Зеркало

       — С началом сезона, девочки, — Катя лениво наблюдала через высокие окна «Роберта» за фигурами рабочих, выгружавших столы из газели.       Егор смотрел туда же, на Леонида, почему-то курировавшего процесс. Ратмир ушёл всего пару часов назад. Смена была скучная, посадка – ленивая. Сегодня работала Катя, так что закрытие кассы предстояло делать ей. Егор слегка жалел об этом. Не о смене с Катей – с ней было комфортно даже в самые сумасшедшие потоки гостей – а о том, что за день больше не увидит Ратмира.       — Ужас, слишком рано. Едва май начался – и всё, — Рита, отложив ненадолго айпад, вздохнула и неуверенно дёрнула Катю за край рубашки: — Катюш, а можно ещё кофейку-у-у?       — Латте тебе?       — Латте мне!       В свой выходной Рита сидела за столиком под баром и рисовала, то и дело выпрашивая у работавшего десятую смену подряд Никиты кофе со стафф-скидкой. Так как делать было нечего, то Катя, то Егор крутились подле её столика. За разговором и время летело быстрее. Когда Ратмир ушёл, все согласились, что сегодня должен быть хороший день, а потому сделали музыку тише обычного, не сильно упарывались, принимая заказы у столиков, и вообще, по-честному, слегка ебланили. Это работало до приезда Леонида. Егор не удивился, узнав, что из штата «Роберта» его никто не любит.       — Вот это всё, что они сейчас распаковывают, — мотнула головой Катя в сторону окна, где рабочие снимали плёнку со стульев. — Мы будем ручками таскать.       — В плане?       — В плане в открытие вытаскивать и расставлять, в закрытие затаскивать обратно в зал, — Катя устало осмотрелась по сторонам. — Блин, мы так надеялись, что веранду завезут в середине месяца, ты бы знал…       — Ещё и новая! — Рита, отпив латте из высокого стакана, откинулась на спинку кресла с тяжёлым вздохом: — Оно вонять будет, пиздец…       — А ну, — Катя приложила палец к губам. — В зале гости есть, матерись потише!       Рита ойкнула и смущённо улыбнулась.       — Но да, вонять будет, — Катя оперлась о зону барной раздачи спиной. — Ещё и навеса нет. Если там дерево привезли, то всё разбухнет, а во время тяжёлой посадки будет мем – посадил гостей на веранду, начался дождь, они побежали внутрь, а тут всё занято. М-м-м, вкусненько.       — А если выставлять меньше столов? — спросил Егор, наблюдая, как Леонид ходит меж рабочих и что-то печатает в телефоне.       — Леонид Семёныч расстроится, — словно читая его мысли, язвительно произнесла Рита и вновь заводила стилусом по экрану айпада. — Надо же бабки зарабатывать. Больше столов – больше бабок, при наших-то посадках, а в сезон веранда почти никогда пустой не бывает.       Они всё говорили, пока на их глазах устанавливали проклятую веранду. Егор жалел, на деле, что девочки успели ему всё заранее выдать, потому что теперь от взгляда на тёмно-коричневые столики, прижавшиеся с той стороны к окнам, становилось слегка тошно.       Так-то нагрянувший май принёс ещё более нестабильные посадки. После смен Егор ощущал, будто по нему проехались несколько раз грузовым поездом. Тепло пришло так же быстро, за несколько дней раздев горожан до толстовок, лёгких курток и иногда плащей. Всё чаще попадались нудные и туповатые гости, и Егору даже не было стыдно за то, что он так их характеризовал (про себя, разумеется). Лето обещало быть тяжёлым, но он не жаловался. Несмотря на то, что чай делился на всех, в конце смены Егор забирал неплохую сумму наличкой. Первого мая ему ещё и пришёл обещанный Ратмиром безналичный чай, так что…       Ах, да, говоря о Ратмире. Если быть честным — молча о нём. Егор не решался ни подойти, ни спросить, ни придумать предлог, чтобы позвать куда-либо. Кроме живой памяти о его прикосновении и улыбке — что до сих пор доводило Егора до невыносимой тяжести в груди — ничего толком не изменилось. Ратмир едва заметно смягчился, и это «смягчение» выглядело примерно так: просто стал меньше докапываться, то есть меньше говорить. Егору не нравилось. Он почти скулить готов был от досады, мечтая, чтобы менеджер до него доебался уже, наконец, но откровенно косячить, чтобы привлечь внимание, не хватило духу. Всё же он не в одного нёс ответственность на работе.       Было очень трудно не загнаться. Может, он сказал что-то не то, ляпнул хрень, как делал обычно, может, не хватило ума вести себя нормально...       — Что рисуешь? — спросил Егор, прочистив горло, надеясь отвлечься от вновь захлестнувших тревожных мыслей.       — Да так, заказ один, — Рита довольно повернула планшет экраном к нему: — Дракошку.       «Дракошка» выглядел как монстр с множеством кропотливо прорисованных мелких наростов, из широко распахнутой пасти которого разрастались и вились, переплетаясь меж собой, колючие лозы. Цвет Рита ещё не успела добавить, но явно заканчивала с контуром.       — Ого, — Егор наклонился, чтобы рассмотреть мелочи получше: — Это... прям круто. Не ожидал.       — Можно теперь говорить, что я официанткой батрачу так, для души, — рассмеялась Рита, но потом, смущённо пожав плечами, добавила, так, будто то не сильно её и тревожило: — К сожалению, рисовать за деньги получается не так часто, как хотелось бы.       — Понимаю, — произнёс Егор прежде, чем успел прикусить язык.       — Да? А ты..? — Рита явно надеялась, что Егор расскажет. Может, почувствовав, что давить не стоит, или отвлёкшись на что-то иное, в итоге махнула рукой: — Ладно, забили.       — Блин, гости, кажется, — тихо произнесла Катя в сторону двери.       Егор проследил за её взглядом и, прежде, чем успел удивиться, увидел, как Наташа, переступая через горы смятой упаковки, упорно продирается к дверям «Роберта». Каблук её ботинка запутался в целлофане, и она, тряся ногой, громко сматернулась. Ввалилась в кафе Наташа уже тяжело дышавшей, недовольной и капризной. Всё в том же малиновом пальто, но уже нараспашку.       — День добрый! — громко поздоровалась Катя, шагнув вперёд, но Егор придержал её за локоть.       Наташа, стягивая с себя платок, добродушно рассмеялась:       — Да-да, я к вам!       — Я её знаю, — коротко бросил Егор, видя Катино недоумение.       — А, поняла.       — Его-о-ор! Что за перестройка там снаружи? — Наташа подлетела к ним и, нагло впихнув сумочку Егору в руки, стянула с себя плащ.       Длинные чёрные косы успели обернуть чуть ли не полный круг вокруг неё, безумно подвижной.       — Веранду привезли, — коротко ответил он и, спохватившись, добавил, указывая на Наташу: — Это Наташа.       Потом на Катю:       — Это Катя.       И, наконец:       — Это Ри...       — Рита! — громко представилась она сама, обескуражив вмиг замолчавшего Егора. — Я т-тоже тут работаю.       Лицо её стало розоватым, а блестящий взгляд был целиком прикован к Наташе.       — Что за королевы тебя окружают, вау! — выдохнула та, глядя то на Катю, то на Риту. — Вы обе просто замечательно одеты.       — Спасибо, — Катя сдержанно улыбнулась. — Ты тоже. Шикарная блузка.       — Спасибо-спасибо! О, а тебя я, кажется, помню, — Наташа, не спрашивая, упала в кресло прямо напротив Риты и продолжила, смотря той в глаза: — Ты тут работала, когда я первый раз пришла Егора проверить... точно! Это была ты!       Рита, приоткрыв губы, кивнула.       — Не могу и представить, сколько времени тебе потребовалось, чтобы собрать все эти цепочки! — восхищённо вздохнула Наташа и, подперев щёку ладонью – в точности как временами делал Егор – продолжила: — А браслеты, ох... они звенят?       Рита подняла руку и молча потрясла ей, отчего раздался характерный металлический звук.       — Как хорошо-о-о! – Наташа махнула Егору: — Всё, ты мне больше не интересен!       — Да пожалуйста, — он закатил глаза. — Всё равно работать надо.       — А нет, погоди, самое главное, — Наташа схватила его, порывавшегося уйти, за запястье.       Егор и не старался вспоминать несколько иное прикосновение. Оно само, совершенно непрошеным, пришло на ум.       — Костя предлагает собраться сегодня! — выдала Наташа с гордостью и добавила: — Надо кое-что обмыть. Во сколько ты заканчиваешь?       Егор знал, что значит «собраться», когда это звучит от Наташи.       — Сегодня без меня, наверное, — несмело начал он и замялся.       — В смы-ы-ысле? С тобой и только с тобой! — для пущей убедительности Наташа хлопнула по столу, после чего продолжила: — Мы не как в прошлый раз, мы пораньше освободимся. Правда!       — Ты так же говорила в тот самый прошлый раз про позапрошлый, — напомнил Егор, впрочем, приняв поражение.       — В этот раз я серьёзно! Я всё проконтролирую, обещаю!       Егор молча ушёл во второй зал. Рассчитав гостей, сидевших у них так же, как и Рита, чуть ли не с самого утра, подождал, пока те соберутся. Убрал и протёр за ними стол. Относя грязную посуду на мойку, почувствовал такую вдруг накатившую усталость. Всё же сегодня, по возвращению домой, он планировал посидеть в одиночестве, а не пробухать часть заработанных официантским трудом денег.       Ладно. Однажды он сможет сказать Наташе «нет». Когда-нибудь потом, например, в следующий раз.       А пока...

* * *

      Глаза слезились от усталости. Егор кое-как устроился на ступенях, чтобы передохнуть. Лифт сломался и пришлось подниматься пешком. Режущий свет, зажигавшийся от звука его шагов, окатывал мертвенно-белым сиянием. Всё словно длинная-длинная пытка. Егор несколько раз мазал рукой мимо перил, а потому спотыкался и летел вперёд на ступени. Отталкивался, полз дальше, таща ломящее усталостью, непослушное тело.       В итоге поднялся этажом выше нужного и пришлось делать нечто ещё страшнее – спускаться. Благо, всего один пролёт.       Голова трещала. С языка всё не сходил алкогольный привкус, а в голове бурлило… не то мыслями, не то образами, но тени и свет, не дававшие ему покоя в треклятой парадной, отрывали от его сознания по кусочку, растаскивали по углам, дразнили, будто он должен был бегать и собирать себя обратно, позорно ползая на коленях по грязным ступеням.       Сам виноват. Не следовало поддаваться. Не следовало напиваться, не следовало говорить «да», когда «нет». Знал же, что снова… никто ничего контролировать не будет. Он не помнил, как открыл дверь, не помнил, закрыл ли её за собой – помнил только короткий путь до своей комнаты и что чёртовый ключ всё никак не хотел входить в скважину. Всё же как-то вошёл, ведь Егор оказался дома. Встал, прислонившись спиной к двери. Привык к темноте. Помаленьку, понемножку его отпускало. Образ разворошенной кровати – утром перед работой было лень заправлять – и сваленной кучками одежды на полу приводил в чувство ничуть не хуже ледяной воды.       Он вспомнил, что должен был написать Наташе. Разблокировав телефон, поморщился, когда в лицо ударило слепящим белым. Пролистал, нашёл диалог, тыкнул, напечатал быстро, не глядя – «дбрался домой» и выключил. Бросил телефон вперёд. Рассчитывал, что тот приземлится на кровать, но нет. Пролетел мимо и ударился о паркет.       Егор стянул шарф – бросил, ветровку – бросил. Кинул к двери изношенные и всё никак не желавшие подыхать кроссовки, поплёлся к постели. Рухнул лицом на подушки. Нащупал телефон на полу непослушными пальцами. Отрубился бы сразу, но помнил, что надо было перевести будильники с рабочих на обычные, чтобы ничто его не вырвало из сна раньше времени. Этим и занялся, и увидел, что от Наташи пришёл ответ: «Что?».       Егор раздражённо цокнул языком, открыл переписку, готовый выдать всё, что он думал про её «проконтролирую» и их с Костей любовь упиваться вусмерть, но вдруг замер. Не поверив сначала, тыкнул на аватарку, открывая профиль и лишь потом чуть ли не засмеялся вслух на нервах. Настроение резко поднялось. Если бы в обычном своём состоянии Егор мог бы постыдиться себя или просто извиниться, что перепутал чат, то в этом… в этом он ни за что не желал извиняться, его просто тянуло творить дичь. Всё, что приходит в голову первым.       А первым пришло:       «Чего н спишь?».       Ожидая ответа, Егор кое-как заставил себя встать с постели и подойти к окну. Какое-то время он упрямо дёргал ручку не в ту сторону. Ратмир прочитал и вышел из телеги. Егор, отложив телефон, наконец-то додумался попробовать покрутить в другую – и, о чудо, окно открылось. В него ударило вечерней майской прохладой, до того свежей и нежной, что не захотелось и вовсе отходить от окна. Был шанс, что так он ещё быстрее протрезвеет, но какая разница?       «Игнорируешь?» – автозамена помогла справиться с таким длинным словом.       Снова прочитал. И снова тишина.       Егор повернулся к окну спиной. Мокрая от пота футболка, липшая к спине, стала совсем холодной. На секунду показалось, что на постели его вовсе не смятое одеяло, а распотрошённая лосиная туша. Он настолько ярко увидел вываливающиеся из живота внутренности, спадавшие на пол, что не выдержал и нажал на кнопку голосового, тяжело дыша:       — Мне так понравилось, — громкость голоса контролировать тоже не получалось, а потому первые два слова прозвучали оглушительно, и лишь потом Егор, успокоившись, заговорил низко и аккуратно, насколько мог: — Смотреть с тобой фильм. Я хочу ещё. Ещё фильм… посмотреть…       Глаза мёртвого зверя открылись. Они были полностью белыми. Смотрели и на Егора и сквозь.       Он молчал секунд десять, а потом, глубоко вздохнув и ощутив прилив адреналина, выпалил то, что вертелось на пьяном языке:       — А у тебя вообще… кто-то есть?       Отправил. Не поверил сначала. Перепроверил – да, отправил. Так легко стало вдруг. Нажал кнопочку, наговорил чуши бессмысленной, нажал ещё раз – и всё.       Егор высунулся из окна. Ему нравилось. Голова кружилась меньше, когда он подставлял прохладному ветру красное от горячки лицо.       А позади всё ещё лежал мёртвый зверь. Егор не мог перестать о нём думать и, кажется, уже начал чувствовать запах разлагающейся плоти, заполнивший ноздри. Ему не хотелось ложиться, не хотелось вставать. Не хотелось становиться частью жестокой фантазии, умевшей подставить его в самый неудачный момент. Он думал, что ему и ответ на вопрос свой знать не хотелось — потому что ни «да», ни «нет» ничего не решат.       Но ответ-таки пришёл. Егор, пошатываясь, рухнул в постель. Запах плоти растворился, стоило нащупать дрожащей рукой одеяло. Кое-как держа телефон перед собой, он прочитал несколько раз подряд одно и то же:       «Не пиши мне пьяным».