Ориентация SEVER / Конвертация успешно завершена

Темный коридор, со слабым приглушенным освещением, черные глаза напротив, под воздействием которых любые сомнения просто не имели шанса задержаться в голове, горячие руки, ловко переместившиеся со ставшей мега чувствительной шеи на торс, а оттуда к моим бедрам, где нащупав готовый к подвигам член, взяли его в плотное кольцо из умелых опытных пальцев. Губы и язык тем временем ни на секунду не прекращали своего движения, доводя меня до исступления, и заставляя отдаваться процессу полностью. Спина немного саднила, от непрерывного трения о поверхность двери, но это была такая мелочь, что я попросту не обращал на это внимания. Зачем? Если все мое тело купалось в эйфории, получая в полном объеме то, на что раньше было наложено табу, и что удавалось урвать лишь самую малость. Но теперь… когда я отключил бесконечный анализ, договорившись со своей совестью и стыдом за содеянное, пришло то, чего не было раньше – чувство свободы от моральных оков, мешающих мне почувствовать, каково это не думать на перед. А просто наслаждаться моментом, во всей его многообразной чувственной палитре. И я наслаждался. Забыв обо всем на свете. Просто потому что устал от ограничений. Просто потому, что хотелось узнать, как это, когда совсем иначе. И я очень неплохо справлялся благодаря усилиям Германа, и моему желанию во что бы то ни стало хотя бы на миг поймать это чувство – полного вовлечения в процесс, без зудения на подкорке навязчивого внутреннего морализатора, вечно все портящего. Правда он все равно попытался пробиться сквозь броню из моего тотального игнора. В тот самый момент, когда Герман расстегнул брюки и обнажил свой член, я на секунду ощутил приступ страха, после чего явственно услышал, как внутренний голос, топящий за праведность, вновь пытается завести свою шарманку. Только вот у него ничего, не вышло, и я не успел загнаться. Сочный поцелуй и заполошный шепот в губы от Германа, “Не думай, просто чувствуй”, прогнал едва зародившийся страх, что я делаю что-то не так, после чего меня отпустило окончательно. Я откинул назад голову, подставляя шею под жадные поцелуи, и чувствуя, как Герман соединяет наши члены вместе, и начинает активно их надрачивать, создавая потрясающее трение. Разрядка пришла резкая, как вспышка, ослепив меня своей силой. А наши губы, в этот момент намертво приклеившиеся друг к другу, помогли сделать момент эйфории еще слаще. Пытаясь переждать особо острый, на грани обморока момент, я содрогнулся, ощутив, как Герман размазывает наше общее семя по моему члену, задевая пальцами чувствительную головку. Сорванное горячее дыхание в район шеи и теплые губы, проходящиеся по коже, вызвали на моих губах блаженную улыбку. Как же хорошо… Звук звенящей тишины, разбавляемый нашим сорванным дыханием, заступил на непродолжительную вахту, давая возможность немного прийти в себя. – Ну, как?? Получилось справиться с задачей? – пытаясь отдышаться, прервал игру в молчанку Герман. Я кивнул, не в силах раскрыть рта, чувствуя, как сердце долбит о ребра. – И земля не разверзлась под ногами? Я мотнул головой. – Так и должно быть, Слав. Это про удовольствие, которое дарит удовлетворение и дает возможность почувствовать себя живым. Памятка для тебя, чтобы ты не забывал о том, что имеешь право делать то, что тебя радует. – Я… постараюсь… – невпопад проблеял я. – Умница, – похвалил меня Герман. – Учишься на лету. Еще совсем немного, и заметишь, как то, что напрягало раньше, перестанет так сильно тебя дергать. Герман нагнулся к моим губам и аккуратно коснулся их своими. – Может, задержишься? – вопросил он, глядя на меня глазами чернее ночи, в которых я прочитал обещание гораздо более горячего продолжения уже случившемуся. Очень хотелось согласиться, но я понимал, что прими я приглашение, и я в итоге вообще вынужден буду остаться. А это в мои планы не входило. Да и сразу бросаться во все тяжкие тоже было боязно. Не хотелось, чтобы мне на этой почве снесло башню. – Не думаю, что это хорошая идея, – произнес я скрипучим голосом, принимая правильное на мой взгляд решение. – Могу опоздать на автобус, если пробуду дольше. Поэтому спасибо, но нет. Я лучше пойду. Герман покачал головой, словно не одобряя такое мое решение, но в противовес ничего не сказал. Вместо этого я услышал совсем другое: – Пять минут потерпеть мою компанию, тебе все-таки придется. Ты же не пойдешь в таком виде?? – предвосхищая мой вопрос, произнес парень. Отсылка была более чем очевидной, и указывала на мое расхристанное состояние, отчего я смутился. Ага, самое время стесняться. После того, что только что произошло. И тем не менее, щеки обожгло румянцем. Герман не собирался облегчать мое положение, тут же подлив маслица в огонь моего смущения. – Не переживай. Пара влажных салфеток исправит этот момент. Не успел я сообразить что к чему, как Герман, не иначе как жестом фокусника, выудил с полки над вешалкой те самые салфетки, и раскрыв упаковку, достал две штуки. И пока я хватал ртом воздух, в попытке не сгореть от стыда от столь деликатной процедуры, как омовение наших чресел, он очень оперативно справился с поставленной задачей, заправив мой член в брюки, вслед за чем проделал то же самое в отношении себя. – Вот теперь можешь идти, – дал добро он. – Ага, – кивнул я, глядя в пол. – Слав? – М? – Это совершенно не то, из-за чего стоит стесняться, поверь, – произнес Герман. – Да я и не… – Вот когда мы доберемся до того самого, тогда и сможешь краснеть по полной программе. Так что прибереги стыд на потом. Произнесенные слова, заставили меня слегка позабыть о смущении, и вскинуть глаза на Германа, чем тот тут же воспользовался, поймав мои губы своими, на несколько мгновений. – До встречи, – отпустил меня Герман, слегка дезориентированного после непродолжительного, но тягучего поцелуя. – До встречи, – эхом отозвался я, наконец добравшись до дверного замка. И понеслась, как говорится, пизда по котлованам. Иначе я не могу назвать то, с каким ускорением я стремительно стал погружаться в новое для себя состояние бессовестного снятия напряжения, когда припрет. А приперало у меня с завидным постоянством. Стоило увидеть Германа, и у меня, как у той собаки Павлова срабатывал рефлекс, только не слюна выделялась, а член вставал по стойке смирно, и хотелось отловить Германа, и уединиться где-нибудь, совершенно неважно где. Главное остаться наедине и утолить голод, давший о себе знать. То, что голод по ощущениям становился очевиднее с каждым разом, меня не напрягало. Я списывал все это на то, что слишком долго отказывал себе в том, чего хотелось до умопомрачения. И вот теперь, когда появилась возможность наслаждаться процессом, мой организм слегка понесло. На счастье, не я один находился в этой лодке. Герман составлял мне в этом вопросе достойную конкуренцию. С одной лишь разницей – он никогда себе не отказывал в том, что было у меня под запретом долгое время. Но тем не менее, пыл, с которым он вливался в жаркое взаимодействие со мной, не оставлял сомнений, что ему все происходящее нравилось ничуть не меньше моего. Стоило мне только намекнуть словом или даже взглядом, что во мне проснулось желание, как Герман под любым предлогом оставлял тренировку, и уже через пару минут мы с ним активно прорабатывали все мои зажимы, которых, по моим ощущениям, реально становилось меньше. Радовало ли меня это? Отчасти. Потому что в глубине души начало шевелиться сомнение касательно того, что все выходит слишком просто. Но я, чересчур увлеченно и ответственно подошедший к решению важного вопроса, не особо прислушивался к тому, что мне пытался нашептать внутренний голос. Главное, что по моему мнению все шло прекрасно, и у нас с Германом в кои-то веки установилось неплохое взаимопонимание, без каких-либо шпилек с его стороны в отношении меня с его раздражающей способностью выводить меня из состояния относительного спокойствия. Обещание он свое держал. Все пункты нашего импровизированного договора были выполнены. В том числе и тот самый, который предполагал отсутствие секса. А это давало мне ощущения своеобразного баланса. Вроде как я и допустил некое падение, но до радикальных перестроек все же не дошел. А значит, в полном смысле слова грешником не стал, и выбранных полумер вполне должно было хватить, вследствие чего я мог со временем вернуться к привычному образу жизни. А там, может, не смотря на страшные пророчества Германа, моя неправильная тяга совсем пропадет. Дай Бог. Пока же я решил сбросить с себя образ идеального человека, и выгулять своих внутренних демонов. А то что-то у них энергии нерастраченной накопилось дофига. Во избежание взрыва надо было провести профилактические работы по устранению малейшего риска нежелательного возгорания. Чем я и занимался, отвлекаясь периодически на работу, отчего не заметил, как время плавненько подошло к поездке в Казань. Я не так, чтобы сильно переживал на эту тему, однако все равно небольшое волнение давало о себе знать. Настроение Германа тоже незримо изменилось. Он и так был всегда очень несдержанным, когда дело касалось самоотдачи, а сейчас это состояние, казалось, помножилось на два. Я это не только видел, но и чувствовал. Особенно остро это ощущалось, когда мы уединялись. Между нами так искрило, что меня просто в жар бросало и состояние Германа в мгновение ока передавалось мне. Появлялось дикое желание сожрать его, но поскольку каннибалом я не был, приходилось сгорать в огне обуявших мое тело и душу эмоций. И я горел. Пылал как факел, забыв обо всем на свете. Последние два выходных перед поездкой я решил отлежаться дома, дабы настроиться на предстоящее путешествие. Ответственность за парней никто не отменял, и я собирался сделать все от себя зависящее, чтобы не ударить в грязь лицом. Организм за неприлично маленький срок растравленный очень насыщенным на чувства общением с Германом, начал бунтовать, требуя, чтобы я отписался ему и напросился в гости. Но я отказался от этой затеи, несмотря на зуд во всем теле, намекающий мне, что перед соревнованиями было бы совсем не лишним порадовать себя приятным досугом. В этой ситуации я решил не быть эгоистом и подумать не только о своих хотелках, но и о Германе. Ведь если я ехал на турнир в качестве врача, то он выступал в роли куда более ответственной – соревнующегося с равными по силе соперниками. И чтобы хорошо себя показать на этом мероприятии, ему следовало набраться сил. Все-таки на соревнования человек едет. А там энергетического ресурса потребуется мама не горюй. Поэтому я перестал рыпаться, и попытался поймать состояние умиротворения. И как это обычно бывает, по традиции мое умиротворение, не успев как следует дать свои всходы, пошло на убыль, потому что тишину комнаты разорвал звонок. Обнаружив на дисплее незнакомый номер, я, поколебавшись буквально с пять секунд, все же решил ответить, полагая, что услышу какую-нибудь дичь в стиле предложения о выгодном интернете или же круглогодичной акции на стоматологические услуги. Однако не угадал с предположением. – Я слушаю. – Эм.. Слава, привет. Это.. Эля. От такого неожиданного звонка я даже привстал. – Привет! Что-то случилось? – выпалил я, как-то неожиданно заподозрив неладное. – Нет, – явно смутилась девушка по ту сторону трубки. – Все в порядке.. Просто решила позвонить тебе… Мы в прошлый раз… так скомкано расстались, и не успели толком пообщаться. Всю неделю запара была в универе, никак не могла выкроить время на что-то, кроме учебы. А сегодня вот наконец появилась свободная минутка, и я подумала, что может… В общем хотела спросить, не занят ли ты сегодня?? От подобного вопроса я немного опешил. С одной стороны я был безмерно рад, что ничего не стряслось, что заставило Элю в срочном порядке набрать мой номер, с другой же.. конкретный вопрос на тему поставил меня в тупик. Потому что нетрудно было догадаться к чему был задан этот самый вопрос. – В принципе дел особо никаких нет, – ответил я, не успев как следует обмозговать план будущих действий. – Ну… тогда, может, пересечемся? Ненадолго?? – предложила Эля несмело. Я раскрыл рот, намереваясь ответить отказом, однако в последний момент передумал. И причина этому была более, чем серьезной. По факту у меня появилась возможность дать понять девушке, что между нами могут быть лишь дружеские отношения. Пока все не зашло слишком далеко. Надо было решать возникшую проблему здесь и сейчас. – Неплохая идея, – ответил я на предложение, настраиваясь на важную встречу. – Замечательно, – услышал я голос Эли, явно обрадованную моим ответом. – Куда подъезжать? – Если тебе удобно, то можем в Евразии на Восстания посидеть. – Давай. Только я смогу через часа два. Ничего? – повинился я. – Ничего. Главное, чтобы добрался, – послышалась улыбка в голосе девушки. – И раз уж я так бессовестно навязалась, то мне и подстраиваться под обстоятельства. – Я постараюсь не задерживаться, – произнес я, уже представляя, как мне придется тщательно подбирать слова, чтобы всеми правдами избежать обиды от Эли, касательно моего признания. – Хорошее место, надо будет взять на заметку, – произнес я, спустя полчаса после того, как мы присели за предложенный официантом столик и сделали свой заказ. Чувство неловкости стоило нам встретиться, не прошло, а казалось, стало ощутимей, хотя Эля никак ровным счетом не давала мне этого понять, пресекая любую попытку из неловких пауз вклиниться в нашу с ней беседу. И тем не менее, я понимал, что легкость была слишком напускной, и девушка, точно так же, как и я, нервничала. Не без повода, естественно. – Всегда сюда прихожу, когда хочется хорошо провести время за приятным разговором с людьми, которые мне глубоко симпатичны, – ответила Эля, делая прямую отсылку к теме нашего предполагаемого разговора, – поэтому я и взяла на себя смелость пригласить тебя сюда, Слав… Именно потому, что ты мне очень нравишься. После этих слов я немного стушевался. Полагать, что Эля от скуки пригласила меня посидеть в кафе с моей стороны было бы слишком наивно. Двойного смысла в сказанном не просматривалось. – Ты мне тоже, – честно признался я, стараясь сообразить, как лучше подойти к признанию в том, что у нас ничего не выйдет. С чего в таких случаях вообще начинают, мать его?? – Ты чудесная, Эль. Таких замечательных девушек днем с огнем не сыщешь, – решил я начать с правды на тему моего к ней реального отношения, сотканного из того, что я успел о ней узнать. – Точно. А еще такие девушки дадут сто очков вперед любой другой, – продолжила мою мысль Эля, – С такими строят крепкие семьи, и живут долго и счастливо, оберегая их как зеницу ока… – Верно, – кивнул я, внезапно заподозрив некий подвох в словах девушки, словно она не перечисляла реально важные пункты, соглашаясь со мной, а пыталась донести до моего сведения другую информацию. – Но бывает, что все эти качества не трогают до глубины души и не вызывают тех самых чувств, на которые ты изначально рассчитывал, – подытожила Эля, внимательно глядя на мои потуги правильно подыскать слова для вежливого отказа. – Что? – Я говорю, не всегда безупречная характеристика девушки может вызвать в парне интерес к ней, как к противоположному полу. – Эль… – Ничего, Слав. Я девушка не глупая, и прекрасно понимаю, что если у тебя ко мне нет таких чувств, то их уже и не будет. Но вины твоей в этом уж точно нет. Это моя проблема, что мне понравился парень, не испытывающий ко мне влечения. – Как ты.. – Как я поняла?? Ну, ты сидишь со слишком виноватым видом. Я знаю это выражение лица, и обычно оно делает некий спойлер к не слишком приятному отказу. Я решила опередить тебя, чтобы немного смягчить эффект от горькой пилюли. – Прости, – склонил я голову. – Я, правда, думал, что мы могли попробовать, но… понял, что не выходит. А обманывать я не хочу. Особенно такого прекрасного человека, как ты. Эля слегка мотнула головой: – Как я уже сказала, вины твоей в том, что так произошло, нет. Я понимаю, что насильно мил не будешь. Тебе в этом случае просто надо было прямо сказать. – Я бы сказал, если бы был уверен. – А ты разве не был?? – удивилась Эля. – До недавнего времени нет. Просто… у меня сейчас сложный жизненный этап в плане переоценки ценностей. Можно сказать, переломный момент, который нагрянул слишком внезапно, и прибил меня, как пыльным мешком. И я чувствую себя немного сбитым с толку, потому что совершенно не ожидал ничего подобного. Пытаюсь разобраться, надеюсь получится. – Ты сейчас о чем?? – не поняла Эля. – О своих предпочтениях, – пояснил я. Не знаю, стоило ли это делать, но мне реально показалось, что именно с Элей я могу быть откровенным в поднятом вопросе. Да и этот момент мог окончательно дать понять девушке, что я ей отказал вовсе не по причине того, что она недостаточно привлекательна для меня, как женщина, а потому, что у меня случился неожиданный задвиг, с которым в срочном порядке надо было что-то делать, во избежание усугубления ситуации. – Хочешь сказать, что… тебе нравятся парни? Я правильно тебя поняла? – Пока что это только один человек. Но, поверь, и его одного оказалось достаточно, чтобы перевернуть мой привычный устоявшийся мир с ног на голову. – Обалдеть… – искренне впечатлилась Эля. – Я бы никогда даже не заподозрила. Хотя… я и о Германе никогда бы не подумала ничего подобного, а ему, как оказалось, девушки совсем не интересны. Такое неожиданное сопоставление меня и Германа, заставило мои щеки вспыхнуть. – Да, понимаю, что тебе неудобно слушать про Германа в этом ключе, просто у меня реально параллель прошла. Сразу вспомнила, как узнала о его маленьком секрете, и была несказанно удивлена, даже шокирована. Что-то подобное у меня и сейчас.. – Думаю, у нас слишком разные ситуации, – ответил я, стараясь сделать все, чтобы Эля не провела еще одну параллель. На сей раз удачно сложив два и два. Благо, опасения оказались ложными, и Эля не обратила на мое внезапно изменившееся состояние внимания. – Само собой. Да и ты не имеешь к моему брату никакого отношения. У тебя своя история. Видимо, куда более непростая в этом смысле, чем у него. Мда.. история у меня, конечно, своя, но вот в выводах о том, что я не имею к Герману никакого отношения, Эля, в виду незнания важных деталей, сильно поторопилась. – Мне просто нужно разобраться в себе. В голове полный хаос, – произнес я. – Верю, – кивнула Эля, – но ты молодец, что делаешь в этом направлении шаги. Хуже было бы, если бы ты отрицал. – У меня не было выбора, – размыто ответил я. А точнее, мне его не оставили. – Уверена, что ты справишься. Даже если сейчас тебе кажется, что все очень запутанно и выхода нет. – Надеюсь. – В любом случае, всегда можешь расчитывать на мою помощь. В любом вопросе, – произнесла Эля, отчего внутренний дискомфорт в виде напряжения стал спадать. – Только скажи, и мы выберем день для того, чтобы снова встретиться где-нибудь в теплой обстановке и поговорить по душам. – Я совсем не против, – не смог я сдержать благодарной улыбки. – Если ты не в обиде на меня за то, что…так вышло с моей стороны в отношении тебя. – В обиде? Нет, Слав. Я совершенно не в обиде. Да и глупо обижаться в подобной ситуации. Ты же ничего плохого не сделал. Просто не сошлись по амурным интересам. Бывает, не смертельно. А раз так, то просто продолжаем двигаться дальше в других локациях. Дружба, если разобраться, ничем не хуже, а порой даже лучше в некоторых случаях. В таких, например, как наш. Ведь после твоего признания, я к тебе точно хуже относиться не стала. Надеюсь, ты тоже не прочь продолжить общение в другом русле. – Нет, конечно, – заверил я Элю. – Просто переживал, что может возникнуть недопонимание, которое отнимет возможность общаться дальше. – Не с моей стороны однозначно. – Спасибо, Эль. Даже не представляешь, как мне полегчало от твоих слов. – Тогда предлагаю закрыть эту душещипательную, но жутко неудобную тему, и сделать вид, что мы это вообще не обсуждали. – Можно. Вообще, я не жалуюсь, и готов говорить с тобой обо всем, но что-то последнее время у меня мозги подкипают, и я чувствую острое желание просто немного расслабиться. Ну, знаешь, посидеть в ламповой обстановке и без напряга поговорить о чем-то отвлеченном. – О, я тебя очень понимаю, и целиком поддерживаю в этом вопросе. Учитывая, что у меня сейчас какой-то мрачный мрак в плане загрузки по учебе, я тоже была бы непрочь немного разгрузить голову и как следует выговориться. Но так уж вышло, что все заняты своими делами, и сделать это особо не с кем. Да и я ненавижу быть навязчивой. Не мое это. – Ну, тогда сам Бог велел воплотить план в жизнь со мной. Я очень благодарный слушатель, смею тебя заверить. И коли мы все же смогли встретиться, то грех не воспользоваться, – произнес я, – Можешь разгружать свою голову. Добрый парень Слава весь к твоим услугам. – Ты даже не представляешь, на что подписываешься, – усмехнулась Эля. – Не боишься, что твои уши устанут от моей трепотни?? У меня, знаешь ли, много чего есть в загашнике, что я могу рассказать. – Ты, наверное, забыла, что я счастливый обладатель трех братьев, которые безумно общительные, и у каждого из которых для своего старшего брата всегда было припасено миллион преинтереснейших разговоров. Меня таким не испугать. – Ладно. Но потом не жалуйся, – шутливо пригрозила Эля. – И не подумаю, – твердо произнес я, уверенный, что уж что, а разговор у нас с ней на нейтральные темы, не сможет быть для меня в тягость. Удивительно, но стоило нам только прояснить все нюансы касательно нашего дальнейшего общения, как общая обстановка стала безумно легкой и приятной. Никаких натянутых улыбок и чувства неловкости. Все максимально естественно и непринужденно. То, что Эля была обладательницей прекрасного чувства юмора и умела втянуть в увлекательный разговор, я знал давно, но даже и подумать не мог, что она раскрыла далеко не весь свой потенциал. А сейчас, сидя в уютном кафе тет-а-тет, и сдерживая приступы смеха на очередной фееричной истории о студенческих буднях, я поймал себя на мысли, что в жизни не встречал более светлого жизнерадостного человека. Такие люди действительно были незаменимы и являлись чудесными друзьями. И я чувствовал, что Эля спокойно могла занять эту нишу в отношении меня. Хотя, если бы не обстоятельства, ей бы по силам было стать мне гораздо ближе. И почему у меня не родилось к ней влечения? Да, превратности судьбы сияли в этом случае во всей своей красе. Так мы и просидели благополучно больше часа, за которые я безуспешно пытался не порвать рот от ржача, вызванного потрясающими историями, которыми со мной решила поделиться Эля. Честно признаться, давно так не смеялся. Аж до колик в животе. Вот и сейчас, на очередном рассказе, я непроизвольно глянул в сторону уборной, потому что от такого количества плотного юмора мой мочевой пузырь стал намекать, что неплохо было бы отлучиться, дабы снять нагрузку, спровоцированную активным смехом. Но история была в разгаре, и прерываться на самом интересном месте совсем не хотелось. – А Виталий что?? – вопросил я, пытаясь отдышаться в перерыве между приступами хохота от истории, когда у однокурсника Эли сдали нервы, и он показал фак преподше, посмевшей сделать ему публичное, не слишком корректное замечание. – А Виталий сказал Валентине Владимировне, что не посылал ее по причинному месту, и средний палец был адресован не ей, а мальчику за ней, который бессовестно ржал в этот момент. Просто траектория показа совпала с тем местом, где стояла она. После этих слов заржал уже я, представив себе эту нелепую ситуацию. А художественное воплощение рассказа в жизнь от Эли, сопровождаемое непревзойденной мимикой и активной жестикуляцией, добило меня окончательно. – Боже, это просто потрясающе, – выдохнул я, утирая слезы, выступившие в уголках глаз. – Сама по себе история просто топ, но то, как ее рассказываешь ты… просто что-то с чем-то. Я поражаюсь такому таланту. И как тебе это удается? Столько энергии нерастраченной. Тебе бы в стендапе выступать. Уверен, ты бы имела успех. – Не ты первый, кто мне об этом говорит. Многие так считают. – И совершенно заслуженно, – заметил я. – Видимо, этот дар тебе достался по праву с рождения. – А вот тут ты очень заблуждаешься. Я не всегда была такой. – Серьезно? – Ты наверное удивишься, но я долгое время относилась к интровертам. Вообще никуда не выходила и чахла над книгами, – огорошила меня Эля признанием, неожиданно свернув в юмористической тропинки. – Да ладно! Никогда не поверю! – изумился я. – Чистая правда, – улыбнулась она. – Мне сложно было вылезти из своей скорлупы. Сложно давалось общение с новыми людьми. Да и со знакомыми тоже не все шло гладко. Но со временем я научилась контактировать с социумом. Спасибо Герману. С его живым характером у меня просто не было шансов остаться замкнутой девочкой. Упоминание Германа вернуло меня в более цепкое собранное состояние. Но даже не сам этот момент заставил меня подобраться, а слова девушки, сказанные в совершенно неожиданном ключе. – Живым характером?? – уточнил я, подумав, что возможно ослышался, или не так понял. В смысле?? – Именно. Очень живым. – Прости, мы точно про Германа говорим?? Это тот самый, который твой брат?? – Да, он. – Я думал, ты пошутила… – Понимаю твое удивление. Но это только потому, что ты его не знал раньше. В то время, когда он был… другим. Совсем, – улыбка Эли, до этого цветущая на губах, стала какой-то болезненной, и я аж немного привстал, весь обратившись в слух. – Другим? – Да. – Пояснительную бригаду, пожалуйста, – попросил я, чувствуя, что Эля готова поделиться сокровенным. – В двух словах не скажешь. Но если попробовать все-таки это сделать, то я бы сказала, что он был... человеком праздником. Душой компании. Позитивным и доброжелательным. К нему всегда тянулись люди. Он заряжал всех своей теплой энергетикой. После общения с ним никто не мог остаться равнодушным, и не влюбиться в его невероятно теплое обаяние. – Но почему тогда…? – Потому что жизнь любит проверять людей на прочность… И на сей раз эта проверка досталась Герману. – Авария? – правильно догадался я. Эля кивнула, отпив из кружки латте. – Именно тогда все резко изменилось. Два года назад, – улыбка окончательно покинула лицо девушки, и на смену ей пришла едва сдерживаемая душевная боль, из-за чего Эля замолчала, словно возвращаясь в то время. – Если тебе сложно об этом вспоминать, давай закроем тему, – предложил я, в душе надеясь, что все же девушка найдет в себе силы продолжить рассказ. – Нет необходимости. К тому же я слишком мало с кем-то это обсуждала. И думаю, было бы совсем неплохо об этом поговорить. – Уверена? – Да. Просто такие воспоминания всегда непросто воскрешать. – Особенно, когда ты слишком долго восстанавливался после этого. – Переживаешь, что я снова впаду в неистовство? – невесело усмехнулась Эля. – Не буду врать. Я реально переживаю по этому поводу. Но только потому, что мне за тебя тревожно. – Все в порядке. Если приступ не случился уже, то его и не будет. – Хорошо, если так. Эля смазанно кивнула, продолжив с места, на котором мы остановились. – В общем, как я уже сказала, Герман был совсем другим человеком. Но та авария изменила его до неузнаваемости. Время должно было поправить этот момент, но к сожалению, он так и не смог вернуть себя прежнего. Слишком сильно его тогда ранило. – Он сказал, что практически не пострадал. – Физически да, но вот душевные раны, оставшиеся после… – Я понимаю, что такие события бесследно не проходят и оставляют свой отпечаток на человеке. Но мне кажется, что должно пройти больше времени. Видимо, посттравматический синдром оказался слишком сильным. Но он парень сильный, и я уверен, сможет с этим справиться. Главное, что он выжил в тот день. – Ты прав, он сильный. Очень. Но ты кое-что упускаешь. – Что? – Да, Герман тогда выжил… но не тот, кого он любил, – произнесла Эля, словно вылив на меня этой фразой ушат ледяной воды, отчего я просто застыл. – Тот, кого он любил… – эхом повторил я. – Лекс. Очень обаятельный мальчик, с которым познакомился Герман на мастер-классе по пилону, куда я затащила его однажды. Дело в том, что мне всегда до одури нравилось это направление, и я очень хотела попробовать однажды приобщиться к потрясающему по своей динамике и чего уж там, красоте, виду спорта. Но к сожалению, проблемы с суставами не позволили мне воплотить мечту в жизнь. Зато Герман заинтересовался этим направлением, и после мастер-класса записался на занятия к Лексу. – Во время которых они очень сблизились, – закончил я за Элю. – Не сразу. Лекс поначалу вел себя достаточно сдержанно, соблюдая субординацию. Вот только это не играло никакой роли, ведь Герману он сразу запал в душу. А увлеченный Герман, как локомотив, прет напролом, и ничто в целом мире не в силах его остановить. Вот он и добился его расположения, после чего они стали встречаться. – Как долго… они были вместе? – спросил я, чувствуя, как у меня начинает тянуть под ложечкой. – Год. И все это время я не могла глаз отвести от счастливого брата. Настолько завораживающим было зрелище. Мне казалось, он стал еще более энергичным и светлым. Улыбка не сходила с его лица. Разве только что на ринге. Там это его состояние трансформировалось в высшей степени собранность, отчего показатели улучшились в разы. Словно кто-то наделил его суперспособностью к идеальному умению работать на двести процентов своих возможностей. Сейчас то я понимаю, что его движущей силой были чувства к Лексу. – Получается, что он совмещал кикбоксинг и пилон?? На это же времени и сил нужно немерено, – поразился я, пытаясь прогнать из головы слова о любви Германа к парню, который погиб два года назад. – У Геры всегда была хорошая выносливость помноженная на отменные физические данные. Тренер постоянно выделял его среди других. Но, с появлением в его жизни Лекса, он стал словно улучшенной версией себя. – Из-за гормонов счастья, – произнес я, поясняя этот феномен с точки зрения медицины. – Видимо. Вот организм и стал пахать в два раза активнее. Хотя меня тоже поначалу удивляла его гипер работоспособность. Это при том, что он не выглядел после тренировок уставшим. Совершенно. – Ясно, – отозвался я. – И все было хорошо. Наверное даже слишком. Иначе я не могу объяснить, почему произошло то, что произошло спустя время. – Герман говорил, что они ехали на фестиваль, – вспомнил я его рассказ на балконе. – У Германа очень хорошо пошло дело с пилоном. Результаты впечатляли. За достаточно небольшой промежуток времени он смог добиться очень неплохого уровня мастерства и поставить под руководством Лекса шикарный номер, с которым было решено ехать на фестиваль. – До которого они так и не доехали, – подвел я страшный итог. – Ничего не предвещало, – произнесла Эля с надломом в голосе. Да, так обычно и бывает. Думаешь, что жизнь под контролем, и вдруг… – Выжил только Герман. А Вадим, сидевший за рулем и Лекс, находящийся сзади с Герой нет. – Я этого не знал, – осторожно ответил я, видя насколько Эле тяжело дается этот рассказ. – Герман рассказал по верхам о том, что произошло. Об этом он не ни словом не обмолвился. – Думаю ты понимаешь, почему. Для него это особая тема, о которой сложно вспоминать. И если бы не мой приступ, уверена, он бы ничего не рассказал вообще. – Да, скорее всего, – не мог не признать я правоту девушки. – С того момента много времени прошло. Герман смог в достаточной степени оправиться. Но мне порой кажется, что какая-то его часть безвозвратно потерялась на той трассе, в покореженной от страшного столкновения машине. – Потерялась из-за Лекса? Эля кивнула. – Думаешь… он все еще любит его? – слишком неожиданно слетело с моих губ, заставив меня охренеть с подобного. Потому что мне до этого, по большому счету, не должно было быть дела. И меньше всего меня должен был волновать данный вопрос. Но тем не менее волновал. – Возможно, – ответила Эля. – А может он просто не может отпустить воспоминания о прекрасном времени, проведенном с Лексом. Я не знаю, Слав. Но узнать хотела бы. Очень. Вот только спрашивать об этом я не стану. Не хочу его восстановление, которое и так обошлось немалой кровью, выбросить в мусорное ведро. А так, если не бередить эту рану, есть шанс, что Герман однажды вернет себя прежнего. Во всяком случае я очень хочу в это верить. – К помощи психолога не прибегали? – поинтересовался я. – В таких ситуациях он незаменим. – Это было самым первым, о чем мы подумали, когда Герман немного оправился. – Как я понимаю, это особо не помогло? – Нет. Стало хуже. Он как-то совсем закрылся. А когда мы с папой предпринимали попытки достучаться до него, уходил в жесткое отрицание. Мол, не нужно меня жалеть, жизнь продолжается. Я справлюсь. Я долго думала над этим, и поняла, что для него наше участие – это самая обычная жалость, а его согласие – проявление слабости. И первое, и второе ему, как человеку очень сильному, претит. Именно поэтому он отметает все, что может отобрать у него чувство контроля над ситуацией. Некоего равновесия. Даже если это равновесие лишает самого главного. Того, что делало его настоящим и искренним. – Скорее всего, – согласился я с абсолютно логичными выводами Эли. Зная волевой характер Германа, именно так он и воспринимал помощь извне. – Поэтому я решила для себя, что временно лучше перестать давить на него. И лучше вообще не говорить на эту тему. Пока он сам не захочет, лучше не вмешиваться. Никому. Ты тоже ничего ему ни в коем случае не говори, – попросила Эля. – И в мыслях не было. – Я рассказала тебе только потому, что хотела, чтобы ты знал о том, каким Гера был раньше. Что он далеко не всегда был таким холодным. – Никогда бы не подумал, правда, – честно признался я, невольно вспоминая танец на пилоне, который Герман танцевал на Элином дне рождения. Его взгляд в конце, в котором светилась с трудом сдерживаемая за семью печатями боль. – Иногда все не так, как может показаться, и первое впечатление зачастую оказывается очень обманчивым. – Да, ты права. Первое впечатление действительно иногда очень обманчиво. И я бы соврал, если бы сказал, что не удивлен тем, что ты сказала. Даже больше… я и предположить не мог, что настолько сильно не знал Германа. – Ну, по сути, не так много людей помнят его таким. Всем, кто появился после того трагического события, не посчастливилось познакомиться с другим Германом. Натан его тоже такого не знает. Хотя он с ним знаком гораздо дольше, чем ты. Но не так плотно, как я… – Да, конечно. Мы с Германом совсем непродолжительное время знакомы. – Недолго, но теперь то у вас есть возможность исправить этот момент, учитывая, что вы находитесь вместе в “Шторме”. Если, конечно, сможете поладить. – В каком смысле?? – вскинулся я, реагируя на неожиданно перестроенный в разговоре маршрут. – Ну, я, может иногда и кажусь рассеянной, но все же наблюдательности мне не занимать, и я обратила внимание, что между вами висит напряжение. – Напряжение? Ну, я бы так не сказал. – Слав, может быть с твоей стороны и нет ничего такого, но Геру я хорошо знаю. И могу легко вычислить того, кто невольно попал к нему в немилость. – В немилость? – вскинул я брови. – В категорию “Мальчик для битья”, – внесла пояснения Эля. Аа, это теперь так называется. Буду знать. – Все в порядке, Эль. Правда. Волноваться совершенно не о чем. – Если тебе есть, что сказать, можешь всегда поделится со мной, – предложила девушка. – И я бы непременно сделал это, если бы был повод. Но его нет, Эль, потому что у нас с Германом на самом деле нормальное общение. В начале нашего знакомства было небольшое недопонимание, не буду скрывать, но на данный момент все ровно. – Значит, нашли точки соприкосновения? – Угу, – отправил я ролл в рот, тщательно его пережевывая, и стараясь не пересекаться с проницательным взглядом Эли. – Нашли точки… Так нашли, что не в сказке сказать, а в порно отснять. – Не подумай ничего плохого, Слав. Просто мне бы очень хотелось, чтобы у вас не было поводов для конфликта. – С чего вдруг? – продолжил я играть роль сельского дурачка. – Возможно по причине того, что Герман успел распознать мой интерес к тебе. А это в свою очередь могло потянуть за собой его воинственный настрой в попытке оградить меня от лишних переживаний. Киру в свое время довелось почувствовать на себе гнев Германа. Собственно после этого Гера и начал более внимательно смотреть на всех, кто так или иначе проявлял интерес в отношении меня. А поскольку я была обнаружена в твоей компании, он мог взять тебя на карандаш. Я надеюсь, он тебе ничего касательно меня не говорил? – Нет. Ничего, – пришлось солгать. Пусть у нас с Германом и были довольно специфические отношения, с конфронтацией с самого начала, однако я, видя теплые взаимоотношения между братом и сестрой, меньше всего хотел способствовать семейному разладу. – Хорошо. Потому что я бы этого не спустила ему с рук, – подтвердила мои опасения Эля. – Если бы он и решил перетереть со мной по-мужски этот вопрос, то из благих побуждений, Эль. Потому что любит тебя. Другой причины нет и быть не может. – И я его люблю, Слав. Но тебе не хуже меня известно изречение: “Благими намерениями выстлана дорога в Ад.” Есть вещи, которых делать лучше не стоит. И вмешательство в отношения других я считаю одной из них. Потому что у каждого человека есть своя голова на плечах, и он сам в праве решать, как ему быть. – Да, ты права. Каждый в праве решать сам, – кивнул я, однако про себя подумал, что бывали факторы, которые могли подтолкнуть человека к принятию того или иного решения. И моим фактором оказался как раз-таки ее брат. О чем я, разумеется, говорить не собирался ни под каким предлогом. – Но в нашем случае это уже не актуально, – решила свернуть тему Эля. – И даже, если Герман решит, что нужно закрутить гайки, ему придется успокоиться и расслабиться. – И вроде бы это хорошая новость, но почему я чувствую себя виноватым? – спросил я. – А вот это лишнее, Слав, – встрепенулась Эля. – Никакой вины быть не должно. Поэтому гони от себя это чувство. Я сказала это совершенно с другой целью. Просто я по природе своей оптимист, и привыкла искать плюсы в любой ситуации. А тот факт, что ты останешься цел после встречи с Германом меня несказанно радует. Разве не здорово? – Здорово, – улыбнулся я, отзеркалив улыбку Эли. Останусь целым, говоришь? Ну, в этом я бы так уверен не был. Слишком зыбкой была почва, на которую я ступил. И хоть я пока умело балансировал на одной ноге, никто не давал гарантии, что мое равновесие не подведет меня в любой момент и я не полечу прямиком в пропасть. – Что-то мы сбились с курса легкой юмористической атмосферы, не находишь? – спросила Эля. – И все из-за моего длинного языка вместе с жуткой общительностью. – Это ведь совсем неплохо, разве нет? – Не всегда. В смысле неплохо, разумеется, но иногда за своими разговорами я не замечаю, как полностью перехватываю инициативу по части ведения беседы. И диалог благополучно превращается в монолог. – Мне тебя очень интересно слушать. К тому же, как я уже говорил, у тебя настоящий талант рассказывать так, что забываешь обо всем на свете, – произнес я, стараясь вложить в голос как можно больше убедительности и дать понять Эле, что ее выводы не слишком верные. – Это чудесно, конечно, но и мне тебя послушать хотелось бы. А то я все время трещала, как не в себя, а ты за все время нашего нахождения здесь всего пару слов проронил. – Что-то мне подсказывает, что по части интересного занимательного общения я сильно проигрываю. Да мне особо то и рассказать нечего, – добавил я. – Вот как? А работа?? Неужели совсем ничего интересного? – Ну, если только тебе покажется интересным то, как я наминаю затекшие или растянутые мышцы, помогая пациенту избавиться от боли, – ответил я. – В остальном довольно рутинно все. Надеюсь, что поездка в Казань привнесет хоть какое-то разнообразие. Всего денёк до отъезда на турнир. – Денек? – вытянулось лицо Эли. – Ну да. В понедельник самолет, – не понял я замешательства девушки. – Как в понедельник? – опешила Эля. – Разве уже? Гера говорил, что десятого числа. – Ну так десятое послезавтра уже, – хмыкнул я. – Капец! Совсем в числах потерялась, – выдохнула пораженно девушка. – Ничего. Случается. – Это что же выходит? Что я тебя дернула прямо накануне отъезда?? – вопросила Эля, очевидно сильно загоняясь по этому поводу. – Да, ничего. У меня еще воскресенье будет. Отлежусь, как следует. Да и время в компании красивой интересной девушки разве нельзя считать отдыхом? Для души так уж точно. – Вот льстец, – усмехнулась Эля. – Ну, я не могу. – Говорю, как есть. – Спасибо, милый. Мне безумно приятно. Только ты уверен, что успеешь отдохнуть? – Конечно. Не переживай. – Первые соревнования всегда самые ответственные, – заметила Эля, – Все же обстановка другая, вообще все иначе. Сил много нужно для полной концентрации внимания. Не волнуешься? – Думаю, я справлюсь. Хотя волнуюсь, конечно, – признался я. – Все будет хорошо, – приободрила меня Эля. – Надеюсь. – Можно просьбу? – Конечно, – без промедления ответил я. – Пожалуйста, присмотри за Германом. А то он у меня бедовый парень, за ним глаз да глаз нужен. – Присмотрю. Но если хочешь знать мое мнение, в вопросах присмотра за кем-то ему нет равных. Я там даже рядом не валялся.. – Не в бровь, а в глаз, – весомо покивала Эля. – И все-таки, несмотря ни на что, просто будь рядом. Мне так будет спокойно. Потому что я тебе полностью доверяю. Вот прямо чувствую, что если ты будешь приглядывать за ним, то все будет хорошо, и ему будет благоволить удача. Искренняя надежда в голосе и взгляд блестящих глаз, выдававших в Эле человека, для которого благополучие брата было не пустым звуком, заставили меня пообещать самому себе, что разобьюсь в лепешку, но сделаю все возможное, чтобы помочь Герману избежать неприятных серьезных травм, по мере необходимости бросив все свои силы на его физическое восстановление. – Я буду рядом, – твердо произнес я. – Спасибо тебе огромное, Слав, – легли на мою ладонь тёплые пальцы девушки. – Вот теперь я спокойна. А сейчас… – Эля хитро прищурила глаза, – расскажи-ка мне не особо интересную, с твоей точке зрения, историю о том, как ты массируешь затекшие и растянутые мышцы своим пациентам. Уверена, это будет безумно познавательно. Вернувшись домой затемно, я попал на поздний ужин, после которого, выполнив все необходимые водные процедуры, отчалил в свою комнату. Встреча с Элей прошла в разы лучше и спокойней, чем я мог подумать. Хотя остаток вечера мы провели в более сдержанном ключе, нежели первую половину. Естественно, причиной стала неожиданно поднятая болезненная тема Германа и его туманного до этого вечера прошлого. Я прокручивал в голове рассказ Эли, и не мог переключиться на что-то другое. Даже после сказанного ею, мне с трудом верилось, что Герман был жизнерадостным человеком, способным влюбить себя своим теплым обаянием. Ну никак мое сознание не желало рисовать образ улыбающегося парня, слишком радушно настроенного по отношению к окружающим его людям. Но Эля бы не стала врать. Тем более, когда дело касалось ее брата. Поэтому я продолжал истязать себя в попытке представить парня радостным, светящимся от позитива. Не получалось. Так же, как и представить его такого с другим парнем. Тем самым, который был для него особенным. Я закусил губу. Значит, Герман потерял любимого человека в той аварии?? Узнав об этом, все кусочки пазла сложились и стало понятно, почему с ним произошли такие резкие метаморфозы. Сама по себе смерть была страшным событием, а если это касалось родных и близких людей, то и вовсе неподъемным. Она могла легко сломить морально даже самого сильного человека, коим без преувеличения был Герман. Так и произошло. Вспомнилась находка в первый день моей работы, в мед.карточке Германа, где в словах, чернилами легшими на бумагу, был запечатлен трудный путь в попытке пережить трагедию, и не упасть в зияющую пасть тоски по безвозвратно утерянному. Тренировки на износ и долгожданная усталость, ненадолго отключающая разум, прогоняющая рвущую на куски боль, незаметно ворующая ту теплоту, те радость и смех, которые всегда наполняли Германа и делали его обаяние таким необыкновенно теплым. Пока однажды не забрали всё, взамен оставив холодную сдержанность, лишив тем самым возможности улыбаться и быть живым эмоционально. От этой мысли у меня защемило в груди, и стало невыносимо жаль, что так вышло. Почему жизнь порой была так несправедлива? Почему могла так безжалостно и без объяснений отобрать самое дорогое, наблюдая, как человек корчится от бессилия и пытается собрать себя по крупице после жестокой подножки? Вопрос был риторический. Но ведь иногда так хотелось хотя бы немного приоткрыть завесу тайны и постараться избежать испытаний, которые готовил день грядущий. К сожалению, такой способностью никто не обладал. Нам было дано только умение с горем пополам переживать испытания, не убившись от стресса самим, и пытаться помочь ближнему по мере возможного, чтобы дать шанс выкарабкаться из ямы, в которую тот попал. Вопрос был в другом. Нуждался ли Герман в этой помощи? Я понимал, что прошло достаточно много времени, и что возможно, он даже сроднился с новым образом, но мне нестерпимо захотелось увидеть его прежнего. Того, кого я не знал раньше, но который, очень хотелось верить, все еще был жив. Только вот как это сделать, я не имел представления. И насколько были велики шансы, что Герман сможет сорвать с себя маску холодной сдержанности, которую носил уже очень долгое время? В воскресенье вопреки желанию как следует отдохнуть, я носился по дому как электровеник, помогая тете Зое с уборкой. И хоть она пыталась погасить мой пыл, я настоял на своем. Незнамо откуда взявшаяся энергия била ключом, и я на свой манер решил ее выплеснуть, убив одним выстрелом двух зайцев – побыть полезным и избавиться от “шила” в жопе. Все то время, пока я активничал, меня одолевали мысли о Германе. Не знаю, связано ли это было с тем, что мне поведала Эля, но желание увидеть парня стало просто нестерпимым. Настолько, что я несколько раз даже порывался его набрать. Правда, в последний момент стопорился, напоминая себе, что завтра мы увидимся, и у нас будет возможность пообщаться. За делом прошла добрая половина дня. Разобравшись с уборкой, я решил, не откладывая в долгий ящик, собрать сумку, накидав самых необходимых вещей. Так-то мне требовалось совсем немного, но учитывая, что у меня иногда голова была как сито, я подумал что озаботиться этим вопросом, подойдя со всей ответственностью, будет совсем не лишним. Чтобы потом не было мучительно больно за то, что не сделал этого раньше. Только к глубокому вечеру я, убедившись, что все сделано в наилучшем виде, почувствовал небольшую усталость, чем и решил воспользоваться, направившись спать немного раньше, перед этим выполнив расслабляющую гимнастику. На мое счастье, обошлось без традиционных докучающих мыслей, и я вырубился практически сразу. Спал на удивление очень крепко, благодаря чему встал с утра без будильника очень отдохнувшим и бодрым. К моменту прибытия в аэропорт, мысли, временно задвинутые на задний план, и явно обиженые за то, что так бесцеремонно проигнорировал их законный ночной визит вознамерились уничтожить мой мозг, атакуя его с удвоенной силой. Ровно до того момента, пока я не увидел Германа, стоящего возле стойки регистрации. Я хотел было поздороваться, но напоровшись на холодный недобрый взгляд, и заигравшие желваки, слова приветствия застыли на губах. Что произошло?? Вопрос остался неозвученным и крутился в моей голове все два часа полета до Казани. Не оставлял он меня в покое и все то время, пока мы добирались до отеля, рядом с местом проведения соревнований, куда без особых сложностей заселились. И сто процентов продолжил бы проедать плешь дальше, если бы мне все-таки не предоставился шанс узнать, что к чему. А поспособствовал этому Михаил Сергеевич, который постучал ко мне в номер в тот самый момент, когда я раскидав свои немногочисленные вещи, в том числе и все необходимое для работы, по своим местам, решил немного полежать. – Слав, понимаю, что ты с дороги хотел бы немного перевести дух, но наш боец слегка вышел из строя. Необходим твой осмотр. – Все в порядке, Михаил Сергеич. Я тут в общем-то по этой причине и нахожусь. Следить, чтобы ребята хорошо себя чувствовали. Куда и к кому идти? – В конец коридора. 15 комната. К Герману. У него мышца на ноге тянет. Надо бы глянуть. Сердце гулко шарахнуло о ребра, и в горле резко пересохло. – Слав? – позвал меня дядя Миша. – А, дда… Сейчас, только возьму все необходимое, – прогоняя небольшой тупняк, ответил я. – Хорошо. Как закончите, дай знать, насколько все серьезно, – попросил он. – Обязательно. Озвучив все, что хотел, дядя Миша удалился. Я же завис на мгновение, пытаясь совладать со внезапно возникшим тремором в руках, но уже через мгновение ожил, и забежав в номер, взял на всякий случай с собой мазь с эластичным бинтом. На всякий случай, потому что не был уверен на сто процентов, что поводом к тому, чтобы заманить меня к себе, была озвученная Германом причина. Чутье не обмануло, и я смог в этом убедиться, когда он открыл мне дверь. Признаться честно, Герман совсем не выглядел как человек, которого беспокоила физическая боль. Не наблюдалось ровным счетом ни одного признака, которые намекнули бы, что ему досаждает определенного рода дискомфорт. Зато злость в черноте горящих глаз, угадывалась вполне даже неплохо. Та самая, которую я распознал еще при встрече в аэропорту. – Привет, – нервно сглотнул я. – Михаил Сергеич попросил заглянуть к тебе. Могу войти? Мгновенного ответа не последовало. Вместо этого парень уставился на меня каким-то слишком прощупывающим рентген-взглядом, отчего я почувствовал, как нервяк стал расти в геометрической прогрессии. Почему он так на меня смотрит?? – Можешь, – произнес, наконец, Герман голосом, соответствующим его непонятно откуда взявшемуся слишком отстраненному поведению, и посторонился, пропуская меня внутрь. Я слегка замялся, испытав приступ нерешительности, но одернув себя за неуместную трусость, все же вошел. – Михаил Сергеич сказал, что тебя мышца на ноге беспокоит? – произнес я, мельком оглядывая убранство номера. За спиной раздался звук поворачивающегося дверного замка, прозвучавший словно звук пистолета на стадионе, отчего мое сердце, взяв резкий старт, понеслось вскачь. – Беспокоит, но далеко не мышца, – донесся до меня убийственно спокойный, пронизанный льдом голос Германа, заставив мое тело покрыться мурашками. Я застыл, чувствуя, как мои ноги буквально вросли в пол, отняв у меня возможность полноценно двигаться. Зато у Германа с этим был полный порядок, и спустя пару мгновений он, сократив расстояние, остановился прямо за моей спиной, после чего склонив голову к моему плечу, выдохнул прямо на ухо. – Ничего рассказать не хочешь?