Зеркало

      — Абалдеть! Как она на тебя смотрела!       Взбудораженная Рита влетела на бэк. Дреды её беспорядочно торчали в разные стороны. Отложив тарелку с боулом, Егор прожевал и спросил:       — Кто?       — Та леди в красной блузке. Ну, ты ещё у них заказ принял перед тем, как уйти есть, — Рита прикрыла глаза. Активно жестикулируя, так, что бесконечная путаница браслетов на её руках приятно зазвенела, продолжила: — В этих высоких сапогах, в этом берете со стразами, у неё ещё ресницы — ох, ресницы!       — Ага…       — И она смотрела из-под этих божественных ресниц на тебя, вау, — Рита вскинула руки. — Так, будто прям сейчас возьмёт и без прелюдий трахнет.       После недолгой паузы Егор просто кивнул. Вытерев уголок рта салфеткой, добавил, видя, что Рита ждёт от него хоть какой-то реакции:       — Может быть. Честно, я не заметил.       — Если что, — она тыкнула его в плечо указательным пальцем. — Есть все шансы получить её номер.       — Ага.       — Не шучу.       Егор допил остывший кофе и поморщился. Зерно в «Роберте», по крайней мере то, что шло на фильтр, с каждым днём становилось всё хуже. Быть может, так только казалось. Привыкания не возникало, наоборот – появилось отторжение. Егор не знал, в чём дело: в ужасной обжарке или косолапости Никиты? Сменщик старшего бариста появлялся редко, Егор ещё ни в одну смену с ним не попал. Стоило дождаться и проверить. Сравнить этих между собой, и понять.       — Ты как, покурить пойдёшь или в зал сразу? — неловко спросила Рита, поняв, что Егора внимание «красной блузки» совсем не впечатлило.       — Покурю. Потом отпущу тебя отдохнуть.       — Да ладно, всё равно ухожу скоро. Ты же вроде… а, точно, ты же впервые будешь закрываться один! — Рита, забив большой болт на звон колокольчика с кухни, добавила: — Всё помнишь?       — Вроде да.       — Если что, то всегда можешь спросить у Ратмира…       Егор перестал моргать.       —…он, собственно, и придёт вечером закрыть кассу.       — Я привык, что всё считает Катя. Забыл как-то, что он тоже.       — Всё будет хорошо, не парься, — довольная чем-то Рита снова закатила глаза к потолку: — Боже, но та женщина! Как же тебе везёт.       — В чём?       — В том, что ты парень, — она раздражённо фыркнула, когда повар нажал на звонок раз пять подряд, слыша, что Рита стоит и болтает, игнорируя его: — Ещё и привлекательный.       — А ты-ы-ы, — протянул Егор осторожно, игнорируя комплимент: — Би?..       Рита поморщилась с отвращением.       — Лесби?       — К счастью, да, — она добралась-таки до раздачи и, подхватив блюда, на обратном пути бросила, проходя мимо Егора: — Хотя все женщины, которых я зову на свидание, оказываются натуралками… Катя, например. Моё разбитое сердце года.       Прежде чем Егор успел сообразить, что ответить, Рита, пребывающая в очевидно замечательном настроении, умчала в зал. Перерыв был не вечным, так что он наспех накинул куртку и направился во двор через чёрный ход. Проходя мимо кухни, услышал пару лестных комментариев в Ритину сторону. Понадеялся, что сказанное было не всерьёз.       Во дворе было прохладно и тихо. Позади остались запахи кухни, шум мойки и джазовый плейлист. Там же решили подождать бесконечно утомительные часы работы, приправленные гостевыми хотелками.       Здесь горела лишь пара фонарей. Низкие чёрные ограды блестели от следов недавно прошедшего дождя, машины отдыхали на парковках. Мимо прошла пожилая женщина с псом на длинном тонком поводке. Егор запрокинул голову. По плоской стене здания без карнизов и лепнин зловеще плавала тень дерева. Гудели пыльные вентиляторы. Малая часть одинаковых окон горела, другая же оставалась непроглядно чёрной, и вопрос «что же за ними» так и остался навсегда не отвеченным.       Затянувшись, Егор медленно выпустил облачко бледного дыма. Издалека донёсся гул двигателей, скрип грязных шин, оглушительные сигналки. Тень постепенно обретала черты. То было уже не абстрактное пятно, а большой попугай с заострённым клювом. Ещё одну сигаретку – и он расправил бы крылья, заслонив собой весь дворовый свет. Может, клюнул бы с размаху в самый фонарь, так, что осколки разлетелись бы в стороны. Смял бы когтистыми лапами оставленные во дворе тачки, и, забравшись повыше, взлетел бы под купол неба. Под широким размахом его крыльев стало бы темным-темно, и привычно зависшему над Питером смогу пришлось бы подвинуться. Может, в какой-то момент показались бы неисчисляемые звёзды, которых Егор толком не видел уже пятый год.       Время вышло, но из тёмного двора уходить не хотелось. Единственное, что заставило дёрнуть за ручку двери, так это мысль о скором закрытии. Через полчаса Рита пойдёт домой, а через полтора...       Ожидая своего часа, попугай продолжил прятаться в тени, а Егор вернулся к работе.       Блеснув серебряной курткой, Рита умчала домой, и он обнаружил, что заняться, собственно, нечем, не считая редких гостей. В свободные минуты Егор успел перенатереть приборы, разложить их вилка к вилке – было скучно, правда – по пеналам внутри станции и порадоваться тому, что его за этим занятием никто не прервал. Забрав посуду и рассчитав тот самый столик с «красной блузкой», он невольно всмотрелся. И правда, леди провожала его долгим недвусмысленным взглядом, на который, к счастью или к сожалению, Егор ответить не мог.       Стоя за кондитерской витриной, Егор скучающе разглядывал заляпанные следами крошек и крема дверцы, ручки, испачканные в разводах, и крошево наполеона, просыпавшееся с верхней стеклянной полки аж на самую нижнюю. Всё это предстояло убирать, как только на часах будет двадцать один ноль-ноль. Никита потихоньку закрывал бар, и не горел желанием общаться. В какой-то момент Егору стало так скучно, что он перехватил тряпку, которой бариста натирал стаканы, и принялся помогать. В такой вот тишине они провели время до момента, пока до закрытия не осталось каких-то жалких двадцать минут.       Именно тогда Егор услышал стук двери и почувствовал на вспотевшей шее залетевший с улицы холодный ветер.       Пришёл!       Тренч Ратмир бросил на спинку кресла возле бара, на котором проводил тот самый собес. Тяжело дыша с улицы, стоял, плотно сомкнув губы, в бордовом свитере и разматывал широкий шарф. Никита толкнул Егора в бок, чтобы тот отвис и наконец-то отдал ему перетёртый раз пять гранёный рокс.       — Как собрание? — спросил бариста.       — Как обычно, — Ратмир оставил шарф на той же спинке и, пробежавшись взглядом по залу, добавил: — Зря потраченное время.       — Ещё бы. Слушай, они же не собираются нам винный шкаф вводить в сезон? — Никита, облокотившись о зону раздачи, смотрел на менеджера в мрачном ожидании.       Егор втянул воздух, когда Ратмир прошёл рядом и едва ощутимо задел его широким рукавом свитера. Они уже виделись сегодня – менеджер работал с ними с утра и до обеда, а после уехал на то самое собрание. Егор не ожидал застать его в чём-то новом… А ещё под свитером что-то блестело. Кажется, бисерные бусы.       — До сезона ещё месяц, — Ратмир, махнув рукой, чтобы Егор подвинулся, занял айку и посмотрел выручку за день. — Может, ещё передумают.       — Да хуй там, — Никита раздражённо ударил по рукояти холдера и сбросил использованную таблетку с кофе в мусорку. — Долбоёб Леонид сервис-менеджер теперь, ему на всё поебать, и…       — Давай-ка ты материться будешь после закрытия? — немного погодя, Ратмир вдруг бросил в сторону Егора: — А во втором зале стол посчитан?       — Эм… нет…       — Хрен ли ты тогда здесь стоишь?       Егор молча оттолкнулся от стола с айкой и вышел во второй зал, затолкав куда подальше вспыхнувший стыд. Он и впрямь забыл про мужичка с бокалом игристого, грустно пялившего в стену. Гость подозвал его, едва завидев, и, ожидаемо, попросил счёт. Плюс ко всему, по правилам, посчитать его надо было ещё минут десять назад, чтобы быстрее закрыть кассу, но Егор слишком увлёкся помощью Никите, а потом... Получив копию чека, Ратмир принялся пересчитывать наличные в кассе. Егор занялся протиркой столов. Играл ненавязчивый джаз, минуты начали лететь одна за другой. Запнувшись об одно из криво поставленных кресел, Егор чуть не проехался лицом по грязному полу. Впрочем, менеджер и взгляда на него не бросил.       Грустный мужичок ушёл, бросив невнятное «доброго вечера», и в кафе не осталось посторонних. Когда Егор проходился щёткой по зелёному бархату, сметая крошки, наступило девять. Выключилась музыка, а Никита, перехватив у Ратмира ключ, кинулся закрывать дверь. К ним попытались вломиться какие-то студенты, но ничего не вышло. Егор готов был поспорить, что по большей части их отпугнула не запертая дверь, а выражение Никитиного лица.       Последний замыл бар так быстро, что Егор и моргнуть не успел. Вот он тащил на мойку последние тарелку с бокалом, вот вышел – а Никита уже натягивает шапку и застёгивает куртку.       — Всё, ребят, пока, — он закинул чёрный шоппер на плечо и махнул рукой. — Ратмир, я приду завтра? Поговорить?       — Да, — ответил Ратмир после нескольких секунд молчания – досчитывал сотки.       — Отлично. Всё, спасибо за смену, пока.       Закрытая кофейня. Тишина.       Стало слышно шорох вязаной ткани и едва различимое сосредоточенное дыхание, скрип ручки по бумаге…       Достав из высоких холодильников контейнеры для десертов, Егор притащил их на бар и поставил рядом с айкой. Ратмир занимался кассой на расстоянии вытянутой руки. Егор мог рассмотреть вены на его кистях с длинными пальцами и царапины на массивных кольцах.       Может, было бы куда лучше, поставь Ратмир какую-нибудь музыку фоном. Егор довольно редко чувствовал себя настолько «телесным», как сейчас. Каждый шаг, каждое неловкое движение, каждая складка футболки, задиравшейся, когда он тянулся к верхней полке и собирал оставшиеся наполеоны – всё ощущалось частью него одновременно и пугало своей сложностью. Привычно незначительные вещи вроде «смотреть и дышать» стали замысловатыми. Егор ощущал себя замкнутым во временно́й ловушке. Десертов было немного, но все они так медленно перемещались в коробки, что хотелось выть. Выть и вздрагивать, когда шуршал бордовый свитер.       Через раздевалку во втором зале вышел повар закрытия. Ратмир постучал пальцем по стопке налички, лежавшей на самом краю барной раздачи. Повар молча забрал зарплату и ушёл. То же самое случилось и с мойщицей. «Хорошего-вечера-до-свидания», а следом хлопки двери и вновь тишина.       — Поверни ключ, — приказал Ратмир.       Егор, почесав щёку запястьем – руки были в испачканных кремом перчатках – повиновался. Пришлось потом их снова менять, чтобы переложить припорошенную какао картошку, но Ратмир остановил его:       — Что ты делаешь?       — Кажется, убираю витрину, — ответил Егор с лёгким вызовом.       — Кажется, тебе рано начали платить нормальные деньги, — Ратмир кивнул на почти полный оставшимися десертами контейнер. — Что с наполеонами?       — А что с ними?       — Мы их списываем, — Ратмир выделил интонацией последнее слово. — Каждый. День.       — А-а-а…       — Сколько их там?       Егор посчитал про себя, шевеля губами.       — Четыре.       — Хорошо, — Ратмир что-то внёс в кассу. — Хочешь?       Раздражённый на самого себя за тупость, Егор потерял ход мыслей, пропустив вопрос. Так что менеджер, видимо, решил, что он умственно отсталый:       — Хочешь ли ты забрать списанные наполеоны себе? — с интонацией терпеливой воспитательницы протянул он, постукивая ногтями рядом с айкой.       — Что? Да… а ты?       — Такое не ем.       Егор, помешкав, упаковал себе четыре крупных куска в две больших «с-собоечных» коробки. Положил на стол рядом с Ратмировым тренчем, чтобы не забыть забрать. Вместе с тряпкой и средством для чистки стёкол принялся оттирать десертные разводы и сметать в ладонь крошки. Замывка витрины была одной из самых нелюбимых вещей в коллективе, но Егор не привык жаловаться. К тому же, короткий разговор с Ратмиром развеял обострившееся самоощущение, и футболка больше не сжимала плечи, не было так тяжело сглатывать, дышать через нос. Казалось, Егор думал уже совершенно о других вещах.       А если быть честным, ни о чём не думал. Злился из-за пятна на переднем стекле, куда было трудно подобраться. И как они с Ритой эти десерты доставали сегодня, что вся витрина оказалась засрана?       «Хрен ещё ототрёшь всё».       Ратмир что-то спросил, но почти вся голова Егора была внутри витрины, и он ничего не расслышал, а потому крикнул:       — Что?       Через секунду ему сказали в самое ухо:       — Рита забирала чай?       Егор очень больно стукнулся виском об угол. Несмотря на то, что внутри кондитерской витрины было холодно и у него озябли щёки, он едва не задохнулся от резко нахлынувшего жара. Шокирующе, словно вспышка, внезапно и очень просто – тепло его дыхания. Егор покосился на склонившегося над ним Ратмира. Всё то же выражение на бледном лице – строгое, холодное, всё те же зелёные глаза. Плотно сомкнутые губы.       Узкое колено менеджера едва касалось его бедра.       — Не знаю, — по слогам выдал Егор и осторожно вылез обратно – шея затекла. — Вроде как нет.       — Тогда посчитаю пополам.       — Что?       — Егор.       — Ладно, всё-всё, — опередил он «снисходительные разъяснения». — Я просто задолбался, ясно? Молчу.       Егор почувствовал себя потным животным, которому плеснули в морду воды. Ведра он нигде не нашёл, а вода, фантомно стекавшая по лицу, не оставляла следов. Ратмир вернулся к кассе, достал банку с наличкой, открыл приложение с электронными чаевыми и снова погрузился в математику. Что считал Ратмир? Деньги. Что считал Егор? Егор считал, что всё это полная хуе…       — На, — Ратмир положил наличку на раздачу. — Остальное я записал, выведешь в конце месяца вместе с прочими деньгами, чтобы без комиссии.       — Ладно.       — По закрытию всё?       Егор осмотрелся. Выключил свет в витрине. Утащил ящики обратно в холодильник и, пройдясь по залам, вернулся к Ратмиру:       — Всё.       — Собирайся и иди домой тогда, — менеджер запечатал конверт, положил под кассу и выключил терминал.       Егор послушно пошёл в раздевалку. В этой тесноте метр на метр он ощутил себя ещё страннее. Ему было и тревожно, и спокойно. Он очень медленно переобувался, и ещё медленнее надевал куртку. Он перебрал всё в потрепавшейся сумке, прежде чем убедился, что ничего не забыл (и расстроился этим). Выйдя в зал, заметил, что Ратмир уже выключил свет и сидел за тем самым столом, где Егора ждали списанные наполеоны. Сидел, закинув ногу на ногу и печатал в телефоне, освещавшем его и без того мертвецки нездоровое лицо.       Пока за чёрным ходом в тени ждал попугай, у Егора горело левое ухо от чужого дыхания. До сих пор. Не застёгивая куртку, он замер в проходе, ожидая, когда Ратмир посмотрит и скажет «пока», или типа того. Но нет, сегодня тот не смотрел и почти не говорил. Всё ещё что-то печатал, и рукава бордового свитера скатились к его локтю, обнажая изящные, покрытые голубыми венами предплечья.       А ещё Ратмир сидел в том самом кресле, в котором напряжённый Егор отвечал на его вопросы пару недель назад. С этого кресла он видел, как Рита плеснула кофе на менеджерскую рубашку. Память удачно подбросила:       «— Увлечения, хобби?       — Видосы делаю, кино смотрю.       — И всё?».       — Всё, — повторил Егор в унисон памяти, и Ратмир, конечно же, не понял, про что он конкретно.       — Ну, так иди. Доброй ночи.       Помедлив, Егор подошёл с другой стороны стола, чтобы забрать десерты. Ратмир не двинулся. Передние локоны его слегка покачивались от едва заметного движения головы. Может, от дыхания.       Снаружи разъезжало куда меньше машин, и шум, приглушённый большими окнами, терпеливо ждал, когда Егор, попрощавшись, шагнёт наружу, двинувшись в сторону дома. Когда отпустит работу до послезавтра, оставив наваждение.       Но вместо этого Егор решился и выдал:       — Вообще-то не всё.       Ратмир повернулся к нему.       — Видосы, кино. Это не всё, — он мало рассчитывал, что зеленоглазый менеджер помнит, потому спешно добавил, не давая вставить и слова: — Точнее, это про то же, но не совсем это, в общем, есть канал такой…       Егор задней мыслью надеялся, что Ратмир его прервёт и пошлёт на три буквы, но нет, тот молчал, будто нарочно. Сидел, слушал, как его официант разгоняется, едва подбирая слова:       — У него там за два ляма подписчиков, в общем, а я, ну. Я уже как два года монтирую ему видео. Англоязычный канал, там такие темы, знаешь, про историю, про искусство… автор путешествует со своей командой по разным странам и снимает двухчасовые документалки. Недавно вот выпустил… ну, как недавно? Прошлой осенью уже, короче, выпустил видео про славянскую иконопись, и мне так было интересно это всё монтировать, и такой диссонанс был в голове, что это взгляд через кого-то на близкую мне тему, пусть он и не побывал в России, по понятным причинам, а снимал в Румынии, в Словении и там… в общем…       Егор остановился, прикрыв глаза. В итоге, помогая себе жестикуляцией, закончил:       — В общем, я очень люблю. Всё это. И канал, я его со школы смотрю. Как-то Томас – это автор – бросил клич, типа, «ищу монтажёра», и я попробовался. Представляешь ахуй, когда он взял и выбрал меня? Сам не верю до сих пор, вот, что выбрали… меня.       Неловкая пауза была неизбежна. Ратмир молчал, а Егор почувствовал, как волна сожаления всё ближе и ближе, и прежде чем хоть что-либо случилось, схватил коробки с десертами. Бросил скомкано:       — Ладно, пошёл я.       — Стоять.       Властный оклик догнал его, уже схватившегося было за ручку. Ратмир всё так же сидел в этом зелёном кресле и смотрел на него безучастно-оценивающе. Но было что-то ещё, точно было, не привиделось – да, Егор заметил тогда, на выходе из ресторана, где сдавал злосчастное меню.       Точно заметил. И сейчас было.       — Скинь ссылку, — попросил Ратмир всё так же «небрежно». — Посмотрю.       Егор так и не сказал «пока». Просто вылетел из «Роберта», спешным шагом преодолев весь остаток улицы до перекрёстка. Тем же бегом добрался до дома, едва не переломав по пути все наполеоны, сто раз перевернувшиеся в двух несчастных картонных коробках.       И уже в комнате, борясь с бесконечным тремором и бьющим в уши сердцем, отправил ссылку.