Слишком громкий мир

Спальня Александра погрузилась ночной полумрак, разбавленный лишь тусклым светом керосиновой лампы. За окном мела метель, порывы ветра бились в окно, словно хотели проникнуть в заклееные щели рам. Ненастная погода лишь добавляла уюта сонной усадьбе. Александр сидел на краю кровати, сложив руки на коленях, уже одетый в пижаму. Дмитрий уселся позади него и перебирал пальцами длинные каштановые волосы брата, немного спутавшиеся на концах после принятой ранее ванны. Затем он прядь за прядью проходил щёткой для волос, превращая их в послушный и мягкий шелк. Настолько гипнотизирующее было занятие, что невозможно оторваться. — Ты сегодня слишком долго молчишь, — нарушил тишину Александр. Слова прозвучали едва слышно, будто он боялся случайно разрушить их личную, закрытую от чужих глаз, близость. — Просто… думаю, — ответил Дмитрий, не удержавшись и запустив руку в его волосы. И снова прошёлся щёткой — легко, разглаживая им же учиненный хаос. Он никогда бы никому не признался, кроме брата, как любил его волосы. Они обрамляли светлое лицо как темная виньетка на портрете, придавая образу завершенность. Их непослушность и упругость завитков на концах будила в душе Дмитрия что-то первобытное, запретное. Он мысленно благодарил Александра, за то, что не стрижет их, храня, как обет, вечную длину чуть ниже плеч. Александр хмыкнул, склонив голову набок и открыв часть шеи. Расчёска в руках брата скользнула ниже линии волос, задев чувствительную кожу за ухом. Александр резко и глубоко вдохнул, но не шевельнулся. Дмитрий знал эту игру: притворяться, что всё случайно, пока “случайности” не перерастали в нечто большее. — Ты делаешь это нарочно, — пробормотал Александр, когда уже пальцы в очередной раз задели его шею. — Ничего подобного, — Дмитрий усмехнулся, роняя расчёску на кровать. Руки, свободные от дела, легли на плечи, массируя их. Александр напрягся, затем расслабился, откидываясь назад и опираясь о грудь Дмитрия головой. — Знаешь, о чем я думаю? — спросил он, поворачиваясь так, что их лица оказались в сантиметрах друг от друга. — О том, что я слишком близко? — Дмитрий коснулся носом его виска, чувствуя лёгкий запах парфюмированного мыла от кожи. — О том, что ты слишком долго тянешь время. Это был вызов. Дмитрий почувствовал, как его накрывает жар. Он провел рукой ниже, по груди Александра, заметив, что пижама расстегнута — и когда только успел. Брат привычно прикрыл глаза, и Дмитрий наклонился, касаясь губами его ключицы. “Он чувствует намного острее.” — Не останавливайся, — выдохнул Александр, и теперь его голос звучал властно и уверенно. Дмитрий и не думал. Его руки скользнули под рубашку, стягивая её до локтей, дразняще прошлись по напряженно втянутому животу. Александр только внешне сохранял спокойствие, но слышал каждый шорох, ощущал каждое прикосновение, и прекрасно знал, чего именно хочет. Кровать скрипнула, когда он резко повернулся, опрокидывая их на простыни. — Ты уверен? — спросил Дмитрий, уже зная ответ. — Может, это мне следовало спросить? — Александр высвободился из остатков одежды и прижался к обнажённому телу брата. Их жар кожи стал единым. Слова были не нужны: прикосновение паха к паху было гораздо красноречивее. Он опустился на колени, садясь на бедра Дмитрия, и положил ладонь на собственный член, затем — на плоть брата. Прошёлся несколько раз в ласкающих касаниях и одновременно сомкнул пальцы. Дмитрий дёрнулся, когда прохладные подушечки задели чувствительную головку. — Тише, — выдохнул Александр, задавая ритм: медленные, выверенные движения, будто проверял каждую реакцию. Его руки скользили в унисон, сжимая плоть то сильнее, то почти отпуская. Если бы Дмитрий не знал наверняка, он подумал бы, что брат все видит. Александр наклонился, прикусывая плечо Дмитрия, и тот застонал, выгибаясь навстречу ладоням. Тихий скрип кровати слился с быстрым дыханием, заполняя комнату. Александр убыстрил темп, чувствуя, как ноги брата дрожат под его бёдрами, а по члену все чаще пробегает короткая судорога. — Сейчас… — прошептал Дмитрий, подаваясь навстречу. Но брат уже знал, и его движения стали резче, почти агрессивными. С хриплым вскриком выгнувшись, Дмитрий отчаянно в последний раз двинул бёдрами и кончил. Через несколько мгновений и Александр, с тихим, словно с трудом дозволенным стоном, расслабленно упал на его грудь, упираясь лбом в мокрую от пота кожу. Они не услышали, как Серафима, проходя мимо, бесшумно прикрыла дверь, распахнутую сквозняком. Она на мгновение застыла, уловив обрывки стонов, и усмехнулась про себя: “Господа сегодня в духе”. Не став гадать, что именно изменилось, она так же тихо растворилась в полутьме коридора.