Том 2. Аллегро под полной луной

При гра-Зар Железная, командир частной армии Грон-Гарр, миновала портальный переход, сотканный специально для нее в туманной тьме, пронизывающей империю, и бодро шагала по мрачному тротуару Ка ор-Нага. «Черта-с-два!» — сплюнула она на землю, поправив жгут на порезанной руке после того, как пустила кровь для перенесения в пространстве. — «Вечно приходится в ебенях выходить, вот тебе и «лучшие условия для лучших контрактных отрядов»! Мои ребята и вовсе не могут напрямую через портал переправляться! Как будто они чем-то хуже меня! Хорошо хоть не приходится пользоваться КЦС, Каорнагской Центральной Сетью… Я и так полдня трачу на то, чтобы просто отчитаться!» Орчиха вышла из вонючего переулка, бросив суровый взгляд на пару сидящих в обнимку с бутылками бездомных гоблинов, заставив их моментально затрястись от страха, и, наконец, оказалась на одной из бесконечных широких магистралей… «Отвратительный мегаполис! Ненавижу его всем сердцем! Но жаловаться, конечно, бесполезно, хочешь жить нормально и подняться повыше, терпи эту вонь, эти каменные громады… Была б моя воля, скорее, на юге бы осталась. Одно радует — не нужно постоянно бывать тут, работа моя не в Ка ор-Наге торчать! Разве что давным-давно, когда пыталась я отмывать бабки, награбленные у нежити с помощью ресторанного бизнеса, тут чаще появлялась… Но тогда еще город звался Москуром, он был зеленым… и не таким мерзким, как теперь!» Она осмотрелась вокруг и, продолжая отбивать ритм военными ботинками по городским плитам, невольно погрузилась в воспоминания… «Как сейчас помню тот седьмой, сука, день солрикдафта шестью циклами ранее, когда Каиан официально вернулся к власти! Восстав из пепла после двухсот циклов забвения, он первым же указом переименовал столицу. Четыре цикла до этого по Орде ходили слухи, что он вот-вот явится, и кучка некромантов с чернокнижниками-орками подогревали ожидание. Само собой, многие мечтали урвать себе кусок пожирнее, застолбить место подле Каиана… надеялись, что он снова сделает Орду великой империей вместо жалких отдельных округов как в сраном Союзе!» Она вскинула голову, взмахнув седыми косами и чуть не сбив с ног худощавого подростка-гоблина, который наспех ретировался, завидев, кто его ударил. «Само собой, и я верила, в первый же день правления Каиана присягнула ему, заключила кровный договор на главной площади. Думала, что все будет как прежде, что он опять поведет легионы в бой и будет захватывать новые земли! Но все пошло к чертям! Теперь он, эта крыса проклятая, забился в свои золотые подземелья и носа не кажет! На битвы и столичные собрания шлет одних теневых клонов, нагло втюхивая всем, что он тут и там одновременно. Даже идиоту ясно, что это ложь! Отличать, конечно, фальшивки никто не умеет, но догадаться нетрудно — нельзя быть сразу везде!» — Тьфу, аж противно! — сплюнула орчиха, передернувшись от вида очередной уродливой каменной громадины и полного отсутствия зелени вокруг. Мысли При гра-Зар кидало из стороны в сторону, и ныне ее не волновало даже то, что их могут услышать, настолько все осточертело. «Каиан, скотина такая! Для него, выходит, Орда — не свободные народы, а сброд! И он нас травит, как тараканов! Этот ублюдок, едва на трон залез, снова свой туман войны распустил! Но на этот раз все хуже, чем раньше. Он не просто следит, он в мозги сунулся! Только кто-то о бунте подумает — бац! — и орочьи отряды на пороге. И все. Сгинули, нахуй! Даже пискнуть не успели! Только единицы доживают до открытого восстания!» Дерзкие думы орчихи нагло торчали из ее разума, их трудно было не заметить, как и столичные фонари, возвышающиеся на набережной кривыми железными спицами. Неестественно яркий студеный свет, источаемый ими, не делал обстановку уютнее, а лишь добавлял безжизненности этому месту, отражаясь от скамеек, таких же серых железок, унылых, как и все вокруг. Тем временем При гра-Зар, ступив на мост с табличкой «Хургаш-Нур», взглянула на вонючую жижу, что текла под ним… «Бесит! Бесит, что все, созданное тут Варламом Глыбиным, отвечающим за архитектуру магом земли, просрали! Ладно дубы с липами, что создавали шатер и защищали от жарищи, похерили… ладно цветы, растущие из стен, ликвидировали… так нет! Еще этот ублюдок Каиан отравил реки по всей Орде, едва пришел к власти в этот раз! Помню, как вначале бунтовали активно, боролись мелкие сошки из магов земли и воды… но где они все?! Кроме Чистого вещания никого не осталось, да и то с перебоями работает! Когда-то я смеялась над ними, но сейчас слежу за каждым выпуском! Ведь только так можно узнать хоть какую-то правду об империи кроме этой голимой туманной пропаганды о «величии» Каиана!» Орчиха, пройдя мост, шагала дальше по набережной, вспоминая, каким был этот город в те двести циклов между Первой войной и нынешним правлением императора. «Тогда Москур служил символом силы и могущества не только для орков, но и для людей. Тогда два народа работали вместе… Теперь же Варлама вышвырнули, а улицы стали безликим лабиринтом серых зданий, где мракобесие довершают убогие названия улиц — Первая улица Каиана, Вторая, Третья… Какое-то издевательство, блядь! Везде один дохлый камень! И все из-за Артемиды Лунной, этой сучки, которая теперь занимается благоустройством столицы! Говорят, Каиан возненавидел Лес, так как в нем двое влюбленных соплячек его в Первую войну и грохнули… а может, потому он и однополые браки запретил? Хер его знает! В любом случае нахуй эти нетрадиционные ценности, в этом я хотя бы согласна с ним…» Перед широкими плечами При гра-Зар стремительно расступались гоблины и гули, главные обитатели этого мертвого города. «Достали уже они! Проходу нет, выживают орков отовсюду! Мрази ведут свою грязную торговлю даже ночью, барыжат всяким дерьмом! А людей тут почти не встретишь! Кажется, они по домам сидят, да и остались в Ка ор-Наге лишь те, кто с туманом работает! Остальным нахер не нужно гнить за безумные бабки в месте, где тебя могут либо сожрать, либо грабануть! Видать, тем, кто тут пашет, золота хватает нанимать охрану из числа орков, чтобы куда-то живым добраться!» Орчиха взглянула на многочисленные однообразные портреты Каиана в черном капюшоне и золотой короне, что вершили каждое здание, и вновь предалась раздумьям о мятежниках… «Водник, кажется, сдох! Иначе куда он делся из своего Чистого вещания? Выпуски стали реже, про него же твердили, что пропал без следа внезапно! Знаем мы это «внезапно»! Впрочем, сразу было очевидно, что все эти разговорчики о правде, о свободе — чушь собачья! Если Каиан решил, что так надо, значит, так и будет. Остальное — бесполезная грязь на его высоченных военных ботинках, которую всегда соскоблят верные псы! Хорошо хоть я в основном на фронтах… иначе меня бы давно вырвало от всего происходящего! Даже в Некрополисе порой вспыхивали бунты против Каиана! Не все довольны финансированием, что идет через задницу! Вот и приходится серебряные топоры готовить…» В воздухе мелькали лица тех, кого разыскивали Карательные отряды, но большинство из них были едва различимыми, с обилием маскировки… «Понятно и ребенку, куда деваются мятежники! По ночам, да и днем можно услышать дикие вопли в некоторых районах Ка ор-Нага! Это работа Карателей. Каиан даже не пытается скрыть все это… правильно, а нахера? Можно ж затуманить правду, и дело с концом, а дальше крутить, как хочется! Хоть как-то еще можно разобраться, что творится на западе Орды, хоть и с искаженными фактами… а вот на востоке… плевать, впрочем! Знать не желаю! Тут и своих проблем хватает… помимо тумана каждый день новые теневые декреты… количество их уже перевалило за десятки тысяч, и каждый толкуется как удобно императору!» И тут впереди из тумана вырисовались башни Краг-Тар, самые высокие из строений, что, вздымаясь над городом зловещими монстрами, были собраны из тяжелых каменных глыб, скрепленных магией. «Тут торгуют всем, чем только можно: жратва с бредовыми названиями, дорогие побрякушки, шмотки…» — моментально предалась При гра-Зар новой волне мыслей. — «Кому только нужны эти блестящие тряпки, когда идет Великая война! А больше всего меня бесят эти ублюдочные кожаные мантии с позолоченными швами и бриллиантовыми эполетами; никогда не понимала такой одежды. Но для кого-то она остается символом важности… Тьфу!» В это мгновение небо разрезала яркая проекция, заслонив даже исполинские шпили: ИБЕРИС – НАШ! СЛАВА ИМПЕРАТОРУ КАИАНУ ВЕЛИКОМУ! Секунды не прошло, как надпись сменилась: ПАРАД В ЧЕСТЬ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ НА ПЛОЩАДИ ГОСПОДИНА КАИАНА! ТРАНСЛЯЦИЯ НАЧНЕТСЯ ЧЕРЕЗ 33 МИНУТЫ! — Да чтоб вас всех… — орчиха выругалась сквозь зубы. — Опять эта идиотская показуха! Каждый раз одно и то же. Будет снова верещать этот петух Шаман… Надеюсь, успею смыться из столицы до того, как его рожу снова вывалят на всё небо! При гра-Зар пошла дальше, вновь размышляя про себя. «Этот придурок, кажется, только и живет ради того, чтобы хвастаться роскошью! Грязь о нем в Орде льется рекой: будто этот надменный мерзавец с вечными презрительно надутыми губами — гоблинская шлюха, которую Каиан лично трахает в горло. Многие мои солдаты видели его проекции в Чистом вещании… Или это просто слухи?» Она почесала голову в задумчивости, но потом махнула рукой… «Да и хер бы с ним! Насрать на распутство, что творится в замке Каиана! Пусть этим интересуются те, кто глотает в ресторанах столицы десятки видов кофе с ядами из растений, выращенных где-то на юге Орды магами земли, впустившими в себя тьму…» Орчиха в очередной раз сплюнула на землю и вспомнила день, когда впервые увидела Лорентуса. «Мои ребята уже начали захваты деревень, я только что вернулась из столицы. Отряд стоял в выжженном до углей поселении, измученные солдаты сидели в окопах. И вот среди этого хаоса, как белый ворон среди ворон, нарисовался он, этот мерзавец. Высокий, тощий, без растительности на своем надменном лице… В черных кожаных брюках, в белой рубашке с жабо — что, мать его, за жабо?! На войне?! И в сраной мантии, усыпанной бриллиантами! Вот она точно как у какой-то гоблинской куртизанки! Черт бы его побрал! Явился, как на парад! А эти его белые дреды... Тьфу!» При гра-Зар аж передернуло, словно это было вчера. «Меня чуть не вырвало, когда я впервые увидела это жалкое издевательство над орочьей прической. Дрянной пацан решил, что так заслужит уважение моих отрядов? Ха! А когда я узнала, что этот ублюдок еще и назвал себя «Шаманом» — в честь бытовых орочьих магов — у меня в глазах аж потемнело от ярости. «Что за хуйня?! Он издевается?!» — подумала я тогда. Теперь этот ледяной выродок не просто в армии — он везде. Слава богам, солдатам он уже не поет, зато в тылу… Только теперь без дредов — подстригся, волосы сзади убрал, оставил лишь жалкую длинную челку. И до сих пор смотрит на всех как на кусок дерьма!» Командирша сжала кулаки, когда в памяти всплыло пение Лорентуса посреди разрушенного поселения… «Ненавижу его дерьмовые песни! Как говорили в Водах свободы, словно на яйца наступили! Про что там он орал? Кажется, что-то про тьму, про величие императора… хорошо, хоть слов не помню! Не хватало еще! Такая же мерзкая показуха, как и все, что вытворяет Каиан!» Орчиха еще раз взглянула в небо, где в очередной раз транслировали рекламу парада… «А самое отвратительное — как он глядел на моих бойцов! Словно на падаль! Толку, что называл их «родными»! Нахер это все! Вот спел бы хоть одну из боевых песен орков… выучил бы хоть что-то на нашем наречии… а не на едином ордынском… тогда бы я еще подумала… можно ли давать ему шанс…» При гра-Зар с любовью вспомнила строки, что по-настоящему жгли ее душу, и, не удержавшись, запела, не попадая в ноты:

Гром на рассвете — нам не помеха,

Враг не уйдет, если слышит наш зов!

Кровь орков кипит, сердце в груди,

В бой нас ведет, чтобы вновь победить!

…

С невеселыми мыслями и радостным боевым завыванием она уже маршировала по 101-му Каианову переулку. «В 2022-м тупике меня ждет встреча с двойником императора! Конечно, этот ублюдок сам не собирается являться, как и всегда. Бесит, что я впустила тьму в кровь! С радостью бы отказалась от этого и билась сама, как хочу… может даже к оппозиции примкнула бы… но теперь эта мразь контролирует меня и мои мозги! Тьфу! Наверняка все слушает сейчас! Да и хер бы с ним! Достало! Не ссать же всего на свете! Главное, чтобы с моими ребятами-контрактниками все хорошо было. За них я готова порвать даже самого Каиана!» К тому моменту, когда При гра-Зар добралась до места — пропахшего гоблинской мочой и гнилыми объедками проулка с горделиво красующейся фальшивой позолотой табличкой «2022-й Каианов тупик», она уже была вне себя от ярости. Орчиха вытащила черный осколок, выданный ей императором, и, не медля, приложила его к стене, пробормотав слова активации, открывая путь в перевалочный пункт: мертвенно-мрачный, как и все в столице, зал. Стоило командирше появиться там, как тени в углах зашевелились, сгустились, и тотчас материализовался двойник. — Какого хрена опаздываешь на четыре минуты?! — бросил он без приветствия. — Жду отчет! — Херсария взята, — рявкнула При гра-Зар, сдерживая злость. — Светлые маги — сдохли или свалили. Территория зачищена! — А что с человеческой властью? И я, кажется, просил не мочить людей! Они нужны мне целыми! «Бесит, что приходится оправдываться перед этим дерьмом, как последней дуре…» — мелькнуло в мыслях орчихи. — Все наши взрывы были по режимным объектам и светлым магическим нацистам, что ненавидят ордынцев всей душой! — отчеканила она многократно внушенные туманом слова. — Если простые люди и пострадали, то это случайность… — Хер с ним! Про власть давай, не тяни! Ты что-то скрываешь! — Мы не знаем, где они, но непременно найдем и заявим о своем контроле над городом! Свалить они не могли, мы сломали все подземные проходы по тем координатам, что отыскали мои орки-разведчики… был успешный план «Туннель»… — Довольно! — перебил ее двойник. — Заявите прямо сейчас! И о контроле, и о вашем успешном плане! Только не забудьте сказать, что идея была моей! «Я и так ждал два дня из-за задержек с поставкой виверн!» — начинал закипать он. — «Пусть теперь весть о падении Херсарии разносится быстрее ветра туманом войны». — А с людьми разбирайтесь как-нибудь в процессе, да побыстрее. Мне нужны победы! «Победы?» — в голове орчихи ярость взвилась с новой силой. — «Да «твоим» победам цена грош, ведь за них проливается кровь моих бойцов, а не твоей официальной армии! А сам ты, ублюдочная крыса, и вовсе только сидишь в своей подземной дыре и трахаешь всяких петухов вместе со своими гоблинами!» — Еще у нас ресурсы на исходе, — прорычала При гра-Зар. — Взрывные боеприпасы кончаются, еды почти нет! Воины истощены, нужна медицинская помощь! — Я вас уже снабдил, — в голосе теневого клона зазвенело презрение. — Или орки разучились брать то, что им нужно? Возьмите в плен целителей, ограбьте рынок... У вас что, кишка тонка управлять городом, который сами захватили? Почему я должен за вас что-то делать? Или мозгов недостает даже придумать, как выкрутиться? «Грабить рынки?» — мысленно взревела При гра-Зар. — «Да мы своими жизнями твой трон удерживаем, земли тебе захватываем, а ты хочешь, чтобы мы, как крысы, по помойкам ползали! Ну ты и мразь!» — Магические боеприпасы есть на складе, но они для регулярной армии, — продолжил двойник, даже не моргнув. — Напомню, если у тебя отказала память: у меня не только Грон-Гарр в Великой войне сражается, но и свои имперские легионы есть. И я не обязан предоставлять вам то, что куплено на государственные средства Орды. И так для вас слишком жирно! Дальше уж как-нибудь без меня! «Вот гнида теневая! Сказать бы ему всю правду!» — орчиха уже готова была взорваться, однако тень императора не дала ей продолжить гневную речь, а начала растворяться, как дым в ночи, бросив напоследок из пустоты: — Помни, я слежу за тобой и не прощаю предателей. Только попробуй ослушаться! — Ты еще пожалеешь! — буркнула При гра-Зар сквозь стиснутые зубы, пылая разгорающимся все ярче гневом и, уже не желая сдерживаться, пульнула в стену огненный взрыв. — Пожалеешь, сволочь, что нас недооценил!!! «Этот мерзавец, кажется, не все может читать в мыслях! У двойника явно нет таких способностей! Иначе давно бы прикончил меня! Раздражает, что опять самой вопросы решать… за свои бабки… прямо сейчас и отправлюсь за золотом, оно у меня в надежном месте хранится… не таком, как Государственный Банк Орды… А потом к проверенным ребятам… разберусь без Каиана и с продовольствием, и с целителями!» И в слепой ярости своей она не заметила даже Селену, что притаилась в тенях, довольно усмехаясь… «Ты, глупое орочье создание, всерьез думаешь, что господин не услышал мыслей из-за недостаточных способностей… о, как же наивно! Все смертные столь наивны, хоть эльфы, хоть орки… хоть гоблины… хи-хи… просто пока еще не начался совместный акт вашей игры с Повелителем… Потому и слышит он пока лишь твою преданность… пока… С нетерпением жду, когда же все начнется! Ах, как же я люблю театр, все эти страсти… только ради этого, пожалуй, и стоит жить вечно!» Пока орчиха встречалась с тенью Каиана, Лорентус готовился к выступлению в гримерке в гордом одиночестве, ибо ныне доверял он лишь собственным рукам после пресловутого случая с визажисткой. «Теперь моих губ никто просто так не коснется… Я сам делаю макияж… Демоны, как это глупо… разрешать гоблинам императора творить со мной все, что вздумается, и одновременно запрещать трогать лицо специалистам индустрии красоты… Но я знаю, в чем причина… в диссоциациях… лишь благодаря им мне удается не пустить очередной клинок в слуг Каиана… и благодаря им меня не тянет блевать от их вонючих членов… даже если я сам все контролирую, без алкоголя все равно проваливаюсь под лед…» Он плавно водил кистью вдоль скулы, стараясь сосредоточиться на концерте, однако мысли, упрямые и болезненные, вновь возвращались к Лирису. «Мой милый эльф…» — пронеслось в голове, и рука едва не дрогнула. — «Я всё ещё надеюсь, что смогу уговорить Повелителя… я ведь жажду не только умереть от твоей руки, но и признаться, погибая… теперь, когда ты стал взрослым… я окончательно утратил рассудок. Ты слишком прекрасен… а я никогда не был твоим… невыносимо…» Он выдохнул и вернулся к делу, довершая макияж, а затем закрепил сережки, поправил рубашку, оставив почти всю линию пуговиц расстегнутой… «Сегодня пусть будет так… пусть ткань небрежно спадает с ключиц… к чему мне закрывать свой торс, если моя душа всегда нараспашку… Прячусь под десятками ледяных масок, но стоит кому-то заглянуть чуть глубже — и я весь как на ладони. Ранимый и обидчивый, глупо преданный до последнего... и слишком искренний в своих эмоциях для этого мира. Именно этим я всех вечно пугаю…» Он взглянул в зеркало, невольно любуясь на чернильные слезы, что тонкими дорожками застыли на мраморных щеках. «С воспоминаниями о Лирисе вернулась не только боль. О, нет! Я вспомнил и прогулки, и подарки… и свои песни. Песни, что сочинял для него, когда мы были в Эйлифурисе. Я записывал их в свой старый дневник и сейчас вспомнил. Интересно… почему я, демоны бы меня побрали, не вспомнил их раньше, когда держал в руках свои же собственные записи, сгоревшие при падении Академии? Какая пелена окутывала память, если даже взгляд на них не приносил узнавания?! Забвение… видимо, эта магия стирает все до самого основания… Но… но сейчас я снова помню. И это значит, что я могу… спеть...» Юноша неуверенно встал и последний раз поправил манжеты. «Стоит ли спеть ту последнюю песню, что сочинил перед отъездом Лириса? Тогда он её не услышал… Но, может быть, услышат другие. Хоть так я останусь в памяти... Не Лириса… своих родных… останусь в памяти перед своей смертью… о, как же я на нее надеюсь… Всё равно мне нечего терять…» И с этой мыслью Лорентус покинул гримёрку и вскоре вышел на сцену, принявшись исполнять свой привычный репертуар в перерывах между громогласными заявлениями ведущего о великих имперских победах. Он все еще колебался, периодически закусывая губу, но, когда голос невидимого диктора объявил, наконец, о вступлении Ибериса в Орду, внутри что-то дрогнуло. «Вот и сбылась мечта, идиот…» — подумал Исиннскисон с кривой усмешкой, опуская лазурь очей. — «Вот и я побывал в Элатрии, посетил легендарный южный край… О, да, я там был! Только вместо прогулки с Лирисом убивал немагов! Причем на этот раз сам, без приказов господина… Просто потому что… потому что Селена подтолкнула… А я даже не сопротивлялся…» Он машинально сделал шаг вперед, когда получил легкий тычок барабанной палочкой в спину: Альберсторн дал понять, что пора продолжать выступление. «Я ведь так мечтал пройтись с моим эльфом по побережью… держать его за руку, любоваться, как ветер играет в его волосах. И пусть это всё ныне останется лишь в мечтах — я обязан сохранить эти мечты в вечности… Нечего тут сомневаться, демоны меня раздери!» Юноша глубоко вдохнул и взмахнул рукой, активируя усиливающую звук магию, что окутывала сцену. — Следующая композиция… — молвил он с непривычно-болезненной мягкостью, — называется «Лилия в морозной мгле». Лорентус, объявляя новую песню, со зловещим интересом наблюдал за едва заметными изменениями на лице двойника Каиана… «О, его уже раздражает… превосходно! Как минимум для этого стоит исполнить «Лилию» вместо очередного хита во славу императора…» И засиял над туманным городом звонкий голос, несущий агонию безответного чувства, всю сладость и горечь, что сжимала грудь, что не давала дышать…

Сквозь ледяную вьюгу снов,

Ты мне являлся вновь и вновь…

Свет лунный таял на губах

Как отражение в снегах…

Я был разбит, я был ничей

Средь пустоты чужих ночей…

Но голос твой… он звал меня,

Даруя смыслы жить тогда…

Лорентус в исступлении разрывал душу каждого своим пением, не жалея слез, что текли темными реками по изнеможенному лику, забывая обо всем, растворяясь в этих проклятых мгновениях…

Ты — лилия в морозной мгле!

Ты мой мираж, мой вечный плен!

Я падал в бездну без тебя,

Но ты пришел, и я восстал!

Лилии, кровавые лилии, вырезанные собственным кинжалом на трепещущих бедрах в ту ночь, опять и опять всплывали в разбитой памяти юноши… «О, как выстраданы были эти строки: в моих стонах, в багряно-белоснежной симфонии, в мольбах о том, чтобы меня просто услышал Лирис, единственный Лирис… и как тот, беспощадный, отверг мою песнь, пронзив сердце жестокими фразами! Тогда я впервые возжелал не исцелять свои порезы, нет… я жаждал оставить эти лилии вечными, как шрамы принадлежности, выжженные на плоти в безумной любви…» Пока музыканты продолжали играть знакомую мелодию, знакомый инструментальный бридж, делая вид, что ничего не происходит, ибо в империи было не принято задавать лишних вопросов, Лорентус тонул в своих мыслях…  «Но Лирис ушел… о, позор, как унизительно это падение! Хорошо, что следы лилий растаяли, растворились без следа… шрамов не осталось… ведь он все равно бросил меня! Какой же я слепой романтик, жалкий идиот… О, да, Лорентус, ты — ничей, жалкий ублюдок! Даже Каиану теперь не нужен! Но к черту это, ведь только отвержение Лириса пожирает меня с головой… только оно…» Толпа на площади внимала слишком искренним, слишком болезненным строкам, а вместе с ней и вся Орда, однако император, кипя от злости, уже отдавал Селене мысленные приказы… «Мерзкое отродье! Опять чертовы лилии!» — думал он. — «Он помешан на них! Никто не должен знать, что от меня воняет эльфом! Я захватил эту оболочку не для того, чтобы тупая шлюха рушил все мои планы! Нахер мне лишние вопросы!» Каиан, для коего не существовало ни искренней любви, ни душевной привязанности, даже не удосужился осведомиться, что песня не про него. Волновала его только цель, только контроль, только власть. Лорентус же, ничего не подозревая о действиях господина, исполнял последний припев, отдавая себя целиком, а когда финальные аккорды растворились в воздухе, он не выдержал и грохнулся на колени, зарыдав с полным отчаянием, безо всякой фальши… Зал с восторгом аплодировал, многие плакали вместе с певцом… и никто не ведал, что скоро забудет эту песню, что эфир уже затуманивался, а в разум ордынцев тонко вплетались Селеной новые факты. Сознанию Лорентуса тоже суждено было развеять подобно пеплу эти строки… тем не менее, к нему, в отличие от остальных, они непременно вернутся, снова и снова вернутся, как вернулась и память о Лирисе. Вернулась — и уже не собиралась таять, оставаясь прочным ледником посреди хрупкого естества. Ныне же в этом эмоциональном крушении, этом откровении на грани безумия юноша даже забыл, что собирался выяснить, кто приносит ему цветы с черно-золотой лентой. Только тогда, когда Лорентус уже очутился в своей ледяной комнате и растянулся на полу, по-мазохистски наслаждаясь предстоящей карой Каиана за свой дерзкий проступок, он вспомнил… «Я ведь хотел… узнать истину… и еще поблагодарить всех со сцены… Всех этих пугающе преданных людей… Я опять обо всем забыл… демоны…»