Заметки докторского общежития

Накануне вечером Хуа Маньлоу засиделся допоздна, и утром его безжалостно вырвали из сладких объятий сна, схватив за шею и тряся с такой силой, будто хотели вытрясти из него душу. Не размыкая глаз, он пробормотал, гнусаво и сонно: — Эй! Кто посмел нарушить мой священный покой?! Назовись, наглец, сию же минуту! Не успел он договорить, как мощный левый хук впечатал его в подушку. Хуа Маньлоу потряс головой, пытаясь разогнать звёзды, плясавшие перед глазами, и наконец разлепил веки. — Ого! Старший брат! — воскликнул он, расплываясь в хитрой ухмылке. — К чему столь драматичные сцены? Его взгляд заискрился лукавством, а на губах заиграла почти похотливая улыбка: — Неужели ты наконец прозрел, отринул этого мелкого хулигана Цзи Е и понял, что я, твоя единственная опора в этой жизни и навеки? Он скользнул взглядом ниже, и в его глазах заплясали одновременно порочные и притворно застенчивые искорки: — И зачем тебе это умопомрачительное одеяние в стиле чопорной императрицы прошлого века? А эта белоснежная рубашка с высоким воротом, что становится прозрачной при малейшем намёке на влагу? Только скажи, и будь ты хоть в мешке из-под картошки, я всё равно брошусь за тобой в огонь и воду! Не меняя бесстрастного выражения лица, Ли Вэй нанёс правый хук. Хуа Маньлоу, извергнув кровь, рухнул навзничь, пару раз дёрнул ногами и затих. Ли Вэй медленно выпрямился, устремив взгляд в пустоту. — …Мне как-то не по себе, — тихо произнёс он, а затем, нежно улыбнувшись, погладил бесчувственное лицо Хуа Маньлоу. — Очень, знаешь ли, не по себе… — Старший брат! — студент мгновенно очнулся и сел. — Если что-то гложет твою душу, выкладывай всё как есть! Мы ведь четыре года жили под одной крышей, как неразлучные братья. Я не брошу тебя в беде, клянусь! Хрустнув суставами пальцев, Ли Вэй принялся яростно колотить по клавиатуре. Как уже упоминалось, юноша владел искусством «божественного щелчка» и за годы учёбы в университете уничтожил восемнадцать клавиатур. Младшие товарищи по общежитию чуть ли не поклонялись ему, возжигая благовония у его двери. Хуа Маньлоу, услышав зловещий треск клавиш, невольно поёжился. — Старший брат, какую дисциплину ты завалил в прошлом семестре? Ли Вэй бросил на него косой взгляд. — Опять эти похотливые младшекурсники из общежития донимают? Юноша с силой ударил по клавише Enter. — …Неужели ты и правда расстался с Цзи Е? Семейные разногласия? Общественное мнение? Давление университета? Громкий щелчок, и клавиша Enter отлетела в сторону. Хуа Маньлоу тут же прикрыл рот ладонью, делая вид, что ничего не говорил. — Старший брат, я вдруг вспомнил, что постирал одеяло, но не повесил сушиться! Это ведь нарушение правил, угроза экологии и подрыв духовной культуры! Пойду-ка я его развешу, а ты работай, работай! Он вскочил и пулей вылетел из комнаты, но у самого выхода врезался в кого-то. — Ай! — потирая ушибленный лоб, Цзи Е проворчал: — Второй брат, куда ты так несёшься? Хуа Маньлоу схватил его за руку и, понизив голос, предостерёг: — Там внутри босс S-класса, готовый спалить всё вокруг и пожрать любого! Хочешь зайти и стать его жертвой? Цзи Е, с кислой миной, поплёлся внутрь. — Эх, когда твоя половинка злится, приходится самому её утешать… Хуа Маньлоу проводил его взглядом, полным жалости, будто смотрел на обречённого, и отправился вниз расстилать одеяло на пустыре. Не прошло и минуты, как небо прочертила падающая звезда, и Цзи Е с грохотом приземлился прямо в центр одеяла, распластавшись в позе морской звезды. — Братишка, — слабо выдохнул он, сжимая руку Хуа Маньлоу, — ты мне верен… Тот кашлянул, и с улыбкой высвободил руку: — Мужчинам не пристало так касаться друг друга. Мы с тобой не пара, так что без лишних обнимашек. Цзи Е выплюнул сгусток крови: — А с тем, с кем пара, мне даже за ручку подержаться не дают… Самая большая печаль этого юноши заключалась в том, что Ли Вэй, тот самый Ли Вэй, о котором он мечтал хотя бы за руку подержать или чмокнуть в щёчку, был объектом чьего-то бесстыдного вожделения. Накануне вечером в общежитии бакалавров устроили… скажем так, весёлую проверку. Ли Вэй инспектировал мужские комнаты, когда к нему подлетела тётя-комендант из женского общежития. Размахивая фотографией, она заголосила с ярким северо-восточным акцентом: — Ой, мамочки, Ли, дорогой мой! Когда это ты успел таким увлечься? Такой красивый парень, и на кой тебе юбку напяливать? Позорище-то какое! Ли Вэй взял фотографию и чуть не подавился, сдерживая гнев. — …Откуда у вас этот снимок? Тётя оскалилась в улыбке: — Да из женского общежития, ясное дело! Девочки его на стену приклеили, как постер со звездой, ещё и благовония жгут. А рядом — стихи! Верхняя строка: «Чопорный стиль на века», нижняя: «Королева пленяет мир»! Ли Вэй медленно, очень медленно разорвал фотографию на мельчайшие клочки. — …Спасибо, тётушка. На самом деле снимок был подделкой. Кто-то мастерски наложил лицо Ли Вэя на изображение красавицы в вечернем платье. Монтаж был так искусен, что на первый взгляд казалось, будто это и правда нежный, хрупкий, томно благоухающий, будто алая ветка сливы в саду одиночества, Ли Вэй. Но дело было даже не в фотографии. Беда в том, что общежитие бакалавров взорвалось от восторга. Толпы юнцов с горящими сердцами, полными тоски, рискуя жизнью, столпились у лестниц и, задрав головы, хором орали на весь корпус: — Старший брат! Улыбнись! — Старший брат! Улыбнись! Даже Ли Вэй, мастер тхэквондо, дрогнул перед такой яростной атакой и, не выдержав, сиганул с третьего этажа, лишь бы сбежать от этого безумия. За его спиной остался гул беснующихся полуночных воплей. Но это было ещё не всё. Нервы Ли Вэя, хоть и закалённые, могли выдержать подобное, и он не стал бы врываться в женское общежитие, чтобы разбираться с девчонками. Настоящий удар пришёл утром, когда он открыл дверь и обнаружил у порога аккуратную стопку… вечерних платьев всех фасонов. Ли Вэй молча наклонился, кончиками пальцев подцепил чёрное кружевное платьице. — Это что? Рядом выстроились бакалавры, пав ниц. — Старший брат, это одежда, клянусь! — Я вижу, что одежда, — процедил Ли Вэй. — Вопрос в том… почему она у моей двери? Студенты переглянулись, выбрали представителя, и тот, почтительно склонившись, доложил: — Дело в том, что это подарок от наших девушек. Гром небесный расколол тишину. Мужчина превращается в женщину, балансируя на грани. Ли Вэй, сжимая платье, дрожал от ярости. — Почему я должен это носить? Главный студент, не поднимая глаз, продолжил: — Понимаете, старший брат, мы четыре года в университете, и всё это время одиноки. Даже свинья за столовой кажется нам писаной красавицей. Сердца наши тоскуют, и если так пойдёт, мы недалеко от трагедии с животными. После долгих обсуждений мы решили, что нам срочно нужна прекрасная дева, чтобы восстановить баланс в нашей экосистеме. И тут появляетесь вы, старший брат, будто фанфары нового века, будто пение птиц новой весны! Ли Вэй выдавил: — …Что? Студент продолжил: — Девушки, хоть и не все свободны и не горят желанием спасать нашу экосистему, но собрали коллекцию платьев из последних парижских сезонов и умоляют вас, старший брат, пройтись в них по кампусу. Мы за четыре года не то что женской руки! Шерстинки женской не коснулись! Не дайте нам уйти из университета с таким позором, умоляем! Он подмигнул, и за его спиной студенты рухнули на колени, трижды поклонились и девять раз ударились лбами о землю. — Старший брат! Исполните нашу мечту, умоляем! Потирая подбородок, Цинь Цзянь заметил: — Ли Вэй, не знал, что у тебя такие увлечения... Хуа Маньлоу осторожно вставил: — Старший брат, тебе не кажется, что это немного… чересчур? Заливаясь слезами, Цай Гэ скорчился в углу: — Мужчина, переодетый в женщину! Гром небесный! Ян Чжэнь поспешил к выходу: — Дундун, нам лучше ретироваться. Детям такое не по возрасту. Ли Вэй одарил всех нежной (или всё же ядовитой?) улыбкой. Его взгляд обжёг каждого, а пропитанные сарказмом слова медленно вытекали из уст: — Разве не красиво? Закрыв лицо руками, Цзи Е выдавил: — Красиво! Очень красиво! Ли Вэй удовлетворённо хлопнул его по плечу: — Я так и знал. Он расхохотался, глядя в небо, а вокруг, как после битвы, валялись тела студентов, покрытые синяками и ссадинами. И что самое примечательное! Каждый из них был облачён в изящное, лёгкое, разноцветное платье из коллекции парижской моды. Студент элегантно поправил очки суставом среднего пальца: — Давайте почтим искренним уважением этих героев, пожертвовавших собой ради искусства. А мне пора на собрание в бакалавриат. Дрожа, Цзи Е спросил: — Какое собрание? — О чистке буржуазных веяний, пагубно влияющих на умы студентов, и о борьбе с чрезмерной роскошью в их жизни. Я крайне недоволен тем, сколько денег студентки тратят на вечерние платья. Ужинай без меня. Холодный ветер пронёсся по двору, а Ли Вэй, улыбнувшись с неподражаемым шармом, удалился. От автора: Как закончим историю Ли Вэя, перейдём к Хуа Маньлоу и его маленькому возлюбленному, У Ляну! *** Перевод команды Golden Chrysanthemum