В глубине волшебного леса

Полуденное солнце пробивалось сквозь свод листвы леса Дихсипея, но не это заставляло воздух вибрировать. Издалека, с лесной опушки, доносилась сладкая, пленящая музыка. Странствующие музыканты оттачивали свое искусство, и звуки флейты, переливчатые и чистые, словно родниковая вода, плыли между деревьями. Тимоти, молодой и прекрасный лесной нимф, изящный словно юный кипарис, затаился в густом кустарнике у подножия старого вяза. Поджав голые колени к груди, он завороженно слушал, его большие глаза цвета лесного озера были широко раскрыты, а губы приоткрыты в беззвучном восхищении. Он был полностью поглощен мелодией, отдаваясь ей всем существом. Он не услышал бесшумного приближения. Лишь легкий хруст ветки и внезапная тень заставили его вздрогнуть. Рядом, с грацией большого хищника, присел Арми. Тимоти, еще немного обиженный после «большой стирки» скользнул по нему коротким взглядом и вновь переключился на музыкантов. – Красиво играют, – прошептал сатир, его голос был на удивление мягким. Он сделал вид, что тоже вслушивается в музыку, его голубые глаза скользнули по профилю нимфа, задерживаясь на его пухлых, приоткрытых губах. – Но чего-то не хватает... Тимоти лишь кивнул, не в силах оторваться от звуков. Он почувствовал, как теплое, плечо Арми коснулось его. Сатир подвинулся ближе, якобы для лучшего угла обзора. Затем его рука, тяжелая и уверенная, легла позади спины Тимоти, ладонь выставленная для опоры якобы случайно соприкоснулась с ягодицей нимфа. – Арми... – тихо пожаловался нимф, но не отстранился, слишком захваченный музыкой. – Тссс, слушай, – приказал Арми, коротко чмокнув Тимоти в плечо, а после потеревшись о него носом. - Наслаждайся! Я не буду тебя трогать! Но через пару минут он протянул руку к Тимоти, его пальцы скользнули к груди нимфа. Большие, умелые руки принялись гладить нежную плоскую грудь, длинную лебединую шейку двигаясь то вверх то вниз, большие пальцы нашли маленькие, карамельные соски и принялись поочередно тереть их, выкручивать, теребить, оттягивать, щипать с нарастающей настойчивостью. Тимоти вздохнул, еще раз коротко посмотрев на довольно оскалившегося сарира, и вновь переключился на музыкантов, пытаясь не обращать внимание в надежде, что Арми надоест безучастность и он прекратит. Но он и не думал прекращать. – Перестань... Мешаешь слушать... Но Арми лишь прижался губами к его шее, оставляя влажные, горячие поцелуи. Рука его опустилась ниже, на внутреннюю поверхность бедра, лаская шелковистую кожу, неумолимо приближаясь к его напрягшемуся от смеси страха и возбуждения члену. Пальцы обхватили его, принялись нежно, но настойчиво массировать, затем перешли на яички, перекатывая их, слегка сжимая, а после спускаясь ниже в горячую, тесную, тугую... – Арми, нет! – Тимоти наконец нашел в себе силы попытаться оттолкнуть его, его голос дрожал. – Прекрати! Я серьезно! Сатир на секунду замер, затем с преувеличенной театральностью вздохнул и убрал руки. – Как прикажешь, солнышко. Не хочешь – как хочешь. – Он отодвинулся демонстративно, закатывая глаза. Тимоти, с облегчением выдохнув, попытался вернуться к прерванному наслаждению. Но через мгновение его руку снова схватили. Арми положил его ладонь себе на промежность, где под густой шерстью уже стоял колом его огромный, раскаленный член. – Ладно, – сказал Арми, и в его голосе снова зазвучала хитрая, убедительная нота. – Тогда хоть так. Просто подержи. В знак перемирия. А то я тоже расстроился. И, ошеломленный такой наглостью, сбитый с толку ложной уступчивостью, Тимоти... сдался. Его пальцы сами собой обхватили твердый, пульсирующий ствол. Он начал водить рукой вверх-вниз, почти на автомате, все еще глядя в сторону музыки, стараясь поймать ускользающую мелодию. Ему было стыдно, неловко, но волна тепла, исходившая от тела Арми, и его тихое, прерывистое дыхание парализовали волю. Арми наблюдал за ним с торжествующей ухмылкой. – Хороша музыка, – прошептал он. - Да, - согласился Тимоти. - Нда… А ведь это , - Арми кивнул в сторону музыкантов. - Просто детская погремушка по сравнению с настоящей музыкой, раздающейся из волшебной флейты. Тимоти, не прерывая движений рукой, бросил на него любопытный взгляд. – Что за волшебная флейта? – Это, солнышко, просто часть меня, – голос Арми стал низким, заговорщическим, полным ложной таинственности. Он положил свою руку поверх руки Тимоти, направляя ее движения. – Волшебная флейта прямо сейчас у тебя в руке. - А… эта, - фыркнул Тимоти. - Самая древняя в мире, - пафосно отметил Арми. - Она может создавать музыку, перед которой померкнут все эти жалкие человеческие трели. Она может заставить петь сам воздух. – Врешь, – фыркнул Тимоти, но его рука не остановилась. – Это твой член, а не флейта, он не может играть. – Может! – настаивал Арми, его бедра начали слегка подрагивать в такт движениям руки нимфа. Он сделал немного оскорбленный вид, отмечая, – Я Тимоти существо магичесткое. Я наполняю ручьи водой и оживляю мертвое. И мой член как часть меня тоже способен на чудеса. Музыка одно из таких чудес. Но для этого нужен настоящий музыкант, - Арми многозначительно посмотрел на Тимоти. - Тот, кто знает, как правильно играть на флейте губами, языком, теплом своего рта. Ты талантливый нимф. Я могу научить тебя. Сделать из тебя величайшего музыканта, какого только видел этот лес. Тимоти покачал головой, но любопытство уже загорелось в его глазах. – Как? Как это работает? – О, это целое искусство! – воодушевился Арми, видя, что крючок зацепился. – Видишь эту головку? Она – самый нежный мундштук. Ее нужно обхватывать мягко, но уверенно... – он водил пальцем Тимоти по чувствительной верхушке своего члена, – ...и водить языком вот здесь, под этой канавкой... Это рождает высокие, чистые ноты. А если взять глубже... если почувствовать его всей глоткой... тогда рождаются низкие, вибрационные звуки, от которых дрожит земля... Тимоти слушал, его движения замедлились. Его ум, наивный и открытый, пытался обработать эту информацию. Это звучало так... интригующе… – И... и от этого будет музыка? – переспросил он, все еще сомневаясь. – Самая что ни на есть настоящая! – заверил его Арми, стараясь не выдать своего торжества. – Попробуй. Просто наклонись и... И тут пелена спала с глаз Тимоти. Он увидел блеск в глазах сатира, его самодовольную ухмылку, почувствовал, как тот настойчиво подталкивает его голову вниз. – Стой! – Тимоти резко отдернул руку, как от огня. – Ты... ты же просто описываешь, как тебе нравится, чтобы у тебя сосали! Это не про музыку! Ты врешь! Ты всегда врешь, Арми! Ты такой... врунишка! Ты просто хочешь, чтобы я взял в рот! Арми замер на секунду, пойманный с поличным. Но вместо того чтобы злиться, он рассмеялся – тихим, счастливым смехом, полным облегчения. – Не вру, солнышко! – соврал он без тени раскаяния. – Но даже если бы я врал! Разве то, что я описал, – не похоже на самую прекрасную музыку? Для меня – так точно. И для тебя могло бы быть. Почему бы не попробовать? Это же так приятно... для нас обоих. Но чары окончательно рассеялись. Тимоти с силой оттолкнул его и вскочил на ноги. – Нет! – выдохнул он, его лицо пылало от осознания собственной глупости и наглого обмана. – Я не хочу учится твоей «псевдо» музыке, похотливый ты сатир! Я хочу слушать настоящую музыку! С проворностью, которой позавидовала бы белка, он вскарабкался на высокий сук того самого вяза и устроился там, демонстративно повернувшись спиной к сатиру. Его сердце колотилось, но он изо всех сил старался снова поймать нить мелодии, доносившейся с опушки. Арми медленно поднялся с земли. Он не выглядел расстроенным. Напротив, его взгляд, скользя снизу по стройным ногам, нежным ягодицам и напряженной спине нимфа, был полным нескрываемого удовольствия и уверенности. Его член все еще стоял колом, но на лице играла хитрая ухмылка. – Как знаешь, солнышко, – произнес он громко, наслаждаясь открывающимся видом. – Насильно мил не будешь. Но запомни: ты еще сам придешь и попросишь мою флейту. А я еще подумаю – удостоить тебя чести или нет. У меня знаешь ли на уроки игры на моей флейте очередь из учениц стоит, а тебе я так… хотел предложить освободившееся окошко! С этими словами он развернулся и скрылся в чаще, оставив Тимоти на дереве одного – с прекрасной всепоглощающей музыкой людей. **** Лес Дихсипея, опьяненный недавним буйным цветением, жил по своим жестоким и древним законам. Воздух, напоенный ароматами, все еще дрожал от магии Арми и Тимоти, но за внешней красотой скрывался голод. Волки тоскливо выли на окраине, медведи рыскали у ручьев – хищники требовали свою долю. Арми, валяясь на полянке усыпанной цветами в окружении нимф закусил травинку и скосил взгляд в сторону чащи, откуда раздавался голодный рев разъяренного медведя и лениво почесал рог. Его голубые глаза скользнули по нимфам. – Голодные, – проворчал он. – Как бы в деревни не начали бегать… Идея родилась мгновенно, как всегда – дерзкая и безжалостная. Его губы растянулись в хищной ухмылке. – Красавицы! – крикнул он, садясь, привлекая внимание дриад, греющихся на солнце. – Давайте поиграем в «Заблудшие ягнята»! Он объяснил правила: раскидаться по опушке, имитировать детские голоса, кричать "Ау! Помогите!", заманивая любопытных или сострадательных детишек из ближайшей деревни глубже в чащу. Туда, где их уже ждали изголодавшиеся хищники. Нимфы переглянулись. Игра была мрачной, но... справедливой? Так было всегда. Лес кормил своих. Иногда нужно было помогать лесу и кормить его. Сирша вздохнула, Фло пожала плечами, Лиз ухмыльнулась, Галь томно кивнула. Все разбежались по своим позициям, растворяясь в зелени. Тимоти же спал. Он устроился в дупле старого дуба, убаюканный теплом и странным внутренним спокойствием после... вчерашней большой стирки. Сон был глубоким, без сновидений. Когда тонкие, жалобные голоса нимф, разносившиеся по лесу – "Ау! Аууу! Помогите! Заблудились!" – достигли его ушей, он лишь глубже уткнулся в мох. Проснулся он от пронзительного всхлипа. Не игрового, не понарошку – настоящего, полного ужаса. Тимоти выглянул из дупла, потягиваясь, и замер. На тропинке под дубом стояла маленькая девочка. Лет восьми. Туника в грязи, одна сандалия потеряна, кудрявые темные волосы растрепанны как гнездо большой птицы. Большие карие глаза были полны слез и панического страха. Она озиралась, всхлипывая, сжимая в ручках букетик увядших полевых цветоков. – Ма-ма? – пропищала она, и голосок ее задрожал. – Где я? Сердце Тимоти сжалось. Он видел страх взрослых, страх нимф перед Арми, но этот детский, беззащитный ужас был иным. Без раздумий, он бесшумно спрыгнул с дерева, мягко приземлившись на мох перед ней. Девочка ахнула, отпрянув. Ее испуганный взгляд скользнул по его голому, сияющему телу, большим выразительным глазам и мягким кудрям. Страх в ее глазах сменился изумлением, потом восторгом. – Ты... ты Эрос! – выдохнула она, крепче сжимая цветы. – Мама рассказывала! Маленький бог любви! Сын Афродиты! Ты прилетел меня спасти? Тимоти растерялся. Про Эрота он знал смутно. Но объяснять, что он лесной дух, которого чуть что... использовал сатир? Невозможно. Он мягко улыбнулся. – Ты потерялась? Девочка закивала одивленно. Глаза ее вновь наполнились слезами. - Я... я помогу тебе найти дорогу к деревне, – сказал он тихо, его голос звучал успокаивающе. – Дай руку. Девочка, не раздумывая, доверчиво вложила свою крохотную ладошку в его. Ее страх растаял как дымка перед солнцем. – Почему ты голенький, Эрос? – спросила она по дороге, шагая рядом и разглядывая его с детским любопытством. – Тебе не холодно? – Нет, – ответил Тимоти честно. – В лесу так... удобнее. – А что ты умеешь делать? – продолжала девочка. – Мама говорит, боги умеют все! Тимоти задумался. Что он умел? Заставлять лес цвести... но только после того как Арми его… А Один? Он остановился у кустика увядших колокольчиков, осторожно коснулся бутона пальцем. Бутон дрогнул, расправил лепестки и засиял нежно-синим. Потом другой. И еще один. Не буйство красок, как после семени Арми, а тихое, пошаговое пробуждение. – Ой! Фантастика! – девочка восторженно округлила глаза, запрыгав от счастья увиденного, захлопала в ладоши. – Как красиво! Это же просто чудо! Ты волшебный! Тимоти смутился. Они шли дальше, к опушке. Девочка болтала без умолку: – А ты видел нимф? – спросила она вдруг, понизив голос до шепота. – Бабушка говорит, они в лесу живут! Красивые, но... могут защекотать! – Видел, – улыбнулся Тимоти. – Они добрые. Просто... резвятся. Играют. – А сатиров? – глаза девочки округлились от любопытства и страха. – Говорят, они страшные, с рогами и копытами! И могут заблудить в лесу на съедение волкам! Тимоти резко остановился. Заблудить? На съедение? Мысль была ужасна. Он вспомнил хищный голод в глазах волков на окраине. – Нет! - сказал он твердо, глядя в синие детские глаза. – Не в коем случае! Они... они тоже добрые. Сатир... он не злой, он просто... – Тимоти искал слова, вспоминая Арми, – он бегает за ними. И... сношает их. Это... игра такая. Девочка захихикала, прикрыв ротик ладошкой. – Как мой старший брат! – заявила она весело. – Он тоже носится за девчонками в деревне и целует везде! Может, он тоже сатир? Тимоти смущенно улыбнулся. Деревня была уже близко, виднелись крыши. – Там твой дом? – спросил он, указывая в сторону деревни. – Да! Спасибо, Эрос! – девочка обняла его за ногу. – Ты самый лучший божок! – И она побежала домой, обернувшись помахать ему на прощание. Тимоти стоял на опушке, глядя ей вслед, с теплым чувством под грудью. Он помог. Спас. Лес не съел ее. Он улыбнулся и повернулся, чтобы вернуться к своим... В лесу его ждали. Дриады стояли полукругом. Их лица были не добрыми, а холодными, сердитыми. Даже обычно невозмутимая Зендея смотрела на него с упреком. – Где девочка? – спросила Фло, скрестив руки. – Я... я вывел ее, – робко ответил Тимоти. – Она потерялась, испугалась... – Испугалась?! – вскрикнула Лиз, шагнув вперед. – Ты знаешь, зачем мы кричали "Ау"? Чтобы она заблудилась! Чтобы волки нашли ее! Чтобы лес поел! А ты что сделал?! – Но... но она же маленькая! – попытался возразить Тимоти, чувствуя, как тепло уступает место холоду. – Она плакала! Она думала, я Эрос... – Эрос?! – фыркнула Сирша, закатив глаза. – И ты, конечно, развесил уши, не стал спорить и решил сделать все что попросит маленькая смертная? за пару ласковых слов ? – ее томный голос звучал ледяной иронией. – Арми будет в восторге от твоей... доброты. - Помните Илару? - вдруг мрачно проговорила Марго, оглядывая всех театрально напуганным взглядом. - Она тоже как-то решила проявить жалость к какому-то пастушку. Вывела его. Тимоти напрягся, спрашивая: - И где она? - Нет ее больше, - просто ответила Марго. - Как видишь! Арми был в такой ярости, что не стал даже слушать оправданий. Схватил ее и...И отправил прямиком в царство Аида. - Марго была той еще врушкой, она да и остальные нимфы частенько любили вводить новичка в заблуждение, и сейчас она тоже привирала, но Тимоти был в таком ужасе, что принимал все за чистую монету. - В вечный мрак. Забвение! Полное одиночества, тоски и сожаления! Безвозвратно. - Ужас, - нервно воскликнул Тимоти. Нимфы обступили его, их голоса слились в сердитую какофонию упреков: – Ты нарушил закон леса! – Ты накормил хищников пустотой! – Ты думаешь, волки будут ждать вежливо? - Они придут в деревню! – Глупый! Наивный! -Ты все еще не понял, как здесь все устроено? Воспитательная беседа длилась долго. Тимоти стоял, опустив голову, чувствуя себя крошечным и виноватым. Он хотел помочь... а сделал все хуже? Он не знал. Когда нимфы, выговорившись, замолчали, их гнев сменился усталым раздражением. Они обменялись взглядами. – Ладно, – вздохнула Галь. – Сделанного не воротишь. Но запомни: лес кормит своих. Или кормится сам. Третьего не дано. – Она махнула рукой, и нимфы, бросив на него последние осуждающие взгляды, разошлись к озеру. Тимоти остался один на тропинке. Грусть и стыд сдавили горло. Он хотел было последовать за ними, как вдруг его накрыла рогатая тень. Арми стоял, оперевшись о ствол дерева, его лицо было не читаемо. Ни гнева, ни насмешки. Просто... внимание. Холодное, хищное внимание. – Ну что, солнышко, – произнес он тихо, но его голос резал воздух как нож. – Совершил подвиг? Спас невинность? Посрамил голодных тварей? Арми медленно подошел. Он обвел перепуганного Тимоти оценивающим взглядом. Сердце Тимоти упало и забилось где-то в пятках, леденящий ужас сковал. Он посмотрел на Арми, на его невозмутимое, суровое лицо, и поверил. Ведь Арми был способен на все. И наказание наверняка должно было быть страшным, несоизмеримым с проступком. Тревога, посеянная нимфами, проросла мгновенно, превратившись в панику. Тимоти только недавно появился ему совсем не хотелось в царство мрачного Аида! Арми навис над ним, его тень поглотила Тимоти полностью. Воздух вокруг сатира вибрировал от невысказанной, но ощутимой угрозы. Его голубые глаза стали холодными, как лед. – Ну? – это было одно слово, но в нем звучала тяжесть целого приговора. Тимоти задрожал. Мысли метались, ища спасения. Он не мог оправдываться, не мог умолять о пощаде — история с Иларой висела между ними дамокловым мечом. Единственный шанс — перевести гнев на что-то иное. Сменить тему. Проявить интерес. Любой интерес. И его взгляд упал на массивный, мирно болтающийся член Арми. – Я... я... – голос Тимоти сорвался на писк. Он сделал шаг назад, наткнулся на корень и едва удержал равновесие. – А это... твой... - Тимоти собрался с духом и невинно захлопал глазами изображая внезапный интерес в надежде избежать кару. - Ты говорил, на нем можно играть... Я... я хотел спросить... Может... ты научишь меня? Играть? Эффект был мгновенным и поразительным. Гневная складка между бровями Арми разгладилась. Тяжелая, грозная аура растаяла, как дым. Холод в его глазах сменился теплым, почти отеческим интересом, а затем и вовсе вспыхнул ярким, жадным огнем. Губы тронула мягкая, одобрительная улыбка. – Вот как? – его голос снова стал бархатным и обволакивающим. – Наконец-то проявил любознательность, солнышко. Решил приобщиться к истинному искусству? Тимоти отчаянно закивал. - Это похвально. Очень. Арми взял свой член в руку, и его пальцы ласково провели по плоти. Он уже не был разгневанным божеством, карающим за ослушание. Он был Учителем, Маэстро, снизошедшим до одаренного, но несмышленого ученика. – Конечно, научу, – Арми мягко подвел его к замшелой колоде, усадил перед собой, встав перед Тимоти и важно пошевелив бедрами, тряхнув «флейтой» перед лицом внимательно наблюдающего за ним нимфа . – Первый урок — самый важный. Основа основ. Постановка губ, дыхание, чувство ритма. И главное — слух. У тебя должен быть идеальный слух, чтобы уловить малейшие вибрации и нюансы. Он поднес свой член к губам Тимоти. – Вот. Мундштук. Обхвати его губами. Нежно, но уверенно. Не кусай, не сжимай слишком сильно. Ты же не хочешь его повредить? Совершенный инструмент требует совершенного обращения. Тимоти послушно открыл рот. Его губы коснулись горячей, бархатистой кожи. Арми одобрительно кивнул. – Хорошо. Теперь... глубже, - он деликатно надавил на затылок Тимоти ладонью, направляя. - Не бойся. Прими его полностью. Да, вот так. Искусство требует полной самоотдачи. Нельзя играть поверхностно. Он контролировал глубину творческого погружения своего послушного ученика. Его низкий голос звучал настойчиво, но мягко, как у терпеливого педагога. – Теперь язык. Кончиком языка води по самому чувствительному месту, вот здесь, под канавкой... Даааа…именно так... Это рождает высокие ноты, трели... Слышишь?.. Звук, который издал Арми когда сказал «Дааа», был глубоким, сдавленным стоном удовольствия, вырвавшимся из самой его груди. Тимоти замер, его глаза, широко раскрытые, смотрели на сатира снизу вверх. Он повторил и Арми снова издал этот звук. – Прекрасно! – прошептал он с нескрываемым восторгом. – Чистейший звук! Продолжай! Теперь... варьируй интенсивность. Сильнее... слабее... Ищи свою музыку! Сжимай губами плотнее, работай язычком, экспериментируй…. Дай музыке…ох…вырваться наружу! Тимоти повиновался. Он работал губами и языком, стараясь угодить, чтобы этот страшный и одновременно прекрасный урок поскорее закончился и чтобы гнев не вернулся. А Арми стонал, и его стоны были не просто звуками наслаждения — они были низкими, мелодичными, ритмичными. И тут случилось чудо. Стоны Арми, эти вибрационные, грудные звуки, подхватили птицы в кронах деревьев. Сначала одна, затем другая, потом целый хор. Они не кричали, они вторили ему, подхватывая его тембр и ритм, превращая их в сложнейшую, фантастически красивую трель, в сотни раз более совершенную, чем любая человеческая музыка. Это была симфония плоти и природы. Тимоти заслушался, продолжая старательно ласкать сатира ртом со всей самоотдачей на какую был способен. Он так старался, что даже иногда давился от того что взял слишком высокий ритм и не мог его выдержать. Его страх начал таять, уступая место изумлению и странной гордости. Это он, его действия, рождали эту божественную музыку? Он чувствовал себя гениальным музыкантом, в чьих устах даже самый непокорный инструмент выпевает шедевры. Он сосал, лизал, целовал глядя на Арми, на его запрокинутое в экстазе лицо, и слушал — его стоны, чириканье птиц, все это сливалось в единый ослепительный гимн. Где-то на опушке, привлеченные этими неземными, умиротворяющими звуками, остановилось стадо овец, вышедшее на заброшенный выпас. Они стояли, завороженные, и как загипнотизированные потянулись покорной вереницей в лес, где их поджидали изголодавшиеся по вине Тимоти волки и медведи. *** Арми был доволен. Его гнев растаял без следа, замененный куда более приятными ощущениями. Его рука легла на затылок Тимоти, нежно направляя, хваля. – Да... вот так... молодец... Гениально... Ты родился для этого... Кульминация наступила с мощным, сдавленным криком Арми, который птицы подхватили и вознесли к небу самым восторженным руладом. Теплое семя разлилась по лицу Тимоти. Он тяжело дышал, смотря на торжествующее, сияющее лицо сатира. Урок был окончен. Музыка смолкла. Птицы, допев свою партию, умолкли. Тимоти чувствовал себя опустошенным, смущенным, но... не наказанным. Арми поправился, его довольная ухмылка вернулась на место. – Видишь? Я же говорил. Ты — прирожденный музыкант. Продолжим? Тимоти смутился вспоминая рекомендации нимф не быть слишком доступным, но как и любой увлеченный музыкант не смог удержаться и захваченный азартом игры на своем идеальном музыкальном инструменте кивнул. Ему очень повторить свой музыкальный шедевр! А может даже создать что-то еще более восхитительное! Волки и медведи сытые внезапной и легкой добычей, уже не выли от голода, а тихо трапезничали в чаще. *** Где-то в деревне, в это самое время, маленькая девочка с сияющими глазами, уже пересказав историю встречи с «Эросом» родителям, теперь взахлеб рассказывала подружкам: – ...а потом из леса понеслась такая музыка! Такая красивая! Такая волшебная! Это точно он играл на своей лире! Или птицы для него пели! Это было чудо! Она и не подозревала, что была права. Это было чудо. Еще одно странное, пикантное и прекрасное чудо взаимодействия Арми и его наивного, талантливого нимфа. Лес был сыт, божество довольно, нимф не наказан, а мир стал на крошечную толику прекраснее и страннее. Жаль только пастух Диомед так и не нашел свое стадо…