Этот господин, должно быть, болен?

После Нового года праздничная радость начала угасать. Наступала весна, и снег постепенно таял. Когда торговые лавки в городе Чанъань вновь открылись, покупателей было немного, поэтому торговцы могли спокойно поболтать друг с другом, небрежно прислонившись к дверям. Внезапно они услышали чьи-то крики, а затем со стороны городских ворот прилетел звон колоколов. Прохожие поспешно обернулись, чтобы посмотреть, что за шум. Городская стража расчищала путь длинной веренице повозок, направлявшихся по главной улице к императорскому дворцу. Колокольчики верблюдов гулко звенели, а конская упряжь дребезжала. Статная женщина сидела в паланкине, скрытая за газовой занавеской, сквозь которую виднелась только её стройная и изящная фигура. Вдруг кто-то отдёрнул уголок вышитой занавески, открыв прятавшийся за ней любопытный тёмно-зелёный глаз. Ребёнок на одном из верхних этажей, лёжа на полу на груди и наблюдая за происходящим, заметил её. Он начал указывать вперёд на паланкин, удивленно крича, но был тут же остановлен стоявшим рядом взрослым. - Лоулань! - воскликнул взрослый. Лоулань располагался на обширных пустынных землях на западе. Он находился в самом центре торгового пути, и именно благодаря этому его города всегда процветали и были важны, несмотря на небольшие размеры самого государства. Царство Лоулань всегда процветало на границе между Да Ся и хунну. Но лишь в последние годы оно, наконец, установило относительно тесные отношения с Да Ся, и это был первый случай, когда они решили отправить кого-то сюда в самом начале весны. Случилось так, что это был день открытия императорского двора в новом году. Как только Чу Минъюнь покинул Золотой дворец после доклада, он увидел вдалеке группу церемониальных стражников, встречавших иностранных гостей. Удивлённый, он повернулся к цензору и спросил: - Кого Лоулань отправил посланником на этот раз? Подумать только, они действительно устроили им церемонию приёма, как это делают вассальные правители?! - Принцесса Лоулань. Она прибыла сегодня с подарками, чтобы лично нанести визит Императору, - объяснил Су Шиюй. Чу Минъюнь кивнул в знак согласия, заметив, что Су Шиюй многозначительно на него смотрит. Подумав немного, он наконец понял, почему. Ходили слухи, что принцесса Лоулань была чрезвычайно гордой и своенравной. Ни один из её трёх браков не продлился больше месяца. Они всегда заканчивались тем, что она либо избивала мужа до тех пор, пока он не падал мёртвым во дворе, либо избивала его родителей, чтобы унизить его и заставить его пожертвовать жизнью, умоляя её отца-императора расторгнуть помолвку. После всех этих трагических событий никто в стране не осмеливался жениться на ней. Правитель Лоулань души не чаял в своей единственной дочери. В надежде найти подходящего мужа в Да Ся он, не колеблясь, предложил три города в качестве приданого её потенциальному жениху. Несколько лет назад, когда новость об этом впервые объявили при дворе, Чу Минъюнь лишь усмехнулся и, не теряя времени, предложил Су Шиюя на эту роль. Он утверждал, что последнему это будет очень удобно, так как у него нет родителей, с которыми она могла бы возиться, и ещё хвалил Су Шиюя за честность и доброту, припоминая так же о том, что у господина цензора пока нет ни жён, ни наложниц. Позже он даже завершил свою рекомендацию, небрежно обмолвившись, что видел, как принцесса Лоулань улыбалась Су Шиюю, когда выходила из паланкина. Услышав эту фразу, обычно спокойный и невозмутимый Су Шиюй повернул голову и бросил убийственный взгляд на Чу Минъюня. Тот не обратил на это никакого внимания. Маршал лишь отчётливо помнил, что после окончания заседания суда в тот день Су Шиюй наконец-то сказал ему что-то, кроме обычных приветствий, впервые за пять лет службы при одном и том же императорском дворе. Улыбнувшись ему, Су Шиюй сказал тогда только два коротких, но приятных слова: - Хе-хе. Вспомнив эти моменты теперь, Чу Минъюнь тихонько кашлянул. Затем улыбнулся и начал объяснять: - Господин Су, я, на самом деле... Су Шиюй бросил на него цепкий взгляд. - Ничего, ничего... - отступил Чу Минъюнь. Су Шиюй тихо рассмеялся и мягко произнёс: - Господин Чу, не беспокойтесь об этом. Принцесса не так своенравна, как о ней говорят. Чу Минъюнь слегка приподнял брови, не намереваясь дальше обсуждать эту тему. В первый день после возобновления работы двора у них было не так много дел. Чу Минъюнь и Су Шиюй вышли из дворца вместе. Разговаривая друг с другом, они внезапно услышали шаги слуги, бегущего из дворцового коридора, а потом и до них долетел звон далёких колоколов. Когда они замолчали и обернулись, стройная молодая госпожа бросилась к ним с распростёртыми объятиями. Она крепко обняла Су Шиюя и, вцепившись затем в его руку, одарила его лучезарной улыбкой: - Аньи! Чу Минъюнь на мгновение опешил. Он смутно понимал значение этого слова на языке лоулань – это было почтительное обращение к старшим братьям. Су Шиюй слегка улыбнулся в ответ: - Вы уже поприветствовали Его Величество? - Я уже поприветствовала его! Он также сказал мне, что сегодня ничего не нужно делать, так что ты можешь пойти со мной поболтать! Молодая девушка говорила по-китайски со странным акцентом, который, тем не менее, был достаточно понятен. Затем Мулахэ отпустила Су Шиюя и закружилась; порыв ветра развевал её тёмно-фиолетовое платье, а серебряные колокольчики на запястье звонко звенели: - Красиво, правда? Су Шиюй кивнул в знак согласия. Мулахэ склонила голову и улыбнулась. Она вдруг заметила Чу Минъюня, и её нефритовые глаза мгновенно загорелись: - Красивый гэгэ, кто ты? - Чу Минъюнь. Мулахэ серьёзно кивнула. Затем она на мгновение замолчала и спросила снова: - Красивый гэгэ, пойдём с нами? Чу Минъюнь на мгновение растерялся. Су Шиюй объяснил: - Она не помнит имена ханьцев, смиритесь. Равнодушно кивнув, Чу Минъюнь сказал: - Вы двое можете пойти вместе, я не... - Когда вокруг больше людей, веселее. Тебе нельзя не пойти! - Мулахэ прервала его и, взяв каждого за руку, потянула за собой, шагая между ними. * * * Солнце висело высоко в небе, отделенное от земли слоем облаков. На оживленном Восточном рынке Чанъаня было слышно, как торговцы расхваливают свои товары. Прохожие невольно бросали взгляды в сторону лавки с лапшой. Там сидели двое симпатичных молодых людей и молча пили чай. Напротив них сидела молодая иностранка с зелёными глазами. Она ела лапшу, и её манера держаться совершенно не соответствовала её скромному виду. На столе рядом с ней уже стояло несколько пустых мисок. Когда она уже почти допила лапшу из миски, Чу Минъюнь заметил, что и на этом она не собирается останавливаться. Он не удержался и спросил: - Сколько времени прошло с тех пор, как ты ела в последний раз? - Я давно не ела! С тех пор, как собиралась ехать сюда, в Чанъань. Я чуть не умерла от голода! - ответила Мулахэ, отодвинув совершенно пустую миску в сторону. - Почему ты не ела? - Потому что я готовилась к встрече с Аньи. Я думала, что буду выглядеть лучше, если похудею. - Тогда почему ты сейчас так много ешь? - искренне не понял маршал. - Потому что мы с Аньи уже встретились, - Мулахэ посмотрела на него как ни в чём не бывало, а потом повернулась и подозвала хозяина. - Хочу ещё! Чу Минъюнь лишился дара речи. Он взглянул на владельца лавки, который с улыбкой согласился принести ещё еды, а затем повернулся и посмотрел на Су Шиюя. Су Шиюй равнодушно взглянул на него: - Господин Чу, хотите заказать что-нибудь и для себя? - ...всё в порядке, - тихо вздохнул Чу Минъюнь. - Я чувствую себя сытым, просто глядя на неё. Су Шиюй отвернулся, спрятав улыбку. На него нахлынули воспоминания о первой встрече с Мулахэ. Это было несколько лет назад. Во время утреннего заседания суда все присутствовавшие чиновники и даже император единогласно нашли предложение Чу Минъюня весьма разумным и немедленно повелели господину цензору отправиться на свидание с гостившей тогда в столице впервые принцессой. У Су Шиюя не оставалось другого выбора, кроме как пойти на эту встречу. После долгих раздумий он пошёл приветствовать её, держа в руках цитру. Изначально он планировал сыграть несколько пьес, просто потому что понятия не имел, что говорить, и надеясь быстро и приятно закончить встречу, несмотря на языковой барьер. Неожиданно оказалось, что собеседница немного знает китайский, и, что ещё более неожиданно, в тот самый момент, когда он открыл дверь в её покои, он столкнулся с хлыстом, занесённым ему навстречу. Су Шиюй отступил в сторону и поймал гибкий хлыст свободной рукой. Но вместо того, чтобы расстроиться, она, напротив, обрадовалась этому. Она радостно воскликнула, что министр, которого она считала слабым и бесполезным, на самом деле мастер боевых искусств. Затем она с радостью пригласила его сесть с ней за стол. Пообщавшись с принцессой, Су Шиюй понял, что на самом деле она не так уж и безумна, как о ней говорили. Она просто склонна к излишней откровенности, что было следствием чрезмерной опеки в детстве. К тому времени, как он сыграл ей всего одну песню «Луна над рекой весенней ночью», Мулахэ уже излила ему все свои горести. Она была замужем трижды. Первые два брака были заключены, когда могущественные министры её страны заставили своего правителя выдать замуж любимую дочь ради блага страны. Она не прожила в этом браке и двух дней, как её муж ввязался во внебрачную связь. Вбежав в комнату в гневе, она безжалостно хлестала его плетью. Это и стало причиной слухов о том, что она избивала его до тех пор, пока он не упал замертво во дворе. Тем не менее, Мулахэ в конце концов с удивлением осознала, что, сделав это, она фактически помогла своему отцу-императору избавиться от гнетущих его тревог. Чувствуя огромное воодушевление, она решила выйти замуж за любого, кто поставит под угрозу положение её отца-императора, а затем она заставит его потерять всё своё влияние при дворе, моля о пощаде. Услышав это, Су Шиюй немного помолчал, а потом задумчиво спросил Мулахэ, которая, казалось, жаждала похвал: - Это единственная причина, по которой ты вышла за них замуж? - Верно. Потому что они плохо относятся к моему отцу, - спокойно сказала Мулахэ. Услышав это, Су Шиюй улыбнулся: - С древних времён женщины выходили замуж, чтобы быть с тем, кого желали... Мулахе склонила голову набок и немного подумала: - Моё сердце пока никого не желает, но я точно знаю, что человек, за которого я действительно хочу выйти замуж в будущем, должен быть великим героем, обладающим непревзойдённым мастерством в боевых искусствах. Су Шиюй наконец понял причину такого приветствия. Мулахэ лежала на столе и смотрела на свою длинную, тонкую и красивую руку, лежащую на цитре: - Кажется, ты очень хорош в боевых искусствах. Ты мне очень нравишься. Затем она на мгновение замолчала, а потом добавила: - Но я совсем не хочу выходить за тебя замуж. Су Шиюй невольно рассмеялся, услышав это противоречие: - Почему? - Не думаю, что я тебе понравлюсь, - объяснила Мулахэ. - Ты выглядишь так, будто тебе вообще никто и ничто не понравится. - Почему ты так думаешь? - Ты и правда очень хорошая добыча. Но ты держишь себя очень отстранённо. - Словно подчеркивая свои слова, Мулахэ протянула ему руку, кончики пальцев чуть не дотянулись до Су Шиюя, словно наткнувшись на какую-то невидимую преграду: - Понимаешь, о чём я? Ты словно окутан слоем тумана. Даже когда ты сидишь прямо передо мной и нежно говоришь со мной, я не чувствую твоего сердца. Всё в тебе размыто, словно туманом. Кажется, ты исчезнешь, стоит мне моргнуть. Су Шиюй, улыбаясь, не ответил ей. Затем Мулахэ спросила: - Знаешь ли ты, каково это любить кого-то? Подумав немного, Су Шиюй спокойно заметил: - Я никогда не сталкивался с этим лично. - Я тоже, но у жителей Лоулань есть слова для такого ощущения. Если перевести на китайский, симпатия к кому-то ощущается как ползающие по сердцу скорпионы и пауки. Сердце сжимается, бьётся очень быстро и мучительно. Это похоже на страх, но также и на счастье. Даже Су Шиюй был шокирован этим довольно гротескным описанием с участием скорпионов и пауков. Но он заметил возбуждённое лицо Мулахэ и не смог испортить ей удовольствие. Подумав немного, он добавил: - У ханьцев тоже есть похожее выражение, хотя это не скорпионы и пауки, а бабочки. Это ощущение, будто тысячи бабочек вздымаются в стремительном танце в глубине души, хлопая крыльями и тревожа чьи-то чувства. Мулахэ кивнула, слегка смущённо. Она наклонилась вперёд, опираясь на руки, и слушала, как он перебирает струны цитры. Он играл «Мелодию Гуанлина», и звуки отскакивали от струн, заставляя мерцать пламя свечей. Перед тем, как они расстались в тот день, Мулахэ дернула его за рукав и сказала: - Ты мне очень нравишься, но это не то «нравишься», которое я сама хотела бы получить от того, кого желаю. Но, раз я могу выйти за тебя замуж, можешь стать моим.