Мертвящее касание

      Он был еще ребенком, когда прозвучала сирена, чей звук он будет слышать всю жизнь. Эти дребезжащие ноты были повсюду, они отдавались эхом в головах миллионов людей этого города. Была ли это война или это был конец света, не важно, но все знали, чувствовали тем самым чувством, которое, казалось, должно было оставить их где-то на прошлых этапах эволюции, что, что-то действительно ужасное надвигается на весь мир и на всех его граждан. Эвансу пришлось пробираться сквозь толпу ничего не понимающих подростков на улицу, оставаться в здании, которое вот-вот обвалится от сильного удара, было опасно. Густая, непонятно откуда взявшаяся, дымка окутала все улицы, окна зданий рассыпались на мелкие осколки, некоторые люди кричали, некоторые бегали, хватаясь за свои головешки, но большинство лежало на земле, которая вся была в крови, крошках обрушающихся заданий и брошенных вещах, в собственной моче и блевотине. Лежавшие дергались, бились в конвульсиях и изгибались до хруста во всем теле, ломая себе позвоночники и рвя связки, а потом опускали свои искореженные спины на холодную почву и замолкали навсегда. За спиной раздался громкий голос:       - Дети, прошу вас сохранять спокойствие и слушать мои команды, – это была директриса, стоявшая на крыльце.       - Соберитесь в группы и следуйте за мной.       Окинув взглядом учеников, она просмотрела весь двор, на наличие отстающих и решив, что времени всех пересчитывать нет, отдала приказ идти за ней, сейчас оставалось надеяться, что они хотя бы успеют дойти до укрытия, прежде чем все полягут на этой бойне. Идти было не далеко, но при таких условиях это казалось невыносимо, смрад, исходящий от мертвых, проникал в тело, заставляя напрягать все мышцы, чтобы весь съеденный ланч не выплеснулся на спину впереди идущего. Путь их пролегал через улицу с бизнес-центрами, но сейчас это было больше похоже на заброшенные здания, только прикоснешься к ним, и они развалятся окончательно, Пыль осела на не выбитом, стекле, как бы пытаясь закрыть, спрятать, тот кошмар, что было внутри. Эванс шел почти в конце, рядом с девочкой, имени, которой он даже не знал, в забытье смотрел на падающие листья, настолько глянцевые, что солнечный свет от них отражался под таким правильным углом и попадал прямо в глаза, будто пытаясь прожечь их, чтобы не позволить увидеть большего.       -Как ты думаешь, это атомная бомба? – поинтересовалась незнакомка.       -Совсем дура, что ли, нет, конечно, была бы это она, мы давно тут все полегли, это что-то другое, но я не знаю что.       Время для разговоров было не то, сейчас в его, и не только его, голове вертелись мысли о близких, как они, живы или нет, ранены или напуганы, но связи не было, даже заберись ты на самую верхушку горы и намека на сеть не найдешь. Все шли в смятении, глаза многих были наполнены слезами, волю которым не давали. Он смотрел на всех этих людей. Вот неподалеку лежит дама в новом костюме Chanel, ее блондинистые волосы клоками лежат возле головы, видимо, выдранные ей самой в агонии. Руки заляпаны кровью, а под ногтями наверняка куски кожи, которую она так старательно сдирала с лица. Эванс видел, как все они мучались, и боялся, что его тело ждет тоже самое, что в один момент он окажется на земле, а позвоночник будет выгнут до хруста костей.        Внезапно он услышал звук падения, впереди, на землю упала сразу с десяток учеников, они кричали и извивались, хватались за других и молили бога о пощаде, а потом затихли, слезы, что до этого сдерживались, хлынули наружу, какая-то девочка упала на колени рядом со своим возлюбленным, и схватив за плечи, трясла, так сильно, как будто хотела, чтобы его шея сломалась, она надеялась, что приведет того в сознание, ее пришлось оттаскивать Эвансу и его однокласснику, а потом вместе они ринулись за толпой школьников, что тоже бежали за директрисой.       Через пару минут они уже были у огромных, обшарпанных, дверей в подвальное помещение какого-то офисного здания, их пустили незамедлительно, только увидев огромную толпу учеников на горизонте. От дверей, вниз, вела длинная и широкая лестница с узкими ступенями, на которые чуть не так поставишь ногу и тут же полетишь в низ до конца, переломав все кости и свернув головешку. Спускаться пришлось медленно и долго, когда они были в самом низу, взору предстали сотни людей, кто-то лежал на полу, не в силах подняться, кто-то забился в угол, места было совсем мало, приходилось протискиваться сквозь толпу, чуть ли не сталкиваясь нос к носу, чтобы присесть хоть где-то. Пробравшись в самый конец, ученики сели в кучку, сложив головы друг другу на плечи. Эванс сидел чуть поодаль от остальных, он аккуратно поднялся на ноги и принялся расхаживать между рядами людей, его глаза бегали по всем углам, по людям свет ламп играл на ранах, западал в порезы и выделял их еще больше, отблескивал на бегущей крови или слюне облизанных повреждений, и позволял разглядеть все, изуродованные тела, покрытые запекшейся кровью, обугленную кожу и глаза, стеклянные, смотрящие в никуда, глаза матерей, что видели смерть собственных отпрысков.       Место это было не самое приятное, здесь пахло сыростью и зарождающейся плесенью. Стены были обшарпаны и явно не перекрашивались с момента постройки, в конце были какие-то две двери, открывать которые он не имел желания. Эванс сделал крюк и вернулся на место, он вскинул голову и тихо, стараясь даже не дышать, смотрел в потолок, разглядывал трещины и впадины, оставшиеся после осыпавшейся штукатурки, что-то из этого напомнило ему силуэт его собаки, сейчас она была с родителями в другом городе*, кстати, а как его родители, он даже не помнит, должны ли они сегодня быть на работе, но надеялся, что нет, дома было безопаснее, как же связаться с ними        А что, если они умерли так же, как и те лежащие?       - Миссис Стивинсон, а сколько мы тут будем? – задал вопрос мальчик, сидевший, сжавшись в клубок, между двумя старшеклассниками.       - Я не знаю, малыш, мы не можем выйти отсюда, пока что, иначе твоя мама будет очень расстроена – как можно мягче ответила директриса, пытаясь не напугать своим ответом еще больше, она заметила, что ученик сжимал в руках маленькую плюшевую игрушку, наверняка сорванную со своего рюкзачка, который заставили оставить.       -А могу я…позвонить маме? – его голос немного подрагивал, от подступающих слез.       Женщина аккуратно подсела ближе и приобняла его за плечи:       - Все будет хорошо, но сейчас, мама не может с тобой говорить, связь очень плохо ловит, поэтому она свяжется с тобой чуть позже, обязательно.       Мальчика этот ответ устроил, и он опустил свою маленькую голову на колени, утирая слезы, закрыл глаза, пытаясь успокоиться.       В помещение вошли три человека в военной форме. Один из них, что стоял с громко говорителем, был низеньким и очень толстым, казалось, вот-вот и рубашка порвется на его большом обвисшем пузе, другие два были похожи, оба высокие и подкачанные, но лица - что у того, что у другого - изуродованы настолько, что на них не было видно ни единой родинки или веснушки, этим они пугали ребятишек, оказавшихся в первом ряду.       - Прошу внимания, в связи с ситуацией выход из укрытия запрещен, мы не можем вам сказать, сколько времени вы будете вынуждены тут находиться, может, пару дней, а может и недель, ожидаем приказ правительства и как только получим, сразу вам сообщим и.. – его монолог прервал шум толпы.       -Что произошло? На нас скинули бомбу? Это теракт? ДАЙТЕ НАМ ЗНАТЬ! – скандировала толпа.       - Успокойтесь, - голос его стал твердым, он не говорил, но смотрел так, что было понятно, он совершенно не рад находиться среди них.       -Мы лишь выполняем приказ и ничего сказать вам не можем, но уверяю, когда разрешат, мы сообщим, а теперь хочу сказать, в помещении оборудованы туалеты и раковины, еда будет доставляться сюда нами, поэтому встаньте в , и мы вас пересчитаем.. – дальше Эванс уже не слушал, как и просили, он встал в один из рядов и просто глядел на свои кроссовки, его тяготили мысли о том, сколько дней придется тут провести и когда он сможет вернуться домой.       А есть ли куда возвращаться?       После того как их всех пересчитали, составив список, на какое-то время все затихло, часа два никто не появлялся, люди сидели в недоумении, но никто ничего не обсуждал, стояла давящая тишина, она разъедала мозг, склоняла к самым плохим мыслям, оставляя надежду где-то далеко за пределами этого проклятого места. Каждое движение, тень, воспринимается, как очередной умерший человек, в панике смотришь вокруг, ищешь, кто же этот бедолага, а это лишь ребенок, решивший поспать на холодном полу пока мама не видит.        А потом появились они, люди в масках и защитных костюмах, раздавали сотейники с едой и бутылки воды. Находившиеся здесь люди задавали вопросы, но никто на них не отвечал, брезгуны, так их назвал одноклассник Эванса, из-за того, что они боялись даже прикоснуться к другим, только качали головой на любые обращения. Все, у кого был хотя бы маленький зачаток мозга, понимали, что на верху происходит то, что заставляет так защищаться, обязывает молчать, односложно кивая головой. Оставалось только гадать, сможет это что-то, попасть сюда и молиться чтобы нет.       Ланч был очень скромным, рис пара кусков курицы и еще чего-то непонятного, есть это Эванс не стал, аппетита не было от слова совсем, вместо этого, он направился справить нужду. Зайдя в кабинку, он услышал, как в соседней мужчина читал молитву, говоря, что искупит все свои прошлые грехи и начнет жизнь с чистого листа, голос его был пропитан отчаянием, он хрипел, еле дышал и говорил так быстро, что слов понятно не было. Вслушиваться в бредни очередного набожника желания не было, так что быстро расправившись с делами он вышел из помещения и подойдя к раковинам увидел, что в одной из них остались кровавые разводы, как будто кто-то просто выблевал все свои внутренности, отвернувшись Эванс быстро вымыл руки и вылетел из помещения. Подойдя к своей группе, он расположился возле стены, стараясь быть незаметным, дабы избежать разговоров, опустил голову. Мысли лезли в его голову без спроса, просто появлялись и отказывались уходить, мелькали огромными красными буквами, не желая быть незамеченными, и он их замечал, приходилось.        Они отступили спустя пару минут, сон сменил их кошмарами, не давая расслабиться или забыться в темноте.