Зубная фея

      Звон будильника будит Владу, Бог знает в который час, потому что она совершенно точно помнит, что не ставила его. В субботу у неё только вечерняя смена в кофейне, к которой она бы и сама проснулась. А судя потому, что она чувствовала себя разбито, незапланированный подъём выдался на утро как минимум. Влада стянула с лица маску, и чуть щурясь, первым делом увидела улыбающихся Киру и Алису, которые стояли над ней в праздничных колпаках. Алиса водрузила такой же на голову Владе, а потом они вместе заорали:       — С Днём рождения!       Девушка невольно улыбнулась, но на подруг поворчала. И тем не менее было приятно, что девочки поздравили её. Даже если это в — Влада посмотрела на часы — десять утра…       — Давай, вставай, умывайся и будем делать праздник!       С недовольным лицом Влада поднялась на ноги. Сон, конечно, был желанней, но лишить подруг праздника было бы кощунством, потому что в общаге это было одно из самых важных развлечений. Вероятно, в течение дня к ним зайдут ещё знакомые ребята, чтобы поздравить или ухватить чего-нибудь перекусить.       Пока Влада умывалась, то пыталась понять, что чувствовала в этот день. Вроде и праздник, её праздник, но на душе было тоскливо. Чего-то не хватало, но чего именно, было не понятно. Это раздражало. Нужно было веселиться, поймать одну волну с подругами, но не хотелось. Но и портить всем остальным настроение не хотелось больше, поэтому сполоснув лицо прохладной водой, Влада посмотрела в зеркало, воспроизвела в голове упоротый мем с пингвином:       — Ale jestem zajebisty…       И пошла в комнату. Праздновать. Пока Влада занималась утренним туалетом, то в комнате на столе уже стоял торт. Такой завтрак был роскошью.       — Ну, шикарно, торт с утра — моя мечта, — сказала Влада, усаживаясь за стол.       — Как имениннику тебе самый большой кусок.       Кира шлепнула на тарелку отрезанный шмат, шлепнула ещё таких же себе и Алисе. Потом торжественно подняла кружку с чаем, прокашлялась и начала тост. Влада слушала внимательно, сдерживала себя изо всех сил, чтобы не заржать, потому что подруга несла ахинею, но под конец, когда та упомянула Беляеву и скорейшую с ней встречу, Влада всё-таки засмеялась. Хотя больше хотелось плакать. Апатия от Дня рождения была бы сносной, если бы не вновь возникший в голове образ женщины, которую Влада давно не видела. Она тщетно пыталась понять за минувшие дни, почему её так, как выразилась однажды Алиса, жмыхнуло. Ответов, конечно, не нашлось. Вся эта тяга была иррациональной. Беспочвенной. Бестолковой. И ещё много эпитетов можно было подобрать из этой серии. Но Влада сердцем всё равно хотела к этой женщине. Её манило. Судьба воистину странная вещь. Невозможно предугадать каким путём тебя поведут, но при этом конец у всех один. Порой бывает поразительно, что на земле умещается восемь миллиардов людей, но каждый живёт свою уникальную и неповторимую жизнь. И тем не менее, в таком многообразии, сложно было поверить, что тебе, вот именно тебе, было уготовано что-то особенное. Хотя с другой стороны, если каждый живет уникальную жизнь, значит и уготавливается ему в самом деле что-то особенное, чего нет ни у одного человека. Но в таком случае уникальность теряется в избытке этой самой уникальности. И можно было бы прийти к выводу, что жить вообще скучно и бессмысленно. Но это проходит в миг, когда в жизни неожиданно появляется смысл, который просто-напросто вытесняет все эти бредовые мысли об уникальности судеб, потому что голова забивается совершенно другим. Да, всё от безделья, правы были деды. И весь день, пока в комнате был устроен проходной двор, Влада в перерывах между подношениями из приятных слов приятелей и однокурсников размышляла о том, что была ли сама Беляева в чьей-то жизни кем-то особенным. А, может, правда в том, что она была уготовлена ей? Не зря же они встретились в какой-то период жизни? Скажите, что не зря. Иначе становилось ещё паршивее. Что там судьбе до каких-то людишек, которые всего лишь хотели любить и быть любимы. На работу Влада ехала под «Город влюблённых» Анны Герман, который стоял на репите. Вот так День рождения…

***

      В кофейне Владу поздравила сменщица Оля, вручив шоколадку и милую открыточку с котом. Влада улыбнулась, обняла девушку и начала включаться в рабочий ритм.       — Пока-пока, — сказала она на прощание Оле.       Вечерние смены в кофейне в одном из исторических районов города были по-своему особенные. Наплыв посетителей был не такой как с утра. И люди приходили с совершенно другим настроением. Да, они были уставшие, но куда более счастливые. За окном постепенно темнело, а огоньки жёлтых лампочек создавали волшебную атмосферу. Эта кофейня была самой обычной, не тематической, не сетевой. Это делало её в некотором роде всё-таки даже уникальной. Владе скорее нравилось тут работать, чем нет. Начальство было адекватным. А ещё очень ей нравилось место. Они стояли на набережной, и в светлое время суток можно было наблюдать за рекой. Особенно здорово это было летом, когда туда-сюда ходили суда разных размеров, а вечером они ещё и горели разными огнями. Факультет, где Влада училась, стоял совсем недалеко, пешком дойти можно было. Это, конечно же, упрощало жизнь. И с недавних пор, пожалуй, самое приятное: на одной из линий находилась стоматология Беляевой. Но тем не менее было очевидно, что Евгения Дмитриевна никогда не была завсегдатаем этого заведения. И вероятно, что тогда-то она зашла сюда совершенно случайно. Что было чудом из чудес, вряд ли когда-либо повторится.       Кофейня уже пустела. За окном валил снег, характерно мерзкий для ноябрьской погоды: сырой и становящийся кашей под ногами. Время близилось к десяти вечера. Влада стояла за стойкой, натирая её тряпкой, и мысленно считала минуты до конца смены. Запах кофе уже въелся в волосы и одежду, кожа на руках пересушилась от моющего средства. Обслужив последнего посетителя пару минут назад, Влада надеялась, что он действительно был последним. Хотелось уже поскорее умчаться домой, принять тёплый душ и завалиться спать. Но тут звонок над дверью брякнул. Девушка даже не подняла голову сразу. Подавила желание послать вошедшего куда подальше, измученно улыбнулась, повернулась, собираясь принять заказ.       — Добрый вечер, — раздался женский голос. И если усталость вряд ли могла исчезнуть каким-то чудным образом, то силы её превозмочь точно возникли как из ниоткуда. Девушка забыла даже поздороваться в ответ: к ней приближалась Беляева. Заметно уставшая, с уже подтаявшим снегом на плечах. Несколько взмокших от непогоды прядок прилипли к вискам. Она держала в одной руке те самые перчатки, а в другой намокший шарф, — боялась не успеть, — сказала женщина, улыбаясь. И несмотря на то, что глаза её выдавали усталость залёгшими под ними кругами, они как-никогда светились жизнью.       — Д-да? — выдавала Влада, а потом всё-таки собралась, — вам латте?       — Да, пожалуйста. Надеюсь, вы простите меня за то, что задерживаю вас.       — Что вы, — фыркнула Влада, возясь с аппартом, — пустяк.       Пальцы Влады привычно заскользили по кофемашине. В мыслях у неё был полный кавардак. Если представить, что в голове у неё сидели персонажи из «Головоломки», то там вероятно все сходили с ума. Радость с Тревожностью орали бы как ненормальные, а остальные эмоции носились бы вокруг, будто случился пожар. Или, если, говорить кратко: Влада была в диком восторге. День в последние его часы стал лучше раз в сто. И Владу опять накрыла странная дрожь в руках. Не совсем ясно было, то ли от усталости, то ли от чего-то (читай «кого-то») другого. В общем, металлическая крышка сиропного контейнера соскользнула, а Влада резко дёрнула руку. Сначала ничего, а потом стало больно. Руку жгло и щипало. На обычный порез пальца было не похоже. Влада взглянула на кисть и тихо сматерилась. Кровь выступила на коже сбоку, там, где основание большого пальца переходит в мягкое место у запястья. Не самая лучшая локализация, конечно, учитывая, что кистью было немного больно пошевелить. Рана выглядела некрасиво, но вроде не критично. Влада повернулась к стойке, чтобы схватить несколько салфеток. От этого маленького происшествия она успела позабыть, что Евгения Дмитриевна стояла здесь. Женщина сразу же заметила кровь на руке, которая успела уже испачкать манжет белой рубашки.       — Дайте-ка сюда, — спокойно сказала Беляева, подзывая девушку рукой.       — Та я сама, — пробормотала Влада, но строгий взгляд женщины заставил повиноваться и обойти стойку, чтобы встать рядом, чуть ли не вплотную, — ладно.       — Не стоит спорить, — тон был безаппеляционным. Включившийся врач возражений не терпел, но был заботлив. Женская ладонь аккуратно обхватила повреждённую кисть, вглядываясь в порез, — ну, швы не потребуются, но обработать всё же надо.       Пока Евгения Дмитриевна осматривала рану, Влада рассматривала её. Сейчас, без медицинских перчаток, можно было рассмотреть ухоженные руки. А самое главное, не обнаружить на них обручального кольца. Только на среднем пальце красовался аккуратный перстень с каким-то жёлтым камнем, может, янтарём. Было приятно ощущать мягкость чужой кожи, несмотря на то, что своя была травмирована. А ещё этот запах духов, который сейчас ощущался сильнее, чем на перчатках, пьянил Владу. Вероятно поэтому остаток вечера она будет безбожно тупить.       — У нас тут нет аптечки, разве что водой промыть…       — Бросьте, — возразила женщина, — давайте я подожду, пока вы доделаете тут всё, а после пойдём ко мне в машину, я подлатаю вас.       — Ну, хорошо, — улыбнулась Влада, даже не думая сопротивляться.       Она быстро доготовила кофе, всё убрала и закрыла помещение. Вместе с Беляевой они пошли вдоль набережной к припаркованному неподалёку автомобилю. На улице было уже тихо, машины проезжали редко. Снег падал. Кофейня осталась за спиной. Женщина шла чуть впереди, Влада следом, кутаясь в тонкую, не по сезону одетую, куртку. Машина стояла под тусклым фонарём, серебристая, покрытая тонким слоем снега. Ездила Евгения Дмитриевна на каком-то кроссовере с четырьмя кольцами на бампере.       — Садитесь, — сказала Беляева, открывая дверь пассажирского сиденья. Она забрала из рук Влады рюкзак, чтобы бросить его на заднее сидение вместе со своей сумкой. В салоне пахло чем-то свежим. Женщина обошла автомобиль, села на водительское.       Когда стаканчик с латте был помещён в подстаканник, она включила свет, достала аптечку из бардачка. Открыла её, порылась, находя всё нужное.       — Руку, — сказала она, обрабатывая свои ладони антисептиком.       Влада дала то, что попросили. Уверенными движениями Беляева закатала рукав на пострадавшей руке. Потом крепко схватила за запястье. Девушка молча наблюдала за чужими действиями, но когда на рану щедро полилась какая-то бесцветная жидкость, она заорала, не сумев удержаться. Боль пронзила руку ещё сильнее, чем когда она порезалась. Казалось, что вся кисть горела огнём.       — Потерпи, — мягко сказала Беляева, поглаживая кожу рядом с раной. Никто даже не обратил внимания на то, что формальности были опущены, — ещё чуть-чуть.       Женщина подняла взгляд на Владу, которая от боли кусала губу, но больше не издавала ни звука. А девушке стало неловко за момент своей слабости. В конце концов, ей эту руку не отрезали. Но то, с какой заботой и участием смотрела на неё женщина, сносило крышу. Влада была на седьмом небе от счастья и готова ещё хоть сто раз себя покалечить, лишь бы рядом сидела Евгения Дмитриевна, улыбалась и успокаивала.       — Вот так, — заключила женщина, когда заклеила порез. А потом между ними повисло молчание, будто время замедлилось. Беляева не отпускала руку, сидя повернувшись к Владе. Свет лампочки отбрасывал тени на её лице. Влада же молча наблюдала за происходящим, боясь спугнуть момент. За окном продолжал падать снег. По закону жанра кто-то извне сейчас должен был постучать в окно, нарушить идиллию, но ничего такого не происходило. Два человека сидели в тёплом салоне авто, смотрели друг на друга и молчали.              — Спасибо, — наконец сказала девушка.              — Не за что, — ответила ей женщина, — вам спасибо.       — За что? — Влада непонимающе нахмурилась.       — За перчатки, — улыбуналсь Беляева, — по правде сказать, я хотела вас поблагодарить ещё вчера. Каюсь, превысила полномочия и полезла в вашу карточку, чтобы узнать номер телефона, — женщина коротко рассмеялась, а Влада внимательно слушала, не веря своим ушам, — а потом случайно обратила внимание на дату вашего дня рождения, — она замолчала, выжидая паузу, а потом широко улыбнулась и сказала, — с Днём рождения!       — С-спасибо, — Влада совсем растерялась. Было неожиданно, но очень приятно, — вы… — она отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы не сидеть как болванчик, знающий не больше десяти слов, но ничего не шло на ум, — вы подняли мне настроение, — сказала она в итоге.       — Я рада, — женщина на мгновение сжала девичью ладонь, а затем отпустила её. Влада едва ли не выказала своё расстройство от потери контакта. Ну, вот. Хорошее опять закончилось, пора было собираться восвояси. Но Беляева опять её удивила, когда завела двигатель. Было не понятно, что делать дальше. Пока её никто не выгонял. Но правила хорошего тона рекомендовали иногда проявлять инициативу.       — Что ж, я пойду. Спасибо ещё раз за руку, — и она уже собралась открыть дверь, когда её остановили, схватив за плечо.       — Ну, куда в такую погоду? — женское лицо стало серьёзным, былая мягкость покинула его. Влада и сама напряглась, такая перемена была неожиданной. Да, в этой женщине всё было неожиданным, — и в такой куртке, — Евгения Дмитриевна потрепала за ткань рукава, — почти зима на дворе, заболеть же можно.       — Так, я на метро…       — Не выдумывайте. Где вы живёте?       Глаза Влады стали размером с блюдца. Такого она точно не ожидала от сегодняшнего дня. С одной стороны безумно не хотелось вылезать из этой машины, а с другой… было неудобно. Женщина устала, вероятно, тоже хотела поскорее оказаться дома.       — Я жду адрес, — сказала Беляева, выруливая на дорогу.       Ситуация сообщала, что другого варианта быть не могло. Поэтому Влада пристегнула ремень безопасности, назвала станцию метро, на которой жила. А потом была вынуждена назвать полный адрес под недовольный взгляд водителя. Влада решила получить от этого максимум. Эгоистично желая побольше пробок на пути, девушка в отместку себе же незаметно давила на рану. Влада молчала, глядя в окно, чувствуя, как сердце стучит чуть быстрее, чем нужно. Беляева вела спокойно, не глядя на неё, и от этого становилось почему-то ещё тревожнее и теплее одновременно. Всё-таки к такому можно было привыкнуть.       Машина мягко урчала, продвигаясь по мокрым, блестящим от фонарей, дорогам. За окном город растворялся в неоне, свете ламп, в редких прохожих, кутающихся в воротники, шарфы, капюшоны. Влада тихо думала о своём, наслаждаясь компанией. Она хотела запомнить каждую мелочь, боясь, что такой момент больше никогда не повторится. Руку с пластырем прижимала к груди другой рукой. Всё ещё саднило, но боль была какой-то второстепенной. Были вещи куда важнее. Главным оставалось странное чувство: будто всё это происходит не с ней, а с кем-то другим. Хотелось верить, а не моглось…       Беляева тоже молчала, глядя вперёд, пальцы некрепко сжимали рулевое колесо. В целом непринужденный вид женщины говорил, что за рулём та себя чувствует комфортно. В машине сейчас тоже пахло её духами. На очередном светофоре она наконец нарушила тишину.       — Давно работаете в той кофейне? — спросила она, не поворачиваясь, но в голосе звучал живой интерес.       — С лета, — ответила Влада, чуть хрипловато.       — Нравится?       — Ну, выбирать не приходится, — девушка пожала плечами, — наверное, да. Не работа мечты, но платят — и хорошо.       — Успеваете всё совмещать? — Беляева посмотрела на неё.       — Пытаюсь…       — Всегда восхищалась людьми, которые успевали учиться и работать. Мне всё студенчество родители помогали, не представляю, как бы я крутилась.       — Ну, у вас медицинский был, там бы поспать успеть, — сказала Влада, начиная смелее поддерживать диалог, — а у меня так, филфак, ничего серьёзного, — конечно, Влада развела браваду, сама не поняла зачем, потому что учиться было ни разу не проще. Чем ближе сессия, тем сильнее страх отчисления. Вероятно, это должен был быть такой вот комплимент в стиле Громовой Владиславы, но будучи словесником, оратор из неё был никудышный.       — Ну зачем вы так? — возразила женщина, — учиться везде сложно, если учишься. А так можно где угодно дурака валять и будет легко, будь то мед или филфак. Вы где учитесь?       — В Большом…       — Вот у вас какой серьёзный ВУЗ, а вы себя так принижаете. Вы молодец, Влада, не забывайте об этом.       — Спасибо, — тихо ответила девушка, покраснев.       Светофор сменился, машина мягко дёрнулась, двигаясь дальше. На мгновение воцарилась пауза, в которой слышно было только глухой гул двигателя.       — А вы, — осторожно спросила Влада, — всегда так допоздна работаете?       — Обычно нет, — ответила Беляева, чуть вздохнув, — сейчас отчёты. Проверка на носу. Не люблю это дело, поэтому разбираю всё сразу, вот и задержалась.       — Бумажки, они такие.       — Это точно. Море бумаги, и всё ради галочки. Иногда кажется, что за ней теряется сам смысл врачебной работы. Как тут людям помогать, когда тонешь в этой кипе, — женщина рассмеялась, но смех у неё был уставшим. Владе снова стало стыдно за то, что стала обузой для Беляевой на этот вечер. Она украдкой посмотрела на неё. В профиль Евгения Дмитриевна была так же прекрасна: линия шеи, свет фар, отражающийся на щеке, тень на губах. И всё же усталость не могла скрыться за всем этим. Сердце Влады сжалось от того, как сильно ей хотелось в эту минуту проявить заботу к этой женщине. Хотелось обнять её, забирая тяжесть уходящего дня.       — Обычно я на машине, — заговорила женщина вновь, — но тогда… зашла к вам, по пути из метро. Совершенно случайно, представляете? — она на секунду отвлеклась от дороги, чтобы посмотреть на Владу, — машина была на техобслуживании.       — Удачный выбор кофейни, — улыбнулась Влада, — хотя я помню, что вам больше чай нравится.       — Но кофе вы делаете хороший, — она чуть повернула голову, мельком взглянула на Владу, — к тому же это привело уже к которой нашей встрече.       — Это да… — абстрактно ответила девушка, не зная, что тут сказать, чтобы не загнать себя в краску в очередной раз.       Снова тишина. Снег перестал валить. На панели мигал зелёный индикатор печки, в салоне было тепло и уютно, хотелось остаться тут навечно.       — Вас дома не потеряют? — спросила Влада внезапно, стараясь, чтобы вопрос прозвучал нейтрально. Вот, это был переломный момент, когда она наконец узнает то, что её терзало. Отсутствие кольца ещё не было показателем.       Беляева тихо усмехнулась.       — Нет. Меня ждут только цветы, но они не прихотливые.       Влада тоже улыбнулась, глядя в окно, где фонари размазывались в золотистые круги. Сердце пело. Определённо лучший День рождения.       — Цветы… у нас в комнате как-то кактус жил, но не прижился… За собой бы уследить.       — Ах, студенты, — снова рассмеялась женщина, — совершенно особенный тип, конечно. Вы же в общежитии живёте? Я местная, мне общежитие было ни к чему, вся эта романтика мимо прошла.       — Ну, общага порой надоедает, но мне вроде как нравится. За несколько лет привыкли… Дёшево и сердито.       Они замолчали. Из динамиков тихо полилась музыка, что-то из джаза. Влада снова ловила себя на том, что ей не хочется, чтобы поездка заканчивалась. Впервые за долгое время ей было спокойно.       — А вы, — неожиданно спросила Беляева, — почему выбрали филфак?       — Даже не знаю, — Влада задумалась, — в математике не так хорошо разбиралась.       — И всё же в Большом на филфак абы кого не принимают, как я знаю, так что не скромничайте, вам это ни к чему, — сказала Евгения Дмитриевна.       — Ну, вообще мне как-то всегда больше литература в школе нравилась, поэтому решила на филфак. Поступала у себя и сюда подала, вдруг повезёт. И повезло.       — Здорово, — протянула Беляева, — а вы откуда?       — Нижний Новгород.       — Я там бывала, у вас красиво.       — Да тут тоже ничего.       Они обе тихо усмехнулись, не глядя друг на друга.       — А вам нравится ваша работа?       Беляева на миг, постукивая пальцами по рулю.       — Скорее, да. Я сама выбрала направление. Все думали, что пойду по маминым стопам, в педиатрию. А мне вот не захотелось. Иногда хочется взять и бросить всё, заняться другим чем-нибудь, но куда уж на старость лет…       Снег снова начал падать с большей силой. Дворники на лобовом заработали активнее.       — Вы же ещё молодая, — сказала Влада, почти шёпотом, это была ещё одна попытка сделать адекватный комплимент, но реализация оставляла желать лучшего, — да и никогда не поздно.       — Не поздно, — согласилась Беляева, — но привычки так крепки, что не можешь без этого.       Когда машина остановилась у общежития, пора было прощаться. Влада отстегнула ремень, повернулась к женщине, радуясь большей свободе в движениях.       — Спасибо вам… и простите, что пришлось мотаться по городу из-за меня.       Беляева смотрела на неё, чуть прищурившись, словно улыбалась глазами.       — Не переживайте вы так. Это мой вам подарок. Да и живу я неподалёку. В этом же районе.       Влада кивнула, не зная, что сказать. Совпадений оказалось так много, что она снова поверила в судьбу. А потом с просьбой чуть-чуть подождать, девушка полезла в свой рюкзак, оторвала кусок бумажки из тетради, кажется прихватив часть лекции по синтаксису и нацарапала там свой номер телефона.       — Тогда… спокойной ночи, Евгения Дмитриевна, — она протянула записку женщине, — а это, чтобы не пришлось больше превышать полномочия.       Женщина с улыбкой приняла бумажку, убирая её в карман пальто.       — Спокойной ночи, Влада, — женская ладонь легла на плечо девушки, мягко сжимая его, — и будь аккуратнее. Думаю, ещё увидимся.       Она улыбнулась, и от этой улыбки девушке стало так тепло на душе. Этого хватило, чтобы не замёрзнуть, когда Влада провожала взглядом серебристый автомобиль. Машина растворилась в снежном безумии улицы, а девушка ещё долго стояла у крыльца, сжимая здоровой рукой больную и почему-то чувствуя, что день её рождения всё-таки вышел особенным. И с любопытными взглядами Киры и Алисы она разберётся позже. Вечно они попадают в тайминги со своими походами в магазин.