Чёрная вода ✨

«Морская Ведьма» легла в дрейф, подойдя к торговому бригу «Серебряная Ласточка» вплотную, будто для смертельного поцелуя. Воздух, пропитанный солью и напряжением, застыл, тяжелый, как перед ударом молнии. Доски палубы под ногами Рейны вибрировали от сдерживаемой мощи корабля-хищника. — Крючья! — рёв боцмана, низкий и хриплый, разрезал тишину. Свист рассек воздух. Чёрные, как грех, абордажные крюки взмыли в небо и с сухим, костяным хрустом впились в резной фальшборт «Ласточки». «Ведьма» содрогнулась, подтягиваясь к добыче, скрип канатов напоминал предсмертный хрип. От напряжения лопнул один из канатов, смазанный жиром крюк пронесся в сантиметре от головы Рейны, вонзившись в бочку с соленой рыбой позади. Рейна стояла в первой линии, до белизны сжимая рукоять сабли. Сердце колотилось где-то в горле, но тело было собранным, готовым, каждая мышца помнила бесчисленные тренировки. Рядом, дико сверкая глазами и оскалившись в голодной усмешке, была Ильда. Её пальцы нервно барабанили по рукояти её собственного, иззубренного клинка. — Страшно, креветка? — сипло бросила она, не глядя, её взгляд прикидывал расстояние до борта «Ласточки». — Страшно, что ты мне на ногу наступишь, когда драпать будешь, — парировала Рейна, и её собственный голос прозвучал хрипло и незнакомо. Во рту пересохло. — Вперёд! За добычей! — Проорала Векс с мостика, и её голос, холодный и острый, был подобен удару грома, приказывающему начаться буре. Хлынула лавина. Пираты «Ведьмы» с дикими, яростными криками, больше похожими на волчий вой, обрушились на палубу брига. Их встретила команда «Ласточки» — крепкие, отчаянные женщины в просмоленных куртках и стеганых дубленых дублетах, с лицами, ожесточёнными годами борьбы с морем и себе подобными. Ад начался мгновенно, без прелюдий. Воздух наполнился гулом — гулом стали о сталь, стали о дерево, стали о кость. Рейна едва успела парировать удар высокой воительницы, размахивающей тяжелой алебардой. Сталь её сабли со зловещим, визгливым скрежетом соскользнула по древку, высекая сноп ослепительных искр, осыпавших ее рукав. В ушах стоял оглушительный гул, в нос ударил едкий запах пота, крови и страха. Она не думала, ее тело двигалось, повинуясь вбитым в подкорку урокам Векс: короткий, пружинистый шаг вперёд, резкий, точный удар в открытое плечо противницы, мгновенный отскок. Женщина с алебардой отступила, хрипя от боли и ярости, тёмное пятно проступило на её рубахе. Рейна не стала добивать — Векс учила беречь силы. Краем глаза Рейна видела, как старая Айра, чье лицо было покрыто паутиной шрамов, оглушила одну из защитниц брига рукоятью тяжелого абордажного топора и, не глядя на упавшую, уже орала приказы, направляя поток пиратов к зияющему люку трюма. Видела, как Векс, не спеша, словно совершая променад, сошла с мостика. Капитан не бросалась в бой, она шла через хаос, как сквозь густой туман. Её длинная, тонкая сабля описывала в залитом солнцем воздухе короткие, экономные, почти ленивые дуги, и с каждым взмахом кто-то падал, захлебываясь собственным криком. Её взгляд, холодный и оценивающий, на мгновение задержался на Рейне, скользнул по её окровавленному клинку, и в нём не было ни одобрения, ни страха — лишь безразличная констатация: «Справляешься. Жива. Иди дальше». И в этот самый момент, когда Рейна почувствовала короткий, пьянящий прилив уверенности, она увидела. Из-за сваленных у основания грот-мачты мешков с кофе, от которых шел дурманящий аромат, возникла ещё одна женщина. Коренастая, мускулистая, с лицом, покрытым старыми оспинами и новым шрамом через бровь. Её маленькие, злые, свиные глазки были прикованы к Ильде, которая, увлёкшись, с диким воплем рубилась с двумя защитницами «Ласточки», подставив спину этой новой угрозе. Мысль обожгла сознание быстрее, чем крик мог вырваться из пересохшего горла. — Ильда! Но её голос потонул в общем рёве, в звоне металла и предсмертных хрипах. Коренастая женщина, не тратя времени на выкрик, с силой, которую трудно было предположить в её тщедушном теле, опустила тяжелое, окованное железом древко своей алебарды прямо на ключицу Ильды. Раздался короткий, влажный, чавкающий звук, от которого у Рейны свело желудок и по спине пробежали мурашки. Кожаный доспех Ильды разлетелся в клочья, как гнилая ткань. Древко с глухим стуком прижало её к липким от крови доскам палубы. Ильда, с лицом, искажённым не болью, а абсолютным шоком, беззвучно, плашмя рухнула, как подкошенная. Женщина, удовлетворённо хмыкнув, словно выполнив нехитрую работу, занесла уже свою короткую, кривую саблю для добивающего удара по беззащитной спине. Рейна не раздумывала. Мысли исчезли, остался лишь яростный порыв. Она бросилась вперёд, подставив своё тело под занесенный клинок, прикрывая Ильду. Её сабля встретила удар противницы с оглушительным, резким лязгом, от которого зазвенело в ушах. Она отбросила атаку, яростно рыча, вкладывая в этот рык всю свою ненависть, весь страх, всю накопленную злобу. И в этот миг пираткы «Ведьмы», прорвав последний кордон, с гиканьем навалились на коренастую гренадершу, оттесняя её в сторону, к борту, под удары своих тесаков. И тут Рейна осталась одна над телом Ильды. Бой вокруг стихал, переходя в стадию методичного грабежа. Слышны были лишь отрывистые, хриплые приказы Векс, победные крики пиратов и стоны раненых. Она смотрела на Ильду и видела не врага, не занозу в своем боку, а измученное, смертельно бледное лицо, икаженное болью. Но в памяти, как черные вороны, всплывали другие картины. Как Ильда «случайно» опрокидывала её ведро с водой, заставляя мыть палубу заново под солнцем, пока та не покрывалась солью от пота. Как подставляла подножку, когда Рейна, спотыкаясь, несла помои из кмбуза. Как шептала ей вслед, проходя мимо, так, что слышала только она: «Никто тебя здесь не ждал, выродок. Сдохла бы в своей пустыне — и все были бы только рады.». Рейна хотела бросить Ильду. Оставить истекать кровью на этом липком полу. Так было бы справедливо. Так бы поступила на ее месте сама Ильда. Но в памяти всплыло другое... тихий, ровный, лишенный всякой эмоции голос Векс в ее голове: «Своих не бросают». И в этих словах не было ни капли сентиментальности, лишь жестокая, трезвая, пиратская прагматика. Мёртвый член команды — это потери, это ослабление экипажа. Слабый, но живой — это балласт. Но тот, кому спасли жизнь, будет верен до конца, будет драться за тебя в десять раз яростнее. Это — инвестиция. Холодный расчет. Стиснув зубы так, что челюсти свело больной судорогой, Рейна с силой, от которой дрогнула рука, всадила саблю в ножны. Она наклонилась, ухватила Ильду под мышки. Та застонала, низко, из самой глубины, и из ужасной, зияющей раны на плече хлестнула алая, липкая, отвратительно теплая кровь, заливая Рейне руки и ее рубаху. — Держись, — сквозь стиснутые, скрипящие зубы прошипела Рейна, с трудом поднимая её, чувствуя, как ноют ее собственные, когда-то разбитые в рудниках колени. — Пусти... я сама... — прохрипела Ильда, пытаясь вырваться, слабо дергаясь, но её тело было безвольным и тяжелым. — Да ты сама и двух шагов не сделаешь, дура, — рывком, с силой, которой сама от себя не ожидала, перекинула Рейна её окровавленную руку через своё плечо и потащила к борту, спотыкаясь о тела и разбросанное снаряжение. — Держись, чёртова стерва... Не смей сдаваться, сволочь... Пока они пробирались, Рейна видела, как завершался бойю Пираткы, смеясь и перекрикиваясь похабными шутками, уже тащили из трюмов «Ласточки» тюки с дорогими шелками и бархатом, ящики, из которых сыпались заморские специи, окрашивая палубу в желтый и красный цвет, и бочки с крепким ромом, которые тут же вскрывались, и темная жидкость лилась не только в глотки, но и на палубу. Команду брига, тех, кто выжил, сгоняли к подветренному борту. Две дюжие пиратов, усмехаясь, поставили длинную, узкую, скользкую доску. — Веселей, красавицы! Водичка тёплая! — кричала одна, с силой подталкивая к доске первую пленницу, молодую девушку в разорванном платье. Та, рыдая, зажмурившись, делала неуверенный шаг, поскользнулась на мокрой от крови доске и с тихим, обрывающимся вскриком полетела вниз, в ледяные черные воды. За ней, под одобрительный гогот, — следующая. Кто-то из пираток, хохоча, швырнул вслед пару пустых, просмоленных бочонков — «спасательные круги для жертв пусть поплавают!». Капитаншу «Ласточки» и её первую помощницу, двух суровых, немолодых женщин в расшитых золотом, но теперь порванных и залитых кровью мундирах, не тронули. Их, грубо скрутив руки за спиной толстыми веревками, которые впивались в плоть, с откровенными, похабными шутками и пинками толкали в сторону «Ведьмы». — Не грусти, голубушка, — хрипло, с притворной нежностью смеялась одна из пиратов, тяжело шлёпая капитана "Ласточки" по крупу, — у нас каютка для тебя найдется! Твоя семья за тебя хорошо заплатит! Рейна, не останавливаясь, спотыкаясь, перетащила Ильду через борт на свою, родную, пахнущую смолой и своей командой палубу «Ведьмы» и, почти падая от натуги, волоком, оставляя за собой алый след, доволокла до двери лазарета. — Цира! — крикнула она, вваливаясь в дверь, срываясь на хрип. — Вот, принимай... Не дай ей околеть этой суке... Цира, не проронив ни слова, лишь бросив быстрый, оценивающий взгляд на рану, кивнула и резким жестом указала на единственную свободную коечную сетку. Рейна с облегчением, граничащим с изнеможением, свалила на неё окровавленное тело Ильды и, тяжело дыша, оперлась о деревянный косяк, чувствуя, как дрожат ее руки и подкашиваются ноги. Она подняла голову и через окровавленные ресницы встретила взгляд Векс. Капитан стояла на палубе, неподвижная, как скала, наблюдая, как последние тюки с добычей перекочевывают на ее корабль. Глаза Рейны и Векс встретились сквозь дымку усталости и адреналина. Капитан не улыбнулась. Ни один мускул не дрогнул на ее строгом лице. Она лишь медленно, почти незаметно, кивнула. Один раз. Коротко и четко. В этом кивке не было одобрения не благодарности. Это была констатация факта: «Поступила как надо. Как часть команды. Как моя». И этот молчаливый, суровый знак значил для Рейны больше, чем любая, самая пышная похвала. Он значил, что у нее здесь есть место. Что она своя.