Корпорация

Август, 2017 год

      На следующее утро на работу Эрик опаздывает. Пол ночи он не может уснуть, слыша, как на соседней кровати кряхтит Калеб, отрубившийся почти сразу после подробного изучения коленей Алексы. Ни минета, ни нормальной дрочки — косяк был потрачен зря.       Автобус, как назло, не приходит, потому приходится плестись по жаре пешком, нещадно увлажняя голубое поло, вовсе не предназначенное для впитывания разных жидкостей.       Вчера, когда Паршу читал список правил, Эрик жевал конфету с водкой, потому теперь в памяти бледнеет чистый лист, вместо запрещённой одежды. На прежней работе разрешалось приходить в шортах, если градусник показывал выше двадцати двух градусов, а сейчас точно все тридцать семь. — Твою мать, парень, смотри, куда идёшь! — сквозь зубы ругается высокий светловолосый мужчина, толкая Эрика плечом и гневно сверкая голубыми глазами, поблёскивающими из-за дорогих солнцезащитных очков. — Пялься на дорогу, а не на член!       Эрик бормочет извинения, вздрагивая от неожиданности и чуть не врезаясь в чёрный мерседес, затормозивший на обочине. За тёмными стёклами видно лишь расплывчатую женскую фигуру и бутылку чего-то, отдалённо напоминающего шампанское. Наверняка, холодное; то, что нужно для борьбы с невыносимой жарой.       Светофор переключается на зелёный, он ускоряет шаг, поскорее переходя на другую сторону улицы. До офиса идти десять минут, которые кажутся самой большой в мире пыткой, ровно до того момента, как Эрик, оказавшись у ресепшена, не понимает, что в кармане нет заветной пластиковой карточки. — Пропуск, — девушка устало смотрит на него, постукивая ногтями по клавиатуре.       Сегодня она в светло-сером костюме, белые волосы заплетены в мелкие косички, раздувающиеся рядом стоящим вентилятором. Взгляд такой же невыразительный. — Не могу найти, — Эрик хлопает себя по карманам, ощущая, как нагретая ткань джинсовых шорт натирает влажную кожу.       За завтраком Калеб сказал, что его выпрут за такой внешний вид в ту же секунду, как увидят, но после вчерашнего скучнейшего заполнения таблиц с Паршу, Эрик не против. Да, мокрые фантазии о мистере К. вертятся в голове бесконечной пластинкой, но пообщаться с ним можно и вне душных стен офиса. Главное, узнать адрес почты. — Без пропуска нельзя, — светло-карие глаза источают молчаливую ненависть. — Я же был здесь вчера. Просто забыл сегодня пропуск, — Эрик вытирает ладонью влажный висок и выдыхает сквозь плотно сжатые губы.       Последняя сигарета была выкурена после завтрака, за новой пачкой он зайти не успел. — По регламенту у каждого сотрудника должен быть пропуск, — девушка отвлекается от монитора и подпирает подбородок бледной рукой. На тонком запястье звякает золотой браслет. — К тому же вы не похожи на сотрудника. — Что значит, не похож? — Эрик в пятый раз залезает в карман рубашки, словно карточка появится там каким-то чудом. — Мы с вами вчера виделись. У меня ещё на пропуске не было печати начальника.       Его потрясывает от плохо сдерживаемой злости. Жара, нудёж Калеба по поводу бывшей, предстоящий день без сигарет — всё раздражает настолько, что хочется развернуться и уйти, наплевав на подписанный договор. — Вы одеты не по регламенту, ну и сами сказали, что у вас нет печати, — бесцветный голос насмешливо спокоен. — И что мне делать? Я уже на полчаса опоздал! — Эрик откидывает со лба влажные пряди и прищуривается, облизывая пересохшие губы.       Ответ витает в воздухе, намекая на совершенно очевидное решение ситуации, но Эрик терпеливо ждёт, пока надменная мадмуазель сама его произнесёт. — Ничем не могу помочь. Не имею права впустить вас без пропуска, — косички взлетают от особенно сильного потока воздуха и плавно опускаются на плечи.       Эрик разворачивается, заставляя несчастные кеды скрипеть, и идёт в сторону стеклянной двери. «Хорошего дня» за его спиной звучит издевательством, но он лишь кивает, нащупывая в кармане смятую купюру. В магазине за углом уж точно должны быть сигареты.

*****

      Сидя на новенькой скамейке в ближайшем парке, Эрик выдыхает дым, наблюдая за тем, как редкие облака лениво плывут по небу. Очередная работа осталась позади из-за дурацкого пропуска, и единственное, о чём стоит сожалеть, — невозможность узнать вкус губ мистера К. Наверняка, они — что-то среднее между виски, дорогим табаком и пряным вишнёвым ликёром, вызывающим в животе приятное тепло.       Каково это, просыпаться и видеть в зеркале свою до невозможности обалденную задницу?       Виски со льдом и самовлюблённый взгляд в зеркало на завтрак, дрочка в кабинете с золотой табличкой и именной ручкой на обед. Сегодня без ужина.       Ширинка шорт предательски натягивается, внизу живота пульсирует лишь при одной мысли о карих глазах. Мистер К. ужасно притягателен, к тому же сказываются несколько месяцев без полноценного секса, — Калеба Эрик не считает.       Последний, с кем он встречался, был Натан де Сильва. Светловолосый модельер из Швейцарии, говорящий на беглом немецком, смешанным с французским. Накрашенные блестящим розовым ногти, капризная улыбка, изгибающая пухлые губы, и плотные дорожки порошка, выровненные пластиковой банковской картой.       Натан постоянно обижался, дерзил и звонил по ночам в слезах, пьяно умоляя забрать из клуба.       Яркие ссоры заканчивались умопомрачительным сексом в душе, белые дорожки со временем превратились в ложку, зажигалку, и шприц, спрятанный в заднем кармане модных джинсов-клёш.       Эрик злился, сбрасывал звонки, прислушиваясь к советам Калеба, а затем снова приезжал в неизвестные мрачные подворотни, целовал Натана в разбитые губы и отсасывал, спрятавшись за мусорными баками.       Всё продолжалось ровно до того момента, пока одной ночью он не снял трубку и, вместо привычных слёзных уговоров и шатких комплиментов, не услышал спокойное прощание. Голос Натана звучал уверенно и почти не дрожал, нарушаемый лишь гудением машин на заднем фоне. Никаких признаний, извинений или смешков.       Он не был пьян или накурен, не обкололся наркотиками. Абсолютно чистое сознание и мягкий шёпот, заползший под кожу ледяными иглами. — Я тебя больше не люблю. Прощай.       Горло стянуло, всхлип застыл в груди, так и не сорвавшись с губ. — Я облажался? — Эрик моргнул, невидящим взглядом пронзая темноту комнаты. — Скорее, я, — Натан усмехнулся и отключился.       Больше они никогда не встречались. Номер перестал отвечать, страницы в социальных сетях стали неактивны.       Натан де Сильва превратился в молчаливый призрак, на чьём автоответчике копились голосовые сообщения от абонента «Дрянной мальчишка», так никогда и не прослушанные.       Около месяца Эрик не знал, чем себя занять. В шутку набирал знакомые цифры, дышал в трубку и много курил. Потом боль спала, он вновь влился в жизнь, устроился на новую работу и пообещал себе, что никогда ни к кому не привяжется.       Последующие отношения — лишь интрижки на один раз и периодические минеты от Калеба.       Душевная пустота. — Надеюсь, вы понимаете, герр Вебер, что часы прогула придётся отработать, — скамейка скрипит, прогибаясь под чужим весом. Жару разбавляет запах пряной вишни.       Эрик резко вскидывает голову и краснеет. Мистер К. сидит совсем рядом, перекинув ногу на ногу и наблюдая за проезжающими машинами. Он абсолютно невозмутим, словно каждый день ловит халявящих сотрудников в парках.       «Готов отработать на коленях под вашим столом», — в шортах стремительно напрягается. Плевать на таблицы, Эрик готов заполнить любое их количество, лишь бы мистер К. продолжал разговаривать с ним таким голосом.       Спокойным, глубоким и чуть насмешливым. Подобные диалоги возбуждают сильнее порно. — Не хотите переместиться в офис? А то Паршу написал мне уже несколько раз насчёт вашего отсутствия, — он не улыбается. — Я забыл пропуск, месьё. Девушка на стойке меня не пустила, — Эрик пожимает плечами, теребя край поло. Вишня давит на голову и на член. — Думаю, мне удастся договориться с Марлен, — Бонне прищуривается, наконец отвлекаясь от машин. — Насчёт вашей…ммм…формы, тоже. — На прошлой работе нам разрешали носить шорты, — по виску стекает капелька пота.       Бонне недоумённо смотрит ему в глаза, в угольных зрачках блестят искорки смеха. — Вы курите, герр Вебер? — он достаёт дорогую зажигалку в металлическом корпусе с какой-то эмблемой на торце и по-хозяйски протягивает руку за сигаретой. — Угостите?       Эрик заторможено кивает, открывая пачку. Он не может поверить, что прямо сейчас тонкие губы обсасывают кончик фильтра, а не его член. Упущение. Досадное упущение.

*****

3 марта, 2017 год

      Чей-то незнакомый голос шепчет на ухо комплименты, прохладные пальцы шарятся по телу, лезут к ширинке, пока влажные губы слюнявят мочку. — У меня есть парень, — колени подкашиваются, дешёвые коктейли бурлят в крови.       Душно, липко, страшно.       Пальцам плевать на отказ, они скользят к молнии, расстёгивают джинсы. В ухо стонут. — Хватит, я пойду, — попытка вырваться проваливается, лопатки бьются о шершавую стену.       Мир растворяется, плывёт, никак не желая гаснуть. Из наполненного толпой зала они перемещаются в прохладный полупустой туалет. Кричать не получается.       Боль касается шеи, поясницы, джинсы спускают до колен, ладони пытаются нащупать телефон. Он летит на пол, стекло трескается.       Где-то в глубине груди всё кричит, умоляя о помощи, но с губ так не срывается и слова. Резкие толчки сотрясают туалетную кабинку, по внутренней стороне бедра стекает капелька крови.              В мире ничего не меняется, пьяные голоса орут песню, диджей на максимум выкручивает звук. Тошнотворно-грязное пожирает чистую душу, давится и сплёвывает остатки себе под ноги.       Третьего марта две тысячи семнадцатого года Натан де Сильва стоит на крыше одного из домов, балансируя на парапете. Эйфелева башня мерцает в полумраке ночи, тёплый ветерок играет с волосами.       Он не спеша достаёт телефон, набирает знакомый номер и облизывает губы, пытаясь расслабиться. После двух гудков трубку снимают: — Откуда забрать? — голос заспанный и недовольный.       Губы изгибаются в печальной улыбке, кончики пальцев дрожат. — Я тебя больше не люблю. Прощай, — слова выливаются изо рта едкой кислотой. На том конце провода перестают дышать.       Пару секунд ничего не происходит, часы на запястье тикают оглушающе громко. — Я облажался? — тихо, на грани слышимости. — Скорее, я, — боясь услышать что-либо ещё, Натан сбрасывает звонок, засовывает телефон в задний карман привычных джинсов-клёш.       Опускается на парапет, поджигает сигарету и затягивается, ощущая зудящую боль в груди. Это ломка. По наркотикам или по дрянному мальчишке.       Пламя зажигалки освещает бледное лицо, ложки под рукой нет, шприц давно смыт в унитаз.       Натан тушит окурок о ближайший камешек, сплёвывает сквозь узкую щель между передними зубами и снова думает о прошедшей ночи в клубе. Фантомные касания обжигают кожу.       Через пять минут он встанет и в последний раз вспомнит завтрак, который мама готовила ему в детстве, и умиротворённые альпийские луга. Затем глубоко вздохнёт и спрыгнет с крыши.