Этот господин, должно быть, болен?

Тот инцидент тринадцатилетней давности не нанёс большого вреда репутации ни императорского двора, ни семьи Су. Он был забыт совершенно, иными словами, - глубоко погребён в архивах Военного министерства. Сегодня архивная пыль снова всколыхнулась, и это неизбежно напомнило ему о нескольких вещах. Су Шиюй откинулся на спинку стула, слегка прижимая пальцы к вискам. На его лице читалась лёгкая усталость. За окном накрапывал осенний дождь, отчего мало-помалу становилось прохладно. Ещё до окончания войны, как только он добрался до лагеря Су Цзюэ, отец запер его в одиночной камере до самого возвращения в Чанъань. Он приказал своим людям переодеть Су Шиюя в белые одежды и строго-настрого запретил ему вступать в какие-либо драки с кем бы то ни было. Однако молодым людям свойственно бунтарство. Более того, Су Шиюй действительно был невозможно упрям, хотя из-за его мягкого характера это редко проявлялось. В то время его Шуфу, Су Син, ещё не был разжалован и изгнан из столицы. Тогда он сидел в главном зале поместья семьи Су и беззаботно беседовал с Су Цзюэ. Юный Су Шиюй прошёл мимо по коридору, поклонился ему и поздоровался. Он уже собирался продолжить свой путь, как вдруг его остановил Су Цзюэ, сказав: - Юй-эр, иди сюда. Су Шиюй вошел в зал и встал перед ними двумя. - Подними руки, - приказал Су Цзюэ. Взглянув на отца, Су Шиюй на мгновение замешкался, а затем медленно поднял руку. На внутренней стороне белого рукава виднелось красноватое пятно, от которого исходил слабый запах крови. Лицо Су Цзюэ потемнело при виде этого. - Что я приказал тебе? Су Шиюй опустил взгляд и не ответил ему. - Эй, Да-гэ, оставь его в покое, - не удержался Су Син. - Ты же понимаешь, что в столице в последнее время неспокойно. Хунну в округе разбушевались, да и другие пытаются присоединиться к хаосу. Раз Юй-эр уже достаточно взрослый, чтобы постоять за себя, ты же не можешь позволить ему не принять никаких мер, если кто-то нападёт на него? - Именно когда он начинает действовать, он, скорее всего, навлечет на себя беду. Если бы он мог хорошо себя защитить, зачем бы я посадил его под арест? - Су Цзюэ повернулся к Су Шиюю и спросил леденящим душу тоном: - Неужели ты стал настолько наглым, что даже приказы отца для тебя необязательны к выполнению? - Я бы не посмел, - тихо ответил Су Шиюй. - Раньше я не замечал такого. Ты впервые нарушил мой приказ? Су Шиюй на мгновение замолчал, прежде чем ответить: - Нет. - Встань на колени. Он опустился на колени. Слуга рядом с Су Цзюэ уловил его сигнал и выхватил из-за пояса гибкую плеть. Выражение лица Су Сина мгновенно изменилось при виде этого, и он встал со словами: - Он уже и так честно признался, так почему же ты всё ещё действуешь по семейным правилам? Да-гэ, Юй-эр - ведь всего лишь ребёнок... В ответ Су Цзюэ сказал: - Разве ты только что не сказал, что он уже достаточно взрослый? Су Син растерянно закрыл рот, однако, показывая всем своим видом совершенное несогласие. Су Цзюэ равнодушно отвернулся от него и снова пристально посмотрел на единственного сына: - Тебе уже четырнадцать, скоро пятнадцать. Ты уже воевал и убивал людей. В глубине души ты всё понимаешь. Как тебя можно всё ещё считать ребёнком? Су Цзюэ принял у слуги плеть и сказал: - Если я не объясню это как следует Юй-эру сейчас, он никогда не изменится и рано или поздно погибнет от своих собственных поступков. - Но... - Су Син не успел договорить, как увидел, что Су Шиюй уже молча поднял руку, чтобы развязать пояс и стянуть с себя халат. Су Син быстро сказал: - Когда это мы обещали высечь тебя по голой коже? День такой холодный, так почему ж ты снимаешь одежду? Боишься, что будет недостаточно больно, дурак? Надень её обратно! Су Цзюэ повернул голову и сердито посмотрел на Су Сина. Однако, генерал всё же ничего не сказал, так что это можно было расценить как молчаливое согласие. Су Шиюй снова оделся и тихо произнес: - Большое спасибо, Шуфу. Су Син неопределенно кивнул и снова сел, глядя прямо в глаза Су Цзюэ. - Юй-эр, - сказал Су Цзюэ, стоявший позади него. Казалось, он не спешил с наказанием. - Знаешь, почему я запретил тебе сражаться? - Я знаю, - ответил Су Шиюй. Су Цзюэ кивнул в ответ. - Я уже обсуждал это с твоим Шуфу, и твоя мать тоже согласилась, когда я ей об этом сказал. Я больше никогда не возьму тебя на поле боя. Отныне тебе остаётся только будущее гражданского чиновника. Су Шиюй на мгновение замер, а затем поднял глаза и с недоверием посмотрел на него. - Тебе что-то не нравится? - спросил Су Цзюэ глубоким голосом. Су Шиюй, не колеблясь ни мгновения, ответил: - Я отказываюсь. Мягкая плеть с пронзительным свистом опустилась на него, отчего на спине юноши мгновенно появилась кровавая отметина. Хотя он невольно вздрогнул, но, стиснув зубы, он повторил так же громко и чётко: - Я отказываюсь. - Юй-эр! - Су Син был потрясен, увидев это. - Твой скромный сын допустил страшную ошибку, поэтому отец вправе наказывать его столько, сколько необходимо. Но почему отец принял такое решение? - спросил Су Шиюй. Су Цзюэ не проявил милосердия к сыну. Он продолжал оставлять на спине Су Шиюя пересекающиеся следы от плети, которые отпечатывались на его белых одеждах, и спина болела так, словно её охватило пламя. Тем не менее, Су Шиюй повысил голос и продолжил: - Все четыре поколения семьи Су командовали армиями, многие из них впоследствии стали великими генералами. Почти никто не выбрал путь чиновника. Точно так же отец и Шуфу тоже являются людьми, которые живут на поле боя. Почему же тогда ты настаиваешь, чтобы я стал чиновником? - Я уже принял решение, так что тебе не нужно ничего больше говорить! - Какова была причина решения отца? - снова спросил Су Шиюй. Су Цзюэ продолжал хлестать его по спине, не в силах больше сдерживаться: - Четыре поколения семьи Су не слишком много потеряют без такого полководца, как ты! Су Шиюй вздрогнул и посмотрел на Су Цзюэ, ошеломлённый: - Отец... - Встань на колени как положено! - Cy Цзюэ издал громкий и резкий крик, чтобы прервать его. - Быстрее, пригласите Да-сао сюда, - тихо приказал Су Син слугам, не в силах сдержаться и бросить взгляд на племянника, чей лоб уже покрылся холодным потом. Слуги были так напуганы, что не смели дышать. В зале воцарилась жуткая тишина, и единственными слышными звуками были свист и удары плети. Это зрелище вселяло ужас в сердце. Су Цзюэ прекратил бить. Он тяжело дышал, хотя было непонятно, - от усталости или от ярости. Он пристально посмотрел на Су Шиюя и сказал: - Я дам тебе последнюю возможность признать свою ошибку. Лицо худенького мальчика побледнело, но он все еще поджимал губы и отвечал: - Этот скромный сын не знает, где он ошибся на этот раз. Сердце Су Сина сжалось. Он даже не осмелился взглянуть в лицо своему Да-гэ и лишь прошептал племяннику, пытаясь остановить его: - Юй-эр! Су Шиюй проигнорировал его и продолжил говорить, что думал: - Я с детства внимал наставлениям отца и всегда мечтал сражаться на поле боя. Я готов умереть за свою страну, но не хочу оставаться при императорском дворе и целыми днями плести интриги против других. Разве в этом есть какая-то ошибка? Это ты, отец, научил меня командовать войсками и военному искусству. Ты же снова и снова говорил мне, что значит отплатить той же монетой на Золотой сцене и взять свой меч Юйлун, чтобы умереть за императора. - Но способен ли ты вести войска на войну? - в ярости крикнул Су Цзюэ, его рука дрожала, сжимая плеть, с которой стекали капли крови. - Учитывая только потерю этих четырёх тысяч жизней, тебя давно следовало бы обезглавить! Взгляни хорошенько на своё нынешнее состояние. Убивая других, ты более чем готов пожертвовать собственной жизнью. Это не ошибка?! Никто не захочет довериться тебе, так что, даже если тебе позволят выйти на поле боя, сможешь ли ты в одиночку сражаться во всех битвах? С чего ты взял, что эти солдаты будут подчиняться и доверять такому, как ты? Почему ты думаешь, что достоин стать генералом? Су Шиюй молчал, крепко прижав руки к телу. Его спина была покрыта ранами, а белая одежда почти полностью залита кровью. Но он всё ещё отказывался опускать голову. Су Цзюэ взглянул на него. Внезапно отбросил плеть в сторону. Затем он схватил меч, висевший на стене. - Похоже, ты просто отказываешься верить моим словам. Ладно, раз уж рано или поздно ты всё равно умрёшь от чужих рук, лучше уж я сам убью тебя, бесполезный сын! Луч белоснежного света отразился от меча и упал на лицо Су Шиюя. Не раздумывая ни мгновения, Су Син бросился вперед, чтобы остановить Су Цзюэ. - Да-гэ! - Муж! - вбежала в зал госпожа Су и тут же заключила Су Шиюя в объятия. Слёзы навернулись на её глаза ещё до того, как она успела разглядеть раны на спине сына. - Юй-эр... Су Шиюй держал госпожу Су за руку. Его ладонь была холодна как лёд, но уголки его губ изогнулись в нежной улыбке, когда он посмотрел на неё. Су Цзюэ оттолкнул Су Сина. Он молча смотрел на него какое-то время, а затем бросил меч перед Су Шиюем и сказал: - Отправляйся в родовой зал и хорошенько поразмысли о себе. Никто не имеет права посылать ему еду или лекарства! Возвращайся, когда всё обдумаешь. * * * Приказ отдал глава семьи, и стража родового зала, естественно, не осмелилась его проигнорировать. Хотя сердца их щемило от боли за молодого господина, который, раненый, стоял на коленях внутри, они не могли ослушаться приказа, даже ради своей госпожи. Оказавшись между двух огней, стражник вынужден был сказать ей: - Госпожа, простите, пожалуйста, этого покорного слугу, но я действительно не могу вас впустить. - Мой сын ранен, и я просто хочу увидеть его один раз. Не могли бы вы мне это позволить? - Госпожа Су говорила мягким тоном, но с твердой решимостью в голосе. - Госпожа, вы сами знаете, что хозяин запретил всем остальным входить в зал. И вы даже... - фраза охранника затихла, когда он взглянул на коробку с едой, которую несла служанка позади госпожи Су, и покачал головой. Вздохнув, госпожа Су достала из рукава нефритовую подвеску. Это был кусочек нефрита, белизна которого напоминала первый снег высоко в горах, мягко искрящийся. Затем она тихо спросила: - Мои слова всё ещё ничего не значат? Стражник вдруг растерялся. - Госпожа, вы... что вы делаете? Даже если вы и не достанете свою нефритовую подвеску, ваш статус в особняке не подлежит сомнению, госпожа. Этот скромный подчинённый никогда не посмеет проявить к вам неуважение! - Тогда позволь мне ненадолго встретиться с Юй-эром. Не волнуйся, я, правда, не задержусь. - Но, госпожа... - Если мой муж обвинит тебя, я непременно выступлю в твою защиту. Пожалуйста. Затем он наконец отвел взгляд и отступил, давая ей возможность войти. Су Шиюй стоял на коленях перед деревянными табличками с именами предков, ошеломлённо глядя на длинный меч, возложенный на алтарь. Он обернулся, услышав звуки позади себя. Госпожа Су просто села перед ним и открыла крышку коробки, принесённой служанкой. - Твоя мать приготовила всю эту еду специально для тебя. Поешь сначала, Юй-эр, а потом мать нанесёт лекарство на твою кожу. Всё в порядке, - твой Шуфу пытается уговорить твоего отца, так что он освободится ещё не скоро. Глядя на неё, Су Шиюй покачал головой и тихо сказал: - Мама. Чистый голос молодого человека теперь звучал хрипло и мрачно, и сердце госпожи Су сжалось от этого звука. Её глаза снова наполнились слезами. - Зачем тебе было злить отца? - Она подняла руку и обняла Су Шиюя за лицо. - Разве ты не знаешь, какой у него характер? Просто извинись, склони голову и признай свою ошибку. Или перестань больше сдерживаться и просто дай волю слезам. Тогда его сердце смягчится. Как же он тогда захочет наказывать тебя ещё больше? Су Шиюй опустил взгляд и ничего не ответил. Вздохнув, госпожа Су спросила: - Ты винишь своего отца? - Нет, - ответил Су Шиюй. - Я знаю, что отец на самом деле не мог вынести этого наказания. Его рука дрожала, когда он сжимал плеть. Он выхватил меч, сказав, что хочет убить меня, только потому, что не мог больше бить меня, и дал Шуфу возможность остановить его. Если я заплачу, отец будет ещё больше опечален. Госпожа Су на мгновение замерла. Затем она обняла Су Шиюя, и её слёзы беззвучно полились потоком. - Мой глупый сын, с твоим-то характером, ты причиняешь страдания только себе. Дверь позади неё скрипнула. Су Шиюй легонько похлопал её по спине и сказал: - Мама. Госпожа Су отпустила его и обернулась, чтобы посмотреть на вошедшего. Лучи света с неба проникали через дверной проём, освещая зал. Су Цзюэ стоял перед дверью, а свет падал из-за его спины, и выражение его лица было трудно разглядеть. Быстро вытерев слезы, госпожа Су заговорила: - Муж, почему бы тебе не отпустить Юй-эра на свободу... - Я слышал, что ты сказала раньше, - ответил Су Цзюэ, поднимая руку, чтобы прервать её. Затем он медленно вошёл в зал, на мгновение задержавшись, прежде чем опуститься на колени рядом с ними и посмотреть на Су Шиюя с высоты своего роста. - Похоже, ты всё ещё не считаешь себя виноватым? Су Шиюй промолчал. - У меня только один сын - ты, - вдруг сказал Су Цзюэ. - Знаешь, чего я от тебя хочу? - Чтобы я достиг достойных целей и не опозорил семью Су. Су Цзюэ долго и пристально смотрел на Су Шиюя. Внезапно, без всякого предупреждения, на его лице появилась улыбка. Будучи человеком суровым, он редко выражал дружелюбие. Но в этот миг на его уставшем лице промелькнула серебристая нежность. - Ты ошибаешься. Су Шиюй посмотрел на него с удивлением. - Я просто хочу, чтобы ты жил хорошо. - Су Шиюй не мог понять, не ослышался ли он, но ему показалось, что голос Су Цзюэ в этот момент стал гораздо мягче. - Меня бы даже не волновало, если бы ты стал посредственностью или совершенно бездарным дураком. Главное, чтобы тебе ничего не угрожало. Неважно, даже если ты всю жизнь проведёшь в столице, не добившись выдающихся успехов. Главное, чтобы ты жил в безопасности и счастье. Этого достаточно. Су Цзюэ продолжил: - Я всегда был строг с тобой. Но теперь я вдруг задумался, не было ли это моей ошибкой? После твоего поражения, когда ты пропал, я подумал, что ты умер. Но ты был жив и вернулся ко мне. Хотя я видел в твоих глазах что-то непостижимое. Я не спрашивал тебя о том, что произошло тогда, и ты, конечно же, не собирался мне рассказывать... это была моя халатность, и я слишком поздно заметил перемены в собственном сыне. Су Цзюэ тяжело вздохнул. - Юй-эр, твой отец никогда ни о чём в жизни не жалел. Даже о том, что проигрывал битвы или попадался в чужие ловушки. Но единственное, о чём я сожалел, и что было моим самым большим сожалением за всю жизнь, это то, что я взял тебя с собой на поле боя. - Отец... - Я знаю, что это против твоей воли. Но на поле боя ты больше никогда не вернёшься, - сказал Су Цзюэ, не отрывая от него взгляда. - Отплатить той же монетой на Золотой сцене и умереть за императора, неся свой меч Юйлун, - этот приговор вполне применим и к службе при дворе. Значение имеет только то, что все мы, те, кто принадлежит к семье Су, умрём за свою преданность, и неважно, кем мы будем при этом, - министрами или генералами. Молодой человек долго молчал. Лишь когда госпожа Су взяла его за руку, Су Шиюй очнулся от своих раздумий. - Да, - тихо ответил он. * * * Теперь, когда Имперский маршал и Имперский цензор возвратились ко двору, их подчинённые немедленно вернули им временно взятые на себя их обязанности. Благодаря переписке, которую министры вели ещё в Хуайнане, работы накопилось не так уж много. Утреннее заседание по-прежнему было полностью сосредоточено на событиях в Хуайнане. Правитель Силина отправил гонца с щедрым даром и списком именитых министров. Он сообщил, что выбрал именно этих людей в качестве кандидатов на пост наместника Хуайнаня, и заранее извинился за тяжёлую работу, которую императору придётся выполнять в ближайшие дни. При том, правитель Силина не забыл попросить императора вывести южные пограничные войска из Хуайнаня. В то время, когда Хань Чжунвэнь и другие связанные с ним лица занимали свои должности и бесчинствовали в Шоучуне, императорский двор все еще обладал юрисдикцией над Хуайнанем. Таким образом, Хуайнань полностью находился под законным контролем правителя Силина. Просто земли Хуайнаня были обозначены как вассальное государство, принадлежащее Силину. Поэтому уже было само собой разумеющимся, что министры, которых предстояло назначить теперь, должны быть назначены лично Ли Чэнхуа. Тот факт, что Ли Чэнхуа отправил гонца с отчетом о своих намерениях и планах в этом деле, уже был огромным знаком уважения к императорскому двору. Более того, придворные чиновники, отправленные в Шоучунь императорским двором ранее, сговорились вызвать такую огромную катастрофу, а Ли Чэнхуа даже не воспользовался возможностью попросить у двора объяснений и вообще не выразил никакого неудовольствия. Следовательно, теперь у императора не было никакого достойного оправдания для отказа ему в любых его просьбах. Затем суд перешёл к обсуждению вопросов необходимого наказания чиновников, замешанных в заговоре, а также надлежащего захоронения Ло Синя. При этом, на лицах многих министров появилось смущённое выражение, когда они вспомнили, как ранее гневно обвиняли Ло Синя в измене. Ли Яньчжэнь заметил растущую напряжённость в атмосфере и внезапно решил поднять тему праздника Тысячи Осеней, который должен бы состояться через несколько дней. Он сказал, что раз господин Чу и господин Су вернулись ко двору, почему бы не устроить пышное празднование за пределами дворца, в императорском загородном поместье? Все чиновники, как гражданские, так и военные, мрачно молчали и смотрели на него. Выражения их лиц вовсе не стали лучше. Когда заседание суда закончилось, министр наказаний Лу Ши вышел из зала вместе с Су Шиюем. - Господин Су, прибыл конвой с заключёнными из Хуайнаня. Боюсь, мне придётся снова спросить вас, где именно их разместить, - сказал господин Лу. - Господин Лу, пожалуйста, не церемоньтесь. Просто обращайтесь, если вам что-нибудь понадобится. Я безотлагательно займусь этим вопросом, - ответил Су Шиюй, мягко улыбаясь. - Хорошо, тогда спасибо заранее, - сказал Лу Ши и вдруг снова тяжело вздохнул. - Кстати, мне уже доводилось иметь дело со многими из этих заключённых. Когда мы вместе служили при императорском дворе, все они, казалось, вели себя безупречно. Почему же они забыли свой долг после прибытия в Хуайнань? Услышав это, Су Шиюй тоже слегка нахмурился. Но прежде чем он успел что-либо сказать, рядом раздался другой голос: - Потому что эти люди изначально вынашивали злые намерения. Именно потому, что Чанъань находится под властью императора, они никогда не осмеливались совершать безрассудные поступки здесь. Оказавшись вдали от императорской власти, они совсем потеряли головы. Это был Юэ Юйсюань, министр промышленности. Говоря это, он подошёл к ним, улыбаясь: - Господин Су, господин Лу, - поприветствовал он. Затем он обвёл взглядом окрестности, словно что-то заметив, и спросил Су Шиюя: - Странно, почему господина Чу нет с вами рядом? Су Шиюй промолчал. Лу Ши не удержался и заговорил первым: - Господин Юэ, ваши слова ещё более странны. Почему вы спрашиваете нас о господине Чу? - Разве раньше господин Су не появлялся при дворе вместе с господином Чу? Холодный взгляд, отпугнувший меня прежде, чем я сам успел это сделать! - Юэ Юйсюань смеялся, и в его голосе слышалось недоумение и разочарование. - Что же случилось? Господин Су так долго пробыл с ним в Хуайнане на расследовании. Проведя бок о бок дни и ночи, вы должны были наладить отношения, поэтому я был уверен, что после вашего возвращения партия Чу и партия Су помирятся. Но почему же их отношения, похоже, только ухудшились? Су Шиюй слегка улыбнулся: - Всё как прежде. Господин Юэ слишком много думает об этом. Бросив на него многозначительный взгляд, Юэ Юйсюань не стал дальше расспрашивать. * * * Чу Минъюнь сидел в кабинете, изо всех сил стараясь терпеливо просмотреть все документы и меморандумы, накопившиеся с момента их отъезда из столицы. Цинь Чжао вошёл в комнату с аккуратно и тщательно собранной стопкой поддельных секретных приказов. В этот момент маршал Чу, держась за лоб и подавляя злость из последних сил, читал императорский приказ о переводе Чжоу И из Западных территорий. Услышав, наконец, какое-то движение рядом, он поднял взгляд и некоторое время смотрел на Цинь Чжао с непроницаемым выражением лица. Затем он спросил: - Что ты делаешь, Шиди? Лицо Цинь Чжао всё ещё оставалось невозмутимо-ледяным, как и десятки тысяч лет назад. Он передал стопку приказов в руки Чу Минъюня и сказал: - Позволяю тебе лучше понять ситуацию. - Ты намеренно пытаешься меня расстроить? - Чу Минъюнь откинулся на спинку стула и отодвинул подальше эту толстую стопку приказов. - Я отказываюсь их читать. - Почему? - спросил Цинь Чжао. - А зачем мне их читать? Думаю, теперь ты и так догадываешься, какие приказы были отданы им от моего имени. Какую цель ты преследуешь, заставляя меня перечитывать их, кроме как разозлить меня? - смеясь, Чу Минъюнь подпер подбородок пальцами и с огромным интересом посмотрел на Цинь Чжао: - Шиди, я правда не понимаю. Мой Шиюй тебя спровоцировал? Даже я не так сильно против него, как ты. Раньше ты подстрекал меня убить его, а теперь приносишь мне все его поддельные письма, пытаясь заставить меня выдать его? Цинь Чжао, чьи намерения были мгновенно распознаны, немного смутился. Но вскоре смущение переросло в шок: - Шигэ... Ты назвал его "мой Шиюй". - Да. - Ты всё ещё не хочешь отдать его? - спросил Цинь Чжао. - Разве мне запрещено не отдавать его? - Чу Минъюнь мягко прикрыл глаза. - Как бы это сказать... Я действительно всё ещё немного злюсь. Но даже несмотря на злость, он всё ещё единственный, о ком я могу думать. Цинь Чжао сдался, будучи совершенно не в состоянии понять его. Внезапно из глубины его горла вырвалось желание отругать его или ударить, но с языка слетело одно-единственное сухое слово: - Идиот. Чу Минъюнь равнодушно улыбнулся. - Думаю, можно сказать, что лекарства, способного меня вылечить, не существует... Цинь Чжао раздраженно вздохнул и отказался отвечать. - Шиди, - сказал Чу Минъюнь, медленно открывая глаза. Выражение его лица стало серьёзным. - Я больше не хочу терять время. Пора принимать меры. - Принимать меры? - Цинь Чжао не смог так быстро осознать его слова. - Да. Я уже видел достаточно. Да Ся совершенно не изменилась за последние десять лет. Тринадцать лет назад хунну вторглись на юг. Уездные генералы в ответ покинули город и бежали, а о тех, кто был ниже их, даже упоминать не стоит. Было ещё бесчисленное множество генералов, совершивших измену и сдавшихся врагу. А тринадцать лет спустя сотни чиновников устроили резню в целом городе по мелкому поводу, вызванному неким человеком со скрытыми мотивами. Не говоря уже о личных ошибках императора, очевидно, что проблема в том, как императорский двор управляет страной. Даже их собственные основные устои давно разрушены. После стольких лет, в течение которых они едва держались на волоске, на грани последнего вздоха, им пора окончательно погибнуть. Что думаешь? Цинь Чжао посмотрел на него и спросил: - Ты действительно хочешь зайти так далеко? - Основатель рода Ли, упразднив пост премьер-министра, установил строгое правило: наследственные законы не подлежат изменению. - Чу Минъюнь презрительно улыбнулся. - Неужели ты думаешь, что Ли Яньчжэнь осмелится нарушить эти наследственные законы? Или ты думаешь, что он сможет выдержать нападки собственных вассалов? Цинь Чжао помолчал несколько минут, а затем спросил: - Ты намерен заставить императора отказаться от трона? Чу Минъюнь покачал головой. - Теперь, когда мой чёртов Шиюй уже знает, что я задумал, он не может не предпринять никаких мер против меня. Более того, моя власть только что ослабла, благодаря его же стараниям, поэтому заставить императора отречься от престола сейчас - самое неразумное решение. Когда Ли Яньчжэнь через несколько дней покинет столицу, направляясь в императорскую резиденцию за городом, чтобы отметить Праздник Тысячи Осеней, приведи несколько человек, чтобы устроить ему засаду. Когда он умрёт, естественно, я воспользуюсь всеми оставшимися у меня возможностями, чтобы заставить всех министров умолять меня занять его трон. - Я понял, Шигэ. - Императорская армия уже моя, поэтому я буду думать дальше, какие именно шаги предпринять. Можешь подождать, когда он отправится в обратный путь, чтобы напасть на него. Пусть маленький император в последний раз насладится всем, чем захочет. На губах Чу Минъюня мелькнула холодная радость, когда он медленно и неторопливо произнес: - Умереть в тот же день, когда родился, - звучит довольно заманчиво, не правда ли?