Это останется между нами

      Больше десяти лет прошло с тех пор, как Владислав Булатов и Олег Соколов раз и навсегда прекратили своё общение.       Одна записка, с признанием в любви, написанная тревожной рукой. Скомканная записка, где признание яростно зачеркнули, превратив в небольшой самолётик. Жалкая записка, под которой большими жирными буквами вывели оскорбление.       Ни до ни после Олег никогда никого больше не любил, и от чужого голоса, полного радости от встречи, хотелось самоуничтожиться.       — П-привет. — Олег убрал телефон в карман, но промазал, и тот упал на землю, разогнав пыль в стороны.       — И давно ты вернулся? — Влад почему-то продолжал широко и ярко улыбаться и сразу подошёл ближе, чтобы помочь поднять устройство.       — Я не вер… вчера. И я, знаешь, здесь ненадолго, в общем-то. Так ч-что не будем раздувать из мухи слона, хорошо?       И зачем потянуло идти домой другой дорогой? Надо было возвращаться тем же путём и не заходить сюда. Андрей же предупреждал про автомастерскую.       — Блин, я надеюсь, ты планировал меня найти, да?       Олег завис, рассматривая улыбчивое лицо, словно ничего прежде не было. Словно где-то там, в конце девятого класса, они так и остались лучшими друзьями. Словно всей той боли, того ужаса, пролитых постыдных слёз, которые мальчик прятал от брата в подушку, никогда не было. Будто Влад никогда не предавал их дружбу и не растаптывал чужие чувства.       Но от прошлого не убежишь.       — Я не думал об этом, потому что приехал только вечером и всё ещё… откисаю. — Олег попытался улыбнуться и звучать чуть дружелюбнее через огромное «не могу» и «не хочу».       — Это Андрей тебя так? — Влад кивнул на огромный синяк, и Олег отвернул голову, поднимая пакеты.       — Нет. Слушай, мне пора идти.       — Телефон тебе больше не нужен? — Влад снова растянулся в улыбке, потому что всё ещё держал поднятый мобильник в руке. Он подбросил небольшое устройство, легко поймал и усмехнулся. — Может, зайдёшь? Или попозже, если ты сейчас сильно занят?       Олег прерывисто выдохнул и снова взглянул на предмет своего подросткового обожания. В отличие от брата, Булатов стал выглядеть только лучше: руки крупнее, грудь шире, поверх светлой футболки красовался синий комбинезон механика, верхняя часть которого была опущена и перевязана на талии. Волосы всё такие же густые, каштановые, почти чёрные, и карамельные глаза, которые невозможно забыть. От яркого солнечного света они казались почти оранжевыми. И в них всё так же мелькал дьявольский огонёк. Хоть сейчас фотографируйся на календарь горячих мужчин.       Из-за вспотевших ладоней тяжёлый пакет выскользнул из руки и порвался, ударяясь о землю.       — Твою мать…       — Не проблема, я помогу.       Захотелось мгновенно закатить глаза. Конечно, рыцарь с эмблемой гаечного ключа поможет — спасёт избитого шута, вонючего пидора, который не знает, куда себя деть от нежеланной встречи.       С того дня, самого худшего дня в своей жизни, который Олег вряд ли когда-нибудь забудет, они с Владом больше никогда не разговаривали. Но было то, о чём Олег обычно старался не вспоминать: после того как он сбежал из заброшки, Влад приходил и стучал в дверь, звонил, писал в социальных сетях, но Олег никогда не отвечал. Заблокировал везде, где только мог, и избегал любого общения, если они пересекались на улице.       Булатов пытался поговорить с ним несколько раз, но Олег не поддавался, и только поэтому Влад отступил окончательно.       Но подросток не хотел ничего слушать, будь то оправдания или даже извинения — неважно. Он прекрасно знал: если ещё хоть раз взглянет в любимые глаза, разрыдается на месте, а этого ни в коем случае нельзя было допустить. Даже если сам Влад просто вспылил и желал помириться после того, что сделал.       Есть вещи, на которые невозможно повлиять. И неважно, сколько прошло лет, как человек изменился, вырос над собой, проработал свои травмы и внутренний мир. Если перед тобой значимая фигура прошлого, да ещё и в месте, где ты провёл больше половины жизни, у твоего сознания просто не остаётся выбора.       Олегу было несложно вступить в неравный бой под камерой подъезда, стараясь защитить свою честь, несмотря на то что он понимал: его просто изобьют. Но стоя перед Булатовым, начиналась регрессия, и он вновь чувствовал себя смущающимся подростком.       Пока Влад отошёл, чтобы принести новый пакет, Олежа уставился вниз, разглядывая твёрдую землю, покрытую небольшим слоем песка, пыли и рассыпанными продуктами. Он сжимал и разжимал пальцы, впиваясь себе в ладонь, потому что был уверен: вот-вот наступит разговор, которого он смог избежать тогда и не хотел начинать теперь. И было бы просто замечательно, если бы Влад сделал вид, что ничего не было и говорить не о чем.       Когда Булатов подошёл снова, Олег вынырнул из размышлений, тут же стараясь напомнить себе, что он больше не ребёнок. Он никому ничего не должен, и этот человек не сможет на него никак повлиять.       — Спасибо. — Олег сразу принялся перекладывать выпавшие покупки, но тот не отставал со своей непрошеной помощью:       — Давай я помогу.       — Мне не тяжело.       Но Влад не послушал и снова протянул руку, мягко улыбнувшись.       — Может, вечером по пиву? — спросил он, забирая один пакет себе, потому что отказы на него не действовали.       Когда они начали отходить, Олег хотел напомнить, что мастерская осталась открытой, но внезапно там оказался второй мастер, который вышел из внутреннего помещения. А значит, дойти домой одному никак не получится.       — По пиву? — переспросил Олег, снова переводя взгляд на Булатова. Паттерны, роли, ассоциации… Всё это обязательно надо было проглотить и перешагнуть. Он же взрослый человек, в конце концов!       — Да. Будет странно, если мы разойдёмся снова, разве нет? Я тебя столько лет не видел, а ведь когда-то мы планировали дружить всю жизнь, — прозвучало с досадой, словно Булатов и правда пожалел, что они не поддерживали связь. Но, может быть, не надо было называть Олега пидором и отталкивать от себя?       — Ты всё ещё с Таней? — совершенно внезапно и резко спросил Олег, как будто это имело смысл. Если да, то что? А если нет, то снова — что это изменит? Брошено ли это из простого любопытства, чтобы поддержать неловкий разговор, или по какой-то иной причине? Наверное, потому, что именно с Таней он был тогда, когда Олег общался с ним в последний раз.       — Сложно сказать, — задумался Булатов. — Мы развелись — это факт. Но всё равно вместе.       — Вы были женаты? — Олег даже усмехнулся, стараясь огородиться от своей внутренней тревоги.       — Так она залетела. Ты как раз в армию укатил. Ну мы и поженились. Потом развелись. Даже не знаю… Видимо, от скуки то сходимся, то расходимся. Она всё грезит найти себе идеального мужа, который увезёт её и детей подальше отсюда, а я…       — Погоди, детей? Сколько их у вас?       — У меня только дочь. Двое не от меня. Я же говорю, всё сложно.       Олег улыбнулся, потому что Влад был склонен ходить налево ещё будучи подростком. Видимо, ничего не изменилось и Таня платит той же монетой. Но в Малоярске, по ощущениям, особо не развернёшься.       Когда они дошли до маленького магазина на углу улицы, Олег снова мельком глянул на заброшку, что стояла на холме. Булатов проследил за его взглядом и посмотрел туда же.       — Наше место, да? Помнишь, как мы бухали там толпой, играли в бутылочку и запускали самолётики? Здорово было.       — Помню. — Но лучше всего Олег помнил последний самолётик, который бросили в него вместе с презрительным взглядом и плевком. Все предыдущие потеряли свою ценность. Как и другие воспоминания.       — Знаешь, что я там тогда нашёл? — Булатов слишком довольно улыбнулся. Слишком. Настолько, что внутри Олега всё сжалось.       — Что же?       — Вырезанное сердечко с буквами «О+В».       И снова удар под дых. Который настиг не сразу, а только тогда, когда Олег догнал, о чём речь, и вспомнил свою ошибку. Это было так давно. Настолько давно, что этот маленький жест он выкинул из своей памяти ещё лет в четырнадцать, сразу как написал. Это было безумно глупо.       Он тогда поругался с домашними и удрал на заброшку. Куковал в одиночестве, покуривая украденные сигареты, и не знал, чем себя занять. И ничего лучше не придумал, чем заткнуть уши наушниками, прижаться к стене второго этажа, усесться на пол и чиркать ключами по доске, пока на старом деревянном полу не появились корявые буквы в сердечке. И оказалось полной неожиданностью, что Влад это тоже видел. Ведь Олег никогда об этом не говорил.       — И ты решил, что это я?       — Больше некому. — Булатов опустил голову, громко выдыхая, словно собираясь с силами, и Олег сразу почувствовал, что не готов и не хочет слышать то, что Влад собирался говорить дальше. — Я хотел…       — Так, Влад, погоди, — остановился Олег, протянув вперёд руку. — Дальше я сам дойду. Спасибо за помощь. Верни пакет.       — Я хотел извиниться, Олег. Может, не особо уместно спустя столько лет, но…       — Влад, я не хочу ничего обсуждать. Ни то, что было, ни то, что ты хочешь сказать или узнать, или ещё что. Мне было пятнадцать лет. Я был ребёнком. Так что забудь об этом и извинения мне не нужны. Давай сделаем вид, что ничего не было, и всё. Так будет лучше для нас обоих.       Олег глянул настолько сурово, насколько мог в этот момент, и Влад вернул ему пакет.       — Уверен? Ты на меня с самого начала смотришь так, словно я из мёртвых вернулся. Не похоже, что ты делаешь вид, будто ничего не было.       Во рту пересохло, а горло так неприятно стянуло, словно он выкурил три сигареты подряд.       — Я тут меньше суток и пока чувствую себя очень непривычно, будто в детство вернулся. Другими словами, я на всех так смотрю и уж точно не собираюсь с ходу погружаться в какие-то подростковые разборки, — честно признался Олег и выпрямился уже с двумя пакетами.       — Я вечером заскочу с пивом. — Влад махнул рукой и начал отходить, собираясь вернуться в мастерскую. И ведь почти до самого дома довёл. Джентльмен.       У Олега повылетали из головы все мысли, все прежние переживания, все прожитые вдали годы, все те неудачные попытки сблизиться хоть с кем-то, ведь один-единственный жест лучшего друга, первой любви, перечеркнул всё то хрупкое доверие, которое восстановить было очень тяжело. И до сих пор непонятно, удалось ли.       Влад был первым, кто узнал самую постыдную и сокровенную тайну. И из-за грубого жеста Олег не смог взять себя в руки, утопая в печалях и сердечных осколках, не желая покидать свою комнату. Так об этом узнал и Андрей.       Слишком уязвим был Олежа в тот миг, а старший брат бесконечно наседал с вопросами: «Кто обидел мелкого?» и «Кому надо рыло начистить?» Слишком. Олежа сдался под напором тоски и веры в то, что Андрей его примет, ведь хоть кто-то должен был. Но вышло наоборот.       Андрей, конечно, принял, но далеко не сразу. Настолько не сразу, что Олег успел вернуться из армии, где его обязательно «сделают настоящим мужиком». Не сделали. А потом он тут же уехал в Москву.       — Это Владик? Надо было в гости пригласить, угостить чаем, — тут же вздохнула мама, наблюдая через забор. Она как раз занималась кустами малины, что росли внутри вдоль ограждения.       — Он занят.       — Ты на него злишься, что ли?       Олег зашёл на участок и просто молча смотрел маме в глаза, словно побитый щенок, так что женщина махнула рукой, вновь возвращаясь к кустам. Она и тогда не смогла вытянуть из Олега причину их ссоры, а сейчас и подавно шансов не было.       Время до вечера пролетало с такой скоростью, словно кто-то двигал маленькую стрелку часов, ускоряя ход.       И каждую минуту Олег бесконечно окунался в самые разные воспоминания, что так или иначе крутились вокруг Булатова. Да и невозможно по-другому. Они и в садике были в соседних группах, но тогда не общались, а подружились только в школе. Зато раз и навсегда, как тогда казалось.       Последний джедай: Знаешь, иногда встречаешь людей, которых не планировал больше видеть, и хочется тут же развернуться и сбежать. Неприятное чувство.       Олег и сам не понял, зачем это написал. Даже захотел удалить, но Анчоус, по всей видимости, никогда не выпускает телефон из рук.       Азовский анчоус: представляю. кто-то неприятный?       Последний джедай: Я даже не знаю, честно говоря. Вроде бы нет. Надо знать контекст, чтобы было понятнее.       Азовский анчоус: но рассказывать ты не хочешь?       Олег задумался. Столько лет прошло. Уже трудно назвать Влада виноватым. Теперь вся вина крылась в подсознании, которое стабильно подкидывало несколько снов в течение года. Снов, которые сжимали сердце и после которых весь день не можешь нормально дышать и бесконечно вспоминаешь прошлое. Олег очень бы хотел, чтобы этих сновидений никогда больше не было.       Когда он был ребёнком, ему нравились эти сны. Когда стал подростком, он ждал их. Потому что там исполнялись его мечты: тёплые касания, нежные поцелуи, прогулки, разговоры на остановке, пока льёт ливень. Но с началом десятого класса те же самые картины превратились в проклятье. Они всё ещё были слишком прекрасны — и в этом был их главный недостаток. В них Влад его любил и никогда не обижал.       Чувства имеют свойство заканчиваться. Особенно когда ты их не поддерживаешь, когда уезжаешь за сотни километров, никогда не открываешь чужие социальные сети и забываешь имя. И так пока редкие сны не заставят тебя снова вспомнить. И этих двух-трёх дней в году было более чем достаточно.       Булатов вообще не изменился. Или так только казалось из-за недолгого общения. Но Олег был почти в этом уверен. Наверное, Влад тоже впал в подростковое состояние, когда встретил того, кто долгие годы был ближе всех.       Последний джедай: Может быть, в другой раз.       Олег вышел из сети первым.       Может быть, он повёл себя тогда глупо, мгновенно оборвав все связи, но, будучи подростком, ему не хотелось больше поднимать эту тему и тем более пытаться дружить дальше, делая вид, что ничего не было. Но за несколько часов, пока он варился в своей голове, пришёл к выводу, что «не так страшен чёрт, как его малюют». Детские страхи — в первую очередь детские, и уже нет смысла переживать о том, что завтра узнает вся школа, а пацаны раз и навсегда отвернутся или запинают толпой. Да и Влад был так рад его видеть…       Поэтому к вечеру Олег был даже немного воодушевлён. Не темой его первой влюблённости, которая, очевидно, давно позади, а тем, как эти годы провёл Владислав. Всё-таки один, хоть и очень болезненный эпизод не должен был перевесить десятки, если не сотни, хороших, особенно после стольких лет. Поэтому если им и предстояло окунуться в ностальгию по юности, то лучше сосредоточиться на чём-то хорошем.