Дельфины здесь тонут: На твоей луне

Твоё имя

      Солнечные лучи впервые за долгое время так ярко пробивались сквозь рассветное небо. Кирилл стоял у окна, щурясь и медленно отпивая кофе. Тёплый свет отражался в его серых глазах, заставляя их казаться почти светящимися, пока он не отвернулся — слишком жгло. Взгляд упал на Диму: тот устроился за столом, подогнув ногу и лениво перелистывая новости о своём регионе. Белая футболка, когда-то выданная ему Кириллом, спадала слишком свободно и делала его фигуру ещё более хрупкой. Даже на самом Кирилле она сидела великовато, а на Диме казалась почти огромной. — Ничего нового? — спросил Кирилл, проходя по кухне и оставляя пустую чашку в раковине, где уже скопилось ещё несколько таких же. — О нас никогда ничего не пишут. Всем плевать. Киев важнее, — в голосе Димы прозвучала обида. Он почти бросил телефон на стол, нахмурив прямые брови; взгляд стал тяжёлым.       Кирилл подошёл ближе, взял его за подбородок пальцами и слегка приподнял голову, заставляя встретиться глазами. Дима выглядел уставшим, но эта усталость придавала ему особый шарм. Лёгкая небрежность в коротких растрёпанных волосах, синеватые тени под глазами — всё это делало его образ почти гранжевым, словно он сошёл с музыкального клипа девяностых. — Думай о себе лучше, — сказал Кирилл мягко. — Ты не можешь повлиять на то, что там происходит. Пусть об этом заботятся военные и политики — это их работа и их деньги.       Дима лишь слегка кивнул, глядя снизу вверх в его глаза. Кирилл провёл пальцем по скуле, наклонился и коснулся его губ своими — то ли утешая, то ли пытаясь отвлечь. Дима держал ладонь на подогнутом колене, и мягко отвечал на поцелуй. Веки медленно опустились, длинные ресницы слегка щекотнули кожу. Когда рука легла ему на затылок, губы сжались крепче, и Дима непроизвольно прогнулся в спине. Но вскоре Кирилл отпустил его, задержал взгляд на карих радужках и повторил: — Думай о себе. Иногда стоит просто делать то, что считаешь правильным для себя и наплевать на остальных. Они всё равно не скажут тебе спасибо, а ты будешь мучиться.       Он выпрямился, слегка потрепал его волосы и ушёл в ванную. Там побрился, надел спортивные штаны и майку, натянул перчатки. Вернувшись в спальню, оглядел Диму: тот сменил джинсы, но остался в его футболке. Кирилл лишь усмехнулся — хоть кто-то нашёл применение вещи, которая ему давно мешалась. — Погнали? — спросил он. — А я думал, ты будешь в той… сексуальной велосипедной форме, — чуть разочарованно сказал Дима. — Сексуальной? — Кирилл засмеялся, надевая чёрные очки и шаря по коридору в поисках ключей. К нему вышел Дима, скользнув взглядом по татуировке, выглядывающей из-под майки на лопатке и плече. — Я же не могу заявиться в миграционку в обтягивающем трико, — хмыкнул Кирилл. — Ты взял все документы? — Ага, — кивнул Дима, просовывая ноги в кроссовки. Те легко поддались.       Кирилл закинул свои бумаги в опустошённый рюкзак Димы, протянул его ему и начал обуваться сам.       Вытащив велосипеды из подвального помещения, Кирилл провёл короткий инструктаж: показал, как переключать скорости и зачем это делать, опустил сиденье под рост друга и отдал ему свой старый велик. Тот был не таким современным, как велосипед Кирилла, но привлекал взгляд минималистичным дизайном и ретро-окрасом. Впрочем, ничего удивительного — он и правда был выпущен в конце девяностых.       Дима перекинул ногу через раму, устроился на седле и обхватил рогатый руль, пробуя нажимать на тормоза. — Он тебе идёт больше, чем мне, — сказал Кирилл, окинув его взглядом и сам забираясь на свой велосипед. Оттолкнувшись, он покатился вниз по небольшому склону и выехал с внутреннего дворика через арку.       Они ехали по пригородным улицам Берлина. Город будто сам приближался, втягивая их в своё сердце. Кирилл уверенно крутил педали — движения были привычными, ритмичными, натренированными, словно велосипед был частью его тела. Дима же выглядел немного скованным. Он давно не садился на велосипед и теперь словно учился заново: то сбивался с ритма, то дёргал руль. Но азарт и удовольствие светились в его глазах. — Ты слишком быстро, — засмеялся он, пытаясь догнать Кирилла. — Да я едва еду, — отозвался тот и сбавил темп.       Слева проплывали ухоженные домики с садами, где яблони уже наливались плодами, справа тянулись поля, уже приобретающие цвет весны. Дорога была ровной, а воздух — прозрачным, наполненным свежестью. Над ними небо было глубоким и ясным, в котором тёплое солнце уже клонилось к горизонту. — Знаешь, не так уж это и страшно, — выдохнул Дима, стараясь не выдать лёгкой усталости, и посмотрел на Кирилла. — Главное — держи ритм, — спокойно сказал тот. — И смотри вперёд, а не только под колёса.       Их разговоры были короткими, но в них звучала лёгкость. Только дорога, ветер и приятная усталость в ногах.       Постепенно вокруг стало больше машин и людей, и здания начали расти выше, закрывая небо. Пригород плавно перетекал в город, а перед ними открывался Берлин — шумный, но в тот момент кажущийся удивительно дружелюбным, а для Димы – ещё и безумно интересным и иностранным. — Мы сходим в центр? — спросил парень Кирилла, выкрикивая ему сквозь шум города вокруг. Тот лишь повернул голову набок и кивнул. Он сел ровно, опуская руки с руля, и крутил с лёгкостью педали, а Дима с ужасом взглянул на него, боясь хоть на секунду отпустить руль. Он так сжимал его, что ладони уже потели.       Когда они наконец слезли с велосипедов, Дима буквально заново родился — ноги гудели, немели, и, ступая на землю, он словно заново учился ходить. От таких странных ощущений кружилась голова. Кирилл пристегнул свой велик цепью к перекладине и сделал то же самое со вторым. — Er… staufhan… staufna… — лепетал Дима, пытаясь всмотреться в табличку у входа и щуря глаза. — Erstaufnahmeeinrichtung, — засмеялся Кирилл, толкая его в плечо и открывая перед ним дверь, а Дима пробубнил что-то про «странный язык» и прошёл внутрь. Кирилл уже невольно подучил местный язык, не посещая курсы, как делали его сестра и мама в своё время. Так как он говорил по-английски, ему этого хватало. В целом, в Германии с английским не всегда просто, но в Берлине люди терпеливее, а город довольно интернациональный.       Парни сидели в очереди среди таких же украинцев и немногочисленных арабов около двух часов. Дима уткнулся в телефон, сунув в ухо наушник, а Кирилл переписывался с мамой, которая задавала миллионы вопросов о том, прибыл ли его приятель из Украины и как он себя чувствует. — «Мама, сейчас не об этом. Ты виделась с Катей?» — написал ей парень, теребя телефон в руке и глядя минут пять на «пишет сообщение» под именем матери в мессенджере. Как же она невыносимо долго печатала. Кирилл набрал женщину. — Алло, — ответила она, ещё секунду назад сосредоточенная на вводе сообщения. — Ты голосовые сообщения может записывать уже будешь? Я постарею, пока ты допишешь. — Ты спешишь куда-то? — возмутилась она немного обиженно, так и не научившись пользоваться телефоном резво. — Как дела? — Да ничего, готовлю окрошку. — Ого, принесёшь нам? — Конечно. А как там твой друг?! — снова завелась она. — Да ничего, вот сидим в очереди в Sozialamt. Зарегистрируем его у меня, и я поеду в офис, а он — домой. — Он испугается, если я приду к тебе, пока тебя нет дома? — Да, мам, испугается, — сказал он, взглянув на Диму, который не слышал их разговора и сосредоточенно смотрел сериал на Netflix. — Ладно… А когда ты будешь дома? — Вечером, часов в семь. Скажи мне лучше, ты виделася с Катей? — Нет… А что? — Вечером поговорим.       Наконец подошла их очередь. Дима с восторгом наблюдал за Кириллом, который выполнял роль переводчика, мечтая когда-нибудь так же говорить хотя бы по-английски. Женщины в окошках были приветливы, но в их улыбках чувствовалась какая-то натянутость, и это немного напрягало. Пока они что-то обсуждали, подписывали бумаги, протягивали ручку в руку Димы, снова что-то спрашивали друг друга, парень ничего не понимал и лишь хлопал глазами, рассматривая плакаты на стенах и беззвучно пытаясь прочитать длинные немецкие слова. — В общем, они дождутся подтверждения арендодателя, которого я уже уведомил и отдал им его Wohnungsgeberbestätigung. — Чего? — Дима достал сигарету из пачки, когда они наконец вышли из офиса и оказались на улице, освободившись после мучительного бюрократического процесса и бесконечных очередей. — Справка от арендодателя о заселении. — Это, блять, всё в одном слове было? — вскинул брови он, держа сигарету в зубах. — Ага, — усмехнулся Кирилл, присаживаясь на перекладину парковки для велосипедов. За его спиной стояли те самые велики, на которых они приехали. Пока друг курил, Кирилл набирал сообщение сестре: спрашивал, как у неё дела, как Маша, и снова брал с неё обещание, что если Рома ещё раз тронет её, она непременно скажет ему. Та соглашалась со всем, но брат не верил ей.       По пути обратно они заехали в центр. Там было слишком много людей и слишком много автомобилей. Где-то гремела вечная стройка и перекрытые улицы, где-то толпы туристов, через которые приходилось буквально лавировать. Кирилл уже раздражённо закатывал глаза за чёрными очками, ненавидя эту суету, но Дима упрямо хотел хотя бы мельком взглянуть на центр. Времени не оставалось: в офисе Кирилла уже ждала гора документов, разросшаяся на его столе и требующая немедленного разбора.       Доехав до дома, Кирилл протянул другу ключи, велев покормить себя и кошку. Указал на закусочную неподалёку и посоветовал взять что-то навынос, сунув в руки Диме купюру в 50 евро. Тот тут же возмутился, пытаясь вернуть деньги, но строгий взгляд Кирилла не оставил пространства для споров. Он сказал твёрдо: пусть пока не тратит деньги со своей карты, а позже сможет купить продукты, если захочет. Дима нехотя согласился.       Кирилл понимал, что теперь придётся брать мотоцикл: путь предстоял слишком длинный. В квартире он стремительно переоделся, движения были резкими, собранными. Дима в это время возился с велосипедами, спуская их в подвал. Кирилл натянул шлем уже на бегу, прыгая через две ступени вниз с третьего этажа.       Во дворе он рванул чехол с мотоцикла, бросив его на скамейку, и одним движением закинул ногу на седло. Ключ звякнул в замке зажигания, пальцы на долю секунды дрогнули — и мотор ожил низким гулом, сливаясь с шумом города. В груди сжалось чувство гонки со временем. — Ебать, шумахер. Ты это… не убейся, — сказал Дима, разглядывая его со стороны, с рюкзаком на плече и ключами, сжатыми в руке.       Кирилл лишь поднял ладонь в перчатке, прощаясь, и плавно тронулся с места. Мотор ожил, и он скрылся за поворотом.       Солнце било в визор, отражалось от машин и витрин, слепило глаза. Улицы кишели людьми: кто-то спешил на работу, кто-то бросал взгляд на мотоциклиста. Но       Кирилл видел только дорогу — полосы асфальта, сменяющиеся одна за другой.       Он прибавил газу, и байк рванул вперёд. Машины вокруг будто двигались в замедленном режиме, пока он лавировал между ними. Манёвры были точными, но каждый из них отдавал привкусом опасности: ещё сантиметр — и зеркало чужой машины задело бы его рукав.       Адреналин кипел в крови, сердце билось в висках. Его тянуло быстрее, дальше — спешка подталкивала, но именно риск дарил то самое острое чувство свободы.       Ошибки он не мог себе позволить. Это и держало его в фокусе.       Город гремел, кричал, двигался, но для него всё сузилось: линия дороги, визор, за которым скрывалось его лицо, и гул мотоцикла, несущего его вперёд.       Улицы становились шире и громче, когда Кирилл приближался к работе. Длинная прямая вела прямо к Бранденбургским воротам, и на пути лежал въезд к посольствам. В этот раз улица оказалась почти пустой, залитой солнцем, словно созданной для финального рывка. Он ускорился, чувствуя, как мотор тянет его уверенно и ровно. Ворота уже были близко. Кирилл готовился сбросить скорость и свернуть на парковку, когда внезапно, словно из ниоткуда, прямо перед ним вынырнула чёрная машина. Блестящий корпус заслонил путь.       Мгновение растянулось. Холод пронзил позвоночник. Мир замедлился: рев мотора превратился в гул, воздух стал густым и вязким. Удар казался неизбежным.       Руки сработали раньше мыслей — резкий рывок руля в сторону. Байк повело, колёса проскользили по асфальту, и только отчаянное усилие удержало его в седле. Мотоцикл вздрогнул, но выровнялся.       Сердце стучало так громко, что заглушало мотор. Вкус металла наполнил рот, дыхание сбивалось. Машина стояла неподвижно — словно всегда была там, а не появилась в последний миг.       Кирилл не слышал и не видел ничего, кроме собственного сбитого дыхания в шлеме. Его руки мертвой хваткой сжимали руль, взгляд упирался в чёрный глянцевый бак. На краю слуха донеслись приглушённые голоса. Он поднял голову: перед глазами всё плыло от прилива адреналина. Чёрный автомобиль стоял в паре метров, прямо у массивного здания российского консульства. В лобовом стекле отражалось солнце — слепящее, невыносимое. — What the hell are you doing? Could you check the road first?! (Вы что творите? Вы не могли сначала проверить дорогу перед выездом?!) — голос Кирилла сорвался, гулко отдаваясь в шлеме.       Его взгляд упал на девушку-шатенку за рулём. Она замерла, широко распахнув накрашенные глаза, и смотрела на безликого в зеркальном визоре мотоциклиста. Её пальцы всё ещё мёртвой хваткой сжимали руль. Казалось, вся её жизнь только что пронеслась перед глазами.       На мгновение между ними повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь гулом мотора, который Кирилл так и не заглушил. — I am sorry, sorry, I do not see you! (Извините, простите, я вас не заметила!) — её ломаный английский с сильным русским акцентом прозвучал почти испуганно.       Кирилл поднял взгляд на другого пассажира. Он собирался лишь мельком посмотреть и сразу тронуться с места, но застыл. Медленно повернул голову обратно. Мужчина на переднем сиденье, рядом с ней, опёрся локтем на опущенное стекло и потирал подбородок костяшками пальцев. Его взгляд пронзал насквозь.       Кирилла словно обухом по голове ударило. Он тоже опёрся предплечьем на край окна, наклонившись ближе, будто не мог поверить собственным глазам.       Девушка метнулась глазами к пассажиру, затем снова на незнакомца. Тишина повисла в салоне, натянутая, густая. — Он в порядке вообще? — раздался низкий голос, вибрирующий где-то в груди. — Я не знаю… Eh, are you hurt? (Э, вы ранены?) — выдавила из себя девушка, не сводя с него напряжённого взгляда.       Кирилл не мог поверить, что кто-то мог быть так похож на Алана. Неужели такое возможно? Но как только он услышал его голос, всё сразу встало на свои места. В груди сжалось так, будто что-то тяжёлое сдавило изнутри. Он не мог выдавить ни слова.       Парень выглядел старше, серьёзнее, грознее. Его тёмные брови казались ещё гуще, линия челюсти шире, а глаза — больше и глубже, чем он помнил.       Время словно остановилось. Он не знал, верить ли глазам или отвернуться, чтобы не рушить ту хрупкую реальность, в которой Алан остался в прошлом. — Hey, are you okay, man? (Эй, ты в порядке, чувак?) — впервые послышался его голос, говорящий по-английски с акцентом. Он напоминал какого-то криминального авторитета на фоне местных, которые не носили цепи на шее и не имели татуировок с одной стороны. На его лице были ссадины примерно недельной давности, а на губах виднелась затягивающаяся рана. Что с ним случилось? — Yeah, I’m alright (Да, я в порядке), — раздался приглушённый голос из шлема, скрывавшего даже глаза собеседника. — Sorry for that, she drives like shit. Should we pay you something for the… damage? Is your bike okay? (Прости за это, она водит хуёво. Нам тебе заплатить что-то за ущерб? Твой байк в порядке?) — снова спросил он, искренне, хоть и запинаясь, пытаясь реабилитироваться перед мотоциклистом. — No, it seems to be undamaged. However, just to be safe, after the check-up, I’ll need to have your contact details in case any damage is found. (Нет, он выглядит уцелевшим. Хотя, на всякий случай, после проверки мне понадобится ваши контакты в случае, если будут обнаружены повреждения). — Чего? — спросила девушка, теряясь, и посмотрела на Алана. Он лишь бегло осмотрел салон, пытаясь найти что-то, открыл бардачок, достал визитку и протянул её незнакомцу. — Here my email and telephone number (Тут мой имейл и номер), — кое-как формулировал свои мысли тот по-английски. — Это же русский номер, — заметила девушка, глядя на друга. Тот лишь пробубнил «бля», забыв, что его симкарта здесь не работает. — Ehh… You can send me email, huh? Here my name on it. (Э… Ты можешь отправить мне имейл, а? Тут моё имя.) — His legal name! (Его официальное имя!) — вставила свои пять копеек водитель. — Блять, Яна, помолчи, — фыркнул тот, продолжая, — We stay in a Adina Apartment Hotel for a week. You can find us there. We don’t want to have problems with police, please, just find us and we pay you. (Мы остаёмся в Adina Apartment Hotel на неделю. Ты там можешь нас найти. Нам не нужны проблемы с полицией, пожалуйста, просто найди нас там и мы заплатим тебе.)       Кирилл уставился в его глаза, держа кончиками пальцев визитку в плотных перчатках, запястье дрожало. Он словно слышал его и одновременно не слышал ничего. К счастью, через шлем не было видно широко раскрытых глаз, которые не моргали уже минуту. — Okay. — Всё, что смог выдавить он из себя. — Выходи, я сяду, блять, — сказал Алан. Девушка открыла дверь, ступая длинной оголённой ногой в чёрном платье на асфальт. На ногах были кроссовки — наверняка она переобулась для вождения.       Кирилл отъехал вперёд, но взгляд его не слезал с чёрного автомобиля. Высокая фигура парня у открытой двери возвышалась над машиной. Он обошёл её, а девушка села на его место.       В груди что-то сжалось. Сердце забилось быстрее, руки непроизвольно сжали руль мотоцикла. Дыхание стало коротким и сбивчивым. Казалось, время замедлилось — каждый шаг Алана, каждое движение девушки разглядывалось словно под микроскопом.       Он выглядел так же и одновременно иначе. Тембр голоса, взгляд, походка — всё возвращало воспоминания о прошлом, о том, что казалось утраченным. И одновременно что-то новое пульсировало в нём — чувство чуждой реальности, смешанное с острым, почти болезненным волнением.       Кирилл не мог отвести глаз. Он ощущал каждый сантиметр пространства между собой и ними, каждую деталь: солнце, отражающееся в стеклах, лёгкий ветер на лице, шум города вокруг. Всё это сливалось с адреналином, воспоминаниями, страхом и удивлением одновременно.       И всё же внутри него зрело понимание: перед ним был тот самый Алан. Старый знакомый в новом облике, с прошлым, которое внезапно вторглось в настоящую жизнь.       Руки тряслись. Он сжимал ту визитку, глядя на неё и, наконец, поднял визор, оголяя глаза и читая там его имя. Всё то же имя. Это его рабочая визитка, на которой по-русски был написан адрес офиса в Москве.       Как только автомобиль ловким манёвром свернул на дорогу и скрылся, Кирилл снял шлем, буквально задыхаясь в нём. Он слез с байка, упираясь рукой о кованные ворота и пытаясь прийти в себя. Кровь будто не поступала в голову, голова гудела и кружилась, заставляя его сесть на бордюр в попытке прийти в себя.       Это правда произошло сейчас? Он снова и снова доставал визитку из кармана кожаной спортивной куртки, глядя на его имя и убеждая себя, что не спит. Ему не показалось.       Это он.       Словно в каком-то бреду Кирилл поднялся по ступенькам на свой этаж, не переодеваясь, как делал обычно в гардеробной, и зашёл в кабинет, который в этот раз был полон сотрудников, сидящих за своими столами. Внимание каждого сразу сосредоточилось на парне со шлемом в руке и кожаном обличии. Он сел на свой стул, прокручиваясь на нём и сталкиваясь взглядом с экраном компьютера.       Кирилл нажал на пробел пару раз, разблокировал экран и сразу открыл базы, вбивая в каждую заветное имя, выискивая его заявку. Зачем-то же он сюда приходил. Спустя пару минут поиск дал результат — он подал на свидетельство на возвращение. Потерял паспорт?       Парень поставил локти на стол, подпирая подбородок сплетёнными в замок руками и молча смотрел на имя на экране, не отрывая взгляда. — Hey, bist du okay? (Эй, ты в порядке?) — подошла к нему коллега, кладя руку на плечо куртки парня. — Yeah, I am okay. Just feel sick. Got nauseous and went upstairs, (Да, я в порядке. Просто стало плохо, поднялся наверх).       Женщина понимающе кивнула. Мариам была одной из самых приветливых в офисе. Ей было уже под сорок, и все её звали мамой, ведь она постоянно приносила домашнюю еду и угощала всех. Она переехала пару лет назад из Ирана. По-английски почти не говорила, поэтому общались редко, но она всегда обнимала Кирилла при встрече. — Willst du hausgemachte Kekse? Ich habe gestern gebacken (Хочешь домашние печенья? Я вчера испекла), — спросила она, слегка улыбаясь.       Кирилл поблагодарил, но отказался, ссылаясь на тошноту. Мариам понимающе кивнула и вернулась за свой стол.       Собравшись с мыслями, Кирилл вернулся вниз, переоделся в рубашку, соответствуя коллегам, и уселся обратно. Он взялся за голову, сидя за столом и прокручивая в голове недавнюю встречу. Если бы он приехал на секунду позже, они бы никогда не встретились. Зная, где он живёт неделю, он мог бы поехать и увидеть его? Но стоило ли? У него ведь девушка и своя жизнь. Судя по визитке, тот работает адвокатом и довольно успешным — офис в Москоу Сити.       Дима писал ему сообщения, но отвечать не хотелось. Не хотелось и работать, просто невозможно было сосредоточиться, но нужно было отсидеть хотя бы до конца рабочего дня, иначе уволят за пропуски, на сколько бы хорошо он ни справлялся с поставленными задачами. — Алло, — поднял трубку, видя на экране имя сестры. — Привет, — тихий голос Кати. — Привет. — Ты злишься на меня? — За что? — За то, что вылила на тебя все свои проблемы, обвинила бог знает в чём. Я люблю тебя, ты ведь знаешь? — искренне говорила девушка, делая голос мягче, чем обычно. — Догадываюсь. Я не зол на тебя за то, что рассказала мне о своих проблемах, я благодарен. Но то, что ты вернулась к тому, кто тебя ударил — меня злит. — Пойми, семейная жизнь сложная. Иногда нужно переступать через себя, чтобы сохранить её.       Кирилл изо всех сил пытался держать язык за зубами, но вырывалось сравнение с их матерью, которую та винила во всех грехах и безразличии. Теперь сама поступала так же. Видеть абьюзивного отца и избитую мать — это не есть хорошо. — Мама сказала, она к тебе вечером зайдёт, с другом встретиться. — Ага, окрошку будет переть. — Можно мы тоже придём? — внезапно проявила она хоть какую-то инициативу, ранее игнорируя их. Может, потому что боялась Рому? Или чувство вины появилось? — Ну, приходите, я Маше купил новые книги, забыл отдать. — Правда? На английском? — Да, — Кирилл улыбнулся. Ему нравилось, что Катя пытается девочку научить языкам. — Круто, спасибо, Кир. Во сколько будешь дома? — В семь приходи. — Тогда до вечера? — в голосе слышалась нотка радости. — До вечера, Кать.       Он сбросил звонок, положив телефон перед собой, и снова попытался сосредоточиться на документе, который уже час был открыт без изменений. На часах было всего три. В груди тревога не утихала, в животе всё словно застыло. Он пил воду, приходя к кулеру каждые двадцать минут, но толку не было — только чаще ходил в туалет. Коллеги с пониманием относились к происходящему, думая, что он просто болеет и совершил подвиг, выйдя на работу.       В пять его попросили кое-что перевести, и он сидел в другой комнате с пожилой женщиной из России, объясняя ей нюансы. Та назвала его «внучок», что заставило улыбнуться. Он тоже будет таким же милым, когда ему будет 70 лет? Он сомневался. Скорее всего, он станет вечно бубнящим мужиком с татуировками, сползшими до пят, и все будут с трудом терпеть из-за угрюмого вида.       Снова взобравшись на мотоцикл, Кирилл пару минут собирался с силами, думая, может ли он в таком состоянии быть за рулём. Но оставлять байк там он не хотел, и неспешно поехал по заполонённому людьми городу, слушая музыку и думая только об одном: судьба издевается над ним. Что ему теперь делать с этим всем? Идти туда? Он не хотел разрушать чужую жизнь — у него ведь всё было хорошо. Девушка, работа, машина, путешествия… Хотя история с утерей паспорта была странной. Как Алан, такой собранный и строгий, мог потерять паспорт за границей? И что с его лицом? А девушка…       Яна. Где-то он уже слышал про эту Яну в контексте Алана. Долго думая по пути домой, плетясь за машинами и впервые не пытаясь идти на опережение, он наконец вспомнил.       Его первую девушку со школы звали так же. Значит, это она? Он вспоминал Цхинвал, родителей, разговор мамы с ним и давление по поводу того, что все хотели бы, чтобы он был с какой-то Яной, а тот лишь кривился. А брат, Батраз, тоже твердил, что она по нему сохла, а он лишь отнекивался. Врал? Или это не она вовсе? Мало ли Ян в России? — Привет, — встретил его Дима, опираясь плечом о белую стену в коридоре. Муза выбежала к хозяину, отираясь об него, пока тот снимал обувь. Кирилл погладил её, почесал под ухом, как та любила, и встал ровно, снимая куртку. — Привет. Сколько время?       Дима растерянно оглянулся, подошёл к нему, взял за запястье и посмотрел на часы Кирилла. — Ну, половина седьмого. — Отлично, — кивнул он, скидывая с широких плеч куртку и хватая Диму за затылок. Кирилл впился в его рот требовательным поцелуем, буквально прижимая его всем телом к стене. Парень промычал что-то, пытаясь слегка оттолкнуть, но быстро сдался и смягчился. Всё его тело таяло в руках Кирилла, пока тот обводил язык Димы своим, а руками скользил по бёдрам, задирая футболку и прижимаясь к паху плотным телом. — Ты чего? — тяжело дыша, сказал Дима, пока Кирилл целовал его шею, вдыхая жадно запах тела. Его шея буквально источала аромат с примесью феромонов, мгновенно возбуждая Кирилла. Казалось, он хотел доказать себе, что может быть с кем-то ещё, что живёт, а не только страдает. — У нас полчаса есть, — тихо проговорил Кирилл, руки которого схватили Диму под ягодицы, приподнимая его и обвивая ногами свои бёдра, прижимая к стене и помогая себе удерживать вес партнёра. — Полчаса до чего? — ошарашенно спросил Дима, глядя на него удивлённо, но сопротивляться не мог. При виде Кирилла ему сразу хотелось большего. — Не важно пока. Ты хочешь? — проговорил он в рот Димы, мягко целуя нижнюю губу и крепко удерживая его. — Я не готов, — хватался Дима за шею Кирилла, стараясь не соскользнуть, словно впервые так подхваченный. — Что тебе нужно для готовности? — Я не знаю… душ? — Окей, — отпустил он его, и Дима опёрся на ватные ноги, возбуждённый, но всё ещё удивлённый, глядя в серые глаза. — Пойдём в душ. — Ну, пойдём, — улыбнулся слегка он, приближаясь снова к лицу парня и припав к его губам долгим поцелуем. В обнимку они шли к ванной, отираясь о стены. Кирилл снял с него футболку, целуя ключицы и трогая его спину и ягодицы. Его тело дико хотелось иметь. Какое-то животное желание, но противостоять этому не хотелось, да и зачем? Дима ведь сам этого хотел. Его руки трогали пах Кирилла, стягивая его кожаные штаны, которые приспустил, и вытянул твёрдый член из белья. Прикосновения сводили с ума окончательно.       Кирилл разделся и затолкнул того в душевую кабину, включая воду, и уже там, снимая с него шорты, быстро промокшие насквозь ещё до того, как они упали ему под ноги с бельём. Сначала, трогая друг друга и целуясь жадно и грубо, они поднялись на пик возбуждения, и до оргазма оставалось самое приятное. Кирилл развернул его к себе спиной, целуя мокрую спину, сжимая руками бёдра и буквально вжимая его в стенку душевой кабины торсом, пока отирался о него сзади. — Давай без защиты. — Точно? — Ну, я чистый, — уверенно сказал Дима, прошедший медицинский осмотр буквально перед отъездом для формальности. — Ладно, — сказал Кирилл, взявшись за свой член, а пальцами другой руки начиная готовить любовника, вскоре предпринимая попытки войти в него. Плечи дрожали, спина перед ним извивалась, пьяня. Всё происходило так быстро, словно они и правда были под воздействием спидов.       Первый толчок и первый громкий стон. Руки упирались в стенку, пока тот начинал двигаться, делая это быстрее и быстрее. Дима буквально переходил на крик, а Кирилл закрыл ему рот рукой, другой прижимая к себе спиной и вбивая член в него так, словно у него секса не было десятилетиями. Словно он не мог контролировать себя. Извивающийся парень начал трогать себя, доходя до оргазма от ощущений, и хрипло простонал по-особенному. Кирилл повернул его голову набок, целуя приоткрытые губы кое-как, уже не различая, где была его слюна, а где вода, всё ещё льющаяся частично на них, частично куда-то в сторону. Он схватил Диму за шею, сжимая, а другой рукой стиснул его бёдро, делая пару рывков и изливаясь прямо в него.       Выйдя из душа, Кирилл стал у раковины, ощущая головокружение после разрядки и пара в комнате. Вода всё ещё билась о пол, и в ушах стоял какой-то гул. — Я приму-таки душ, окей? — усмехнулся Дима, закрыв дверцу. Кирилл лишь кивнул, хватая свою одежду и устало уходя в свою комнату, чтобы переодеться перед приходом семьи. На часах было уже семь. — Блять, — резко будто очнулся Кирилл, натягивая на мокрые бёдра спортивные штаны, которые неприятно прилипали к ногам, и надел на себя майку, отправляясь в кухню и кое-как убирая валяющийся хлам, распихивая вещи по местам, создавая иллюзию порядка. — Дима.       Он снова зашёл в ванную комнату. Зеркало над раковиной было покрыто густым слоем пара, в котором расплывались очертания отражений, а теплый воздух обволакивал всё тело. Сквозь запотевшее и мокрое стекло дверцы душевой кабины едва виднелась фигура Димы: контуры его тела смягчались каплями воды, которые стекали вниз, и лёгкая дымка пара создавалась ощущение таинственности и интимности. Лёгкое движение руки, брызги воды, отражение в зеркале — всё это делало момент одновременно близким и отстранённым, почти как полусонный сон, в котором всё ощущается острее. — Что? — спросил тот и приблизился к стеклу. Через него было видно голую фигуру парня и его глаза. — Сейчас придёт моя мама и сестра, забыл тебе сказать… — Чего? — опешил он, выключая воду и открывая дверцу, разделяющую их. — Ну, познакомиться с моим другом из Украины. Не пизди ничего лишнего, — сказал Кирилл, указывая на него пальцем, словно ребёнка предупреждая в шутливой форме. — Ну офигеть, а раньше не мог сказать? Я хоть бы убрал там… — Они в курсе, что я засранец. Давай заканчивай и выходи, они будут с минуты на минуту.       Кирилл пошёл в кухню, доставая из холодильника банку пива. Какая встреча с семьёй без алкоголя? И в тот же момент зазвонила дверь. Он вздохнул, отпив сразу глотков пять, надеясь, что скоро хоть немного опьянеет, и пошёл открывать.       «А зачем она вообще позвонила в дверь? Могла бы вломиться с ноги, как обычно», — подумал Кирилл про свою маму, прокручивая дверной замок и открывая дверь перед сестрой и её избранником с дочерью на руках. — Класс, Маша и Катя, проходите. Ты — выплёвывайся. — Кирилл звучал грубо и твёрдо, отрезав уверенно все, что думал.       Рома ожидал такой реакции и опустил дочь, после чего та пошла к дяде, обнимая его за ногу и крича: — Мама сказала, ты мне книжку купил? — лепетала светловолосая девочка с косичками, улыбаясь так же, как Катя в детстве. — Your mom doesn’t allow me to speak in Russian to you, cutie. We would need a translator, (Твоя мама не разрешает мне по-русски с тобой говорить, милая. Нам понадобится переводчик,) — сострил Кирилл, но погладил девочку по голове и таки не сдержал улыбку. — Кир, поговорите с ним, — сказала Катя, проходя вслед за дочерью, которая уже рванула в спальню, чтобы найти Музу, — хоть попытайся. — Катя добавила особенно жалостливо, буквально умоляя брата взглядом светлых больших глаз. — Ну, чего ты пришёл? — оставив незваного гостя за порогом, Кирилл прислонился к дверному косяку и ждал хотя бы одного весомого аргумента, чтобы пустить его в квартиру. — Мне очень жаль, что я поднял руку на твою сестру и мою жену. Я понимаю, как ты зол на меня. Но я исправлюсь. Больше такого не повторится никогда, и… — мямлил парень, который был младше самого Кирилла, но выглядел на все тридцать пять из-за неухоженного вида. Он вечно был с какой-то неопрятной бородой, волосы на голове торчали в разные стороны, а одежда была невзрачной. — А что ты мне это говоришь? Кате вот эту хуйню на уши вешай, а не мне. Ты нахуя сюда пришёл? Мне с тобой за один стол сесть и улыбаться тебе? — Я просто хочу стать частью вашей семьи, хотя бы попытаться, позволь мне попробовать, — на удивление спокойно и здраво размышлял тот.       Кирилл вскинул бровь, качая головой, и молча захлопнул дверь прямо перед его носом. — Хорошая попытка, клоун, — сказал он и пошёл в кухню, где уже показался Дима с испугом в глазах и мокрой головой. — Я даже переодеться в нормальное не успел… Дай мне мою одежду со шкафа, — тихо шептал тот, чтобы Катя в соседней комнате не услышала. — Садись уже. Там пиво, выпей немного — сразу похуй станет, — посоветовал ему Кирилл и сам взял свою бутылку, отпивая ещё. — Этот вечер предвещает быть интересным.       Вскоре послышался ещё один дверной звонок — это была точно мама. Кирилл открыл ей, и та с сумками пошла сразу в свою комнату — в кухню. Там неловко сидел Дима, попивая пиво, как ему и посоветовал Кирилл, но пока что оно не помогало. — Здравствуйте, — натянул улыбку он.       Мама кинула сумки и сразу побежала обнимать парня. Словно та его знала раньше. Женщина отличалась своим радушием и добротой. Она похлопала его по спине в объятиях, пока тот сидел на стуле с пивом в руке и ошарашенно смотрел на друга, а тот лишь смеялся за спиной у матери. — Привет, Димочка. Как ты добрался? Как твои родители сейчас? Там всё плохо? Они думают приезжать? — Мам, прибереги вопросы, а то вечер ещё не начался, а ты уже почти всё спросила. — Ой, — отмахнулась она от сына, — отстань. Как ты себя тут чувствуешь, Дима? Тебе комфортно с Кириллом? Он тебя кормит? — Кормлю. Он с Музой питается дважды в день. — Кирилл! — рявкнула на него женщина. — Ты уже пиво пьёшь? — заметила она бутылку в его руке и выхватила её. — Окрошка сначала! — Баба! — кричала Маша, несясь к женщине сломя голову, почти спотыкаясь из-за сползающих по маленьким пяткам носков. Бабушка подхватила внучку, улыбаясь ей и целуя ребёнка, а затем контрастно строго взглянула на Кирилла, но он не обижался, ведь нарочно выводил её из себя. — Окрошка в сумке. Достань и разлей по тарелкам. Хорошо? — Я сделаю, — ответил Дима, подскакивая с места и пытаясь хоть как-то помочь. — Видала? Я поэтому его и привёз сюда, — расплылся в улыбке Кирилл, присаживаясь на подоконник, — он в рабстве. — Кирилл! — снова возмущённо одёрнула его мать. Дима лишь посмеялся, доставая из сумки несколько больших судков и ставя их на столешницу. — Привет, — послышался голос Кати. — Ну сейчас кухня лопнет, прям все пришли. — Не все, — кинула в его сторону обиженный взгляд Катя, намекая на своего мужа, которого выставили. — Привет, Дима. — Привет, — улыбнулся тот, стоя с мокрой головой, в спортивных шортах Кирилла, которые тот утром оставил в ванной, и в его же футболке. Тогда он задумался, не выглядело ли это странным для родственников, что тот носит чужую одежду. Так ведь только девчонки делают, и им это прощают.       Девушка начала расспрашивать Диму про его жизнь, про то, на кого и где учился, и прочие мелочи, а бабушка ушла общаться с внучкой, показывая ей книги, которые купил для неё Кирилл. Сам же парень с пивом метался из одной комнаты в другую, наслаждаясь впервые за долгое время семейной обстановкой в квартире и не думая о проблемах. Или, может быть, пиво начало действовать.       Катя подвыпила принесённого мамой вина и окончательно повеселела. Тарелки от окрошки стояли перед ними пустыми, и мама тянулась к каждой, убирая их к раковине, а Кирилл, активно жестикулируя, рассказывал о том, как пьяный британец перевернул тридцатикилограммовый бочонок с дорогим пивом из Ирландии, который катился по улице вниз, пока за ним вслед неслись пьяные немцы. Сестра впервые за долгое время расслабилась, смеясь с историй брата, а Дима попивал пиво и улыбался, слушая друга и не веря, что на его работе происходят такие дикие, но забавные события. — А где мама? — спохватился Кирилл, замечая, что ни её, ни племянницы не было в комнате. — Она Машу укладывала и уснула. Уже десять, она ведь у нас ранняя пташка, — ответила Катя с бокалом красного вина, а у самой зубы и губы уже были все окрашены от нектара. — У тебя очень милая дочь. Ты всего на год младше меня, кстати, — сказал подвыпивший Дима, улыбаясь и слегка толкая её в плечо. Катя улыбнулась ему — ей явно понравился парень, ведь тот был дружелюбен и понимал, что нужно сказать, а о чём лучше промолчать. — Спасибо, — кивнула девушка, беря в тонкие пальцы кусочек сыра с дощечки на уже опустевшем обеденном столе, на которой также лежала мясная нарезка. — Ну, всегда хотела семью, знаешь. И рано начала думать о ребёнке. Потом встретила Рому, и так вышло, и решила — почему нет. — У тебя офигенная семья ведь. Брат классный, заботливая мама, какой тебе ещё хотелось? — наивно расспрашивал Дима, не подозревая, куда роет. Лицо Катя сразу переменилось. Кирилл лишь молился про себя, чтобы та не была достаточно пьяной, чтобы начать этот разговор. — Кир, ты рассказывал ему что-то? — внезапно обратилась она к брату. — Кать, — словно испепелял он взглядом девушку, намекая, что она должна помалкивать. — Ну вот, снова мы молчим и скрываем всё. Вот такая вот у нас семья, Дим, ахуенная на вид, — пожала она плечами, скрытыми тонким свитером с длинным горлом, и отпила ещё вина. — А что ж ты тогда не покажешь свои руки? Макияж нанесла сегодня, зачем? Давай покажем, — спокойно сказал Кирилл, откинувшись на спинку стула и опрокинув бутылку пива в себя, выливая остатки в горло залпом и глядя на сестру. Она посмотрела на брата в ответ, замолчала на секунд пять, словно ведя с ним немую перепалку. Оба не отводили взгляда друг от друга. Дима поник, жалея, что полез туда. — Знаете, давайте я расскажу о своей семье, чтобы отвлечь вас. Не хочу давить на ваши секреты, они лишь ваши, — внезапно заговорил парень, прерывая напряжённое молчание между двумя родственниками по разные концы обеденного стола. — Мне, когда было пять, моя мама бросила меня на бабушку и свалила. Бабушка очень меня любила, даже слишком — позволяла всё, покупала, что только могла, называла самым лучшим, но когда мне было десять, бабушка скончалась, и меня отправили к той самой «любимой» маме. Она сначала делала вид, что ей не всё равно на меня, но потом нашла себе нового мужчину, и я стал не нужен. Меня забрал отец. Он очень холодный и равнодушный ко всему. Его жизнь — это шахта и дом.       Дима прервался, поднимаясь со стула и подходя к холодильнику, откуда достал последнюю бутылку пива, разливая её напополам с Кириллом по пивным бокалам, и продолжая: — Я рос как сорняк до лет тринадцати, пока мамка не решила забрать меня. Зачем? Не знаю, видимо, думала, что я принадлежу ей. Отец начал меня бить, не пуская к ней, и в принципе их конфликт сказывался на мне одном. Они пытались не говорить друг с другом, пока я был между двух огней.       Кирилл знал эту историю лишь частично, слушая его внимательно и наблюдая, как лицо Димы меняется с весёлого на серьёзное. Боль переполняла глаза, но он не плакал, словно давно уже выплакал всё. — Это продолжалось всё моё детство и подростковый возраст. Когда я переехал учиться в военный Донецк, они внезапно сошлись. Потом стало понятно, что из-за водки. Они пили вместе. У меня после окончания университета денег не было вовсе, и в принципе их не было уже в Донецке, была лишь коррупция и беззаконие. Я вернулся домой. Наш город был ещё Украиной, поэтому хотя бы ходили поезда в нормальные места цивилизации, и я начал работать удалённо. Родители дома буянили и бухали, я вызывал ментов, ибо там тоже был прописан, и это нарушало мои права. Менты ничего особо не делали, но хотя бы выгоняли их из дома, и те сваливали на пару дней к друзьям. Вот так шла моя жизнь.       Он закончил, делая глоток лагера из бокала и улыбаясь горько. Катя с сочувствием смотрела на парня, словно не могла выговорить и слова, а Кириллу захотелось обнять его, но он не мог сделать этого при сестре. — Мне жаль, что всё так… — сказала Катя, гладя руку на колено парня и пытаясь хоть как-то поддержать. — Знаете, я думаю, вывод тут один: какими бы ни были твои родители и как бы плохо они ни выполняли свой родительский долг, наша обязанность перед самими собой — проанализировать их ошибки, отпустить и жить дальше, ведь обидой мы убиваем прежде всего себя, — говорил Кирилл, качая бутылку пива в руке и добивая последние капли с горла, прежде чем перейти к бокалу, в который недавно налил добавку Дима, кивая и соглашаясь с каждым словом приятеля. — Абсолютно верно. Нужно также просить о помощи, когда сам не справляешься, и не замыкаться в себе, — сказал он так, будто обращался к Кириллу, который лишь отвёл взгляд. Кто мог ему помочь? Будто, попросив кого-то, ему вернули бы прошлое. — Может быть, но это так… сложно, — сказала Катя, глотая обиду. Она опустила взгляд в пол, допила остаток вина и поставила бокал на стол перед собой.       Пьяные и разговорчивые, они вышли на улицу, и Дима с Катей закурили. Кирилл присел на перилле, скрестив руки на груди, глядя вверх на небо, на котором не было ни одной звезды из-за яркого света города. Тучи быстро неслись по небу из-за ветра, а луна иногда выглядывала из-за густых облаков.       «Алан видит то же небо, если смотрит на него». Он опустил голову, сжимая руками металлическую перекладину по сторонам бедер, думая о том, как выглядел тот, когда спит. «Хотя, наверняка он не спит. Наверняка они занимаются сексом, так ведь делают супруги? Она трогает его, целует, а он теперь говорит ей, как она красива и соблазнительна», — думал парень, понимая, что нужно идти спать, иначе его накроет. — Ребят, мне завтра в офис. Я пойду спать? Кать, за вами приедет Рома ведь? Или на такси? — Да… Не знаю, — замялась она, и брат лишь вскинул бровь, жаждая продолжения. — Ну, он спит уже, наверное. Можно у тебя остаться? — Ты серьёзно? На полу? — Матрас надувной у тебя был ведь? — Ладно… Я лягу на матрасе с Димой, он широкий, а вы с мамой на кровати спите, — согласился он, не желая допрашивать сестру, ведь её поведение было, мягко говоря, странным. — Дим, ты не против? — жалобными глазами обратилась к парню Катя. — Да ты чего? Это ведь не мой дом, я могу хоть в ванной спать, серьёзно, — посмеялся он, утешая девушку, а та лишь улыбнулась и поблагодарила его.       Пока они курили, Кирилл надувал матрас в кухне, нажимая ногой на насос и держа в руке телефон, проверяя Instagram и просматривая короткие видео. Он оставил готовое ложе посреди кухни, тихо отодвинув стол в угол, достал постельное бельё и устало расстелил простынь, накрыв двумя одеялами и закинув подушки. — Как обычно, блять, — бубнил он, укладываясь, — все кутят, а я страдаю.       Катя и Дима, словно лучшие подружки после пьянки, вернулись с улицы и тихо шептались, смеясь, пока Кирилл раздражённо сопел под одеялом, укрывшись с головой, скрывая, что не мог уснуть. — Эй, ты тут? — послышался шёпот Димы. Все наконец улеглись, а тот только вышел из ванной, ища в темноте кухни матрас и аккуратно опускаясь на него коленями. Он рухнул на него грудью, а Кирилла аж в воздух подкинуло. — Ебать, ты же вроде лёгкий, а как слон прыгаешь, — рыкнул Кирилл, переворачиваясь к нему спиной.       Дима обнял его сзади, утыкаясь носом в бритый затылок, который щекотал немного. Они молча уснули.