Запах его власти

Учебный центр корпорации «Мерсер Групп» напоминал операционную: стекло, хром, белый свет. Даже воздух здесь пах стерильностью — кофе, полироль и контроль. На стене — логотип в виде серебряной буквы M, словно клеймо, обозначающее собственность. Лея стояла посреди комнаты, в идеально выглаженной блузке. Каждый её вдох отдавался эхом в этой тишине. Клэр Арден стояла напротив — высокая, сухая, как выточенная из льда. В руках — планшет, а в голосе — сталь. — Ты опоздала, — сказала она ровно, не поднимая глаз. — На две минуты. — Пробки… — начала Лея. Клэр подняла взгляд. Серые, холодные глаза. — У босса нет пробок. Он не ждёт. Он получает всё, когда хочет. Ты должна быть там — раньше, чем он подумает, что ты ему нужна. Пауза. Клэр обходит Лею по кругу, как хищник. — Что я тебе говорила о взгляде? Лея заставила себя смотреть прямо. — Не смотреть дольше трёх секунд. Опускать взгляд, если он смотрит. — Хорошо. А улыбка? — Только когда он улыбается. — Тише, — произнесла Клэр. — Не говори «он». Говори «босс». Она подходит ближе, поправляет ворот блузки Леи — будто не прикосновением, а приговором. — Ты улыбаешься не для себя. Ты — отражение. Босс должен видеть в тебе порядок, спокойствие, контроль. Лея молчит, дыхание сбивается. — Повтори, — требует Клэр. — Я — порядок. Я — спокойствие. — Громче. — Я — порядок. Я — спокойствие. — Хорошо, — сухо. — Теперь — к делу. Клэр включает планшет, бросает на стол папку. — Вот его календарь. Вот — корпоративные отчёты. Вот — финансовые сводки. Собери график встреч, убери пересечения, внеси данные в систему. Лея садится. Пальцы дрожат, когда она касается клавиатуры. — Ошибок быть не должно, — говорит Клэр, стоя за спиной. — У босса фотографическая память. Он замечает даже, если запятая не на месте. — Поняла. — Не поняла. Осознай. Каждый файл, каждый документ, каждая буква — это твоя ответственность. Ты ошиблась — он увидит во мне слабость. А я этого не позволю. Лея сглотнула. — Я постараюсь. — Постарайся — это слово для детей. Ты сделаешь. Без «если». Без «попробую». Она отходит к окну, смотрит на отражение Леи в стекле. — Движения медленнее. Не торопись. Он ненавидит суету. А теперь — подай кофе. Лея делает шаг к кофемашине, старается не уронить чашку. Запах кофе вплетается в её дыхание. Клэр говорит ровно, не оборачиваясь: — Правило номер один: никогда не поворачивайся к нему спиной. Ни при подаче документов, ни при разговоре. Ты всегда должна быть в поле его зрения. Он не любит, когда теряет контроль над тем, что ему принадлежит. Эти слова бьют в грудь. — Я не принадлежу никому, — тихо говорит Лея. Клэр усмехается — без тени улыбки. — Поверь, милая. Здесь нет никого, кто принадлежит себе. Следующие часы — однообразный ритуал. Её заставляют снова и снова сортировать файлы, настраивать календари, говорить фразы на выдохе: «Да, босс.», «Сейчас, босс.», «Готово, босс.» Каждое слово будто вычищает её изнутри. Она чувствует, как в ней стирают личность и переписывают роль. Клэр ходит кругами, как метроном. — Подними подбородок. — Не сутулься. — Голос мягче. — Улыбка. — Улыбка! Лея сжимает зубы, повторяет движения снова. И только в коротких перерывах, когда остаётся одна, в зеркале отражается другая женщина— усталая, но всё ещё живая. «Она делает из меня то, что нужно ему. Не женщину. Не личность. Инструмент.» Белый свет резал глаза. Документы лежали идеально ровно, но на мониторе мигала ошибка — одна ячейка, одна цифра, одно не то слово. Клэр подошла бесшумно, как всегда. Её каблуки не звенели — они резали воздух. — Неверно, — произнесла она сухо. — Где? — спокойно спросила Лея, не поднимая головы. — В отчёте о доходах. Ты поставила лишний ноль. Лея взглянула на экран, увидела ошибку и мгновенно поняла, что пропала бы, если бы это ушло дальше. Вдохнула. Медленно. Стерла, исправила. Без лишнего движения. Клэр наблюдала — ожидая вспышки, раздражения, оправдания. Но Лея просто кивнула. — Исправлено. — Холодно, — прокомментировала Клэр. — Без извинений? — Извинения не вернут время, — ответила Лея ровно. — Умно, — сказала Клэр. — Но учти: умных альфы не любят. Они любят покорных. Лея подняла взгляд. Холодный, собранный. — Я не собираюсь никому покоряться, меня взяли на работу. Пауза. Клэр чуть сузила глаза, рассматривая её. — Это хорошо, — сказала она после паузы. — Только запомни — пытаться соблазнить босса, даже если он сам к этому ведёт, — ошибка. Таких, как ты, он ломает особенно легко. Улыбка Леи вышла вежливой, почти безжизненной. — Поверьте, Клэр, это последнее, чего я хочу. В её голосе не было ни страха, ни вызова — только усталость. Тот тихий тон, каким говорят те, кто уже проходил через худшее. Клэр чуть смягчила взгляд. — Я видела таких, как ты. Думаешь, держишь всё под контролем. Но рядом с ним контроль перестаёт иметь значение. — Значит, мне придётся научиться иначе, — отрезала Лея. Она снова вернулась к работе. Пальцы двигались быстро, точно, будто она знала, что кто-то наблюдает. Может быть, так и было. Ошибки больше не было. Файлы выровнены, отчёт идеален. «Я была вещью. Стала формой. И всё же — это мой шанс. Если хочу спастись, должна играть роль лучше, чем кто угодно. Потерпеть. До полного выздоровления сестры. И — сбежать.» Лея выпрямилась. В зеркале на стене — отражение женщины в строгом костюме. Холодное лицо, спокойные движения, ровное дыхание. Запах — чистый, сдержанный, под контролем. Она действительно почти поверила, что может управлять этим миром. А Клэр стояла у окна и смотрела на неё, прищурившись. Сухо сказала, будто самой себе: — Если он захочет тебя, Лея, — ты не успеешь понять, когда перестанешь сопротивляться. Лея не ответила. Она просто закрыла ноутбук и улыбнулась. Безжизненно. Без эмоций. Так, как её учили. Только внутри всё сжималось — не от страха. От решимости. «Он может забрать всё. Но не то, что я задумала.» Холод пробирался под кожу, как яд. Стены были серые, облупленные, на потолке — разводы влаги. Воздух густел от запаха хлорки и пота. Старый центр течек — дешёвый, заброшенный, забытый всеми, кроме таких, как она. Лея сидела на узкой койке, сжавшись, будто могла спрятаться от собственного тела. Кровь пульсировала, жар волнами проходил по венам, ломая разум. «Хоть в этом я свободна. Хоть в этом не по его воле.» Но тело не слушалось. Феромоны били в голову, липли к коже, запах чужих тел и дешёвого антисептика смешивался в невыносимый коктейль. Она стиснула зубы, ногтями вцепилась в простыню. В памяти вспыхивали лица мужчин — те, кто когда-то покупал её запах, её тело, её покорность. Теперь всё это возвращалось: не желание, а отвращение. Жгучее, животное. Она сжалась ещё сильнее, стараясь не дышать. Но сквозь холод, сквозь запах боли и пота, будто прорезался другой —тёплый, металлический, тот самый, который не спутать ни с чем. Дамиан. Он не мог быть здесь. Но запах был. Навязчивый, тихий, властный, как шёпот в затылок. «Он везде. Даже когда его нет.» Тело предательски дрогнуло. Мозг сжался в страхе и стыде. Жар поднимался всё выше, а вместе с ним — воспоминания: чужие руки, голоса, приказ «улыбнись», вкус крови на губах, чужие пальцы на шее. И вдруг — его глаза. Серые. Тихие. Смотрящие не на тело, а глубже. Она выругалась, сжимая простыню, как будто могла выдавить из себя всё это. Ночь тянулась, как вечность. Где-то за стенкой кто-то стонал, кто-то плакал, кто-то звонил в кнопку вызова, на которую никто не отвечал. Лея сжала ладони до боли, пока ногти не впились в кожу. Потом упала на бок и замерла. Когда утром дверь распахнулась, Клэр стояла на пороге, идеальная, как всегда — белая рубашка, тугой пучок, безупречная маска. Только в глазах — раздражение, едва скрытое. — Ты должна была быть в «Аурелии», — сказала она тихо. — Там безопасно. — Безопасно для кого? Для него? — голос Леи был хриплый. — Я не хочу проживать течку под его контролем. Клэр подошла ближе, вглядываясь в её бледное лицо, в растрёпанные волосы. — Это не каприз. Это протокол, Лея. — А я не протокол, — отрезала она. — Я человек. И я боюсь. Пауза. Холодная. Тяжёлая. — Чего именно? — спросила Клэр, будто проверяя. Лея подняла глаза. Голос дрожал, но звучал честно. — Его. Того, что он может сделать, если я не смогу сопротивляться. Клэр выдохнула. Долгий, усталый вдох. — Ты не первая, кто боится его, — сказала она тихо. — Но ты — первая, кто говорит это вслух. Она отвернулась, чтобы Лея не видела выражения её лица. — Он… слишком заинтересован тобой, — произнесла Клэр почти шёпотом. — И всё, чему я тебя учу — может не спасти. Лея опустила голову. — Значит, я просто должна выжить. Клэр посмотрела на неё долго, будто хотела что-то сказать, но передумала. — Прими душ. Поедем домой. — Домой? — усмехнулась Лея. — У меня уже нет дома. — Тогда хотя бы не дай ему понять, что он его у тебя забрал, — ответила Клэр. Дверь захлопнулась. Лея осталасьна полу, облокотившись о холодную плитку. Всё внутри горело, но не от течки, она закончилась. От ярости. От того, что даже боль — больше не принадлежала ей. Каждый вечер — в одно и то же время. Десять ноль-ноль. Стук в дверь. Три чётких удара — не громко, но с уверенностью человека, которому не нужно представляться. Курьер в безупречном костюме. Белая коробка. Всегда одна и та же подпись на наклейке: «Для мисс Л.» Цветы. Орхидеи, розы, пионы, хризантемы — каждый день разные, будто он проверяет, какой запах заставит её сломаться первой. Иногда — редкие: тёмные тюльпаны, чёрные каллы, синие ирисы. Никогда — ни записки, ни имени. Но она знала. Она чувствовала его. Запах стоял в воздухе — едва уловимый, но абсолютно его: холодный металл, кожа, дождь. Будто из каждого бутона он смотрел. Будто знал, где она стоит, как дышит, как напрягаются пальцы, когда она разворачивает очередной букет. Иногда вместо цветов приходил подарок. Книга с золотым пером. Шёлковый платок — нежно-серый, почти цвета его глаз. Коробка шоколада. Ожерелье с тонкой цепочкой — лёгкое, как дыхание, и звенящее, как напоминание: «ты моя». Клэр каждый раз встречала курьера первой. Подписывала, ставила в вазу. — Значит, он доволен, — произносила она, не глядя на Лею. — Продолжай. Лея улыбалась натянуто. — Мне бы хотелось, чтобы он выражал своё «доволен» другими способами. Клэр чуть приподняла бровь. — Какими, например? — Деньгами. Клэр тихо усмехнулась, но без радости. — У него другие методы. Он достаточно старомоден. Ночью Лея выбрасывала букеты. Почти с яростью. Потому что запах мешал уснуть. Вода в вазе всегда оставалась прозрачной — даже цветы в его мире не имели права умирать естественно. Она открывала окно, чтобы впустить воздух. Но ветер приносил запах дождя — и всё снова начиналось. Он. «Он не рядом, но будто внутри. В дыхании. В коже. В снах.» Через несколько недель, когда очередной курьер поставил на стол ящик с белыми орхидеями, Клэр впервые нарушила привычный ритуал. Она долго смотрела на цветы, потом — на Лею. — Ты знаешь, что это значит, да? — спросила она тихо. — Что? — Он помечает территорию. Лея сжала губы. — Я не его территория. Клэр подошла ближе, понизив голос. — Лея, послушай меня внимательно. Такие мужчины не дарят цветы просто так. Они создают след. Сначала аромат, потом привычку. Потом — зависимость. — Тогда пусть привыкнет к отказу, — ответила Лея резко. Клэр вздохнула. — Отказ — тоже форма зависимости. Пауза. Тишина густая, как дым. Клэр опустила взгляд, будто что-то взвешивала. — Я не должна говорить этого. Но… будь осторожна. — Почему? — Потому что все эти камеры, Лея, — она кивнула на потолок, — не для твоей безопасности. Лея обернулась. Металлическая точка под потолком сверкнула отражением света. Она знала, что это не просто для безопасности. «Он видит. Всегда видит.» Поздно ночью Лея сидела на кровати, среди белых орхидей. Запах был слишком сильный, приторный, будто цветы дышали за неё. Она сжала кулаки. «Я не вещь. Не игрушка. Не его.» Но где-то глубоко под кожей уже жило что-то другое. Горячее. Тяжёлое. То, что дышало в такт с ним. И когда свет погас, Лея всё ещё чувствовала аромат металла, будто невидимая рука сжала её за горло — нежно, почти ласково. «Он не приходит. Он и не уходит.» Утро пришло тихо. Свет из окна — бледный, почти серебряный. Воздух — влажный, пахнущий ночной грозой и сожжёнными орхидеями. На полу — осколки вазы. Вода впиталась в ковёр, на стене — пятна пыльцы, словно следы борьбы. Безжизненные орхидеи лежали на полу. А в центре комнаты — Лея. Сидит на полу, прямо, не двигаясь, глаза сухие, губы белые. Дверь открывается без стука. Клэр входит быстро, как всегда. И останавливается. — Что здесь случилось? Лея поворачивает голову, голос хриплый, тихий: — Цветы упали. Клэр смотрит на осколки. — Сами? Пауза. Лея не отвечает. Пальцы судорожно сжимаются в кулаки. — Ты не спала, — говорит Клэр после паузы. — Нет. — Почему? — Потому что он не даёт. — Дамиан? Лея выдыхает, тихо, будто боялась, что воздух тоже может быть под контролем. — Он не был здесь, Клэр. Но я чувствую его. Везде. В запахе. В стенах. — Это твой страх, Лея. — Нет, — она подняла взгляд. — Это он. Он вползает. Клэр прищурилась. — Ты видишь, что он делает с тобой? — Да, — коротко. — И всё равно не могу выкинуть этот запах из головы. Тишина. Клэр вздохнула, подошла ближе, начала собирать осколки, чтобы занять руки. — Я предупреждала тебя, — произнесла она тихо. — Он не появляется, он просто внедряется. В сознание. В пространство. Лея горько усмехнулась. — Как яд. — Именно. Медленный. Почти сладкий. Клэр выпрямилась, посмотрела на неё внимательно, оценивающе. — Ты должна держать дистанцию. Хотя бы пытаться. — А если он сам не позволяет? — Тогда нужно научиться притворяться, — ответила Клэр. — Он любит, когда покорны. Лея кивнула, медленно. — Я справлюсь. Я научусь быть той, которую он хочет видеть. Клэр нахмурилась. — Это звучит как план выживания. — А что ещё у меня есть? — сухо. Клэр выпрямилась, сжала губы. — Я приеду завтра в восемь. Мы начнём работу над речью и поведением на приёмах. Сегодня отдохни. Она направилась к двери, но остановилась на пороге. — Лея, — произнесла она чуть тише, — если однажды решишь уйти… уходи молча. Без следа. И не смотри назад. Не останавливайся. Лея не ответила. Она осталась сидеть среди осколков и цветов, которые теперь пахли не жизнью, а пеплом. Когда дверь за Клэр закрылась, она подняла с пола один лепесток — влажный, мягкий. Поднесла к лицу. Запах всё тот же: металл, дождь, он. И Лея поняла — он действительно вполз. Не в дом. В неё. Белый зал, запах бумаги и кофе. Клэр стоит у кафедры — строгая, идеальная, как всегда. В руках — конверт с гравированной эмблемой корпорации. Она протягивает документ Лее. Тот самый момент, который должен означать свободу. Но воздух вокруг кажется слишком неподвижным, будто даже стены знают, что это не конец — а начало другой клетки. — Поздравляю. Голос Клэр звенит холодно, почти механически. — Вы прошли программу за рекордное время. Господин Мерсер будет доволен. Лея принимает документ. Пальцы дрожат, но лицо безупречно спокойное. Только в глубине глаз — усталость. И тень ужаса. Пауза. Неожиданно Клэр делает шаг вперёд и… обнимает. Неуверенно, коротко. Тёплые руки, запах духов — обычный, человеческий. Контраст с миром, где всё пахнет контролем и властью. — Ты заслужила больше, чем он тебе даст, — шепчет она почти неслышно.— Береги себя, Лея. И, отстраняясь, уже громче, так, чтобы слышали камеры: — Господин Мерсер гордится вами. Она уходит. Каблуки отдаются эхом по коридору. Тишина. Лея остаётся одна, с конвертом в руках— тонким, как лезвие. На столе вибрирует телефон. Экран вспыхивает. Одно сообщение: Завтра. 09:00. Водитель будет ждать внизу. Без подписи. Но подпись не нужна. Её плечи замирают. Свет холодный, отражается в стекле. В нём — её лицо, бледное, неподвижное. Теперь всё началось.