Обида не помеха отношениям

Узумаки лишь нежно поглаживал Ю по волосам, наблюдая за его умиротворённым лицом. Каждый вдох омеги отдавался у него в груди тихим эхом. Альфа чувствовал, как сердце начинало стучать быстрее всякий раз, когда он смотрел на него. Так хотелось вернуть упущенные годы… Увидеть, как Ю рос, как менялся, как с каждым годом становился всё прекраснее. Он продолжал гладить его, сам медленно прикрывая глаза, позволяя себе немного забыться рядом с тем, кого так любил. Но покой был нарушен. — И на это ты хочешь променять свою бессмертность? — в тишине раздался холодный, насмешливый голос. Голос ёкая. Он говорил с подчёркнутым сарказмом, не скрывая своего раздражения. Таро открыл глаза, не двигаясь, прислушиваясь. — Ты что, нашего милого Таро позабыл? — добавился второй голос, на этот раз более игривый, тягучий. — Он же веками твердил только о своём человеческом котёнке. Кстати… прелесть какая. Последние слова прозвучали с недвусмысленным тоном, и в Таро тут же вскипело. Он зарычал. Тихо, но угрожающе. По его голове прошлись волны энергии — и на свет показались лисьи уши, чутко дрогнувшие. За его спиной раскрылся хвост. Не один. Чёрные, пушистые, переливающиеся — они раскрылись, как крылья, закрывая собой Ю, защищая сон омеги от чужого взгляда. — Только попробуй дотронуться до него — и я разорву тебе глотку, Тору. Его голос был почти звериным. Пульсирующая сила исходила от него волнами, и воздух в комнате стал густым. В темноте обозначился силуэт. Нечто проявилось — высокий, бледный, почти эфемерный, ёкай в длинном кимоно с узором хищных цветов. Он медленно поднял руки в знак капитуляции. — Всё-всё, успокойся. Никто не трогает твоего "омежку". — Он усмехнулся, отступая в тень. — Хотя он и правда выглядит… аппетитно. Глаза Таро сузились. Его хвост плотнее сомкнулся вокруг Ю, а сам он прижался ближе, чувствуя, как внутри просыпается первобытная ярость — защитник, зверь, хранитель. — Ещё раз. Только попробуй появиться рядом с ним без причины — и я сам сожгу тебя на этом свете и на следующем. Ёкай лишь фыркнул и растаял в воздухе. Комната снова погрузилась в тишину. Таро ещё долго не закрывал глаз. Он сидел, прижав Ю к себе, укутав его в тепло хвоста, охраняя его сон, словно был последним щитом между этим миром и всем, что могло навредить. — Чего вам нужно здесь? Юи? Тору? — Таро поднял голову, не разжимая объятий, которыми защищал спящего Ю. — Сам знаешь. — Обидчиво отозвался Имаи Юи, скрестив руки на груди. Его взгляд был колючим, но в нём читалась тень былой близости. Ёкай-лис выглядел ослепительно: стройный, с хитрой ухмылкой на красивом лице. Омеги бы позавидовали. Его красота, словно соткана из миражей, ещё в древние времена заставляла смертных преклоняться перед духами-лисами — за отвагу, за хитрость, за необъятную магнетичность. — Я не вернусь. — Отрезал Таро, крепче прижимая к себе Ю. Его голос был спокоен, но за ним стояло нечто большее — окончательное решение. — Глупец. — Прорычал второй. Тору сделал шаг вперёд, волосы его развевались, как чёрный дым. — Ты подводишь свою семью. Или ты уже забыл, что значит быть дзинко? — Мне плевать. — Прямо и без колебаний. Таро посмотрел на спящего брюнета, а затем медленно вернул взгляд к непрошеным. В его глазах уже не было сомнений. — Я ушёл не для того, чтобы вернуться вновь. Я не хочу быть дзинко. Никогда больше. — Тогда ты осознанно выбираешь путь человеческой смерти, — прошипел Тору, — Ты готов пройти через испытание, потерять силу, тело, магию? Стать уязвимым, умирать, страдать? Всё — ради одного смертного? — Да. — Просто и честно. Голос Таро не дрогнул ни на секунду. — Если это цена — я её принимаю. Я лучше проживу с ним короткую, но настоящую жизнь… чем вечность в пустоте, не зная, что такое любовь. Юи посмотрел на него с болезненной тоской. Его губы поджались. Было ясно — он понимал Таро, потому что сам, возможно, когда-то стоял перед подобным выбором. Но выбрал иначе. — Он стоит того? — чуть тише спросил Юи. Таро ответил не словами, а взглядом — тёплым, мягким, полным преданности. Он снова наклонился к Ю, чуть касаясь его лба. — Он — всё. Юи сделал шаг вперёд, зрачки чуть сузились, как у лиса перед прыжком. — Ты не понимаешь, чем рискуешь. — Голос стал жёстче, от него словно повеяло первобытной силой. — Отказаться от рода, от хвостов, от сути… Ты больше не сможешь защитить его, если всё потеряешь. Люди хрупкие, Таро. И ты станешь таким же. — Лучше быть хрупким рядом с ним, чем несокрушимым, но в пустоте. — Альфа не сводил взгляда. — Вы говорите о защите, но что защищает его больше — моё бессмертие или моё присутствие рядом каждое утро, когда он просыпается? Тору скривился, ощетинившись. — Сказки. Ты всё равно не сможешь быть с ним. Люди боятся таких, как мы. Даже если он тебя сейчас любит — что будет, когда узнает всю правду? Все звериные стороны. Все твои убийства. Всё, что ты сделал во имя клана. На долю секунды в глазах Таро мелькнула тень боли. Он вспомнил. Кровь. Приказы. Молчание. Но потом он посмотрел на Ю, всё ещё спящего рядом, и эта боль растворилась в чём-то гораздо сильнее. Юи вздохнул, отводя взгляд. Его голос стал тише, почти печальным. — Ты был лучшим из нас. Если ты уйдёшь — равновесие нарушится. Ты был сдерживающим фактором между двумя родами. Начнётся война. — И пусть. — Спокойно, но с холодом. — Я больше не щит и не оружие. Я человек. — Ты ещё не человек. — Резко вставил Тору. — Но хочешь им стать. И если ты готов к этому — тогда будь готов пройти и последнее испытание. Мы не станем уговаривать снова. — Не нужно. — Таро медленно выпрямился, хвосты исчезали один за другим. Лисьи уши растворялись в волосах. Только его глаза всё ещё горели нечеловеческим светом. — Я и так сделал выбор. И если ради него мне придётся пройти через боль — я пройду. Они замолчали. Потом Юи, глядя на спящего омегу, произнёс почти с жалостью: — Береги его. Это всё, что у тебя останется. С этими словами оба ёкая исчезли, растворяясь в дымке, как тени от огня, когда гаснет свеча. Комната снова стала тихой. Таро вздохнул, обернулся и аккуратно прильнул к Ю, позволив себе на мгновение закрыть глаза. Он знал: впереди будет тяжело. Возможно — страшно. Но в этот миг, с Ю рядом, он чувствовал себя по-настоящему живым. Таро ничего не ответил. Ни слова. Он даже не повёл бровью, не дернулся, будто и не слышал чужих голосов. Просто стоял, замкнувшись в своём молчании, оберегая покой того, кто сейчас спал подле него. Раздражённые их безуспешностью, ёкаи один за другим исчезли, оставив за собой лёгкое мерцание воздуха, будто их никогда и не было. Как только последний из них растаял в ночи, Таро наконец расслабил плечи. Его лисьи уши медленно исчезли, как и хвост, скрывшись за тонкой вуалью человеческой плоти. Он опустил взгляд — Ю всё так же мирно спал, тихо дыша, едва заметно двигая ресницами. Таро сел рядом, осторожно, почти священно, и мягко коснулся его волос. — Ради тебя… — прошептал он с улыбкой, почти с благоговением. "Как я и обещал… Я подарю тебе щенка. Того самого, которого ты хотел, когда был маленьким…" Он провёл пальцами по его щеке, вспоминая, каким был Ю тогда — смешной, немного неловкий, с большими глазами, полными доброты, и детским "холосо", от которого у Таро каждый раз таяло сердце. Семья Узумаки… Один из самых древних и влиятельных кланов кицунэ. Они скрывались в тенях эпох, вплетая свою магию в дыхание времени. Никто, кроме избранных, не знал о существовании их рода. Госпожа Ай — глава клана и мать Таро — была жесткой и справедливой. Она учила сына ходить по грани: быть и человеком, и лисом. Подготовка к наследию началась с самого рождения. У Таро была сестра — Кика. Яркая, как лепесток сакуры, и такая же упрямая. Она отказалась от титула ради любви к человеческой девушке. Тогда Таро не понимал. Он считал её слабой. Младший брат, Мичико, наоборот, был воплощением материнской строгости — гордый, точный, почти ледяной. Но даже он втайне любил старших, хоть и молчал об этом. Таро был другим. До одиннадцати лет он следовал за матерью покорно, ни разу не подвергнув сомнению то, что должен стать следующим главой. Пока однажды... --- Четырнадцать лет назад. Одиннадцатилетний Таро сидел на лавочке в городском парке. Поодаль, у клумбы, его мать громко ругалась с Кикой — очередной спор о "любви" и "долге". Их голоса звучали резко, словно холодный ветер среди цветущей весны. — Кика, ты понимаешь, что она человек?! Она не даст наследника! — Мама… если бы ты когда-то любила, ты бы поняла. — Кика достала из-за пазухи кулон с лисьей лапкой, светившийся тёплым серебром. — Моя шкура со мной. Я не потерялась. — Ты прошла испытание?! Без ведома клана?! — Ай задохнулась от злости. — Да, мама. Я больная. — С вызовом улыбнулась Кика, дерзко качнув плечами. Но Таро больше не слушал. Его внимание притянула детская песочница, утопающая в золотом закате. Там сидел мальчик — худенький, с длинными чёрными волосами и щёчками, украшенными стикерами-сердечками. День святого Валентина. Он был один. Но будто сиял. Таро неосознанно встал и подошёл ближе. — Красиво… — вырвалось у него. Мальчик поднял глаза. Большие, карие, глубокие. Он чуть наклонил голову. — Спасибо! …Ой, у тебя хвостик?! Таро замер. Его хвост — крошечный, пушистый, случайно показался из-под куртки. Но мальчик не испугался — он с любопытством подошёл ближе. — Как у кошечки! — воскликнул он, сияя. — Тсс… Только никому не говори, ладно? — Хо-ло-со, — выговорил тот, улыбаясь так искренне, что у Таро что-то защемило внутри. Он говорил немного неуверенно, не выговаривая "р", и это показалось Таро бесконечно милым. Он позволил мальчику поиграть с хвостом. А потом — сидел рядом и смотрел, как тот смеётся, гоняясь за пушистой кисточкой, будто за солнечным зайчиком. Так они познакомились. А потом были уроки, прогулки, весёлые игры, попытки правильно выговаривать буквы… И что-то внутри Таро постепенно начало меняться. Он ждал встречи, он заботился, он запоминал каждую улыбку Ю. --- Теперь, спустя годы, глядя на него, такого взрослого, но по-прежнему родного, Таро понимал: он так и не перестал быть тем одиннадцатилетним мальчиком, который впервые почувствовал, что значит — просто быть счастливым. Он склонился к Ю, коснулся губами его лба, и прошептал: — Мой Ю… теперь ты не один. И больше никогда не будешь.