Рыцарь Храма Соломона

      Выйдя из комнаты, в которой приходил в себя Люсиан, Бертран наткнулся на Жосленова спутника, отиравшегося под самой дверью. Инстинкт самосохранения, притуплённый чудовищным похмельем и вчерашними событиями, тем не менее заставил подобраться: что-то было не так.       — Здравия вам, брат, — сдержанно поздоровался Бертран, вглядываясь в лицо мужчины.       То, что это тот самый Фабио, Бертран понял и сам, но лично ему мужчина не представлялся — не до того было. Где же Бертран его видел? Ведь видел же! Бертран мысленно примерил на незнакомца одежды рыцарей Храма. Нет, не то. Что-то пёстрое. Но точно в Тампле. Что-то с Гуго связано. И с Жосленом… А-а-а! Господин купец из Венгрии!       — И вам здоровья, — церемонно склонил голову «купец», выразительно оглядев синяки и ссадины, которыми Бертрана вчера наградил Люсиан. — Я бы только попросил вас слово «брат» выкинуть из своей речи и позабыть. Не то время сейчас. Вы помогли своему спутнику? Жослен хочет побеседовать с вами наедине, барон.       — Как я могу к вам?..       — О, просто Фабио.       — Благодарю… кхм… Фабио, тогда и я не господин барон, а просто Натан. Спасибо за приглашение, я как раз направлялся к Жослену.       «Просто Фабио» кивнул и учтиво взмахнул рукой, освобождая дорогу. Бертран направился в указанном направлении, но чувство опасности продолжало тихо шебуршаться в груди. Дойдя до поворота, он оглянулся: мужчина так и остался стоять на пороге «их» комнаты. Стережёт. Он стережёт Люсиана, чтобы не дать тому уйти! Бертран остановился и на пробу развернулся к выходу. Если он верно понял, ему не дадут выйти. Откуда-то сбоку тут же выросла фигура незнакомого мужчины.       — Вы куда?       Интуиция взвыла загнанным волком. Бертран беспечно и дружелюбно кивнул мужчине.       — Я хотел оглядеться. Вчера не понял, куда зашёл.       — Это дом господина Фабио, купца. А выпускать вас не велено. Нечего по двору шастать, внимание соседей привлекать. Идите у господина спрашивайте разрешения.       Бертран скрипнул зубами, ещё раз улыбнулся головорезу и развернулся по направлению к кухне — куда и было велено идти изначально. Помятый, опухший после вчерашнего Жослен сидел там, где его Бертран и оставил полчаса назад, и мрачно цедил что-то из кружки.       — Напоили это несчастье? Садитесь, поговорим, вчера не до того было. Не чаял увидеть вас вновь, барон, хотя и относил некоторые события во Франции к вашему прсутствию здесь.       Бертран кивнул:       — Я тоже последние месяцы искал встречи с вами, брат. Безуспешно, правда… Если бы не Люсиан, так и не встретились бы.       Жослен скривился и сплюнул. Бертран удивлённо хмыкнул: то ли похмелье было тому виной, то ли тяжёлая и опасная жизнь последних лет, но манеры Жослена сильно опростились. Впрочем, как и самого Бертрана. А уж как расслабились сержанты на вольном выгуле в лесах госпожи виконтессы… Что с ними со всеми стало…       Похмельный Бертран ещё углублялся в размышления о моральном облике оставшегося на свободе братства, когда Жослен чуть подался вперёд и вкрадчиво спросил:       — Сами убьёте? Чтобы не успел испугаться. Я дам, что в вино насыпать. Он просто уснёт.       Бертран вынырнул из своих дум и ошеломлённо вперился глазами в Жослена:       — Что, простите?!       — Ну, не притворяйтесь глупее, чем вы есть. Скажите, Бертран, осознаёте ли вы, как мало людей знают меня в лицо, а из тех, кто знает, многие ли понимают, кто я такой? Как опасен мне ваш мальчишка, да и вы тоже, именно таким знанием? Вы же не думаете, что я разгуливаю по благословенной Франции так беспечно и всем подряд представляюсь?       — Так получилось, что ж теперь. Вы сами показали Люсиану своё лицо, ещё когда он за Робером хвостом таскался.       — Это так. Но в нынешней ситуации он мне опасен. Более того — он нарушает мои приказы, и этим опасен вдвойне!       — Жослен… Люсиан молодой, горячий. Жаждет справедливости. Разве не таких храмовников мы хотели видеть в своих рядах? Мы-то с вами, если честно, уже мало подходим под описание из «Похвалы новому рыцарству».       Жослен вновь скривился.       — Барон, высокопарные речи меня давно не трогают. Вашего юного друга я отсюда живым не выпущу. Да и по поводу вас у меня сомнения.       Ох, Гуго, благослови тебя Господь за науку! Прежний Бертран воспылал бы гневом, возмущаться бы стал, взывать к совести… Бертран, вышколенный господином Досмотрщиком Англии и Франции, медленно распрямился, словно проглотил штырь. Если бы Жослен хотел убить, он бы давно убил. Он сейчас не угрожал, он торговался. Бертран слегка приподнял уголки губ и чуть склонил голову, указывая на стул рядом с Жосленом.       — Я присяду, мессер? Разговор долгий.       Жослен, наоборот, откинулся назад и чуть дёрнул бровями.       — Что ж тут долгого? Только людей кликнуть.       — Ваше право, — смиренно опустил ресницы Бертран. — Я в вашем доме без своих людей, сила за вами.       — Вот так просто дашь себя зарезать?       — А чем я вам смогу помешать? Правда, вчера я так эпично ушёл с казни, что скоро в эту дверь постучат с вопросами, но это будет уже ваша беда.       — Вот как? И кто же?       — Добрые люди, обеспокоенные моим здоровьем. Добрые, но очень нервные и скорые на расправу. И если вы предъявите им моё хладное тело, то, боюсь, вы с вашими друзьями очень скоро меня нагоните по пути к райским вратам. Хотя… На вашем месте я бы не рассчитывал на благосклонность Святого Петра.       — Ты погляди, какой стал языкатый!       — Что поделать, жизнь заставила. Ещё отец с Гуго мне пеняли за длинный язык. И уж если им не удалось, вам и подавно не усовестить. В свою очередь должен с огорчением заметить, что вы, брат, чересчур опростились.       — Опростился… Что ж… Спасибо за предупреждение, мы постараемся уйти отсюда быстро.       Бертран благостно покивал.       — Вы постараетесь. Дом под наблюдением со вчерашнего вечера.       На самом деле Бертран понятия не имел, где сейчас люди Ноэля и увидели ли они вообще хоть что-то. Но Жослену об этом знать было не обязательно.       Они ещё немного померились красноречием, прежде чем Жослен раздражённо выдохнул и хлопнул рукой по колену.       — Довольно! Голова болит. Некогда мне расшаркиваться! Долго соображаешь, Лавочник. Быстрее продавай мне что-нибудь. Мне прямо сейчас надо знать, убивать тебя и мальчишку или нет. Скажи, ты нужен мне? Ты полезен? Ты и кто там с тобой — сто́ите того, чтобы мне рисковать? Если ты и дальше собираешься играть в мстителя, комариными укусами драконя Филиппа, но не причиняя ему серьёзного вреда, то тратить силы на твоё прикрытие я не стану. И из дома этого ни тебя, ни Люсиана не выпущу. И не переживай за меня — уйду невредимым. Единственное, чем смогу тебе помочь, — не зарезать, а напоить вином. Если же у тебя есть что мне предложить, то ты мне это предлагаешь и сверх того обещаешь впредь полностью и беспрекословно подчиняться мне. Беспрекословно. Как в Ордене. И думаешь и делаешь только то, что я тебе позволю. Ну и эту недоделанную святую Касильду * с глаз долой уберёшь. В какой-нибудь дремучий угол, чтоб сидел там и не высовывался. Так как? Дать флягу?       — Нет, благодарю, придержите своё чудесное вино для других. У меня правда есть что предложить взамен. Но я не уверен, что хочу это делать. Я буду нести моральную ответственность за людей, которые вам поверят. А верить вам, как известно, нельзя.       — Наглости тебе не занимать, Лавочник.       — Так же, как вам бессердечия. Уж простите, Жослен, но то, как вы играете людьми… Но в любом случае я лишь передам ваше предложение, решать буду не я. Это не совсем мои люди.       — Я верно понял, что ты вышел на спасшихся и затаившихся? И много ли их? Может, мне и неинтересно будет. Что мне десяток забившихся по углам сервиентов?       — Будет вам интересно, будет. У вас во Франции крохи людей, буквально по паре человек в каждом городе, я-то знаю. Даже не в каждом, только в крупных. У мессера Ноэля же под рукой приличный кусок юга Франции. Четыре замка, несколько охотничьих домиков в лесах. Несколько домов, связанных родственными узами. Помогают деньгами, прячут среди своей челяди. Семьсот мечей. Правда, рыцарей мало — в основном сержанты. Они обеспокоились тем, что стало погибать много шпионов Филиппа, и выловили меня. Мне бы не сдобровать, но за главного у них мой первый командор Ноэль де Фуа.       — О! Жив?! Ну хоть что-то приятное. Он уезжал во Францию, когда я только прибыл на Восток, но пару битв мы с ним прошли вместе. Очень хладнокровный рыцарь был. Ясно теперь, почему люди короля до сих пор ни сном ни духом. Ноэль был осторожен и осмотрителен ещё двадцать лет назад. Сведёшь меня с ним?       Бертран качнул головой.       — Сначала с ним поговорю. Вопрос в том, что вы можете предложить ему.       — Надежду. На нормальную жизнь за пределами Франции, а не прятки по тёмным углам. И возможность отомстить.       — Если всех вывезти из Франции, кто будет мстить?       — Зачем всех? Я правильно понимаю, что Ноэль собирает под своей рукой всех, кто спасся? Есть старые, есть раненые, которым надо прийти в себя. Здесь они обуза.       — Они везде обуза.       — Ты неправ. На разбойничьей тропе какой-нибудь писарь или казначей никчёмны. Но если заново создавать систему, учить молодых братьев приумножению и учёту казны, они бесценны.       — Этого добра полно за пределами Франции. Сколько братьев успело бежать из заграничных прецепторий? Всяко поболе, чем во Франции.       — Это, как ты выражаешься, «добро» уже подобрали более рачительные люди. Ты же был со мной в Арагоне. Всех толковых братьев разобрали по орденам. Где госпитальеры, где тевтонцы. Кто к магометанам перебежал, кто в пираты подался. Так что самые сирые и убогие — тут, во Франции. И самые злые.