Прости меня, отец

Его чёрная ткань, которая раннее прикрывала бёдра и не только, слегка упала вниз. Облизываясь, он гладил свой пах, прищурившись и наслаждаясь ситуацией: он собирается удовлетворить себя, глядя на юное свежее тело, к которому он теперь может прикоснуться... Владислав приоткрыл глаза, очнувшись от странного кошмара, и увидел, как демон сидит напротив и что-то делает своими массивными когтистыми руками. Движения ладони были крайне просты: вверх-вниз, вверх-вниз. Однако его тело так и искрилось: сноп красных сияющих точек сновал по телу и татуировкам, словно тлеющие угольки. А во взгляде читались интерес и похоть, в самом чистейшем её проявлении. – Нет!.. – простонал инок, закрывая лицо руками и накрываясь одеялом. – Только не это!.. Калле осклабился, наслаждаясь искренней реакцией своей жертвы и его нежным неожиданным пробуждением. – Ох, если ты ещё раз так сладко простонешь, я точно не сдержусь!.. – глумливо произнёс демон, вдруг резко изменившись в голосе. – Ведь на тебе теперь нет креста, верно? Юноша слегка высунулся из-под ткани и сглотнул. — Ах, неужели? — с напыщенным удивлением воскликнул Калле, демонстративно доставая книгу и постукивая по ней когтями. — Где же ты оставил свой нательный крестик... Из книги выскользнула серебряная цепочка, словно пытаясь убежать. Инкуб удовлетворённо хмыкнул. — Кажется, ты оставил его у меня!.. Немного шокированный и до жути напуганный малосхимник уставился на то, как одной рукой демон держит ту самую книгу, в которой прямо сейчас лежит его крестик, а другой – держит, но не совсем книгу… Опустив взгляд чуть ниже, Влад оробел. – Что ты делаешь?!.. – вскрикнул он, закрывая лицо ладонями и не зная, как на это реагировать. – Грешу, мой милый монах! – довольно заявил Калле, тихо хихикнув. – Узри же настоящее рукоблудие! Он толкнулся бёдрами вперёд, гордо показывая свою обнажённую крепко стоящую эрекцию, покрытую блестящим слоем смазки. Член на фоне его накачанного тела выглядел прямо как типичные картинки и фотографии, на которые частенько онанируют грешники. Все, но не наш юный монах, который если и видел гениталии, то только при рождении из мамкиной утробы. – Но!.. Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела!.. – смущаясь, держал глаза закрытыми малосхимник. – Прикройся, чёрт! Калле басисто расхохотался, слегка прикрыв глаза и выпустив тихое: «мф!..» из прикрытых губ. – Как здорово: ты читаешь Библию демону похоти и разврата! – расплылся в улыбке он, не останавливая медленных ритмичных движений ладони. – Но твой ротик предназначен для другого. В его взгляде сверкнул странный блеск, хвост плетью взметнулся наверх, ударившись о борт кровати. Чёрные символы на багряном массивном теле заискрились ещё ярче, словно инкуб вот-вот загорится ярким красным пламенем, как разожжённый костёр. – Смотри мне в глаза, монах! – властно приказал Калле, слегка теребя себя за головку члена. Владислав стеснялся смотреть на такого демона: глумливого, возбуждённого и авторитетного. Его щёки немного порозовели, а волосы на теле встали дыбом, как у кошки перед сношением. Инкуб резко подорвался со стула, опрокинув его и в один прыжок оказавшись над кроватью юноши. Облизнувшись и слегка наклонившись к шее, он жадно втянул носом аромат. – М-м-м… От тебя так и несёт девственником! – утробно зарычал он, всё оттягивая момент первого контакта и дразня самого себя. – Во имя отца и сына и святого духа!.. Прошу тебя, мы ведь оба грешники! – начал сопротивляться Влад, пытаясь мягко ускользнуть из лап демона. – Нам не стоит поддаваться этой мерзости!.. Однако хвост Калле моментально обвил ногу малосхимника, не позволяя уйти. Религиозные речи замерли на устах инока, а ланиты стали заметно красными даже в полумраке комнаты. Дьявольские зрачки стали больше, а изнутри так и слышалось урчание, как у кипящего на огне чайника. Словно в демоне вскипала сама лава. Воззрившись на малосхимника, инкуб заворожённо протянул свою ладонь и провёл кончиками пальцев по его щеке. По багряному телу прошлась рябь из искр. – Сука, как же ты идеален!.. – прошипел он, прикусывая губу и явно удерживая себя от сладостного греха. Хвост поднялся выше, обхватывая бёдра и заставляя инока задержать дыхание. Демон протянул ладонь к юноше и, немного помедлив, с рвением обхватил его шею. Эрекция тут же упёрлась в живот, а с губ сорвался довольный стон. Лаская шею, он начал двигаться бёдрами, вновь имитируя половой акт и рьяно дыша в такт своим странным движениям. – Запретный плод всегда сладок, да, мой милый святоша? – осклабился Калле, большим пальцем массируя щёку и подбородок своей жертвы. Тот прикрыл глаза, покрываясь мурашками и боясь возразить, ведь любое его действие или слово могли спровоцировать адского гостя. Сглотнув, Влад лишь облизнул пересохшие губы и молча стерпел эту муку. Тем временем хвост бесцеремонно приподнял подол подрясника и потянулся к резинке мужских трусов… – Мой мальчик, ты что же, не носишь нижнего белья? – осознав, жадно прохрипел Калле, с усмешкой дотрагиваясь до гладкой нежной кожи кончиком хвоста, с целью застыдить. Щёки Владислава покрылись румянцем, когда его задняя нижняя часть стала постепенно оголяться. Он резво прижал подрясник руками, оставаясь лежать под инкубом в стойке «смирно». – Ношу!.. – горячо ответил он. – Просто… Монахи носят другую одежду!.. Калле глумливо расхохотался, не отрывая глаз от своей невинной жертвы. Конечно он прекрасно знал, что в монастырях не носят традиционного нижнего белья. – Если не будешь сопротивляться, – тихо шепнул демон, глядя в глаза монаха сквозь его закрытые веки. – я подарю тебе райское наслаждение! Его слова звучали маняще сладко, а длинный змеиный язык облизывал горящие губы. Кончик дьявольского атавизма пробрался под лёгкую ткань, слегка щекоча кожу. И пока бедный малосхимник пытался придумать, что же предпринять и при этом не согрешить, искуситель активно действовал – его хвост был третьей рукой, которая в любой момент могла воспользоваться безвыходной ситуацией. Кисточка стала щекотать девственное узкое отверстие, не предназначенное для того, что собирался сделать демон… – Кисточка! Давай я тебя нарисую?! – радостно воскликнул Владислав, резко открыв глаза и умоляюще уставившись на Калле. В его голову пришла идея. Инкуб раздражённо проурчал, но отстранился, тут же заинтересовавшись иной возможностью. Ведь очень любил внимание к своей персоне. – Нарисуешь? – задумавшись, произнёс демон и поправил свои гладкие чёрные волосы. – Только если после ты позволишь мне лишить тебя одной спутницы, что сопровождала тебя уже слишком долго! – подмигнул он, усевшись на край кровати. Инок, не вставая с постели, открыл ящик в столе и вытянул оттуда старенький блокнот и кусочек карандаша. Он зажёг свечу, но демон тут же потушил её, пристально и гневно глядя на своего художника. Словно тот сделал что-то отвратительное даже для демона. – В темноте не смогу рисовать… – зажмурившись, пролепетал юноша, сжавшись и слегка прикрывшись одеялом. Калле фыркнул и одним щелчком пальцев снова зажёг маленькую церковную свечку подле изголовья кровати. По его ключицам прошлись искрящиеся огоньки, пеплом осыпавшись на пол и сигнализируя о явном недовольстве со стороны натурщика. – Тогда рисуй быстрее! Не переношу горящих светильников! – прохрипел он, слегка выпрямляя спину и откидывая прядь волос назад. – Странно… Ведь твоё имя переводится как «огненный», верно? – поддержал беседу монах, мысленно бесконечно благодаря Господа Бога за то, что сегодня у него есть шанс остаться живым, да ещё и сохранив целомудрие. – Огненный! Меня ужасно раздражает, когда кто-то сияет ярче, чем я! – довольно заносчиво заявил Калле, рассматривая свою когтистую ладонь. – Потому что я и есть огонь! На кончиках его пальцев вспыхнули искры, вот-вот норовя перерасти в настоящее пламя. Свечка уронила каплю воска, слегка померкнув, словно и вправду испугалась слов гостя из Преисподней. Сглотнув, Влад продолжил делать набросок дрожащей рукой. Его зажатые плечи и скованные движения так и кричали о том, что юный монах боится, однако продолжает рисовать образ демона на бумаге. – Любишь внимание к своей персоне? – продолжил диалог юноша, чувствуя, как по затылку стекает капля пота. – Очень. Особенно от таких святых мальчиков, как ты! – прищурился инкуб, вновь облизнувшись и попытавшись слегка приблизиться к жертве. – Н-не дв-в-вигайся!.. – вытянул вперёд руку инок, заикнувшись и закрыв глаза. – Ин-наче н-не получится н-нарисовать!.. Дитя Сатаны фыркнул, возвращаясь в свою прежнюю позу. Сработало! Украдкой малосхимник перекрестился, дрожащими руками вновь обхватив карандаш и занявшись острыми наглыми чертами лица. Калле с интересом наблюдал за работой, слегка склонив голову и размахивая своим длинным хвостом. – И ты прямо-таки умеешь рисовать? Или тянешь время? – сверкнул глазами демон, заставляя юношу напрячься и похолодеть ещё больше. Келья начала вибрировать от напряжения и волнения. Грифель слегка треснул, но монах не сдавался, делая вид, что ничего не происходит. – Я учился в художественной школе при церкви… Специализировался на портретах и иконописи… – дрожа, пробормотал малосхимник, вырисовав два дьявольских отростка на голове. – Так мой образ рисует тот, кто занимается иконописью? Как мило. – восторженно и заинтересованно заискрился совратитель, мягко поглаживая низ живота. – А ты знаешь, как угодить демону! Жертва обстоятельств икнула и быстро кивнула головой, продолжая работу. Два прищуренных хитрых глаза уставились на него с рисунка, конечно не передавая тот блеск, что видел перед собой Владислав в данную минуту. Когда с лицом было закончено, взгляд художника невольно скользнул ниже. Зрачки инкуба расширились и потемнели от удовольствия. – Ах, я тебя понял, мой милый святоша! – сладко и томно произнёс он, прежде чем резким рывком сдёрнуть с бёдер чёрную ткань и обнажить своё мужское огромное достоинство во всей красе. – А-а-а-а! Убери это! – закрыл лицо руками Владислав, на всякий случай шёпотом пролепетав Господу Богу, что сожалеет об увиденном. – К твоему сведению, в твоём обещанном после смерти раю все ходят нагими! – поджав губы, процедил демон. – Но нигде ты не встретишь там такой прекрасной эрекции, как у меня! – гордо добавил он, слегка проведя по ней кончиком пальцев. – Прикройся, я не смогу так рисовать! – взмолился малосхимник, поглядев на инкуба через щёлочки между пальцев. Повисла напряжённая тишина, заставляя на секунду оглохнуть обоих. Ноздри инкуба раздулись от гнева, вспыльчивости и чего-то ещё. – Боишься возбуждения? Боишься естественного процесса, который присущ всем юношам в твоём возрасте? – вдруг серьёзно и тихо спросил демон, пытливо глядя на зажатого Владислава. – Боишься, что нарушишь обет целомудрия от одного только вида мужского тела? Его речь действовала на нервы. Так паршиво и практически оскорблённо монах себя не чувствовал никогда: смело убрав ладони от лица, он вновь принялся за работу, скользя взглядом по обнажённому торсу Калле, но не опускаясь до определённого уровня. Ему хотелось доказать, что он никогда не опустится до уровня плотских утех, что не могло не порадовать гостя из ада. Тот довольно проурчал, поглаживая свой пах и с нетерпением дожидаясь своей награды. – Ну… Сколько тебе лет? – спросил инок между делом, вырисовывая мышцы и слегка выпирающие вены на руках позирующей рогатой модели. Тишина смущала его, поэтому он старался поддерживать диалог во чтобы ты ни стало. Даже с демоном. – Мне уже более тысячи лет! – гордо произнёс инкуб, изящно дотрагиваясь пальцами до своей груди и делая позу более экстравагантной. – И поверь мне, я знаю толк в своих объектах обожания! Его бесстыжие глаза блеснули тёмным блеском, который заставил юношу обронить ещё пару капель холодного пота. Какой бы вопрос он ни задал, всё сводилось к тому, что инкуб пускал похотливые фразочки и скалился своими острыми клыками. Пока на его тело не упал лёгкий солнечный луч света. Его кожа зашипела, а руки сжались в массивные кулаки. Похоть тут же сменилась не менее страшным опасным грехом – гневом. – Ты специально тянул время! Демон был в ярости. Кинувшись на юношу, он сжал его шею и, надорвав чёрную ткань подрясника, больно укусил в ключицу и заставил беднягу слабо прохрипеть. Когда инкуб отстранился от перепуганного Владислава, лишившегося дара речи, по его губам сочилась свежая алая кровь. – Считай это предупреждением, святоша. – расплылся в чудовищно пугающей улыбке Калле, поднимаясь с кровати и хватая книгу с нательным крестом внутри со стола, которую оставил прямо перед носом жертвы, как напоминание о своём авторитете и власти. Демон исчез в тени кельи под крики петухов. А юный малосхимник остался сидеть в кровати: бледный, напуганный и ужасно уставший.