Две проданные жизни.

Аврора. *** Я не помнила, как дошла до своей комнаты. Шаги были механическими, сознание – смутным. Каждый вдох был пыткой, каждый удар сердца – напоминанием о том, что я всё ещё здесь, живая, но уже не та, что прежде. Я чувствовала себя так, будто кто-то вырвал кусок моей души, оставив зияющую, кровоточащую рану. Унижение. Мерзость. Гнев. Эти слова пульсировали в голове, перебивая друг друга, создавая адскую симфонию. Дверь комнаты открылась и закрылась за мной почти бесшумно, но я слышала её, как выстрел. Я оперлась на неё спиной, сползая вниз по дереву, пока не оказалась на полу. Глаза были сухими, но внутри горел огонь. Эта, блядь, клетка. Эти, сука, правила. Я смотрела на свои руки, стиснутые в кулаки. Что за дерьмо? Как я вообще докатилась до этого? Дэниел, грёбаный ублюдок, разрушил мою жизнь, а теперь этот Сайлас Блэквуд... он просто продолжил его дело, только изящнее, изощреннее. Я подняла голову. Лили. Моя маленькая Лили. Она мирно спала на кровати, не ведая, через что сейчас проходит её мать. Её невинность была единственным, что удерживало меня от полного падения в бездну отчаяния. Ради неё я должна была держаться. Ради неё я должна была выстоять. — Сука, — прошипела я сквозь стиснутые зубы, и это слово было адресовано всему миру, который меня окружал. Сайласу. Дэниелу. Себе самой, за то, что оказалась в таком положении. Всё, что они сделали, всё, что они сказали, отпечаталось в моей памяти. Каждый взгляд, каждое интонация, каждое условие. Они думают, что сломали меня? Они думают, что я буду их послушной собакой? Чёрта с два. Я встала, почувствовав, как дрожат колени, но заставила себя выпрямиться. Моя одежда, вернее то, что от неё осталось, превратилась в нечто, напоминающее тряпку. Я забрала её с собой, а нижнее бельё было смято, волосы растрёпаны. Я подошла к зеркалу и уставилась на своё отражение. Это было не моё лицо. Это было лицо женщины, побывавшей в аду, но не сгоревшей дотла. Её глаза были полны жгучей, холодной ненависти. Злость переросла в ярость, а ярость — в стальную решимость. Они научили меня играть по их правилам. Отлично. Я сыграю. Но выиграю в итоге я. И они ещё пожалеют, что недооценили меня. Что посмели загнать в угол. Я подошла к Лили, осторожно поправила одеяло. Коснулась её лба. — Я тебя не отдам, — прошептала я. — Никому. Это я тебе обещаю, маленькая моя. Никому. Ни за что. В эту ночь я снова не спала. Но теперь мои мысли были не о том, как мне страшно, а о том, как я буду действовать. Мой разум, истерзанный и измученный, начал плести сложную паутину будущего. *** На следующее утро, когда первые лучи рассвета пробились сквозь плотные шторы, я уже не чувствовала себя сломленной. Почти. Вместо этого внутри меня горел холодный огонь, пытаясь выжигать остатки страха и отчаяния. Лили проснулась, и я, несмотря на все, что терзало меня изнутри, натянула на лицо маску спокойствия. Для неё я должна была быть сильной матерью, а не пленницей, загнанной в угол. Примерно через час после завтрака раздался стук в дверь. Я уже знала, кто это. Безмолвный охранник, который теперь, видимо, стал моим постоянным эскортом. Он не произнес ни слова, лишь жестом указал, что пора идти.Я посмотрела на Лили. — Я скоро вернусь, милая. Будь хорошей девочкой и играй в свои игрушки. - Её большие глаза были полны тревоги, но она кивнула. — Будь осторожна, мама. Моё сердце сжалось, но я лишь слегка улыбнулась ей, прежде чем выйти за дверь.Мы прошли по уже знакомым коридорам, но теперь я смотрела на них по-другому. Каждая деталь, каждая дверь, каждый поворот — всё это было частью их мира, и мне нужно было научиться читать его. Охранник остановился перед неприметной дверью в одном из боковых коридоров, которая до этого оставалась для меня незамеченной. Он открыл её, и я вошла. Это был кабинет. Не такой роскошный, как кабинет Сайласа, но явно предназначенный для работы. Большой стол из красного дерева стоял посередине комнаты, на нём — мощный компьютер, принтер, стопка чистой бумаги. Вокруг располагались шкафы, заполненные книгами и папками, содержимое которых мне ещё только предстояло узнать.У окна стоял Олег. Он повернулся, когда я вошла, и его взгляд скользнул по мне с той же холодной оценивающей пристальностью, что и вчера за завтраком. — Доброе утро, мисс Сент-Клер, — произнес он, его голос был сухим и безэмоциональным. — Это ваше рабочее место. Я молча кивнула, осматривая кабинет. Никаких камер, по крайней мере, явных. Но я знала, что они есть. Или будут. — Господин Блэквуд поручил мне ознакомить вас с вашими обязанностями, — продолжил Олег. Он подошел к столу и включил компьютер. — Ваша задача — анализ данных. Финансовые потоки, инвестиционные проекты, анализ рисков. Вся информация, необходимая для принятия решений господином Блэквудом, будет поступать сюда. Ваша работа — систематизировать её, находить закономерности, выявлять потенциальные угрозы и возможности. И, конечно, делать это эффективно и конфиденциально. — Я понимаю, — ответила я, стараясь сохранить ровный голос. Мои мысли метались, анализируя каждое его слово. — Какие источники данных будут мне доступны? Олег слегка улыбнулся, и это была не теплая, а скорее хищная улыбка. — Вам будет доступно всё, что вам понадобится. Или, точнее, всё, что мы посчитаем нужным вам предоставить. Вы будете работать в нашей внутренней системе, которая максимально защищена. Он запустил несколько программ на компьютере, показывая мне интерфейс. Это была сложная система, несомненно. Спроектированная для работы с огромными объемами информации. — Вам будут предоставлены учетные данные. Ваш доступ будет ограничен строго необходимым функционалом. Любые попытки выйти за пределы своих полномочий будут немедленно обнаружены. — Я осознаю свою ответственность, — сказала я, чувствуя, как внутри меня медленно закипает злость. Он думает, что может просто запереть меня в этом кабинете и заставить работать на себя, как какую-то, блядь, машину? — Хорошо, — Олег снова кивнул, его глаза не отрывались от моих. — Начнем с вводного курса по нашим проектам. Это займёт некоторое время. Сегодня вы будете изучать архивы и текущие задачи. Если возникнут вопросы, я буду доступен. Он указал на внутренний телефон на столе. — Это прямая связь со мной. Используйте её только по делу. - После этих слов он развернулся и вышел из кабинета, оставив меня одну в этом новом, холодном мире моей «работы». Я села за стол. Холод клавиатуры был пронзительным, словно я прикасалась к лезвию. Экран светился, предлагая мне доступ к их чертовым «проектам», но я видела в этом не возможность, а лишь очередное звено цепи, которой меня приковали. Мой разум, который ещё вчера кипел от ярости и стремления к мести, теперь был подавлен ледяной волной страха. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Я чувствовала себя настолько ничтожной, настолько беспомощной, что каждая клеточка моего тела кричала от ужаса. Этот кабинет – моя новая, блестящая тюрьма. Компьютер передо мной – мой личный поводок, а Олег – надзиратель, чей холодный взгляд проникал прямо в душу. Я смотрела на мелькающие папки, на незнакомые названия, и это не вызывало никаких мыслей о «лазейках» или «слабостях». Только паника. Что за ебаный кошмар? Я, аналитик, чья жизнь была расписана по минутам, теперь сижу здесь, как какая-то гребаная рабыня, вынужденная ворошить грязное белье мафии. В горле стоял ком, такой сильный, что было трудно дышать. Я закрыла глаза, пытаясь отогнать образ Лили. Она была такой маленькой, такой беззащитной. Что если я облажаюсь? Что если я не справлюсь? Что если они посчитают меня бесполезной? Сайлас Блэквуд ясно дал понять, что её жизнь зависит от моей «эффективности». И это, блядь, убивало меня изнутри. Я открыла глаза. Передо мной был целый мир чужих грязных дел, и я должна была в нем разбираться. Не для того, чтобы свергнуть их, не для того, чтобы найти выход. Сейчас – только для того, чтобы Лили оставалась в безопасности. Только для неё. Страх был настолько всепоглощающим, что он заглушал все остальные мысли. Я не могла думать о планах. Я не могла думать о сопротивлении. Могла думать только о том, чтобы выжить. И чтобы выжила Лили. Мои руки дрожали, когда я осторожно коснулась мыши. Как начать? С чего начать, когда каждая секунда кажется угрозой? Я была напугана до усрачки. По-настоящему, до самой сердцевины своей души. Я медленно, почти механически, открыла первую папку. Название было каким-то бессмысленным набором цифр и букв. Внутри – сотни документов, таблиц, графиков. Информация, которая для меня, непосвященной, была просто набором символов. Мне нужно было в это вникнуть. Мне нужно было понять. И мне нужно было делать это быстро, потому что время поджимало. Время, отпущенное нам с Лили. Я почувствовала, как по вискам стекают капли пота, хотя в комнате было прохладно. Это был не азарт, не предвкушение битвы. Это был чистый, неподдельный животный страх. Я сидела и смотрела на экран, и единственной мыслью, которая пронзала меня, была: «Как, сука, я вообще здесь оказалась?» И самый страшный вопрос: «Как, блядь, мы отсюда выберемся?» Но на этот вопрос не было ответа. Пока что. Оставалось только одно — подчиниться и делать то, что от меня требуют. И молиться, чтобы этого было достаточно. Я сидела за столом, пытаясь сосредоточиться на мерцающих цифрах и графиках, но мой взгляд постоянно цеплялся за окружающую обстановку. Каждая деталь этого кабинета, кажущаяся обычной, теперь ощущалась как часть тщательно продуманной ловушки. Плотные шторы на окнах, которые не пропускали ни одного лучика свободы, тяжелая деревянная дверь, скрывающая меня от внешнего мира, и этот чертов компьютер, что должен был стать моим орудием, а вместо этого был моим поводком. Внутри меня бушевал хаос. Страх перед Сайласом, его безжалостностью, его обещанием о Лили – это было постоянным фоном. Но к нему примешивалось и глухое чувство безысходности. Я, которая всегда гордилась своим интеллектом, своей способностью к анализу, теперь чувствовала себя абсолютно тупой и никчемной. Мозг отказывался работать в нормальном режиме, он был парализован ужасом. Я пыталась читать документы, вникать в суть контрактов, разбираться в хитросплетениях финансовых схем. Но слова расплывались, цифры сливались в бессмысленный поток. Я понимала, что это реальные данные, реальные операции, реальные деньги – возможно, деньги, полученные преступным путем, – но мой мозг не мог обработать их. Это было слишком много, слишком страшно, слишком чуждо. В какой-то момент я почувствовала, как по моей щеке медленно потекла слеза. И ещё одна. Я даже не заметила, когда начала плакать. Просто слёзы текли сами по себе, беззвучно, горько, смывая остатки моей хваленой решимости. Это было так унизительно – сидеть здесь и просто плакать, как маленькая девочка, когда моя дочь зависела от моей силы. Но я не могла остановиться. Я ненавидела себя за эту слабость. Ненавидела Сайласа за то, что он довёл меня до этого состояния. Ненавидела весь этот грёбаный мир, который так несправедливо обошёлся со мной. Время текло медленно, мучительно. Казалось, прошла целая вечность, а я всё ещё не могла осмыслить и десятой части того, что было на экране. Я боялась, что Олег вернется и увидит мою неэффективность, мою растерянность. Боялась, что это будет иметь последствия для Лили. Эта мысль была как ледяной укол, заставляющий меня снова и снова фокусироваться на тексте, даже если ничего не доходило до сознания. — Соберись, Аврора, ради неё, — шептала я себе, но голос звучал чужим, слабым. Моя рука скользнула по холодному дереву стола. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, и стены этого кабинета, казалось, сжимались вокруг меня, отнимая последний глоток воздуха. Мозг работал лишь на одну задачу: поддерживать видимость деятельности, чтобы избежать худшего. Это был не тот план, о котором я думала вчера ночью. Никакой мести, никакого саботажа. Только тупая, изматывающая борьба за то, чтобы продержаться ещё один день. Ещё один час. Ещё одну минуту. И надежда, такая хрупкая, такая призрачная, что когда-нибудь этот кошмар закончится. А пока я просто сидела там, маленькая, испуганная женщина, пытающаяся понять, как, чёрт возьми, ей выжить в этом аду.