Нити Судьбы: Заложница ✨ Том 2

Лиру привезли в Чёрный Замок — исполинскую крепость, вырубленную прямо из сколы. Он вздымался над землёй, словно окаменевший зверь, чьи стены жили собственной жизнью. Камень был не просто тёмным — он будто впитал в себя все крики и стоны тех, кто погиб под его сводами. Казалось, сама крепость дышит злобой, и этот хриплый, каменный выдох давил на грудь. Внутри было ещё хуже. Лиру вели по узким коридорам, и каждый шаг отдавался гулким эхом, словно сама тьма следила за ними. Когда-то, во времена Серафины, эти стены сияли сотнями свечей, а гобелены переливались красками и золотой нитью. Теперь же ткани потускнели, истлели, а лица зверей на них казались живыми, выхваченными из темноты дрожащим светом факелов. Их морды скалились, вытягивались в беззвучный вой, а тени танцевали по стенам, как уродливые демоны. Редкая прислуга, что попадалась, бледнела и торопливо отворачивалась, будто боялся встретиться взглядом с пленницей. Эльна держала Лиру за локоть, почти таща вперёд. Лира шла, но ноги подкашивались, тело предательски дрожало. Ком застрял в горле, дыхание стало прерывистым, сердце колотилось так сильно, что каждый удар отзывался в висках гулом. Это был новый страх. Не тот, ледяной и острый, что сковывал её ребёнком, когда её вырывали из рук матери. Не тот, который хлестнул её в тот миг, когда над головой сверкнул клинок Али. Тогда она боялась за свою жизнь. Теперь всё было иначе. Этот страх был липким, вязким, словно болотная трясина. Он цеплялся к коже, проникал в лёгкие, и невозможно было дышать. Её вели к Морe. К королеве, чьё имя само по себе было проклятием. О ней говорили шёпотом, как о порождении тьмы: та, что вырезала половину Севера, не щадя даже детей. Та, чья жестокость была безграничной. В воображении Лиры Мора вставала старухой с копной огненно-рыжих волос, с гнилыми зубами, глазами без зрачков и дыханием, пахнущим смертью. Лиру мутило. Её вывернуло бы прямо здесь, если бы Эльна не держала так крепко. В какой-то миг ноги отказались идти, и она едва не рухнула. — Давай, дитя, — хрипло бросила Эльна, вдавливая пальцы ей в руку. — От судьбы не убежишь. Тени на стенах дрожали, превращаясь в чудовищ. Казалось, сами стены шепчут, и этот беззвучный шёпот проникал под кожу, нашёптывая слова, которых она не понимала, но от которых холод пробегал по позвоночнику. Они остановились у массивной двери из чёрного дерева. Оно было отполировано почти до зеркального блеска за долгие года использования, и Лира вдруг увидела в нём своё отражение: бледное лицо, глаза, расширенные от ужаса, и дрожащие губы. — Готова, принцесса? — спросила Эльна. Нет. Она не была готова. Она никогда не будет готова. Всё внутри сжималось в крик, ноги сводило, голова трещала от боли. Её трясло, тошнило, и ужасно болела голова. Ей хотелось быть где угодно, но только не здесь. В этот момент дверь распахнулась, и Лиру втолкнули в просторную, освещённую свечами комнату — зал советов Черного Замка.

***

Зал был огромным, своды терялись во мраке. Десятки свечей горели в канделябрах, но даже их света не хватало, чтобы разогнать тьму. Казалось, что огонь не освещает, а лишь подчёркивает мрак, делая его плотнее. Воздух был тяжёлым, холодным, пахнущим влажным камнем и пеплом. Каменные стены зала, когда-то украшенные яркими гобеленами, теперь были блеклыми. В самом центре возвышался массивный трон из чёрного полированного камня, похожий на обсидиан. Напротив него стоял длинный дубовый стол заваленый свитками и картами, окружённый тяжёлыми, резными стульями. Но взгляд Лиры приковал к себе огромный гобелен, что висел на стене. На нём было искусно выткано изображение лисы с горящими глазами, которая, казалось, вот-вот сорвётся с полотна, чтобы наброситься на свою жертву. Лиру втолкнули в центр зала. Каменный пол был холодным, дыхание её эхом отзывалось в пустоте. Она ощущала себя песчинкой в пещере гиганта. В глубине зала, за столом, раздался шорох, будто шелест сухих крыльев. Из тени выступила фигура. Королева Мора. Она была не старой, как Лира представляла. И не уродливой. Наоборот, её красота была неправильной, тревожной, слишком совершенной, словно высеченной из холодного мрамора. Женщина, которой было около сорока лет, выглядела сильной и непоколебимой. Рыжие волосы пылали в свете свечей, глаза — синие, колючие, безжалостные. Улыбка — холодная, как лезвие ножа. Мора была рослая, крепкая, закалённая в боях воительница. На ней была элегантная чёрная военная форма, подчёркивающая сильную фигуру. На груди блестела кираса с искусно выгравированным изображением лисы — символа королевской власти Запада. Она была прекрасна, и эта красота была страшнее любой уродливости. Мора медленно шла к Лире, и каждый её шаг отдавался эхом, будто удары сердца самой крепости. Ткань её тёмного платья шуршала по камню, и Лире показалось, что это не ткань, а кровь, текущая по полу. — Так вот ты какая, — голос королевы был низким, певучим и одновременно жутким, будто в нём слышался шёпот сотен чужих голосов. — Принцесса Севера. Прекрасная, хрупкая… истинная северянка… какая изысканная красота, даже для северян ты просто поразительно красива. Мора провела рукой по мягким платиновым волосам Лиры. Лира отшатнулась и попыталась что-то сказать, но горло сжало так, что звука не вышло. В ушах стучала кровь. Она чувствовала, как её страх переполняет тело, превращая каждую жилу в натянутую струну. Мора приблизилась и наклонилась к ней так близко, что Лира почувствовала аромат её дыхания — сладкий, приторный, как запах цветов, которые уже начали гнить. — Знаешь, принцесса, — прошептала Мора, улыбаясь так, будто смаковала её ужас, — ты — моя надежда. Лиру трясло. Она поняла, что это не тот враг, с которым можно бороться. Перед ней было нечто большее, чем человек. Не просто королева — воплощение ужаса, одетое в плоть и красоту. И стены зала, и пламя свечей будто склонились к ней, признавая её власть. — Сядь, дитя, — мягко сказала Мора, кивнув на кресло у камина. Лира повиновалась, не смея ослушаться. Тёплая меховая накидка опустилась на её плечи неожиданно бережным жестом. Лира вздрогнула: прикосновение Моры было лёгким, почти материнским, и от этого страшнее. — Оставь нас, Эльна, — сказала королева, даже не обернувшись. — И позови одну из служанок. Эльна поклонилась и вышла, и тишина вновь воцарилась в зале. Через несколько мгновений дверь приоткрылась, и на пороге показалась худенькая, бледная северная служанка, немного моложе самой Лиры. — Принеси принцессе молока, — мягко, но властно приказала Мора. Потом, скосив глаза на Лиру, добавила, с насмешливой лаской: — Я бы предложила ей рому, но посмотри, как она юна… Так что молока, и чтобы было тёплое. Служанка торопливо склонилась в поклоне, прошептала: «Да, Ваше Величество», — и исчезла, будто её вытолкнуло ветром за дверь. Лира сидела, боясь пошевелиться. — Не надо меня так бояться. Я не королева Алия, — усмехнулась Мора, — я не запру тебя в темнице. Это слишком грубо, слишком… по-молодому. Наша восточная королева эмоциональна. Я — нет. Так что расслабься. — Она… Королева Алия заперла меня там из-за боли по убитой матери… — тихо произнесла Лира, и её голос дрогнул. — Ты оправдываешь её, дитя? — удивилась королева Мора, и её брови поднялись. Лира подняла глаза на королеву и тут же опустила их, боясь её взгляда. — Она тосковала по своей матери, считала, что моя мать виновата в её смерти. Королева Алия хотела казнить меня, но пожалела… Она любит меня... — Оооо, дитя! Ты влюблена в неё?! — с удивлением произнесла Мора. — О молодость! Но если она так любит тебя, почему её здесь нет? Почему ты сейчас здесь, в моих руках, а не рядом с ней? Лира молчала. — Ты знаешь, что бабка королевы Алии, Аурелия, и твоя бабка Вальдия были близки? — Мора снова наклонила голову. Лира покачала головой. — Это так, — продолжила Мора, и её голос стал тише, почти гипнотическим. — После того как принцесса Аурелия появилась в Северном Замке, твоя бабка Вальдия потеряла интерес к моей матери Ариане. В этот миг дверь открылась вновь, и вернулась служанка с подносом. На нём стоял глиняный кувшин с дымящимся молоком и широкая чаша. Девушка поставила поднос на стол где лежали карты и свитки и почти бегом выскользнула из зала. Мора сама подняла поднос и подошла к Лире. Поставила на низкий столик перед камином. Налила молоко в чашу и протянула её девушке. — Пей, принцесса. Тебе надо согреться и успокоиться. Лира потянулась, но руки дрожали так, что молоко пролилось на пол. Она прикусила губу, пытаясь не разрыдаться. Мора тихо хмыкнула, взяла чашку, поднесла её к губам Лиры. Тёплая жидкость коснулась её рта. Девушка попыталась сделать глоток и захлебнулась, молоко стекло по подбородку. В страхе горло сжимается, дыхание сбивается, и простое питьё становится пыткой. — Ну-ну, дитя, — мягко сказала Мора, удерживая чашку. — Никто не собирается причинять тебе вред. Ты мне нужна здоровой. И… в ясном рассудке. — Ч-что вы хотите? — наконец заставила себя спросить Лира, поднимая глаза. Мора придвинула стул, села напротив. Казалось, что всё пространство зала давило на Лиру, будто стены и пламя сами признавали власть Моры. — Я хочу мира, принцесса, — голос был спокойным, без капли угрозы. — Двадцать лет мы режем друг друга, как скот. Двадцать лет — кровь, пожары, смерть. Ты сама видела сгоревшие деревни, курганы и могилы… Твой народ истощён. Мой народ истощён. — Не мы начали эту войну… — произнесла Лира едва слышно. — Не вы? — голос Моры стал холоднее. Она медленно поднялась. — Твоя бабка похитила мою мать, Ариану. Поиграла с ней, как с игрушкой, и изгнала, когда та забеременела мной. Моя мать была хрупкой, невинной девушкой, и не выдержала жестокости твоей бабки Вальдии, она шла к своей судьбе через весь север, беременной, и умерла в объятиях моей приёмной матери, королевы Серафины. Серафина любила мою мать искренней любовью, несмотря на проклятие Вадгар. Я росла, наблюдая, как моя приемная мать страдала, как оплакивала мою мать. Её величество Серафина, умерла от тоски по своей наложнице. А я не простила северян за это — за смерть моей родной матери и страдания моей приёмной матери. Вы, северяне, лишили меня ласки материнских рук. Вы, северяне, привили мне ненависть к вам… — Но моя бабка давно мертва, убита в одном из боёв с вами… Разве она не заплатила за смерть ваших матерей, ваше величество? Почему страдает весь народ из-за вашей ненависти к одной женщине, которой, к тому же, уже нет в живых? — Спросила принцесса, она немного успокоилась видя что королева не пытается применить ей вреда. — Лира, это сложно. Причина войны — личная ненависть и месть, и мы все устали, не так ли? Ты росла в западном дворце как заложница. Без матери, как и я… Хватит… хватит всем страдать в этой войне. Пора тебе занять трон твое матери, королевы Маргарет! — А кто… убил мою мать? — спросила Лира тихо. Мора медленно выпрямилась. Её взгляд скользнул по Лире, и в нём не было ни сочувствия, ни сожаления, только холодная прагматичность. — Не я лично Дитя... — голос Моры стал ровным, безэмоциональным. — Моя главнокомандующая. Когда Королева Алия, ослеплённая горем, перевезла тебя в Восточный дворец и заперла в темнице, королева Маргарет выдвинулась с небольшим отрядом на переговоры с Восточным Королевством, чтобы освободить тебя… но мы их настигли в дороге и убили. — Королеву Элизабет убил клан Белых Волков? Но зачем? — Спросила Лира. — У нас нет войны с восточным королевством Лира. Я не нарушу договор о ненападении на Восток. И я сделала все руками Северных Волков. Гризельда, глупая и наивная северянка. Заклюючила со ной договор. Думала что мы будем править вдовем поделив королевсво попалам. Какая наивная — Усмехнулась Мора — Гризельда знала, что Алия выведет свои войска, знала что без защиты Восточными воинами, Серер падет. Но она не знала что я не заключаю договора с северянами и не знала, что половины королевства мне будет мало! Мешки, в которые сложили головы Восточного посольства, подменили мы, дав подсказку Алии. Но она в порыве гнева и горя не удосужилась проверить эти мешки. Мы надеялись, что Алия выдвинет войска и уничтожит Волков, и нам не придётся мараться. Но этого не произошло. И тогда Гризельда решила забрать тебя, тот, кто владеет тобой, Лира, владеет Севером. И в этот раз Гризельда оказала нам услугу, привезя тебя на Север. Лира побледнела. Она медленно покачала головой, пытаясь осознать весь ужас услышанного. — И вы хотите… использовать меня? — голос Лиры дрогнул. — Хотите посадить на трон моей матери? Чтобы я была вашей марионеткой? — Марионеткой? — Мора слегка наклонила голову. — Нет. Символом. Твоему народу нужно лицо, к которому они смогут тянуться. Им не нужна я — западная королева, которая сожгла их дома. Им нужна ты. Их принцесса. Их кровь. Их надежда. Она протянула руку и легко коснулась щеки Лиры. Та вздрогнула, но не отодвинулась. — Тебе ничего не нужно будет делать. Ты будешь жить в роскоши. Тепло, еда, музыка, ткани, твои северные узоры, твои песни. Но иногда будешь — выходить в тронный зал, сидеть на троне, улыбаться. А управлять буду я. Это разумно. Это мудро. Зачем такую хорошенькую головку забивать политикой? Лира смотрела в огонь, и слова Моры медленно проникали в её сознание. В них была страшная логика. И в то же время — яд. — Вы хотите покорить Север руками его же принцессы, — прошептала она. Мора улыбнулась шире. — Нет, дитя. Я хочу спасти Север. Но для этого мне нужен ты. — Вы же понимаете, что не все кланы подчинятся марионеточной королеве? — Сказала Лира. — Конечно я в этом не сомневаюсь. К сожалению мятежные кланы будут уничтожены. — Я не когда не соглашаюсь уничтожать свой же народ! Я не доверяю вам! — Воскликнула Лира. Тишина вновь повисла между ними. Только огонь трещал в камине, бросая отблески на их лица. Лира впервые позволила себе выдохнуть, но дрожь не уходила. Она поняла: это не просто переговоры. Это начало игры, в которой её душа — цена. — Я понимаю, — сказала Мора, и её голос вновь стал мягким. — Ты не обязана доверять. Но твой народ устал. Он истощён. Он нуждается в надежде, в лице, за которым можно идти. Тебе не придётся делать выбор между смертью и жизнью, между войной и миром. Всё это — моя работа. Ты будешь их надеждой. Твой народ увидит принцессу, красивую и добрую, но управлять буду я. В глазах Моры была логика, разум, холодное понимание политической реальности. Но её сердце сопротивлялось. Она понимала, что это толко начало игры. Лира покачала головой. — Нет. Я… не могу быть лицом, за которым кто-то управляет моим народом, — сказала Лира. — Я видела их страдания, видела, как горят деревни, как гибнут семьи. Я помню осаду моего замка. Если я стану символом для вас, Ваше Величесвто, я стану инструментом вашей власти, предав тех, кто доверяет мне свою жизнь. Я… я не могу этого сделать. — Дитя, это не предательство, это шанс спасти их. — Нет. Это именно предательство, — голос Лиры стал тверже. — Я не позволю, чтобы моя жизнь снова стала инструментом в чужих руках, даже если кажется, что это «мирное решение». Я не игрушка. Я не могу позволить, чтобы моя кровь оправдывала чьито амбиции. — Ты боишься доверять принцесса. — Это не страх. Это память и ответственность, — ответила Лира, поднимая глаза, наполненные гневом и болью одновременно. — Я не хочу, что бы кто то принемал решения от моего имени. Я останусь собой, и буду защищать свой народ так, как могу. Символом для вас я не стану. — В комнате повисла тишина. Лишь треск камина нарушал её. Мора вздохнула, тихий звук, как шелест листьев, но в нём звучала сила и принятие: — Хорошо. Ты сделала свой выбор. Я уважаю это. Это не последняя наша беседа. Я не всегда так терпелива, как сегодня. Пойди отдохни, дитя, подумай, всё взвесь. Мы поговорим потом… возможно, немного иначе… Стража! — В дверях появилась личная охрана королевы. — Отведите принцессу в её покои, — сказала Мора мягко, но безапелляционно. — Двери запереть, охрану выставить. Пустьдевука отдохнёт и придёт в себя. Иди, принцесса, подумай о том, о чём мы говорили. — Лира поднялась и пошла за стражей. Каждый шаг по длинному коридору, ведущему к её покоям, отдавался эхом в сердце. Когда двери закрылись за ней с тихим щелчком замка, Лира осталась одна. Полумрак и тепло камина обнимали её, но внутри всё ещё бушевал ураган: ответственность, память, боль и твёрдое обещание — быть собой.