Это останется между нами

      Казалось, что нет ничего хуже, чем вновь почувствовать себя маленьким мальчиком, который утирает слёзы и жалуется маме при первой же возможности: ноет о том, что Андрюша сказал плохое слово, поднял руку или своровал у папы пару сигарет без фильтра. В голову мальчика ещё в далёком детстве быстро вбили мысль, что жалуются только девки. А разве Олежа — девка?       Нет, конечно нет, он взрослый и гордый мужчина, но лучше бы Андрей снова обзывался и отвешивал подзатыльники, чем вот это всё.       Олег любил маму. Да и брата своего любил, разве что не так сильно и сугубо по-своему, но всё-таки. И проговаривать сквозь зубы о том, что он, как тот самый мужчина, не справился и провалился, — пытка.       Говорить пришлось осторожно, чтобы матушка лишний раз не хваталась за сердце, но по делу. И когда Олег дошёл до возвращения в родные пенаты, мама сразу ожила. Она с искренней радостью будет ждать своего сыночка домой — и неважно, сколько ему лет. Он всё ещё сын, а значит, априори маленький глупый мальчишка.       Утро воскресенья началось не с гороскопов под карамельный кофе, а с размышлений о том, что надо брать с собой, а от чего можно практически без раздумий избавиться.       За пару лет небольшая студия на двадцать четыре квадратных метра, без учёта балкона, превратилась в настоящий любимый дом — обжитый и комфортный. Но перестала быть безопасным местом, как только кто-то слил его адрес в сеть.       Теперь, как в видеоигре, над домом висел значок, метка или флаг, или ещё какая-нибудь фигня, чтобы любой желающий «герой» мог прийти и побороть «монстра» за одобрение своих корешей или анонимов в сети.       Ваня обещал вернуться с парой крупных сумок и, главное, с вместительной машиной, куда предстояло затолкать все пожитки.       С вечера Олег был уверен, что собирать всё это будет долго и муторно, но с утра он швырял в огромный мусорный пакет всё, что прежде помогало делать его гнездо уютнее.       Какой смысл в подставках для бокалов, небольшом наборе игрушек из кафе, каких-то памятных мелочах? Всё это — пылесборники, которые лишь будут занимать место и которым не суждено покинуть Москву вместе с хозяином.       Там, в родном краю, ему нужна только пара рубашек, брюки и твёрдая, уверенная позиция, когда Андрей будет прилипать со своим самогоном.       «А, он же закодировался… Ну-ну».       Как только Ваня переступил порог, он, во-первых, удивился тому, с какой скоростью носился Олег по микроквартире, скидывая разные вещи в мусорный мешок, даже не задумываясь о них, словно птичка, что убегает от койота.       Но следом в дом зашёл ещё один парень, которого Олег до этого дня видел лишь раз в жизни, но тут же подскочил пожать руку и кивнуть, словно они друзья сто лет.       — Короче, Вань, займитесь фигурками, я у тебя их пока оставлю, окей?       — Идёт. — Журавлёв глянул на полки, висящие над компьютерным столом и вокруг, заполненные коллекционными коробками, фигурками и ещё каким-то игровым стаффом.       Олег мог простить, когда в детстве над его солдатиками ставили эксперименты, плавили зажигалкой или скидывали в печь, что стояла в бане, но точно не смог бы сдержаться, если бы алкаш начал лапать Керриган, отвешивать похотливые комментарии или ещё что-то. Уж лучше всё это будет валяться на чужом балконе, скрытое от глаз до тех пор, пока учитель не вернётся в Москву.       Пришедший на помощь Ванин друг кавказской внешности поддерживающе похлопал по спине, когда парни сделали паузу, чтобы покурить.       — Отстой, брат, — прозвучало сочувственно и даже как-то грустно, когда Олежа вывалил свои проблемы и на него. Любитель оформлять свою растительность только в барбершопе родился и вырос в Москве, но всё ещё периодически слышит в свой адрес «чурка», «хач» и «понаехали», так что он привык к тому, что люди могут быть очень злыми. Но это всё равно и рядом не валялось с тем, что чувствует Олег. — Надолго ты уезжаешь?       — Да хз, минимум на лето.       — Но потом вернёшься? — Две пары сочувствующих глаз смотрели так, словно пытались прочитать мысли, но учитель только опустил голову, глядя вниз из окна балкона.       — Посмотрим. — Олег медленно выдохнул дым и быстро улыбнулся, потому что надо было продолжать.       Алёна отписалась, что заедет к пяти, и к этому времени парни уже закончили собирать нужные вещи и выбрасывать ненужные.       Ваня и Алишер, который представился во второй раз, когда Олег переспросил, почёсывая репу, спустились на улицу, чтобы сесть в машину и не мешать. Олежа остался дожидаться Алёну и закончить уборку, дабы отдать квартиру в таком же состоянии, в каком её взял. Конечно, он успел кое-где внести изменения: за свой счёт обновил сантехнику в ванной комнате, поменял диван, докупил посуду, которую решил с собой не брать, и сделал ещё пару незначительных мелочей, благодаря которым в некоторые месяцы он не платил или получал скидку, но сейчас это неважно. Диван он с собой не потащит.       Студия была чистой и пустой, словно за эти несколько часов из неё медленно выкачали жизнь и саму душу, а к приёму хозяйки оставили лишь хладный, но очень чистый труп.       Ухоженная светловолосая женщина с довольно приятным лицом, не разуваясь, дошла до середины комнаты и устало выдохнула, будто сама всё выносила и убирала.       — Будете проверять? — Олег затянулся электронкой, оглядывая помещение, словно ещё что-то мог забыть, но своего вокруг больше не было.       — Думаю, и прошлой проверки достаточно. Я верю в вашу порядочность.       Алёна стабильно приезжала в конце месяца, обязательно предупреждая, чтобы проверить, всё ли в порядке, и за это время не было ни единого нарушения или хоть какого-либо конфликта.       Парень протянул ей ключи, замечая, что не забрал только брелок, но решил, что пусть так. За сегодня он научился очень легко прощаться с вещами, которые ему нравились или доставляли удовольствие.       — Слушайте, — начал он, сжав пальцами край тёмно-синей толстовки, — я смогу потом у вас снова её арендовать? Попозже, может быть, осенью.       — Ну, — задумалась женщина, словно взвешивала все «за» и «против», — если здесь не будет жильцов. Я подумаю. Посмотрим по ситуации.       Но в голове учителя это звучало как твёрдое «нет». По крайней мере читалось между строк. Да и пофиг.       Олег быстро улыбнулся, бросил вежливое «до свидания», надел на спину полностью забитый и распухший рюкзак и вышел из квартиры.       У подъезда он притормозил, потому что парковка была полна автомобилей, и какой ему нужен — загадка.       Стоящие неподалёку от входа трое курящих мужчин тут же начали между собой что-то обсуждать. Один похлопал другого по груди, кивнул, и они двинулись к Олегу.       Учитель сжал лямку рюкзака с такой силой, что свело пальцы, но продолжал смотреть на машины впереди, надеясь, что недружелюбного вида мужчины идут к кому-то другому. Но те не спускали глаз и начинали ухмыляться по мере приближения.       — Так, значит, это ты любишь маленьких девочек? — спросил громко первый, плюнув куда-то в сторону.       Олег на секунду закрыл глаза, чтобы скрыть то, как они закатились, и сквозь чуть приоткрытые губы медленно, сдержанно выдохнул, делая шаг в сторону.       — Вы меня с кем-то путаете, — еле выдавил он, стараясь не дать своему голосу дрогнуть.       — Да он, он, точно тебе говорю. — Второй показал первому экран телефона, явно с фотографией Олега.       — Значит, любишь приставать к детям, да? — мужчина словно намеренно произносил это громче, с упором, чтобы слышал как минимум весь квартал. Или вся Москва.       — Нет. — Олег повернул голову, опуская немного брови, чтобы посмотреть в чужие глаза, наполненные злобой.       Поясница под рюкзаком быстро вспотела, а свободная рука сжалась в кулак.       Было очевидно, что разговоры тут не помогут. Язык силы этим людям известен куда лучше. Им глубоко плевать, сделал Олег что-то на самом деле с этой сраной Катей или нет: дошедшая до них информация не требует проверки и не вызывает сомнений.       Третий буркнул быстро что-то вроде «нахуй болтовню» и изо всей силы замахнулся, но учитель успел рвануть ещё дальше в сторону, тут же сбросив со спины рюкзак, который с глухим звуком грохнулся на асфальт.       Мужчина чуть не потерял равновесие, когда промазал, но быстро выпрямился и вместе со своими дружками начал обходить несостоявшегося маньяка. Трое на одного.       Олег чувствовал быстрый пульс каждым пальцем, ногтями упираясь в ладонь. И стоять на месте без дела он не планировал.       — Чё?! Как к детям приставать, так ты самый первый?! — Один из нападавших резко дёрнулся вперёд грудью, и Олег чуть не запнулся, пытаясь сделать шаг назад, а мужик лишь посмеялся. Наверняка в своих глазах он был настоящим героем, вставшим на защиту маленькой девочки. Героем, что призывает своих дружков избить кого-то на улице без вопросов.       Как и полагается в нечестной драке, где несколько на одного, задача нападавших — повалить жертву на землю. Несмотря на то что Олег успел врезать кому-то прямо в скулу, уже через мгновение он сам ударился щекой о шершавый сухой асфальт и почувствовал, как его с огромной силой пнули в солнечное сплетение массивным кроссовком.       Резкая острая боль заставила согнуться пополам, в глазах потемнело, дыхание тут же сбилось, словно в лёгких больше не осталось места для кислорода. Олег с трудом пытался их расправить, стараясь вдохнуть больше воздуха, но последующий удар в спину сорвал планы.       И перед тем как подоспела помощь, Олега успели ещё несколько раз хорошенько пнуть, не позволяя подняться или убрать руки от головы, которую он интуитивно защищал.       Проблема Ивана Журавлёва (если это можно считать настоящей проблемой) в том, что одним ударом он мог отправить оппонента не в больницу, а сразу на тот свет, если попадёт огромным кулаком в висок. Поэтому, вместо того чтобы бросаться в бой, он схватил двух мужиков за шкирки и отбросил в сторону. Они упали на спины, а третий, бегло оценив ситуацию, отошёл сам, помогая своим «браткам».       Алишер тут же протянул руку, чтобы Олежа встал, и теперь всё казалось честнее. Трое на троих. Только вот «борцам за справедливость» это уже не очень нравилось, потому что повалить Ивана, скорее всего, они не смогли бы даже втроём.       Олег всё ещё пытался отдышаться, хотя давалось это с трудом, но, несмотря на головокружение, показал мужикам средний палец.       Оглядывая своих серьёзно настроенных друзей, он вдруг вспомнил, как соседский мальчик, живший в доме напротив, вместе со своими дружками из-за чего-то на него наехал и как двое старших братьев тогда так же встали перед ним нерушимой стеной. Потому что только они могли шпынять мелкого, а когда это делали другие, это касалось сразу всех детей Соколовых. Они ведь семья.       Учитель в душе даже усмехнулся, проводя эту параллель: больше двадцати лет прошло, а чувства ровно такие же — гордость и восхищение. Только в детстве не пинали с такой силой в живот и не били по голове.       — Э, брат, нэ дэло! — Алишер абсолютно внезапно растерял свою прекрасную и идеальную родную русскую речь, покрывая её таким акцентом, словно только вчера приехал в Москву, и, покачивая пальцем в воздухе, достал телефон. — Ща всё будэт, разберёмся.       Мужики переглянулись, прикидывая шансы против целого аула, потому что в их не самых умных головах всё сто процентов так и выглядело: где один хач — там скоро будет целая толпа.       — Пиздуй обратно в горы, овцеёб! — крикнул самый смелый и плюнул себе под ноги. — Россия для русских!       Алишер глянул ему в глаза, поднёс телефон к уху и серьёзно произнёс: «Ас-саляму алейкум, брат», словно и правда кому-то звонил, и замолчал, потому что мужики начали постепенно отступать.       — Долбоёбы, — выдохнул он, убирая телефон обратно, как и свой наигранный акцент. — Ты в порядке? Может, скорую?       — Не, нормально, — соврал учитель, не собираясь жаловаться на побои: он не при смерти, а значит, всё не так плохо.       Ваня стоял в стороне, опустив свои мохнатые чёрные брови, и набирал что-то в телефоне, а потом закатил глаза.       — А если меня убивают, блядь? Не дозвонишься!       — Стой-стой, ты в полицию звонишь? Не надо!       — Надо, Олежа, — кивнул Ваня на камеру, что висела чуть сбоку над подъездом и записывала всю потасовку. — Снимешь побои, напишешь заяву, пусть хоть в обезьяннике посидят. Обалдели в край, ещё и толпой.       Олег подошёл, уже практически не покачиваясь, и положил руку на его плечо.       — Не надо, поехали к тебе, мне ещё билет надо купить.       Богатырь был не особо доволен, но сдался, хотя Алишер тоже был на его стороне и считал, что надо звонить в полицию. Но уговорить Олежу они так и не смогли.       Через три часа Ванин друг довёз их до нужного дома, помог поднять вещи в двухкомнатную квартиру и пожелал удачи, прежде чем пожать каждому руку и поехать по своим делам.       А Олег сразу же уселся за чужой компьютерный стол, чтобы просмотреть доступные рейсы.       Ваня достал из холодильника пиво, но учитель от него отказался, так что Медведь взял обе бутылки себе и встал рядом со столом.       — Точно всё ок?       — Ну синяки, конечно, будут, — на автомате парень пощупал щёку, вновь чувствуя, как туда прилетело уголком чужого ботинка, когда его пинали лежачим, — но не у меня одного. Нормально. И спасибо.       — Да я б их на месте убил, честное слово. Совсем озверели уже. — Несколькими крупными глотками Ваня опустошил больше половины бутылки и следом громко рыгнул.       — Некоторым только повод дай. Без суда и следствия готовы казнить.       Учитель вытащил паспорт, начиная вносить данные для оформления билета, а Ваня уставился в пол.       — Даже не верится, что ты уезжаешь, но я понимаю почему. Люди с ума посходили.       — Это ещё мягко сказано. Мне кажется, некоторых задевает, что на меня не вешают уголовное дело, как будто, знаешь, я изнасиловал Катю на учительском столе в прямом эфире. Все видели, но полиция ничего не делает.       — Катя хоть симпатичная?       — Иди в жопу, — посмеялся Олег, а потом ввёл код из смс, оплачивая билет. — Всё. Из Шереметьево в десять утра. Четыре часа на самолёте, потом хуй знает сколько на такси — и привет, старый милый «любимый» дом.       — Да уж. А чего на такси? Брат не приедет в аэропорт?       — Да не, сам как-нибудь доберусь, а то его шестёрка заглохнет где-нибудь на середине пути — и что делать? Она годится только по посёлку ездить. Максимум. — Учитель проверил электронную почту с телефона, чтобы ещё раз посмотреть на билет, и слегка улыбнулся. — Давненько я там не был всё-таки.       — Приеду тебя навестить как-нибудь. Баня, шашлычки, рыбалка, да?       — Ну шашлыки гарантирую, а вот насчёт всего остального не знаю. Если Андрей и правда перестроит баню, тогда да. В любом случае за язык тебя никто не тянул, так что, если и правда захочешь приехать, я с радостью покажу «достопримечательности», ха-ха.       Через минут десять Олег позвонил маме, чтобы сказать, во сколько примерно приедет к её дому, а потом бесконечно пытался убедить её не готовить огромный стол, потому что пожилая женщина была полна энтузиазма провести на кухне чуть ли не целые сутки, чтобы наготовить сыночку домашних вкусностей, которые он не сможет съесть и за неделю.       Олежа даже посмеялся, слушая её взволнованный, но радостный голос, и в душе стало немного теплее. Мама есть мама. Она всегда любит и ждёт, и физические недуги не помеха накормить ребёнка как поросёнка на убой. В хорошем смысле.       Но когда в её речах стали проскакивать имена и фамилии всех соседей вокруг, которых «обязательно надо пригласить в гости», Олежа принялся обороняться, что не стоит раздувать из мухи слона и после длинного перелёта и поездки ему захочется отдыхать, а не распивать малиновый самогон с дядей Сашей или с кем бы то ни было.       Они сошлись на нескольких блюдах и без гостей, хотя младший сын прекрасно понимал, что мама не послушается и потом будет ворчать из-за своей больной спины, но это уже совсем другая история. Ему останется её только пожалеть.       Напоследок она пожелала ему удачи, хорошего перелёта и обещала обязательно помолиться, а когда Олег попрощался, то невинно улыбнулся Ване.       — Со всеми этими разборками забыл подарок им хоть какой-нибудь купить. Дебила кусок.       — Я думаю, главный подарочек — это ты, и вряд ли мама будет ждать чего-то ещё.       — Да, но… гляну по пути, может, в Новосибирске что-нибудь куплю, а то как-то нехорошо получается.       Перед сном Олег завис на балконе, рассматривая ночные улицы Москвы. Десять лет прошло. Как армию закончил, сразу рванул сюда в поисках новой лучшей жизни, как и многие вокруг, кто мечтал уехать из холодной тайги.       Но Москва показала средний палец, заставив вспомнить, что жизнь не сахар, а бесконечная борьба за своё место. И пока на место Олега плюют все кому не лень, немного пожить в родном скрипучем доме, на старой пустой улице, в посёлке, о котором сам Бог, пожалуй, забыл, — будет неплохо. И, может, даже пойдёт на пользу.