Кисик

      

Любовь нельзя убить. Её не убьёшь даже ненавистью. Можно задушить внутри себя влюблённость, нежность и даже влечение. Ты можешь убить всё это или превратить в прочно застывшее, свинцовое сожаление, но саму любовь ты всё равно не убьёшь.

      Любовь — это страстный поиск истины, иной, чем твоя собственная, и стоит тебе один раз её почувствовать, не обманывая себя, во всей полноте, и она останется навсегда. Каждый акт любви, каждый момент, когда сердце обращается к ней, — это часть вселенского добра, часть Бога или того, что мы называем Богом, а уж он-то не умрёт никогда.

      

(с) Лин, «Шантарам», Грегори Дэвид Робертс

                           Мама неожиданно по нему соскучилась и выслала деньги, чтобы Влад вернулся в родной город. Она уже знала о победе сына и хотела увидеть его напоследок перед тяжелыми тренировками в национальном резерве. За свою последнюю выходку Влад, по всей видимости, был прощен. Мама встретила его на вокзале, накормила вкусными пирогами, напоила сладким чаем и уложила спать.              Утром он проснулся от прохладного ветра, принесшего с побережья сквозь приоткрытые старомодные ставни запах горькой морской воды.              Рваная дыра в сердце все еще болела и кровоточила, но впервые этим утром боль в груди была не первым, что он успел почувствовать после сна.              Влад позавтракал свежим пирогом, запил ягодным компотом и вышел на улицу. Мамы дома не было — сегодня она работала днем. Со дня его последнего приезда их маленький домик совсем не изменился. Только вмятины на стене, об которую он приложил ее тогдашнего сожителя, были закрашены нарядной голубой краской. А на подоконнике вместо разбитых цветочных горшков стояли новые в красивых фарфоровых вазах.              Он оставил записку у двери, захлопнул дверь и спустился по узкой улочке к пустынному побережью. В это время года уже никто не купался, и на всем пляже он был совсем один. Влад подошел к кромке воды, сбросил кроссовки и вошел по щиколотку в ледяную воду. Море с тихим шипением накатывало на берег, оставляя блестящие перламутровые ракушки в пышной белоснежной пене. Было холодно, и мама заставила бы вылезти его из воды, но Влад не боялся заболеть. Он стоял, закрыв глаза и наслаждаясь влажной свежей прохладой, не думая ни о чем, позволяя волнам обнимать его покрытые пожелтевшими синяками ноги. Ступни медленно увязали в рыхлом песке. Ракушки щекотали и царапались. Вдали слышались мелодичные крики чаек и шелест зарослей камыша.              Из-за туч вышло солнце, и сквозь закрытые глаза Влад почувствовал его горячие поцелуи на холодных щеках.              Он вышел из воды и устроился на сухом согретом песке, зарывшись в него ногами. Вспомнилось, как когда-то давным давно, на этом самом месте совсем молодая мама учила маленького Влада плавать. Как он старательно работал руками и ногами и все равно уходил под воду, а она вылавливала сына и терпеливо повторяла одно и то же снова и снова, пока малыш наконец не понял и не перестал тонуть. Вспомнилось, как теперь уже он повзрослевший учил маму жарить шашлык на мангале и выбирал для нее самые сочные замаринованные кусочки. А спустя пару лет — показывал однокласснице, как кидать камни особенным образом и делать кувырок под водой, а та смотрела на него каким-то странным взглядом, и Влад все не мог понять, чего ей от него надо. Вспомнилось первое свидание с мальчишкой из параллельного класса, его горячие губы и легкая дрожь под порывами холодного ветра. Первая драка с теми, кто обзывал их плохими словами и первый самостоятельный выход на катере в море. Перед глазами сплошной кинолентой вставали воспоминания его детства — счастливого, хорошего детства, несмотря на уход папы и постоянные разборки с мамиными ухажерами. Воспоминаний было так много, что Влад не успевал осмыслить их все, и это было хорошо, очень хорошо. Думать о далеком прошлом было приятнее, чем о безжалостном настоящем. А оно все накатывало снова и снова, и Влад затаив дыхание вспоминал.              Он не думал о Злате, Ярославе и городе, откуда вынужден был уехать навсегда.              Он ощущал только приятные острые покалывания в замерзших ступнях, и как ветер нежно треплет его волосы, и как шуршит камыш, словно пытаясь рассказать ему старую, давно забытую историю о море, которую знал лишь он сам и которую ему некому было рассказывать.              Сзади послышались тихие, неуверенные шаги по песку.              Влад резко вынырнул из своих грез наяву и обернулся.              «Мама?..»              В метре от него стоял светловолосый мальчишка по виду не старше его самого. На нем была легкая кофта и модные светло-голубые джинсы. Широкоплечий, хорошо сложенный, с правильными чертами лица и прекрасными ярко-синими глазами, он глянул на Влада и сразу же смущенно отвел взгляд. Приглядевшись, тот узнал в нем задиристого блондина, с которым они чуть не подрались на предыдущем турнире и которого он победил удушающим в полуфинале.              Влад не смог вспомнить его имя.               — А я думал, ты или не ты, — негромко произнес незнакомец, с трудом подбирая слова.              Влад подвинулся — смысла в этом движении не было никакого — и кивнул головой.               — Я.               — Не ожидал тебя здесь увидеть, — признался его бывший соперник и зачем-то улыбнулся. Странной, вымученной улыбкой, на секунду показавшей его милые ямочки.              Влад усмехнулся.               — Я тоже не ожидал.              Он сделал пригласительный жест рукой.               — Садись.              Тот, помедлив, с какой-то опаской сел, тщательно соблюдая дистанцию между ними.               — Поздравляю с победой в финале, — скороговоркой произнес блондин. — Я очень за тебя болел.              Влад удивленно вскинул бровь. Он не ожидал от него таких признаний.               — Спасибо. И спасибо тебе за наш бой. Ты хорошо держался.              Незнакомец снова улыбнулся, покраснев.              — Не очень-то я держался.              Влад закусил губу. Оба неловко замялись, не зная, чем перекрыть воспоминания об их неудавшейся драке в раздевалке и разгромном поражении блондина.               — Как тебя зовут?               — Саша.              — Как ты здесь оказался? — Влад огляделся по сторонам. В это время года в их маленький город редко приезжали туристы.               — У меня тут бабушка живет, — Саша почему-то снова отвел взгляд в песок. — Приехал навестить, помочь с хозяйством. Скоро уезжаю вот…              В его голосе помимо воли прорезались нотки сожаления.              — Не хочешь возвращаться? — с участием спросил Влад. В их городе обычно не задерживались надолго, но те, кто слышал пение прибоя по ночам и мог читать созвездия на чистом темном небе, оставались здесь навсегда.              Саша покачал головой.              — Не хочу.              Влад сочувственно улыбнулся.              — Понимаю тебя.              Саша какое-то время смотрел на него в упор своими невозможными ярко-синими глазами. Потом опомнился и снова их отвел, не выдержав мягкого, спокойного взгляда бывшего соперника.              — Я сам из столицы вообще, — произнес он, не до конца понимая, зачем. — У меня там тренировки, лицей. Папа на меня ругается, что я еще не приехал. Брату нужен спарринг-партнёр.              — Брат тоже спортсмен?              — Да, — Саша скривился. — Выступает на категорию выше. Он тоже прошёл в резерв. А я — нет…              Влад едва ощутимо коснулся ладонью его плеча.              — Он ведь старше.              — На год, — с горечью отозвался Саша. — Он мне это теперь всю жизнь будет вспоминать.              — Ты через год тоже можешь попасть в резерв.              Саша посмотрел на теплый золотистый песок под пальцами и скривил пухлые губы.              — Ты сам-то в это веришь?              — Да, — спокойно ответил Влад. Он поймал себя на мысли, что хотел бы тренироваться с этим парнем в одной группе.              Саша покачал головой.              — В следующем году в резерв попадет Марк. А ждать еще два года… — он тяжело вздохнул. — Я не смогу. Если честно, я вообще не хотел этим заниматься. Я хотел на плавание, но брат пошел на самбо, и отец сказал ходить с ним. Мне это, конечно, нравится, но… — он виновато улыбнулся и искоса глянул на Влада, словно извиняясь. — Я не фанат боев, как мой брат. Просто у меня… особо и не было выбора.              Саша резко осёкся, словно поняв, что Владу вряд ли это интересно. Тот безотрывно смотрел на его лицо и внимательно слушал все, что он говорил.              — Извини, я что-то увлёкся, — торопливо одернул себя Саша. — Расскажи лучше про себя.              Влад перевёл взгляд на горизонт и задумчиво вскинул бровь.              — Ну… — негромко начал он. — Даже не знаю, что рассказать. Я здесь родился и жил всю жизнь. С мамой. Папу плохо помню, но знаю, что он живой. Ходил на бокс для себя, на соревнования не было денег. В семнадцать набил морду мамину ухажёру, поругался с ней и уехал. Год встречался с одним мужчиной. Он помог мне начать карьеру в миксфайте. Ушел от него. Еще год тренировался сам. Потом… — его голос невольно дрогнул и сорвался. Саша заметил это, но виду не подал. — Потом я встречался с одним тренером по смешанным единоборствам. Он помог мне выйти в финал и победить.              — Это тот, который разнимал нас в раздевалке? — уточнил Саша. Влад фыркнул.              — Да. Это он.              Мысли о Ярославе кольнули сердце привычной ядовитой иглой. Здесь, рядом с морем, в сотнях километрах от него, болело не так сильно, но к горлу снова подкатила мутная волна тошноты. Влад не знал, перестанет ли болеть эта рана когда-нибудь; тот кровоточащий кусок плоти, выдранный из его души, вряд ли смог бы восстановиться и зажить. Он надеялся только на то, что отпустит, что в одну прекрасную ночь он не проснется с криком в слезах, ощущая на губах вкус поцелуев своего любимого. Что через год, два или пять перестанет расцарапывать руки в кровь, пытаясь сдержать рвущиеся из груди рыдания, сможет снова посмотреть их фотографии и удалить их из телефона — навсегда.              Безжалостный, лицемерный, жестокий. Самый красивый мужчина на свете. Бесхарактерный, двуличный предатель.              Бесконечно любимый им навсегда.                     Кисик. Его Кисик.                     Саша заметил, как изменилось лицо Влада. Он понял это по-своему.               — Прости меня, — тихо произнес он и обнял себя за колени крепче. Прилив усилился. Волны накатывали на потемневший песок и разбивались в метре от них.              Влад с непониманием обернулся к собеседнику.               — За то, что полез к тебе тогда, — добавил Саша, с какой-то странной, невысказанной тоской глядя ему в глаза. — Я вел себя как идиот. Я специально это сказал. Чтобы тебя позлить. Просто… понимаешь, — он крепко зажмурился и резко выдохнул, словно собираясь с силами. Влад молча слушал. — Я сам — по мальчикам, — со злым, непонятным отчаянием выдохнул Саша. — Про это никто не знает. Даже мама. Я сам это понял только недавно. И я завидовал тебе, потому что ты не боялся это показывать. И у тебя даже парень есть. А у меня еще никогда… и никого. Я даже сексом ни разу не занимался, — на одном дыхании выпалил он, сжимая кулаки.              Влад смотрел на него в упор, и Саша тонул в его теплом шоколадном взгляде. В нем не было осуждения или скрытой, затаенной насмешки, деланого сочувствия или презрительного высокомерия. В огромных темно-карих глазах Влада светилось грустное понимание, смешанное с неподдельным удивлением. Саша и сам не ожидал, что осмелится доверить ему свою страшную тайну, которую он тщательно хранил в самом темном уголке своего сердца. Ему было стыдно, так стыдно, что горели ярким румянцем щеки, а сердце выпрыгивало из груди, но где-то в глубине души он знал — Влад не посмеется над ним и не осудит. Если кто-то и был способен его понять, то только этот замкнутый темноволосый мальчишка с глазами цвета настоящего горького шоколада. Мрачный, немногословный боец, без сомнений ринувшийся защищать то, что было ему дорого — свою неправильную любовь, которую Саша так долго пытался отрицать.              — У тебя все еще будет, — наконец произнес Влад. И улыбнулся ему — слабой, но такой ласковой, сносящей улыбкой, что Саша подавился воздухом.              Ему никто и никогда не улыбался вот так. Ни один парень, которого он знал. Он даже в фильмах для взрослых не видел таких красивых улыбок, хотя пересмотрел их сотнями, зажимая себе рот под одеялом и задыхаясь от непривычного, слишком сильного для него удовольствия.              Даже его любимые актеры никогда так не улыбались.               — Нет… — отдышавшись, ответил Саша. — Не знаю. Я не смогу. Родители от меня откажутся. Мне будет стыдно, — румянец на его щеках стал еще ярче. — Я не смогу обниматься с ним, как ты с тем парнем. Я вообще не представляю, — его голос стал тише, но эмоциональнее. — Как вы находите друг друга? Как… понимаете, что влюблены?              Это было сродни удару под дых, нанесенному в конце финального раунда. Или вылету на встречную полосу посреди оживленной трассы на летней резине.              Как вы находите друг друга?              На турнире. Прямо там, в душном зале, заполненном спортсменами и их тренерами.              Как понимаете, что влюблены?              Когда через десять минут после знакомства пьете вместе чай в столовой спортшколы и оба плачете от смеха, уже даже не помня саму шутку, через полчаса — катаетесь на санках, срывая горло от восторга, а еще через час — жадно целуетесь в его машине, забыв про время и заведенный двигатель. А еще через неделю он бескомпромиссно перевозит к себе твои вещи, и вас не волнует, что вы едва знакомы, вы словно знали друг друга всю свою жизнь, как будто дружили все детство, разъехались, а сейчас нашлись.              Влад многое бы мог бы ему ответить. Он, правда, мог бы говорить об это часами.              Вспоминать своего любимого.              Кисика.              Ярослава.              Это имя было подставным, теперь он об этом знал. Но какая ему сейчас была разница?.. Разве человек с пронзительными ярко-зелеными глазами и самыми смешными в мире шутками становился от этого каким-то другим?               — Мы с ним расстались, — с усилием выдавил Влад. — Так что у меня тоже никого нет.              Дыхание Саши перехватило.               — Сочувствую.              Его воспитали суровый отец, любимые боевики и задира-брат. Откуда ему было знать, что говорить?              — Сильно больно? — чуть помедлив, тихо спросил он.              Влад молча кивнул головой и прикрыл ладонью лицо.               — Да. Очень сильно.              Саша закусил губу. Он инстинктивно потянулся к нему рукой, чтобы коснуться, ласково погладить ладонью по плечу. Разделить с ним эту боль, сделать ее не такой невыносимой. В сантиметре от плеча Влада его рука дрогнула и замерла. У него никогда не было отношений, он даже не знал, как это, но чуткая интуиция подсказала ему, что здесь уже было ничем не помочь. Это была та боль, которую следовало переносить только в одиночку, не пытаясь облегчить ее или унять. Боль, которая уходила сама. Всегда сама. Он не смог бы забрать ее часть.                     Они помолчали.                     С моря налетел порыв прохладного влажного ветра. Саша зябко повел плечами. Его легкая толстовка не защищала от сырого холода, неумолимо вползающего под одежду. В воздухе запахло дождем.              Влад снял с себя непромокаемую куртку и накинул ее Саше на плечи.              — Нет, спасибо, не надо, — запротестовал тот. — Мне не холодно, правда…              — Надень, — непререкаемым тоном приказал Влад. Он плотнее замотал смущенного Сашу и слегка притянул его к себе.              — А ты? — возмущённо спросил мальчишка.              — А я — в термоводолазке и свитере, — отрезал Влад. — Как ты додумался так легко одеться? Ноябрь на дворе.              — Утром было солнце, — попытался оправдаться Саша и хотел снять с себя его куртку, чтобы вернуть ему тепло. Влад резко замотал головой и прошипел, что уж ему-то действительно не холодно.              Саша недовольно засопел, но лихорадочно замотался в согретую куртку. Она пахла порошком и приятным запахом самого Влада, чем-то напоминающим горячую карамель.              — Спасибо большое, — помедлив, сказал он. — Я и правда замерз.              Влад фыркнул.              — Пойдем попьём чай? Я живу недалеко. Вторая береговая линия. Наши соседи — Киселевы. Может, знаешь.              Саша вскинул на него удивлённый взгляд. Киселевых он знал. Те жили в трёх домах от дома его тети. Как они с Владом провели все детство в одном городе и не встретили друг друга раньше?..              «Возможно, мы бы познакомились еще в детстве. Возможно, тогда бы…»              Саша резко сжал пальцы, обрывая поток непрошеных мыслей. Невозможно. Не тогда бы. Он играл на улице, где жила его бабушка, а к тете забегал совсем редко, когда надо было передать ей крынку свежего молока. Влад жил рядом с Киселевыми всю жизнь, в двух кварталах от его собственного дома.              — А к тебе можно? — непроизвольно вырвалось у него. Родители не разрешали им устраивать шумные тусовки. А брат был против того, чтобы Саша приводил в их общую комнату своих друзей.              — Да, конечно, можно, — заверил Влад. — Если стесняешься мамы — она на работе. Будет до ночи.              Его бывший соперник осторожно кивнул.              — У меня есть пирог с малиной, — привел решающий аргумент Влад, и этот довод разбил последние сомнения Саши.              Тот тихо засмеялся и поднял на него сияющий взгляд.              — Хорошо. Только зайдём по дороге в магазин. Не люблю приходить в гости с пустыми руками.              — Не надо ничего… — начал Влад, но увидел твердый взгляд Саши, осекся и затих.              Они еще помолчали, глядя, как полуденное солнце раскрашивает ледяное море во все оттенки аквамарина. Далеко на горизонте виднелись игрушечные очертания судов береговой охраны. Тяжелые свинцовые тучи на западе плавно меняли свой насыщенный темный графит на нежный речной перламутр в восточной стороне. Неяркое солнце пробивалось сквозь уходящий грозовой фронт и ласково касалось их замерзших щёк. Оно стояло в зените, пока еще совсем слабое, не успевшее разогнать сумрак пасмурного дня, но обещавшее набрать силу и согреть их неожиданно теплым для ноября, золотистым осенним вечером.              Саша повернулся к Владу.               — Я очень рад знакомству с тобой. Так приятно знать, что есть кто-то, кто тоже, как и я…              Он не договорил.              Влад понял его без слов.              Он притянул его к себе и аккуратно, словно боясь спугнуть, заставил Сашу положить голову себе на плечо.                             — Я тоже очень рад.              

***

      Бесшумно отворилась тяжелая дубовая дверь со сложным резным узором. Богато обставленная гостиная пахла так же, как восемь лет назад — свежими дровами, старыми книгами и дорогим вином.              Златозар втащил его внутрь. Не церемонясь, швырнул вперед. Его небрежная хватка на предплечье Ярослава ощущалась железными тисками. Яр едва устоял на ногах и с трудом перевел дыхание.              Его личный палач наконец притащил свою добычу на заклание. Дверь с грохотом закрылась, отрезая шум внешнего мира и оставляя их наедине.              — Давно здесь не был, правда? — прорычал Златозар. Он жестко перехватил ему горло рукой, прижал горячее тело своего Кисика к себе и с силой сдавил. Лихорадочная пульсация крови в пережатых артериях опьяняла дорвавшегося до своего зверя, который не знал, чего хотел больше — разорвать ему глотку прямо здесь или содрать с него одежду и глубоко засадить в тугую полную жопу.               — Прости меня, Злат… — прошептал Яр, задыхаясь.              Тот только ухмыльнулся. Какая глупая, бессмысленная фраза.               — Извиняться ты будешь в коленно-локтевой.              Он отпустил свою жертву и бросил ключи от машины на каминную полку. Грубо толкнул его в спину. Ярослав с тихим вскриком упал на четвереньки. С ужасом обернулся, не в силах в животном оцепенении подняться с мягкого пушистого ковра.              Звякнула металлическая пряжка ремня армейских брюк.                            — Добро пожаловать домой, любовь моя.