Аварийный выход

Стремно было соглашаться на неизвестную авантюру с человеком, которого я знал от силы день и который похож на маньяка. Август создавал впечатление, будто именно он организовал когда-то «Мэд Крауд». Благо, я не был похож на одних из тех бедолаг, которым от них доставалось. Вчерашняя вылазка все еще отзывалась тянущей болью в спине от ебанистически тяжелого рюкзака и беготне по крышам. Каждый раз, перелезая через очередной парапет, я думал, что выплюну легкие. А Август в то время бежал так, будто мы на легкой прогулке. Даже не запыхался, сволочь. Сдавать награбленное (а иначе это не назовешь) было унизительно. Стас осмотрел добычу с видом эксперта и отслюнявил шесть кусков в руки Августа. Тот честно поделил пополам и отдал мне долю. Впервые за несколько месяцев я держал наличные в руках, которые по приезду домой сложил в найденный на полке серванта конверт. Подписал с обратной стороны «долг» и убрал назад. Проведя некоторые математические подсчеты перед сном, я пришел к выводу, что чтобы оплатить ущерб начальнице, надо каждый день доставать хотя бы по две тыщи. Но проблема в том, что Август не говорил, когда следующая вылазка и как часто они бывают. Надеяться на него я сразу не стал. Интересно, зачем ему на самом деле деньги, и тем более заработанные таким «трудом»? Не похож он на человека, что ради пары кусков будет готов по крышам и заброшкам скакать. Может, у него долги, или девушка беременна, и он на аборт собирает? Хер его знает. Я вообще про него ничего не знаю, по факту: ни откуда он, ни кем работает (и работает ли вообще), и почему у него всегда такое лицо, будто он весь день на митинге в первом ряду провел. В общем-то, рассчитывать лучше только на себя. А значит, пора прибегать к радикальным мерам. Я ещё пару минут потупил в потолок и встал. Достал с антресоли потертую деревянную шкатулку. В ней лежали дедовские часы и золотая цепочка бабушки. Это единственное, что у меня осталось ценного. Даже нет, не ценного, а памятного. Но памятью долг не оплатишь, придется сегодня с ними попрощаться. Идею пришлось отложить до вечера. На кровати затрещал телефон, экран показал «Пашок». — Здаров, чемпион. Не разбудил? — раздался жизнерадостный голос. — Да не, я встал минут двадцать назад. — Отлично. Погнали на крытый парк, покатаемся? Погода говнище, — голос Паши такой бодрый, будто он встал с первыми петухами, огород прополол и марафон пробежал на энтузиазме, а энергия никуда не ушла. Меня аж передернуло. — Ага, ща, — буркнул я, закидывая шкатулку в рюкзак. — Через пол часа у входа тогда. — Замётано. Я быстро привел себя в порядок, накинув удобные шмотки. Поменял парадные вансы на полу-убитых и взял скейт под подмышку. Надеюсь хоть он не развалиться, а то новый купить не скоро получится. Площадка оказалась полу пустая, я сначала удивился, но потом вспомнил, что сегодня будний день к тому же слякоть. Только пару пацанов лениво отрабатывали трюки на рампе. — Ну что, поехали? — Паша уже поставил скейт на землю. — Погнали, — кивнул я, следуя его примеру. Первые минут десять я катался по кругу, входя в ритм. Звук колёс — вот что по-настоящему успокаивало. Ты полностью сосредоточен на процессе, и у тебя нет времени думать о всякой хрени. Потом Паша пытался научить меня новому трюку. — Тут главное — вес перенести и не обоссаться, — он ловко оттолкнулся, щёлкнул доской и приземлился, слегка присев. — Легко сказать, — проворчал я, пытаясь повторить за ним. Доска выскользнула из-под ног, я едва удержал равновесие. — Бля. — Ничего, раза с пятого получится, — засмеялся Паша. — Ты слишком напряжённый какой-то. Опять Серёга мозг ебал? — Вроде того, — уклончиво ответил я, снова вставая на доску. Мы катались ещё с полчаса, перемешивая трюки с разговорами. Вернее, говорил в основном Паша: он с упоением рассказывал про нового исполнителя, которого нашёл на просторах ВК, о планах поехать на море с Дёмой летом и об их недавнем походе в кино на какую-то часть «Астрала». Его слова шли так легко и беспечно, а я ловил себя на мысли о том, что отвечаю на автомате, улыбаясь. Сам же думал в это время о том, сколько в ломбарде дадут за часы и цепочку. — Бля, с тобой точно всё нормально? — Паша остановился рядом, опершись о перила. — Ты меня будто не слушаешь. — Да нормально я. Слушаю, — отмахнулся я, делая ещё одну попытку на трюк. — Просто не выспался. Больше допытывать вопросами он не стал. Мне иногда казалось, что он специально делает вид, что верит моему вранью, лишь бы не нагнетать. Эта тактичность в моменте начинала раздражать больше, чем если бы он упорно пытался докопаться до истины. После парка мы побрели к нему, по дороге заскочив в магазин за энергетиком и сигаретами. Просидели у него пару часов, играя в приставку. Паша похвастался своим подарком Дёме на день рождения, на что я сидел и молча охуевал. Он купил какой-то ебанистически крутой мольберт и целый чемодан красок. Я не силен в искусстве, но помню, что Дёма жаловался на дорогие материалы. Вот что с людьми делает безграничная любовь и лишние деньги. Меня всегда удивляло, как эти двое сошлись. Они ж вообще из разных вселенных. Как Йося оказался в нашей компании, тоже не помню. Суть была одна: он — чистая питерская интеллигенция, что случайно оказалась в провинции, мы… Ладно, нет. Паша — спортсмен. Вот прям стереотипный (с виду) волейболист. И ладно они общий язык нашли, но встречаться? Не знаю. Я когда об этом узнал, лишь пожелал удачи. Непонятны мне такие вещи, но и открещиваться от дружбы не стал. Пусть живут, как им в кайф, главное, чтоб проблем не было из-за этого в будущем. Попрощавшись с Пашей, я наскрёб оставшуюся мелочь на проезд. Снова цену подняли, уроды. Пришлось с позором выйти из маршрутки и ждать трамвая. Спасибо, что хоть там проезд с 15 рублей до 17 подняли, а не как в маршрутке — с 23 до 30. Сидя на одиночном сиденье в конце тралика, я достал шкатулку. Решил в последний раз посмотреть на памятные вещи. Часы оказались тяжелыми. Дед отдал мне их на смертном одре. Он на глазах сгорал от рака и еле говорил. Помню, что его монотонный голос говорил что-то по типу: «Время — единственная вещь, которую нельзя купить», и ещё про мужские поступки. Жаль, он не успел уточнить, считаются ли визиты в ломбарды мужскими поступками. А вот цепочка с крестиком была почти невесомой. Я пытался разглядеть пробу дома, перед выходом, чтобы прикинуть цену и не быть лохом, которого наебали, но не вышло. Лупы под рукой не оказалось. В отличие от часов, цепочка досталась мне через почтовое отправление. Бабушка уехала к сестрам в другой город, а через неделю, когда она должна была вернуться, мне сообщили, что она умерла. Я сначала думал: ну, инсульт или что там у стариков бывает, но правда оказалась куда более непредсказуемой. Она ехала домой на такси вечером, и какой-то придурок выехал на встречку, ударяясь в бок такси, в котором сидела бабушка. Удар был настолько сильный, что машину чуть ли не пополам скрючило. Хотя я не видел, это со слов бабушкиных сестер рассказы. Трамвай дребезжал на стыках рельсов, я сидел и держал в руках в последний раз одну из светлых частей своей истории. От осознания становилась и тепло и гладко одновременно. Если бы я верил, что души умерших наблюдают за нами, то мне бы было безмерно стыдно перед людьми, что меня вырастили. С другой стороны… да, мне стыдно в любом случае. Мой транспорт с визгом остановился, объявляя остановку «Белозерова». Я вышел, сунув шкатулку в рюкзак. Ломбард ютился в соседнем от остановки дома. Облезлая зеленая дверь (которая на самом деле синяя) и скромная табличка с надписью «скупка» так и манили зайти в подвальное помещение. Внутри пахло освежителем для воздуха, старым ковром и чем-то кислым. За стеклянной витриной, заставленной телефонами от кнопочных до смартфонов сидел дядька лет пятидесяти с полуседой бородой. На лице застыло выражение легкой скуки. Он что-то печатал на компьютере щуря глаза и не обращая на меня никакого внимания. — Я хотел бы сдать часы и цепочку, — откашлялся я, выкладывая вещи на прилавок. Мужик, не торопясь, закончил стучать пальцами по клавиатуре, поднял на меня взгляд и потянулся сначала к цепочке. Покрутил в пальцах, посмотрел через лупу. — 585-я проба, — пробормотал он, взвешивая цепочку на электронных весах. — Вес… 4.8. — Он назвал цену за грамм, что была в разы ниже витринной у золота. — За лом, естественно, меньше. Итого… — он снова посмотрел на меня и вздохнул. — Не больше десяти, и то с натяжкой. Не знаю, сжалился ли он от моего плачевного вида или подумал, что я просто наркоман, которому на дозу не хватает, потому что трясло меня знатно, и он, кажется, это тоже заметил. Следом он взял часы и щелкнул крышкой. — Механизм старый, видно. Да и сами часы особой ценности не представляют. — Он положил их рядом. — За них могу две предложить. Итого все вместе двенадцать. Двенадцать… это хоть и больше трёх тыщ, что я заработал вчера, но всё равно меньше, чем надеялся выручить, глядя на цены в ювелирном. — Часы-то швейцарские, — я попытался возразить. — И цепочку носили пару раз от силы. Она почти как новая. — Антиквариат — это в музей, — безразлично перебил он. — А новое — в магазин. У меня скупка. Максимум двенадцать за всё. Бери, пока я не передумал, либо иди в другое место, — он приспустил очки. — Но в другом ломбарде тебе ещё ниже итоговую цену скажут. Я простоял секунду, кусая нижнюю губу. На подкорке сознания смутно лежала мысль, что меня слегка наебывают, но идти некуда. Последние деньги я потратил на проезд домой, а пешком до ближайшей скупки надо было идти минут тридцать. Сжав кулаки в карманах, я кинул: — Ладно, давайте. Он быстро отсчитал деньги, я пересчитал, сунул их в карман и вышел на улицу. Дождь начал усиливаться. Я постоял немного под навесом, смотря на струи воды, стекающие с крыши. Кроме пустоты, ничего не чувствовал. Будто я сам срезал с себя кусок, а способностью к регенерации не обзавелся. Дома я сразу же прошел на балкон, доставая сигареты. Спасибо щедрому Паше за спонсирование нищих. Лопнул кнопку и закурил. Дождь уже кончился. Я смотрел на блестящие крыши, а потом достал вырученные деньги. Пару тыщ отложил на подарок Дёме, и ещё три — на еду и транспорт. Остальное убрал в конверт. Итого осталось найти двадцать. Вроде и изъебнулся, а вроде и ничего не поменялось. Было бы славно не жрать и чисто на воде из-под крана просидеть, но последний раз подобный эксперимент закончился неделей в больничке и отчитыванием Ани, будто она моя мамка. Сигарета оказалась какой-то не такой. Я глянул на пачку — Парламент. Да, Паша всегда покупает дорогие сижки, которые только можно найти в магазине. Может, думал, что хороший табак скрашивает дерьмовую жизнь? Не тут-то было. Они просто дороже стоят. Задумался о том, что, может, я зря паникую? Легче было бы взять кредит? Микрозайм? Не-е, хуйня. Кредит — это как добровольно надеть на себя ошейник и потом всю жизнь бояться, что тебя током шарахнет. Мысли сами покатились в сторону родителей. Если бы они видели, во что их «горячо любимый» сын превратился… Должно быть, даже не удивились. Только б пальцем у виска покрутили. Но нет, им было проще сдать меня на аутсорс бабушке с дедом. Сказали бы что-то вроде: «Ну, мы знали, что из тебя ничего путного не выйдет». А отец бы добавил свое коронное: «Ну, Ярослав, надо было лучше стараться. В жизни ничего просто так с небес на голову не падает». Ага, стараться. Как будто они сами достигли невероятных высот, кроме дома за городом и вечной занятости на работе, чтобы не видеть, как их сын растет, а потом медленно, но верно скатывается в пропасть. Я до сих пор помню, как они на выпускной в девятом классе подарили мне не ноутбук, не телефон, а маркерную доску. Доску, бля! Это даже звучит абсурдно. Отец тогда сказал: «Надо было закончить четверть без троек, тогда бы и подарок был солиднее». А я как раз и закончил без троек. Даже литературу вытянул (моля чуть ли не на коленях учительницу). Просто они забыли о своем же обещании, как и всегда. Аргумент был один: «Не было такого», и всё. В итоге я год откладывал на новый телефон с обедов, листовок и перепродажи вещей в Steam. Или их излюбленная фраза, когда я пытался что-то попросить: «У нас не фонтан денег». Сами же каждые полгода ездили в отпуск, отправляя меня в деревню. Видимо, фонтан был только в их сторону. Такие «мелочи» и складывались в четкую картину: я был ошибкой, которую родители старались содержать по минимуму, пока не подвернулась возможность полностью переложить ответственность на других людей. Сейчас же, глядя на скромный конверт с бумажками с продажи тех самых вещей, что мне оставили те, кто меня по-настоящему растил, я думал: может, оно и к лучшему, что предки от меня открестились. По крайней мере, мне не придется оправдываться перед ними. Не за что. Я потушил сигарету в пустую банку из-под горошка и вернулся в комнату. Закинул конверт на законное место и лёг в кровать. Повернулся на бок. Надо написать завтра Августу, спросить, не намечается ли ещё вылазка. Интересно, его также колбасит после подобных дел или он привык? Закрыл глаза. Главное — не думать дальше об этом, и вырубился.