На грани свободы

POV: Максим Зал суда гудел: адвокаты шуршали бумагами, свидетели перешёптывались, а журналисты ловили каждое слово, будто стервятники. Я поправил манжеты рубашки, чувствуя, как ткань слегка цепляется за запястье, и встал. Мой клиент, крупный бизнесмен, сидел позади, его глаза были прикованы ко мне, и в них читалось доверие. Обвинение в уклонении от налогов на миллионы — серьёзное дело, но для меня это была просто очередная игра. Моя речь была отточенной: каждый аргумент — удар, каждое слово — прицельный выстрел. Прокурор, потный и растерянный, пытался возражать, но его доводы тонули как камни в болоте. Судья, пожилая женщина с усталыми глазами, вынесла вердикт в нашу пользу. Зал загудел, клиент коротко кивнул, а я позволил себе улыбнуться — тонко, едва заметно. Контроль. Всё всегда сводится к контролю. Ну это я так, о последних событиях этим утром. Сейчас я уже еду в машине по дороге в Выборг. Виктор, мой водитель, молчал, его руки крепко сжимали руль. Тишина в салоне была идеальной — я не люблю лишний шум, когда думаю. А думал я не о суде. Мой разум был занят сделкой: крупный клиент заказал партию «FLX» — синтетического порошка, который превращает людей в марионеток. Бесцветный, он растворяется в любом напитке, обещая эйфорию, заглушая боль и сжигая разум. Один глоток — и ты на крючке. Два стакана — и ты уже не человек, а ходячий кошелёк, готовый продать мне всё ради новой дозы. Я не употребляю эту дрянь, но знаю её силу. Она сделала меня тем, кто я есть. — Вить, быстрее, — бросил я, постукивая пальцами по подлокотнику. — Не хочу торчать в Выборге весь день. — Понял, Максим Сергеевич, — его голос был сухим, в прочем, как и всегда. Телефон завибрировал. Сообщение от Стаса: — Груз почти готов. Завтра отправим. Я нахмурился. Ничего, он не знает, что я сейчас приеду. Посмотрим, что он мне скажет. Мой взгляд падает на один из старых домов по пути на склад. И меня жестко флешбечит. Коммуналка воняла перегаром и плесенью. Отец, пьяный, как всегда, орал, размахивая ремнём. Я был тощим пацаном с синяками на рёбрах и голодом в глазах. Его удары научили меня одному: слабость — это смерть. Я сбежал в 16, скитался то там, то сям по друзьям, воровал еду, пока не наткнулся на мелкую банду. Они дали мне работу: передать пакет, постоять на шухере. В 19 я попал к Быку — здоровенному мужику с татуировками на шее и взглядом, как у волка. Он торговал героином, но я видел, что рынок меняется. Синтетика — вот будущее. «FLX» должен был стать новым, чистым, подсаживающим и относительно недорогим по меркам наркоты. Я предложил Быку переключиться, но он только ржал, называя меня сопляком. Тогда я понял: чтобы подняться, нужно убирать тех, кто стоит на пути. Однажды ночью я заманил его друга, некоего Клыка, в заброшенный склад. Я всегда любил всё делать сам. Поручать важные вещи людям — это давать им шанс совершить ошибку, которую я никогда не совершу. Он думал, что пришёл за деньгами, а я встретил его с ножом. Его кровь была тёплой, липкой, она текла по моим рукам, пока он хрипел, глядя мне в глаза. Я не чувствовал ничего, кроме облегчения. Бык был следующим. Я подсыпал ему помеси всякой дряни в водку — слишком много. Он умер, задыхаясь, с пеной у рта. Никто не задавал вопросов. Я занял его место, а после, спустя дохуя попыток и поиска нужных людей — «FLX» вышел на рынок Питера. Я контролировал каждый грамм, каждый склад, каждую сделку. Отец? Он сгнил в больнице, и я не пришёл попрощаться. Склад в Выборге был холодным, как могила. Ржавые стены, запах химии и сырости. Стас увидел меня у входа, его лицо было напряжённым, но он пытался держаться уверенно. — Максим Сергеевич, — начал он, потирая руки. — Как я и написал, груз почти готов. Одна партия задержалась, но... — Почти? — я шагнул ближе, мой голос был холодным, как лёд. — Ты же знаешь, что я думаю о «почти»? Он сглотнул, его кадык дёрнулся. — Завтра всё будет, клянусь. Просто поставщик... — Мне плевать на поставщика, — оборвал я, наклоняясь к нему. — «FLX» — это не просто порошок, Стас. Это деньги. Один сбой — и всё летит к чертям. Хочешь, чтобы я сам с этим разобрался? — Нет, нет, — он замахал руками, его глаза бегали. — Завтра всё будет, Максим Сергеевич. Я прослежу. Я окинул его взглядом, потом прошёл внутрь. Ящики стояли аккуратными рядами, пакеты с порошком поблёскивали под тусклым светом ламп. Я взял один, взвесил в руке. Лёгкий, как перо, но тяжелее золота. Этот порошок держал клубы Питера в моих руках. Я повернулся к Стасу, который топтался у входа. — Сколько уходит в клубы? — спросил я, крутя пакет между пальцами. — Чуть больше половины партии, — ответил он, вытирая пот со лба. — Остальное 77-му. Заказчик уже ждёт, сказал, что... — Заказчик ждёт, — я усмехнулся, бросив пакет обратно в ящик. — А я жду, когда ты перестанешь мямлить. Ускорьтесь. Если завтра груз не уйдёт, я найду, кому поручить твой участок. И ты знаешь, что это значит. Он кивнул, его лицо побледнело. Я вышел, не оглядываясь. Виктор уже держал дверцу машины открытой. Я думал о Лизе. Она ждала меня в особняке, прикованная, напуганная, но всё ещё с огнём в глазах. Это делало её особенной. Сломать её будет сложнее, чем я думал. И, чёрт возьми, это было лучшее, что я мог себе представить. Это так заводит, сука. POV: Елизавета Комната была довольно холодной. Запах металла въедался в кожу, смешиваясь с привкусом страха во рту. Я сидела на тонком одеяле, брошенном в углу, как подстилка для собаки. Цепь от ошейника звякнула, когда я попыталась сесть ровнее, но удобством здесь и не пахло. Мои колени болели, кожа на шее горела от трения. Голод сжимал желудок, но жажда была хуже — горло пересохло, каждый глоток воздуха царапал, как наждачка. Я не ела и не пила с того момента, как он оставил меня здесь. Его слова крутились в голове, как заезженная пластинка: «Гавкай громче, и, может быть, ты что-то получишь». Я сжала кулаки, ногти впились в ладони, оставляя красные полумесяцы. Нет. Я не буду. Но тело не слушалось. Жажда сжигала изнутри, и я невольно посмотрела на пустую миску в углу. Пустую, как и вторая, для еды. Слёзы подступили к глазам, но я сжала зубы, подавляя их. Я вспомнила голос матери. Она учила меня держать голову высоко, даже когда всё рушится. Я ненавидела себя за то, что даже думала о том, чтобы гавкнуть. Но жажда победила. Я сглотнула, чувствуя, как горло сжимается, и негромко выдавила: — Гав! Звук был жалким, дрожащим, и я тут же пожалела. Но тишина была хуже. Я попробовала снова, громче: — ГАВ! Мой голос эхом отразился от стен, и я вздрогнула, ожидая, что он появится, как хищник, почуявший добычу. Но дверь осталась закрытой. Я опустила голову, слёзы жгли глаза. Я вспомнила мамино лицо, её тёплые руки, обнимающие меня в детстве. Она бы сказала мне бороться. Но как? Не знаю сколько прошло времени, но шаги за дверью заставили меня замереть. Тяжёлые, уверенные — его шаги. Сердце заколотилось, я прижалась к стене, цепь брякнула. Дверь открылась с тихим скрипом, и он вошёл, держа в руке бутылку воды. Его тёмные глаза пробежались по мне, задержавшись на моих босых ногах, а после перешли выше, что заставило меня рефлекторно прикрыться руками. Его лицо было спокойным, почти заботливым, но я знала, что это маска. — Лиза, — его голос был мягким, как бархат, но от этого ещё страшнее. — Прости за вчера. Я погорячился. Давай начнём заново, а? Я молчала, глядя на бутылку. Вода. Боже, как я хотела пить. Мои губы пересохли, язык прилип к нёбу. Он заметил мой взгляд и улыбнулся, чуть наклонив голову, как будто мы были на свидании, а не в этом кошмаре. — Хочешь воды? — спросил он, встряхивая бутылку. Прозрачная жидкость плеснулась внутри, и я невольно сглотнула. — Ну, скажи. Ты ведь умираешь от жажды. Я стиснула зубы, но жажда была сильнее. Я кивнула, едва заметно, и тут же пожалела. Его улыбка стала шире, хищной. — Хорошая девочка, — прошептал он, и от этих слов по спине пробежал холод. Он шагнул ближе, и я инстинктивно отшатнулась, но цепь натянулась, напоминая, что бежать некуда. POV: Максим Она была жалкой и прекрасной одновременно. Растрёпанные рыжие волосы, глаза, полные страха и злости, дрожащие руки, сжимающие край одеяла. Её «гав» я слышал, когда подъезжал к дому, наблюдая за ней по видео-камере — слабый, неубедительный. Я ждал большего. Она должна была скулить, умолять, как настоящая псина. Но она всё ещё держалась, и это бесило, и заводило одновременно. Однако, гав же был, верно? Я открыл бутылку, звук крутящейся крышки разнёсся по комнате. Её глаза следили за моими руками, как у голодной собаки за куском мяса. — Ну же, Лиза, — сказал я, присев на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. — Ты ведь хочешь пить. Полай еще разок. Она молчала, но её губы дрогнули. Я улыбнулся, чувствуя, как азарт растёт. Я схватил её за волосы, резко дёрнув вниз, заставляя запрокинуть голову. Она ахнула, её глаза широко распахнулись, полные ужаса. — Открывай рот, — приказал я, поднимая бутылку. Она немного приоткрыла губы, но я сильнее сжал её волосы, фиксируя голову. Вода хлынула ей на лицо, заливая нос, рот, глаза. Она захлёбывалась, дёргая головой, её руки вцепились в мои запястья, ногти впились в кожу, но я не останавливался. Вода стекала по её подбородку, по шее, пропитывая одеяло. Её грудь вздымалась, пытаясь поймать воздух, но я держал крепко. — Наивная, — цедил я, наклоняясь ближе, пока вода лилась. — Думала, я просто дам тебе попить? Твой лай сегодня — это что, лучшее, на что ты способна? Я ждал большего, Лиза. Ты разочаровала меня. Она кашляла, задыхаясь, её тело дрожало. Я отпустил её волосы, и она рухнула на руки, хватая ртом воздух. Слёзы смешались с водой на её лице, и я не мог отвести взгляд. Она была такой... уязвимой. Я встал, отряхивая руки, и вышел, оставив её одну. Пусть подумает. POV: Елизавета Я кашляла, вода стекала по лицу, смешиваясь со слезами. Горло горело, но не от жажды — от унижения. Я ненавидела его. Ненавидела себя за то, что кивнула, за то, что поддалась. Мои руки дрожали, я вытерла лицо краем одеяла, но слёзы всё текли. Мама всегда говорила, что я справлюсь с чем угодно. Но это... Это было слишком. Я сидела, прижавшись к стене, пытаясь унять дрожь. Ошейник натирал шею, цепь звякала при каждом движении. Я посмотрела на миску — всё ещё пустую. Он вернётся. Я знала. И я боялась. Но где-то глубоко внутри всё ещё тлела искра — злость, которая не давала мне сломаться. Шаги снова раздались за дверью. Я напряглась, сердце заколотилось. Прошло не так много времени. Он вошёл, снова с бутылкой воды в руке. Я невольно отшатнулась, ожидая нового издевательства. Но он просто стоял, глядя на меня с той же хищной улыбкой. — Ну что, все еще хочешь пить? — сказал он, открывая бутылку. Я молчала, не доверяя ни единому его слову. Он шагнул к миске и медленно вылил воду в неё, не отводя от меня взгляда. — Пей, — приказал он, указывая на миску. — На четвереньках. Как полагается. — Макс, пожалуйста, — мой голос был хриплым, сломленным. — Не надо. Я... я сделаю, что ты хочешь, только не так. — О, Лиза, — он рассмеялся, наклоняясь ко мне. — Ты уже делаешь, что я хочу. Пей. Или я опрокину миску и будешь слизывать уже с пола. Я сжала кулаки, но жажда победила. Я неуверенно опустилась, чувствуя, как унижение сжигает изнутри. Подползла к миске, подняла на него взгляд — в его глазах был чистый восторг. Я опустила голову и начала пить, вода была холодной, сука, как же я хочу пить. Я слышала его шаги, он обошёл меня, и я почувствовала, как его рука легла на мой затылок, слегка надавливая. POV: Максим Я обошёл её, наслаждаясь видом: её спина выгнулась, цепь натянулась, ошейник блестел на её шее. Я видел, как она борется с собой, как ненавидит меня, но всё равно подчиняется. Это был первый шаг. Я положил руку на её затылок, слегка надавливая. — Хорошая девочка, — прошептал я, чувствуя, как её тело напряглось под моей рукой. Может придавить ее голову посильнее, чтобы она еще немного позахлебывалась? Как мне это нравится, м м мм. Ладно, пусть пьет. Я отошел и взял наручники со стола, холодный металл приятно лёг в ладонь. Она не заметила, слишком занятая своей миской. Либо же, стала чуть умнее, и решила не сопротивляться, упрощая себе жизнь. Я защёлкнул наручники на её запястьях за спиной, и она вздрогнула, подняв голову. Вода стекала по её подбородку, капли падали на одеяло. — Макс, что ты делаешь? — её голос дрожал, глаза бегали. — Пожалуйста, нне над… — Тише, — я схватил её за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. — Расслабься. Будет весело. Я раздвинул её бёдра, чувствуя, как она напряглась. Мои пальцы скользнули вниз, медленно, дразняще. Она была влажной — чёрт, она текла, несмотря на страх, несмотря на ненависть. Я усмехнулся, наклоняясь к её уху. — Надо же, как ты течёшь, — шепнул я, усиливая движения. — Твоё тело хочет этого, Лиза. Ты можешь ненавидеть меня, но твоё тело честнее, чем ты. Она стонала, пытаясь сопротивляться, но наручники и цепь не давали ей шанса. Её бёдра дрожали, она пыталась сжать их, но я не позволял. Мои пальцы двигались быстрее, глубже, находя её самые чувствительные точки. Её стоны становились громче, она выгибалась, её тело содрогалось от напряжения. Второй рукой я сдавил ее шею, приглушая стоны и ускоряя пальцы внутри нее. Когда она кончила, её крик был сдавленным, почти болезненным, её тело обмякло, но я держал её, не давая упасть. — Хорошая девочка, — сказал я, вытаскивая из нее два пальца и протягивая к ее приоткрытым губкам. — Но это только начало. Попробуй. Она неуверенно посмотрела на меня, и чуть потупившись обхватила пальцы губами, чуть причмокивая. Она слизала всю смазку, прошлась несколько раз губами и шлифанула языком. Из нее так течет, может мне в следующий раз поставить под нее миску и напоить ее, ее же соком? А что, неплохая идея. Я вытащил из кармана ключ и снял с неё ошейник, цепь звякнула, упав на пол. Подхватив её под мышки, я поднял её и положил на стол, так, чтобы её голова свисала с края. Её рыжие волосы рассыпались, глаза были полны слёз и стыда. Я расстегнул ремень, глядя на её лицо — смесь страха и отчаяния. Мой член был твёрдым, как камень, и я не собирался сдерживаться. — Открывай рот, — приказал я, схватив её за волосы. Она попыталась отвернуться, но я надавил сильнее, заставляя подчиниться. — Не заставляй меня злиться. И.. Надеюсь мне не нужно объяснять, что будет, если ты меня укусишь? Поверь, лучше меня не испытывать. Она заметно вздрогнула, и поморгав приоткрыла рот. Я надавил ей на челюсть, заставляя открыть его шире и вошёл, чувствуя, как её губы обхватывают меня. Она задыхалась, слёзы текли по её вискам, смешиваясь с водой, всё ещё влажной на её лице. Я двигался грубо, глубоко, наслаждаясь каждым её всхлипом. Её горло сжималось вокруг меня, и я рычал от удовольствия, сжимая её волосы сильнее. — Бери глубже, — цедил я, ускоряя темп. — Ты же хочешь быть послушной, правда? Хочешь, чтобы я был доволен? Её руки, скованные наручниками, дёргались за спиной, её ногти впивались в ладони. Она пыталась дышать, но я не давал ей шанса. С каждым толчком её тело напрягалось, её всхлипы были музыкой для моих ушей. Я чувствовал, как приближаюсь к краю, и с последним толчком кончил ей в горло, заставляя её проглотить. Она кашляла, задыхаясь, слёзы катились по её щекам, слюни стекали вниз на глаза, но я не отпускал, пока не убедился, что она проглотила все без остатка. В такой позе довольно тяжело проглотить и не подавиться, но кто я такой, чтобы лишать ее такой возможности. — Молодец, — сказал я, похлопав её по щеке. — Учишься быстро. Я вернул на неё ошейник, пристегнув цепь, и толкнул её на пол, на её пледик. Она свернулась калачиком, всхлипывая, её тело дрожало. Я вышел, закрыв дверь. На сегодня с нее хватит. POV: Елизавета Я лежала на полу, потому что это было приятнее, нет, менее ужасно, чем на мокром одеяле, холод пола впивался в кожу. Мои запястья болели от наручников, горло саднило, слёзы жгли глаза. Я ненавидела его. Ненавидела себя. Как я могла быть такой глупой? Его улыбки, его сообщения, его ложь — я купилась на всё, как наивная девчонка. Я вспомнила свой дом, маму, которая обнимала меня перед сном, отца, который, несмотря на строгость, всегда гордился мной. Я сбежала от их контроля, мечтая о свободе, о карьере, о жизни, где я сама себе хозяйка. А теперь я здесь, прикованная и униженная. Они же меня уже ищут, правда? Я сжала кулаки, чувствуя, как металл наручников впивается в кожу. Я не сдамся. Я найду способ. Я должна.