит всего минута, как они оказываются в просторной душевой кабине. Горячая вода стекает по коже, приятно обжигая. Кажется, будто она смывает не только дневную усталость, но и что-то ещё — что-то очень сильное и огромное, что-то очень могущественное и неподвластное даже времени. Быть может, это обида?.. Капли разбиваются о роскошный мрамор, скользят по шее и плечам, собираются на кончиках ресниц, дрожат на линии челюсти перед тем, как упасть вниз, а густой пар поднимается всё выше, под самый потолок, сгущается, напоминая непроглядный туман, словно создаёт вокруг них кокон из тепла, из дыхания и из прерывистых тихих вздохов.        Тэхён прикрывает глаза, а его щёки покрываются красным румянцем, чувствуя, как горячие струи скользят по его спине, а вместе с ними — прикосновения супруга. Плавные, требовательные, но в то же время бережные. Возбуждающие… Манящие… Соблазнительные…        Чонгук проводит ладонями по его мокрой коже, медленно, смакуя каждый сантиметр, будто изучает это тело заново, будто не уверен, что имеет на это право, но всё же не может остановиться. Остановиться — всё равно, что покончить с собой. Остановиться сейчас, когда они так близко друг к другу, когда этот мальчик дрожит от каждого касания и почти готов добровольно отдаться — всё равно, что признать себя безумцем.       Пальцы хаотично пробегают по линии позвоночника, замирают на тонкой талии, сжимают чуть крепче, притягивая ближе. Ещё. Ещё ближе… Совсем… Их тела соприкасаются друг с другом, влажные и разгорячённые, вызывая всё больше чувственности и желания.       У Тэхёна перехватывает дыхание.       — Не закрывай глаза, — шепчет Чонгук, касаясь губами его подбородка, а голос у него кажется сейчас таким низким, хриплым, наполненным чем-то, от чего по коже пробегает огромный шквал непослушных мурашек. — Я хочу видеть их.       Тэхён распахивает взгляд и тут же встречается с тёмным, осатаневшим от желания взором мужа. Чонгук смотрит на него так жадно, словно ждал этой секунды целую вечность. Их губы соприкасаются друг с другом медленно, робко, вкрадчиво, но внутри у каждого — буря, рвущаяся наружу.       Пальцы Чонгука скользят выше, оказываясь в копне мокрых светлых волос, сжимают их, заставляя запрокинуть голову назад. Вода смешивается на этот раз со страстным поцелуем, с тяжёлыми вдохами, с тихими взаимными стонами, которые тонут в шуме и в каплях, стекающих вниз. Каждое их движение — словно воспоминание. Для каждого — своё. Особенное. Важное. Значимое. Но здесь, в этом тепле, в этой вспышке страсти, в каждом прикосновении друг к другу, в каждом стуке сердец, бьющихся сейчас в унисон, — нет ни прошлого, ни будущего. Есть только они.       Мгновение, и Тэхён оказывается уже прижатым спиной к мраморной плитке, а рука Чонгука властно сжимает его бедро, сминая нежную кожу.       — Ты мой, — рычит ему прямо в губы, опаляя горящим взглядом. — Ты мой, листочек, — повторяет Чонгук, беря за запястье свободной рукой, и крепко сжимает. — Ты только мой. Навсегда.       Тэ напряжённо сглатывает и проводит кончиками пальцев по рельефному прессу супруга.       Тэхён судорожно вдыхает, его голова запрокидывается назад, когда Чонгук резко прикусывает кожу на его шее, тут же успокаивая укус горячим поцелуем.       — Наконец-то… — на грани потери контроля шепчет Чон, ведя носом по пылающей коже. — Наконец-то ты дрожишь не от страха, а от желания, — и сжимает его ягодицу, оттягивая её немного в сторону, и заставляет прижаться ещё ближе к нему.       Их рваные дыхания смешиваются между собой, а Тэ чувствует, как рушится последняя ниточка контроля. Он хочет своего мужа… Прямо сейчас… Хочет настолько сильно, что больше не может терпеть и молчать об этом.       Все страхи куда-то уходят, как и вода под их ногами.       — Ты смотришь на меня так, будто хочешь разорвать на части, — Тэ проводит кончиком пальца по мокрой груди Чонгука, задевая твёрдый сосок. — Смотришь, как зверь на добычу… — прикусывает нижнюю губу, игриво ухмыляясь.       — Тебя это пугает, золото моё? — смотрит на него сверху вниз и неторопливо проникает двумя пальцами между ягодиц, осторожно поглаживая и пытаясь нащупать дырочку.       — Да, — признаётся Тэ. — Но только не сейчас, — шумно выдыхает и поворачивается к супругу спиной, чуть прогибаясь в пояснице. — Сейчас я хочу, чтобы ты… — не договаривает и вздрагивает, а в ванной комнате проносится звонкий шлепок по заднице. — А-а-а-й… — глухо простанывает Тэхён и сразу же выгибается сильнее, покорно приподнимая попку выше.       Чонгук довольно ухмыляется. Охватывает ладонью упругую ягодицу и нарочно сжимает её так, чтобы на коже непременно остались красноватые следы от его пальцев. Отпускает. Гладит. Мнёт. И снова сжимает, после чего вновь отвешивает увесистый шлепок, от которого Тэхён вздрагивает, поджимая колени.       — Тебе нравится, — не спрашивает, а бьёт фактами Чон.       Горячая вода продолжает стекать по шее, спине и подрагивающим ягодицам, приятно обжигая кожу, но, кажется, Тэхён больше не чувствует ничего, кроме своего супруга.       Только его.       Прямо здесь и сейчас.       Он невольно виляет бёдрами, прося ещё большего. Нарочито стонет как можно громче, упираясь ладонями о мокрую плитку. Он не лжёт. Не играет. Не притворяется. Сейчас ему действительно хочется, чтобы муж овладел им в полной мере, взял его, присвоил, доказал, что он принадлежит только ему. От этих мыслей возбуждение усиливается, а твёрдый член подрагивает от того, как низ живота наполняется приятной тяжестью.       Тэхён зажмуривается и с шумом выдыхает, когда кончик чужого пальца скользит по его сжимающейся дырочке. Он снова простанывает и встаёт на носочки, дрожа всем телом.       — Ещё раз… — страха нет, сомнений не осталось, обиды и боль отошли куда-то на самый задний план. — Потрогай… — и вновь измученный и рваный выдох. — Ещё раз…       Чонгук молча опускается на колени, обеими ладонями обхватывает ягодицы своего мужа и без колебаний раздвигает их в стороны. Он придвигается ближе, сначала облизывает языком ягодицу, а потом кончик его языка сразу же прикасается к мышечному колечку и медленно обводит его по кругу несколько раз без лишнего нажима.       Сначала Тэхён задерживает дыхание, чтобы не сорваться так скоро, но уже спустя несколько секунд начинает скулить и извиваться, требуя ещё и ещё.       Он обхватывает ладонью свой член, чуть сжимая его пальцами, и начинает плавно массировать его сверху вниз.       — Наконец-то… — и вновь не выдерживает Чонгук, поддаваясь тому спектру чувств, который разрывает его изнутри. — Наконец-то твоё тело вновь предаёт тебя, готовое вот-вот отдаться мне целиком и полностью… — реальность и мечты стирают границы, превращаясь во что-то единое. — Как было всегда, золото моё, — хрипит, тяжело выдыхая. — И как будет.       Тэхён готов вот-вот рассыпаться, но внутри него просыпается что-то, похожее на пламенный азарт. Он не готов уступать. Не готов показать слабость.       Он хочет быть на равных.       Тэхён выгибается, отпускает свой член и тянется рукой назад, кладёт ладонь поверх ладони мужа и оттягивает свою ягодицу ещё сильнее, глядя на Чонгука из-за плеча.       — А теперь скажи, как сильно ты хочешь вылизать меня, — голос выдаёт дрожь, но вовсе не из-за страха или сомнений, а из-за жгучего возбуждения. — Я хочу услышать прямо сейчас, как всё это время, господин Чон, ты страстно желал трахнуть мою задницу своим языком. Расскажи мне, как ты не единожды дрочил в душе, представляя её, м?       В душевой кабине раздаётся очередной звонкий шлепок, только на этот раз настолько громкий, что заглушает шум воды. Тэ стискивает зубы от боли и вместе с тем неописуемой похоти, запрокидывает голову назад и закатывает глаза.       — Вылижи меня, — почти командным голосом. — Вылижи прямо сейчас! — требовательно, но всё же прося, как капризный ребёнок.       — Так сильно этого хочешь?       Кончик пальца вновь оказывается на гладкой пульсирующей от предвкушения дырочке, чуть нажимает на неё, обводит, играючи.       — Чонгук… — Тэ недовольно дёргает попкой, словно так и пытается насадиться на этот палец. — Пожалуйста…       В душе Чонгука что-то мигом разжигается. Что-то, что невозможно больше контролировать. Это умоляющее и такое убивающее «пожалуйста» действует на него, как самый сильный афродизиак в этом мире. Невозможно сопротивляться этому мальчику.       Больше невозможно сопротивляться самому себе.       Чон медленно, но смачно проводит языком по всей расщелине, выдавливая очередной невнятный стон, и только после этого впивается губами в розовое мышечное колечко, принимаясь, причмокивая, посасывать его. Упирается в него кончиком языка и плавно толкается внутрь. Тугие стеночки податливо раздвигаются, но Тэхён резко сжимается от настигающей его волны скорого оргазма, срываясь на ещё одну вереницу громких стонов. Упирается кончиками ногтей в мраморную плитку, скользит пальцами по ней, оставляя волнообразные влажные линии. И тут же сквозь очередной громкий стон выдавливает из себя:       — Киса…       И как это самое простое слово стало так действовать на Чонгука? Это же просто смешно… Но когда этот мальчик называет его так, что-то внутри взрывается, плавится, перерождается в нём. Из господина Чон он превращается в кого-то другого.       В кого-то незнакомого даже для самого себя.       Чонгук отстраняется и приступает к мелким, но частым поцелуям, стараясь не пропустить ни миллиметра. Целует коротко, но страстно, оставляя на коже чуть красноватые следы. Мнёт пальцами упругие ягодицы, то раздвигая их, то смыкая вместе. Удивительно, но именно вот так вот — на коленях и целуя задницу, он окончательно осознаёт, что по уши влюблён в Тэхёна.       Влюблён настолько, что действительно готов положить к ногам весь мир, если только тот об этом попросит. Но Тэ не просит… Вообще ничего не просит. Словно специально. Будто назло ему. Не требует денег. Равнодушен к дорогой люксовой одежде. Не заикается о покупке роскошного автомобиля или особняка. Не ходит по дорогим ресторанам. Не ждёт никаких подарков. Ему ничего этого не нужно. За всё время он ни разу даже не попросил денег, а счёт его карты практически не уменьшается — наоборот увеличивается с учётом того, что Чон сам пополняет его каждый месяц. Разве что однажды он спросил разрешение купить несколько колечек… Тоненьких таких, хоть и из белого золота. Но это ничто для Чонгука. Пустышка. Пыль под ногами.       В Пусане всё было иначе…       Молодой теннисист вовсе был не против дорогих брендов, хоть и носил в основном спортивные — те, с которыми заключал договора о рекламе. Как и любой мужчина, выбирал дорогую и правильную обувь, фирменные часы, которые подчёркивали бы его статус. А сейчас… Это другой человек. Совершенно. Чонгуку удалось создать, нет, сотворить собственными руками абсолютно нового человека, не похожего ни на кого.       Чудовищно…       Обычно в книгах и в фильмах, рассказывающих о том, что группе самонадеянных учёных удалось создать какой-то новый и незнакомый науке вид существа, заканчивается всё очень плохо.       Сладкий стон, сопровождаемый дрожью во всём теле, вырывает Чонгука из размышлений. Он поднимается на ноги, хочет обнять Тэхёна за талию, но тот резко оборачивается к нему, прижимается как можно ближе и обхватывает ладонью их члены, сжимая их друг с другом. Начинает плавно водить, прикусывает нижнюю губу и неотрывно смотрит в чёрные глаза напротив.       — Кончишь вместе со мной?.. — шепчет в губы, сразу же целуя, а после проводит по щеке, где шрам, оставленный им же, когда он напал на супруга с кулоном в виде листочка, засадив острым краем прямо в лицо.       Напал?..       Скорее защищался…       Тэхён ещё ни разу не нападал…       Разве что на самого себя, нанося своему телу увечья.

* * *

      Тэхён кутается в мягкий махровый халат, сидя на барном стуле возле высокой столешницы в гостиничном номере.       — Значит, — улыбается. — Если я буду умничкой в этом году и хорошо закончу курс, то ты дашь мне все полномочия для создания гостиницы по моим чертежам и в моём стиле?       — Почему бы и нет? — глухо хмыкает Чонгук, отпивая вино из бокала.       — Но я ведь только перейду на третий курс! — всё ещё не доверяет услышанному. — Да и чертежи мои оставляют желать лучшего… Вообще, честно говоря, я ненавижу черчение и ненавижу преподавателя по этому предмету! Сущий ад. Он такой конченный, кис, ты бы знал. Просто пидорас!       Осознание того, что только что было сказано запретное слово, приходит не сразу. Пожалуй, за многие дни сейчас Тэ действительно чувствует себя расслаблено и безопасно. И это сказывается на его поведении. Ему нет нужды прятаться. Нет нужды искать пути отхода. Он может просто оставаться собой.       Таким, какой он есть.       И, о, боже, нет ничего прекраснее и чудеснее, чем эта возможность — когда не нужно притворяться и контролировать каждый свой шаг.       Но старые шрамы всё ещё по-прежнему болят. А тело помнит, что такое беспощадные удары.       Мгновение, и улыбка с губ сходит, а на лице появляется тень испуга.       Чон медленно поднимается с дивана, обходит журнальный столик и плавными, но уверенными шагами подходит к своему мужу.       Сейчас начнётся…       — Золото моё, — дотрагивается до его руки и тянет тыльной стороной ладони к своему лицу. — Реши эту проблему сам, — мягко целует без всякой угрозы в голосе. — На жизненном пути может встречаться очень много, как ты выразился, пидорасов. Но тебе стоит усвоить лишь одно — с каждого ты должен поиметь только то, что нужно тебе. В данном случае — хорошие оценки и достойный диплом в конце обучения. Будь хитрее. Не реагируй лишний раз. Будь мудрее, — придвигается и нежно целует в щёку. — Ты у меня умный мальчик. Я в тебя верю.       И снова губы расползаются в улыбке.       — И почему нельзя просто купить уже готовый достойный диплом, м?.. — внезапно и с какой-то детской робостью и надеждой в голосе, будто намекает на долгожданный и такой желаемый подарок.       — Потому что знания не покупаются, Листочек, а приобретаются. Купленные знания — фальшивка.       — Поэтому ты до сих пор учишься? — обнимает супруга за шею и притягивает к себе. — Студент Чон, — хихикает.       Чон удивлённо приподнимает бровь, всем своим видом показывая, что ждёт дальнейших объяснений, и обнимает в ответ за талию.       — Только не говори, что это тайна какая-то… — тянет Тэ. — Мне рассказала тётушка Ли… Но только не вздумай ругаться на неё! Просто я тоже как-то жаловался ей, что не хочу учиться даже дистанционно, а она…       — М?       — А она сказала, что даже ты до сих пор учишься и получаешь образование онлайн. Уже третье или даже четвёртое… И меня это вдохновило! — немного смущённо. — А что ты изучаешь?..       — Она абсолютно права, — хмыкает, улыбаясь краешком губ. — Бизнес-процессы, золото моё, управление персоналом.       Тэхён задумчиво сдвигает брови.       — Но разве твоё первое образование не связано с этим? Как ты тогда пришёл к тому, чтобы вообще открыть хотя бы первую гостиницу?       — Ты действительно совсем ничего не помнишь обо мне… Я архитектор по первому образованию, листочек. Прямо как ты.       Тэхён удивлённо хлопает большими голубыми глазами, разглядывая лицо супруга.       — Правда?! Архитектор?! Ты сейчас не шутишь?       — Ни капли, — делает небольшой глоток. — У меня в кабинете где-то завалялись старые чертежи и даже рисунки. Я весьма неплохо рисовал, — и вновь улыбается краешком губ. — Не так талантливо и красиво, как ты, конечно, но всё же… Я покажу тебе, когда мы вернёмся. Если ты хочешь, конечно, посмотреть, — и на этот раз целует в кончик носа.       — И ты ещё спрашиваешь?! — возмущённо выкрикивает. — Разумеется! Я готов хоть прямо сейчас сорваться и…       Разговор прерывает тихая вибрация от звонка, исходящая от телефона, лежащего на столешнице.       Номер не записан в телефонной книге.       И кто вообще может звонить в столь поздний час?       Чонгук берёт в руку смартфон, нажимает кончиком пальца на зелёную кнопку на сенсорном экране и подносит телефон к уху.       — Здравствуй, — звучит на том конце провода знакомый голос. — Надеюсь, я тебя не разбудил, — возникает пауза, а спустя полминуты мужской голос всё же нерешительно продолжает. — Еле вспомнил твой номер… — тяжкий выдох. — Чонгук, я знаю, что виноват перед тобой, но ты не дал мне возможности даже объясниться… Если бы ты выслушал меня тогда, если бы ты… Чонгук? — ещё один тяжкий выдох, пронизанный очевидной и заметной дрожью. — Я знаю, что это твоих рук дело… Знаю, что только тебе под силу всё это устроить… Но… Что бы там ни было, мы ведь с тобой братья! Ответь… Не молчи. Почему ты молчишь?! У меня есть всего две минуты на звонок… Скажи хоть что-нибудь…