Борьба с ветряными мельницами

Рома Надо было закрыть дверь. Надо было просто закрыть ебучую дверь сразу же, как я зашел. Умный же, блять. Я же, сука, умный. — Что ты там говорил? Что я бомж, да? Что мне нужны деньги? А как же благодарность за помощь, а, Ром? Я ненавижу его. И так были догадки, но то была просто неприязнь. Сейчас. Я понял это сейчас — я ненавижу тебя, уебок. — Что, грустишь из-за того, что какой-то пидор прижал тебя к стене? А что, думаешь пидоры только на коленях? Как мой бывший? — Да мне похуй на тебя, уебище, — я поморщился от боли, этот уебан усилил хватку. И коленом тоже. — Кончай свои ебучие голубые игрища. — О, поверь, я даже не начинал. Он угроза, опасность, красный знак «СТОП». Чем я, сука, думал, когда впускал его? И это реально был мой последний вариант? Я мог позвонить родителям, мог завалиться к Глебу мог… Не быть под ним. Он щекой задел дужку. Она съехала. И я, походу, только что тоже съехал, ощущая, что качусь на самое дно. — Видишь? Тебя предает даже твое. Нет. Не мог же он Заметить? — Пошел ты! Меня будто переклинило — все силы, что у меня были, я бросил на то, чтобы оттолкнуть его от себя. Я не ебал, что делать. Не ебал, как смотреть, лишь как испуганный щенок поправил футболку и очки, тяжело дыша. Пульс стремительно повышался до четырехзначных чисел. Что за ебучая смесь страха, злости и мандража? Я же далеко от родителей, все в порядке. Я дома. Да, в ебучем съемном доме с этим уебаном напротив. — А кстати, где камеры? Я бы заснял что-то поинтереснее. Меня, буквально, затрясло. Он глумился, насмехался, издевался. Делал все то, что ни один человек не вытерпит в свою сторону. Либо может кто-то совсем конченный. Этот уебок, например. Но не я. Я не знал, что делать, пришлось усиленно крутить шестеренки в голове. Я его не выгоню, он может сделать все, что захочет, а я блять бессилен. Подорвался к его вещам в надежде что испуг за новое тряпье на него повлияет. Получилось. — Катись, блять! Надеюсь, блять, я тебя в жизни больше не увижу, хуесос ебучий! Я не врал. Мне буквально снесло крышу от испуга — и желание одно. Лишь бы он ушел отсюда. Я буду орать так, что у него лопнут перепонки. Покрывать матом так, как он не стерпит. Главное — пусть съебет. Как и всегда съебывал. Раньше же получалось. — Что сказал? — его голос сразу дал понять мне: ошибка. Рома, ты пиздец как ошибся. — Что ты сказал, Лавровский? Спина заныла — я вновь прижат к стене, но на этот раз это было не потехи ради. Не легкая злость, которая мелькала в его взгляде. Тогда он играл — на славу себе, своему бичевому эго. Его рука поднимается выше, а я желаю лишь слиться со стеной, стать с ней одним целым. Впечататься в ебучий бетон. — Открой рот. Нет, блять. Нет. Лучше бы он меня ударил. Лучше бы блять, он отпинал меня. Разбил лицо. Сломал нос. Тогда бы эта боль перекрыла ту, что так и кричит о своем присутствии тянущим ощущением внизу живота. «У меня нет выхода» — пронеслось в голове. «Дай ему поиграться, и он успокоиться». «Он же педик сраный, на что ты рассчитывал?». Вот эти мысли должны были быть в моей голове. И по кругу, одна за одной. Крутились бы в колесе сансары, въедаясь под кожу и в каждый уголок сознания. Но их не было. Была другая. Всего одна. «Конечно». И открыл. Свой ебучий рот. — Догадаешься сам, что делать? Конечно, догадаюсь, ведь я столько дней подряд прокручивал в голове один и тот же фрагмент. Раз за разом. Тот, который преследует меня везде. В вузе, в тарелке макарон, в темноте перед сном, по дороге домой. Тело действовало за меня — почему-то расслабленно, просто зажато между стеной и другим телом напротив. От него пахнет… не так, как обычно. Или это от волос, потому что он так близко? Язык подчиняется какому-то инстинкту, заложенным предками. Вот только блять вряд ли он подразумевался для той ситуации, которая происходит сейчас. Я вспоминаю то, как делал это тот кудрявый хер своим ртом. Я его не видел — интуитивно понимал. Каким-то блять образом. Все, что еще как-то успокаивало мое состояние это то, что в моих губах не его член. А что, жалеешь, Ром? Блять. Блять. БЛЯТЬ. — Старайся лучше. Если бы я мог упасть, то упал бы. Я прежде не чувствовал ничего похожего, а если сказать точнее, то до этого момента я вообще не чувствовал ничего. Хриплый голос над моим ухом, я слышу его дыхание. Незнакомо горячее тело передо мной, и этот взгляд. Этот, блять, взгляд. Я его уже видел. Но то была демоверсия, а это — сильнее раз в сто. Бешеный, животный, опасный, хищный. И еще сотню бессмысленных эпитетов, хотя и так понятно одно Ему нравится. И тебе, Рома, это тоже нравится. Я хочу убиться от этой мысли. Скорость мысли быстрее скорости ветра, скорости всего. Она мимолетная, острая, словно ток и пронеслась мимолетом, отправляя волну разряда по телу. Я не могу, я не должен, я не хочу — пиздеж, чистый пиздеж, стоило ему лишь укусить мочку моего уха. Удар — я пытался прийти в себя, впечатавшись затылком об стену. Не помогло нихуя, я в клетке, опять в ебучей клетке. Уходи, пожалуйста, прошу блять, уходи. Я боюсь — все, ты победил. Победа, победа, только уходи. Оставь меня прямо сейчас, забирай что хочешь, главное исчезни. Сломай технику, стол, трубу, которую чинил. Главное, не меня, я ведь все еще пытаюсь держаться. Я посмотрел в его глаза таким молящим взглядом, на какой только способен. Пожалуйста. Он отпрянул — а я поверил в то, что мысли материальны. Я даже не успел вздохнуть — а он уже свалил, хлопнув дверью. Похуй. Главное, что я один здесь. Сползаю по стене, как жертва изнасилованная, дрожа всем телом и прижимая ладонь к губам. Влажные. Тряслись даже зубы — я никогда не был в таком состоянии. Все что было до сегодняшнего дня — просто имитация ебучей жизни и каких-то попыток почувствовать хоть что-то. И тело говорило за меня — низ живота ныл, сжимаясь узлом, а сквозь брюки отчетливо виднелся вставший член. Мой вставший член. Мой вставший член от всей этой ситуации. Я сегодня не усну. Я вообще, блять, никогда спать не буду. Ян День за днем. Подработки, сервис, по мелочи что-то делаю дома. Отмыл, вот, плиту, теперь взялся за холодильник. Даже петли закрутил в шкафчиках на кухне, хотя они и так держались на ура. «Открой рот» Работа, работа, работа. Выкинул старый ковер в коридоре — забрал новый с пункта выдачи. Какое-то шмотье перебрал. Оказывается, всякой рванины у меня навалом. «Догадаешься, что делать?» Каждый день начинается как-то не слава Богу. То голова болит, то носом шмыгаю. Ноябрьская погода как никогда соответствует сама себе, так что хули на нее ругаться. «Старайся лучше» Взгляд само собой дернулся на так и не подключенную колонку. Сука. Старался же не думать, а эта херь напоминает мне о Лавровском. Чудилой его даже в голове называть не получается — язык не поворачивается. Отгоняю от себя те воспоминания, а без толку. Боялся, что нанес травму ему, а теперь сам хожу с флешбеками в башке. Сука, какой же пиздец. Мне самому себе сказать нечего — в тот день я вернулся домой и встал под холодный душ. Я ебнутый блять, просто ебнутый. Лучше бы просто врезал ему и забыл, но нет. Переклинило. Подобное было с Даней, но вообще нихуя не с самого начала. Со временем. А тут — снесло сразу, прям моментально. И хуже всего — телу то заебись, у меня адовый стояк каждый раз, когда я вспоминаю лицо Лавровского, сосущего мой палец. Поплохело и похорошело даже от мысли об этом — просто пиздец. Он же гомофобная рожа. Просто испугался меня, а я заставил его, попытался унизить. Только в итоге — кто кого? Никакого чувства триумфа я не ощущаю. Зато, блять, отчетливый стояк — это сразу. Я же, блять, себе уже сам сказал — в пизду этих парней. Один раз не пидорас — подумаешь, по малолетке голову вскружило с Даней, ну и хуй с ним. А теперь Лавровский — сука, даже фамилии наши схожи. С Даней был день рождения, а тут такое. Может у меня какой-то фетиш, или это судьба-злодейка насмехается надо мной? — Ты че такой загруженный? — Вадим внезапно пришел без приглашения, когда я чистил сифон в ванной. Вечно занимаю себе руки. — До тебя хуй дозвонишься. — Да просто настроения нет. — Только не говори, что опять твой кудрявый хер тебе его исправил. Да если бы. Блять, я в серьез думаю, что лучше бы Даня до меня доебался. Хотя и он пытался — писал что-то в тг, но я на автомате чистил диалог. — Вадь, я сегодня совсем не але, — пожав плечами, я включил чайник. — Говори, что хотел. — Да ниче я не хотел, просто зашел, как обычно. Ян, че стряслось? Очкастый зубрила стрясся, вот что. Но не хочу говорить об этом Вадиму. Сольюсь с темы, не готов это обсуждать. Вообще ни с кем. Все равно не пересекусь больше с Лавровским — вот и все. Разглядывая потолок в темноте, я все никак не мог отпустить эту ситуацию. Ладно, хуй с ним я — и так знаю, что могу с парнями. Но с Лавровским? Он же… пижон ебаный. Я сам над ним из-за этого смеялся, а теперь не могу уснуть, не надрачивая в мыслях на его лицо. Блять, Ян. Он ведь мог укусить меня, что-то вякнуть, вырваться… Настолько испугался? Скорее всего. Тогда схуяли у него лицо было такое… покорное. Мне кажется, если бы я сказал ему сесть на колени и отсосать, то он бы и это сделал. А меня трясет от одной этой мысли — может и надо было так поступить, раз уж решил поставить точку. Кретин, блять. Мне же не нравились люди в очках, тем более парни. Весь этот… пафос. Шмотки, такой характер, он же душнила. Но стоит такого прижать к стене — и вот тебе контраст. Он еле на ногах стоял. А вдруг, он не только боялся? Вдруг тоже захотел? Ага, он же рожа гомофобная. Еще чего. Ладно, похуй. Справлюсь. Все проходит — и это пройдет. Продолжу ебашить, заниматься домом, схожу на пару тус, пересплю с кем-то и отпустит. Раньше же помогало, значит и сейчас сработает. Рома Я не собирался так бросать эту… проблему. Плевать, как это называется, сейчас не об этом. Я хочу разобраться в себе, докопаться до корня и с хрустом вырвать его из себя — в пизду такое, просто в пизду. Я нормальный. Я не мог остановиться думать. На парах, на дополнительных, по дороге домой. Меня это не отпускало, воспоминания крутились в голове похлеще тех, что были до этого. Что я понял — я не гей. Как бы комично это не звучало. Я посмотрел гей порно, ощущая по большей части отвращение. Смотрел на эти… члены, позы и все такое. Мне не зашло. Но вот стоит представить на месте двух парней меня и этого урода — так сразу моментальный стояк. Он просто нанес мне какую-то травму. Прилив гормонов был какой-нибудь, адреналина или еще что. Теперь каланча для меня ходячий триггер — а это значит, что просто надо его избегать. А это я умею, причем очень хорошо. Я больше думал о себе. Почему меня это… завело? Блять, отвратительно звучит, но хули бегать от правды, это же мысли в моей голове, я не кричу об этом каждому встречному. Я всю жизнь под контролем и привык под ним быть — поэтому неосознанно сработал какой-то рефлекс? Каланча больше и выше меня, и в … доминантной, прости господи, позиции. Сука, все это звучит и выглядит так — что я прирожденный пассив. Прям подарок какой-то блять для ебучего педика. У меня просто ни с кем ничего не было. Вот и все. Надо найти какую-нибудь девчонку на раз, может, постарше, у таких вроде-как могут быть фетиши на неопытных девственников. Всплеск гормонов перекроет предыдущий — должно сработать. Но с этим сложно. Не понимаю ничего в сайтах знакомств, даже фоткаться не люблю, а без нормальной фотки на меня никто не клюнет, хотя не факт, что и с ней что-то получится. Я придирчиво оглядывал себя в зеркало и не понимал, что я вижу. Худоват, не сильно высок, очкарик. Прическа вроде нормальная, а волосы жесткие, темные. Пару родинок на лице, глаза карие, обычные. Такой типичный нормис без изюминки под родительским гнетом. Тот кудрявый хер то явно симпатичный, прям так и вижу толпу девчонок во главе с каланчей, которые так и бегут облизывать ему рыло. И сам каланча, как бы это меня не бесило — красивый, пиздец. По таким ссутся кипятком девчонки из тиктока, странно, что он этим не пользуется. Перед такими парнями я всегда испытывал стыд и раздражение — во всем лучше меня, как бы я не старался. Поэтому и выбрал путь мозгов — остальное придет со временем. Привет, ну как ты? — пишет Ясмина. В полной пизде. В беспросветной заднице. В тотальной залупе. Нормально. Учебы много. А ты как, в своем притоне? Нет. Поругалась с Владом, теперь дома… и с родителями поругалась. Они под замок меня посадили, хоть телефон не забрали. Святые люди. Я бы тебя еще в наркологичку отвез, проверяя на все что можно. Пройденный этап. Яся, к моему счастью, была лучшим из всего того, что я встречал за последнее время. Она как-то быстро прижилась и нормально относилась к моему характеру, сама хотела общаться. Может почувствовала, что я единственный адекватный в этом болоте. Хотя насчет адекватности я сомневаюсь, вспоминая себя под ним. Я, блять, как последний уебан сидел и гуглил. Находил какие-то статьи вроде «как принять ориентацию» и типо того. Все не то, хоть и пытался читать до конца. Не нашел ничего похожего. Но, надеюсь во всем этом не будет смысла. Просто как-то само пройдет — у меня куча учебы, тем более скоро приезжают родители. Дел до жопы, тем более Глеб активизировался, сходим с ним в кино или еще куда-то. Куда угодно, лишь бы выбить эти мысли из головы окончательно. Оно мне не надо. Я не могу представить как смотреть в лицо родителям после такого. Сжался в комок от одной мысли об этом — нет, нет, нет. Я нормальный. Просто случилась какая-то хуйня. С кем не бывает. Не бывает же? Ян — Чето ты часто стал задерживаться, Янчик, — Михаил Владимирович, мой непосредственный начальник придирчиво оглядывал тачку, над которой я корячусь. — Че, с подружкой поругался? Дела сердечные? — Да что вы, — я подхватил полотенце, вытирая руки. — Просто деньги нужны. — На девчонку? Ох, молодость… Михаил был неплохим мужиком, да и хорошо выглядел в свои года — а почти полтос ему уже. Все-таки такая работа нам с лихвой заменяют спортивный зал, то принять запчасти, то установить, то еще что… Начальник частенько напоминал мне этого актера из «Джентльменов», который там главный. Забыл его имя, хотя и привычки запоминать актеров у меня нет. — А друг то твой что не заходит? Работы сейчас много, если че, скажи ему, я заплачу за помощь. — Да тот с семьей. К бабуле загород поехали. — А ты тогда сутками чего торчишь здесь? — мужчина оперся боком о столешницу, явно настроенный на разговор. — Я забочусь о своих сотрудниках, Ян. Что-то случилось? Если попал в проблемы, ты скажи, разберемся… Михаил знал моего отца — и поэтому я тут работаю. Был строг со мной, но в меру, видать, понимал своей отцовской мудростью, когда нужно давить, а когда наоборот. У самого дочь есть. — Да ничего такого, не переживайте. Этот период прошел. — Тогда, что? Одиночество? Или отца вспоминаешь? Может быть, может быть. Может, все вместе. Я и правда часто вспоминал отца — он явно был бы недоволен тем, что происходит в моей жизни. Ну, начиная с того, что я поначалу усвоил урок — расстался с Даней, ушел в работу, начал вести спокойную жизнь. Делал все то, чтобы не испытывать чувство вины перед погибшим отцом. А что в итоге? Один парень просто сломал все то, что я выстраивал по кирпичикам. Контролировал себя, старался быть хорошим, уважительным. Натуралом, в конце концов. — Он бы сказал, что ты молодец, — Михаил Владимирович потрепал меня по волосам, отчего я даже смутился, опустив взгляд. — Хороший ты парень, Ян. В жизни всякое бывает и, как видишь, мир все еще стоит на ногах. Знал бы он, что в моей голове — так бы не говорил. — Ты обращайся, если что, хоть ты и сам это знаешь, — хватка на плече стала чуть сильнее, но это успокоило. — Хочешь, попрошу Светку, сходишь с ее друзьями куда-нибудь. Она у меня девчонка общительная, от гостей дверей не закроешь. Мужчина мягко рассмеялся, да и я усмехнулся следом. Приятное тепло скользнуло по телу, я уже и забыл, что такое — отец, пусть и не свой. — Спасибо, Михаил Владимирович, — я был искренним. — Обращусь. Обязательно. — И давай шуруй домой, Лавров. А то завтра опять опоздаешь. Серьезно, парень ты хороший, но сделай с этим уже что-нибудь. Я засмеялся — реально так клево стало. Как-то все невзгоды ушли на второй план, аж задышалось легче. Классный все-таки мужик. Надо будет в качестве извинений за свои проебы принести ему что-нибудь. — О, это к тебе? — вздернул бровь Михаил, указывая в сторону приоткрытой двери в гараж. — Твоя? — А? Я обернулся — Вика. В голове сразу же тараканы начали танцевать чечетку. Неужели Лавровский нажаловался? Да вряд ли, такой скряга как он не стал бы распространяться… Вика все же моя подруга, а его лишь знакомая. — Чем обязан? — я натянуто улыбнулся, кидая полотенце на плечо. — Ян, ты вообще уже, а? — шикнула Вика, а я напрягся. Че, он реально рассказал? — Тебе телефон для чего? Мемы в пабликах смотреть? — Упс, сорян, — я достал телефон из штанов, ухмыляясь количеству пропущенных звонков. — Что-то срочное? Кто-то умер? — Нет, ну или пока нет. У нас после завтра ивент в вузе, а техник не отвечает. — Вик, я… — Мы скинемся с ребятами и заплатим. Хочешь, с начальником договорюсь? — она выглянула из-за моего плеча. — Здрасте, Михаил Владимирович! — Здрасте-здрасте, — неловко помахал тот. Не узнал ее, наверное, а Вика часто заходила ко мне. — Ну так вот, выручишь? И опять увидеть ебальник Лавровского? Пиздец, нет конечно. — Ян, я серьезно. Мы в пизде. А у меня вся группа из маменьких сынков, которые по видосам в ютубе могут справиться, да и то хреново. А им проекты презентовать. Проекты… помню этот что-то про него тоже говорил. Когда электричество ебнуло. — Вик, я… — В пятницу? — выкрикнул Михаил Владимирович. Черт, да вы че, спелись все? — Отпущу мальца, верни мне его в здравии. — Слышал? — Вика дернула рукав моего свитера. — Ян, трубы горят. Слышал. Трубы протекают, электричество горит, замки вскрываются, а теперь еще и дебильный студенческий конкурс зубрил. И я кивнул. Не мог отказать — а что еще делать? Лавровский же явно будет в курсе, если я приду. Сольется сам или спрячется где-то, прикрываясь своим проектом. Так что сделаю дело и свалю — жалко Вику подставлять, она, вроде как, реально печется за свой универ и всю эту студенческую жизнь. А я — пришел-ушел. Приду и уйду. Словно меня и не было.