Человек в минус первой степени

      Страшная мысль закралась Максиму Левицкому слишком поздно: теперь его, наверное, накажут. Интересно, как? И кто? А можно ли было избежать наказания? Не то чтобы мужчине нравилась его жизнь на земле, но мурашки по коже всё от мысли про кару. Нииль говорила ему... Нииль... Мужчина совсем не чувствовал никаких странных ощущений от встречи с явно не человеком, с посланницей оттуда. Он чувствовал невидимую связь с ней, словно увиделся со старой знакомой. Она говорила ему, что нужно задуматься над тем, как исправлять ситуацию. Только Левицкий до сих пор не понимал, что подразумевалось под словом «исправлять».       На следующий же день мужчина посетил тот сквер. Никаких следов преступления не было, как и не было тела, как и не было встревоженных людей. Он в растерянности приземлился на ту самую скамейку. Для начала он постарался ответить на вопрос Нииль: зачем он захотел убить ту женщину? Ответ пришёл сразу: она раздражала его своим поведением. Но не убивать ведь теперь всех, кто раздражает? Вот его мать, которая размахивает осколком разбившейся бутылки прямо перед его носом и безудержно икает. Вот отец, который кричит на неё и порывается выдворить мальчика за дверь. Вот старшая сестра, которая красит губы алой помадой и высматривает в окне серебристый бумер. Левицкий вздохнул, смахивая болезненные картины из прошлого, и копнул глубже. Такие люди не просто раздражали его — он считал, что им не место на земле.       — Счастье, что это не вам решать — кому быть на земле, а кому нет.       Левицкий вздрогнул от внезапного появления Нииль. Для человека это выглядело эффектно: воздух содрогался от крупиц света, из которых создавался облик девушки. Она вышла из окутавшей её дымки, как и уходила в прошлый раз, и края её силуэта расплывчато блестели, переливаясь необычными огнями. Мужчина засмотрелся на это чудо, на что Нииль лишь фыркнула — в её мире она наверняка была самой обычной. Он неловко кашлянул, не зная, какие ещё его мысли могла прочитать девушка. Когда молчание затянулось, а мужчина замучился не думать, он решился сказать:       — Может, расскажешь про свою стажировку?       — Нечего рассказывать, тем более вам. Если я успешно окончу её... вернее, если бы окончила, — она прищурилась и бросила испепеляющий взгляд на Левицкого, — то меня бы открепили от определённых людей. В нашей канцелярии это значимая должность. Но, вот незадача, не вышло, и теперь мне снова придётся ждать своей очереди на повышение.       — И сколько ты уже людей... — мужчина не знал, какой глагол был употребителен для этой её «должности».       Нииль между тем улыбнулась.       — Гораздо больше, чем ваш возраст, умноженный на несколько сотен десятков. Как только человек проходит свой путь до возрождения или же не доходит до него, то я прикрепляюсь к другому.       — И что будет, когда я возрожусь? Что это вообще значит?       — Узнаете, — безапелляционно пожала плечами Нииль. — Я думаю, вы достойны, так как вижу, что шестерёнки вашего мозга начинают крутиться.       Она вдруг прыснула.       — И хватит так смотреть! Вылупили глаза сейчас, будто осознаёте жизнь. А до этого вам ой как далеко.       Левицкий возмущённо вскинул голову, но поморгал, надеясь смахнуть невидимое наваждение. Хотя в глубине души он был согласен с Нииль. Она мимолётом спросила:       — Уже придумали, что будете делать?       — Я не понимаю. Не знаю. Я убил человека, так ведь? Я нагрешил. Это весьма серьёзно. Наверное, мне уже ничего не поможет. Да я... и не хочу.       — Ну почему сразу так пессимистично? Кое-что и кое-кто может вам помочь. Но при условии, если вы сами осознаете, как важна помощь.       — Я уже не помогу той женщине, — зябко возразил ей мужчина.       — А про неё я ничего не говорила, — туманно ответила Нииль.       В парке наконец показалось шевеление. К пруду подошёл упитанный старик, держащий в руках свежую газету и пачку семечек. На их зов отозвались немногочисленные голуби, которые ютились в сквере каждый день. Старик мило ворковал с голубями, подкармливая их незамысловатым лакомством. Левицкий, увидев, что Нииль снова испарилась, уткнулся в телефон, чтобы ненароком не смутить старика или не смутиться самому. Спустя некоторое время пожилой мужчина подсел к нему и начал читать газету. Стоило бы уйти, подумал Левицкий, но тогда он почувствовал бы себя как-то смущённо.       Но старик вдруг заговорил сам.       — Пенсию снова уменьшат, — разочарованно вздохнул он, обращаясь вроде и к Левицкому, и ко всему пространству вокруг. — А у вас с зарплатами как?       — Нормально, — пробормотал Левицкий. Он заблокировал телефон и отложил его в сторону. Всё-таки было неприлично сидеть в гаджете, когда разговариваешь с живым человеком. Старик принял это за возможность продолжить беседу.       — Это хорошо. А то совсем обедняют нас. Вам, молодым, только и остаётся, что работать без устали, чтобы жить, как говорят, в своё удовольствие. Да не все понимают, какое именно удовольствие в жизни ищут.       — А вы своё нашли?       Старик призадумался.       — Думаю, да. Я прихожу сюда каждый день, чтобы покормить птиц и погулять. Сегодняшний вечер мы проведём в доме сына. Моя жена сейчас запекает утку на ужин, пока он собирает детскую кроватку. Ждём сноху с их первенцем. Это мальчик.       Улыбка не сходила с его морщинистого лица. Левицкий улыбнулся в ответ. Казалось, было неважным, кем работал этот человек, чем занимался, как его звали. За него всё рассказала его история. Левицкий проникся ею, хотя никогда и не был в семейном кругу. Ему этого вдруг захотелось. Они помолчали. Старик неожиданно для мужчины протянул жилистую руку. Тот уверенно и без запинки пожал её.       — Надеюсь, ты тоже найдёшь то, что тебе нужно.       Старик ушёл к семье, которая заждалась его. Максима никто не ждал, но внутри у него появилось какое-то новое чувство, которое нельзя было описать словами. Только одним он сумел выразить накатившее нечто. Вслед уходящему старик Максим беззвучно прошептал:       — Спасибо.