Тишина на 47-м

      — В номер. Сейчас же.       Громова произнесла это сквозь сжатые зубы, а её голос — низкий и ровный, без намёка на добросердечность.       Алина застыла на месте, её глаза метнулись от меня к начальнице и обратно, прежде чем она судорожно сунула мне в ладонь ключ-карту.       — Я это... пойду проверю, не забыла ли я телефон в баре! — её голос дрогнул, и она буквально отпрыгнула в сторону, исчезнув в темноте коридора.       Я осталась стоять на пороге, пальцы сжимали пластиковую карточку так сильно, что она вот-вот треснет. Громова ждала, её взгляд был тяжёлым, неумолимым.       — Входите.       Делаю шаг вперёд, и дверь закрылась за нами с глухим щелчком.       Номер был в полумраке — только свет от настольной лампы отбрасывал длинные тени на стены. На столе стояла недопитая бутылка вина, рядом — два бокала, один из которых лежал на боку, оставляя красное пятно на белой скатерти.       Громова медленно прошлась по комнате, её пальцы скользнули по спинке кресла, потом по краю стола. Она не смотрела на меня, но каждый её жест словно подчёркивал: "Вот во что ты превратила свой отпуск?"       — Садитесь, — так сухо, будто я для неё кусок дерьма.       Я опустилась на край дивана, спина прямая, руки на коленях. Громова села напротив, в кресло, и скрестила ноги. Её юбка чуть приподнялась, открывая острый угол колена.       — Объяснитесь.       — Мы просто... — голос предательски дрогнул. — Это же отпуск. Мы выпили немного. Ошиблись номером...       — Вы ошиблись цифрами на дверях? — её бровь медленно поползла вверх. — Или решили, что раз мы не на работе, то теперь можно вести себя как угодно?       Я сжала кулаки.       — Я не... Я не планировала...       — Вы вообще что-то планируете в этой жизни? — её голос стал тише, но от этого только опаснее. — Или просто плывёте по течению, надеясь, что кто-то всегда будет вас вытаскивать?       Меня затрясло. От злости? От несправедливости?       — А вы? — вырвалось у меня. — Вы тут с этим... французом. Это по вашему профессионально?       Тишина. Громова не двинулась, её глаза начали темнеть.       — Вы переходите границы, Зайцева, — вздохнула женщина, нервно теребя подол юбки и закусывая губу.       — Какие границы?! — я вскочила с дивана. — Вы месяц ломали меня на работе, как будто мне нужно было заслужить право просто дышать! А теперь я вижу вас здесь, и вы... вы...       Я не помню, как это произошло. Ноги сами понесли меня вперёд. Руки схватили её за плечи. Губы нашли её губы — жёсткие, сжатые, не отвечающие.       И тут — удар.       Громова оттолкнула меня так резко, что я отлетела назад и упала на диван. Её пальцы впились в подлокотники кресла, суставы побелели.       — Что, чёрт возьми, вам в голову пришло? — её голос был хриплым, женщина смотрела на меня с отвращением.       Я в этом время задыхалась. Сердце колотилось где-то в горле.       — Я не знаю...       — Вы думали, что после всех этих ночных правок и выговоров между нами что-то есть? — она медленно поднялась, выпрямляя юбку. — К вашему сведению, я предпочитаю мужчин.       Стыд накрыл с головой. Горячий, жгучий.       — Простите, — шепчу, глядя в пол.       Громова вздохнула, поправила рукав.       — Завтра утром вы улетаете обратно. Без Алины. Она может остаться.       Ну всё.       — Какого чёрта вы вообще смеете решать, куда мне лететь?!       Мой голос сорвался на крик, неожиданно даже для меня самой. Громова замерла, её пальцы застыли на рукаве, глаза вспыхнули холодным огнём.       — Это мой отпуск! Мои деньги! Моя жизнь! — я вскочила с дивана, шатаясь от остатков алкоголя и адреналина. — Вы не имеете права.       — Я имею право увольнять за неподобающее поведение, — перебила она, и каждый звук в её голосе резал, как лезвие.       — О, да?! — смеюсь резко, почти истерично. — Так увольте! Сделайте мне одолжение! Потому что я больше не могу терпеть этот ваш ледяной взгляд, ваши намёки, ваши "почти — это не результат"!       Громова медленно подняла голову.       — Вы пьяны, — спокойно подытожила женщина.       — Нет! — я не подумав наперёд, швыряю пустой бокал в стену. Стекло разлетается на осколки. — Я достаточно трезвая, чтобы наконец сказать вам всё! Вы... вы просто...       Слова запутались где-то в горле. Я видела, как её лицо остаётся бесстрастным, и это бесило ещё больше.       — Всё. Хватит. — разворачиваюсь и иду к двери. — Я ухожу. И лететь никуда не буду. Хотите — звоните в HR, пишите докладную, делайте что угодно!       — Зайцева...       Я не стала слушать. Рванула дверь на себя так сильно, что та распахнулась с грохотом, ударившись о стену.       — И знаете что?! — продолжила я уже возле своего номера, говоря настолько, чтобы она меня прекрасно услышала. — Надеюсь, ваш француз вам хотя бы улыбается! Потому что я не понимаю, как кто-то вообще может вас выносить! — прикладываю карточку, слыша пиликание.       И сильно хлопаю дверью.       Так громко, что где-то в конце коридора даже сработала сигнализация.

***

      На утро я проснулась с тяжестью в голове и сухостью во рту. Солнечный свет пробивался сквозь шторы, оставляя на полу золотистые полосы. Повернувшись на бок, я увидела Алину — она сидела на соседней кровати, уже одетая, с телефоном в руках.       — Когда ты пришла? — мой голос звучал хрипло.       Алина подняла глаза, её лицо выражало смесь беспокойства и любопытства.       — Часа в два ночи. Не хотела тебя будить, ты... — она сделала паузу. — Выглядела не очень.       Я села, схватившись за голову. Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули волной — Громова, её холодный взгляд, моя истерика.       — Она грозилась меня уволить, — выдохнула я, сжимая простыню в кулаках. — Эта... эта сучка!       Алина отложила телефон и подсела ко мне.       — Расскажи всё.       И я рассказала. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест. Как Громова оттолкнула меня, как сказала, что предпочитает мужчин, как приказала улетать обратно.       — Ну её к чёрту, — фыркнула Алина, вставая. — Ты никуда не улетишь. Сегодня у нас запланирован шоппинг, а вечером — ужин в том милом ресторанчике у реки.       Я хотела возразить, но Алина уже протянула мне стакан воды и таблетку от головной боли.       — Пей. Одевайся. Мы идём гулять, — подмигнув, девушка скрылась из виду.       Солнце, смех, аромат свежеиспечённого хлеба — Париж будто специально старался стереть вчерашний кошмар.       Мы зашли в несколько бутиков, Алина настойчиво заставляла меня примерять то платья, то шляпы, то дурацкие очки, от которых мы оба хохотали.       — Ну же, посмотри на себя! — Алина повернула меня к зеркалу. — Ты же огонь!       Я улыбнулась своему отражению. Может, всё не так плохо?       Потом мы зашли в кафе, заказали кофе и круассаны. И именно там к нам подошли двое парней — французов, с лёгким акцентом заговоривших на ломаном английском.       — Дамы, вы не против, если мы к вам присоединимся? — спросил один, темноволосый, с веснушками.       — Нет конечно! — ответила Алина, сияя.       Они представились — Лука и Антуан. Оказалось, студенты, которые просто хотели попрактиковать язык. Мы с подругой переглянулись и засмеялись, начав болтать о путешествиях, о музыке.       Мы шли по главной улице, смеясь над какой-то глупостью, которую только что сказала Алина. Я что-то отвечала, но мысленно отвлеклась — почувствовала на себе тяжелый, пристальный взгляд.       И обернулась.       Она стояла в пяти метрах от нас.       Громова.       Женщина стояла через улицу, в тени здания. Высокая, в черном пальто, которое выглядело так, будто сшито специально для того, чтобы скрывать очертания её тела. Руки в карманах, поднятый воротник, и… этот взгляд. Холодный, изучающий, будто она не просто смотрела на меня, а вчитывалась, как в строки давно знакомого текста.       Как только наши глаза встретились, она резко отвела взгляд, поднесла телефон к уху и сделала вид, что говорит по нему.       Но я видела. Видела, как её пальцы сжали аппарат слишком сильно. Видела, как её губы сжались в тонкую линию.       — Всё в порядке? — спросил Лука, следуя за моим взглядом.       — Да, — я насильно улыбнулась. — Просто... показалось.       Алина тоже заметила. Она прищурилась, потом намеренно громко рассмеялась, обняв меня за плечи.       — Ну что, идёмте покажете нам настоящий Париж? — сказала она парням, нарочито весело.       Я кивнула, в последний раз бросив взгляд через плечо — женщины там не было.       Толпа двигалась вокруг, кто-то заслонил то место, где она только что стояла. Я знала точно — это не галлюцинация.       Она была там.

***

      Мы смеялись, пили вино, болтали с Лукой и Антуаном, которые оказались невероятно забавными. Они показывали нам скрытые улочки, смешные граффити и даже отвели в крошечный джаз-клуб, где мы танцевали до упаду.       Алина то и дело подмигивала мне, будто говорила: "Видишь? Мы же можем быть счастливы без неё".       И правда — казалось, что Громова осталась где-то в другом мире. В том, где нет смеха, нет лёгкости, только бесконечные дедлайны и её ледяные взгляды.       Звонок.       Сначала я вообще не расслышала звонок — музыка гремела слишком громко, а друзья хохотали над чьей-то неудачной шуткой.       Но телефон в кармане джинсов затрясся с такой настойчивостью, будто от этого зависела чья-то жизнь. Я вытащила его, и на экране вспыхнул незнакомый номер. Не городской. Даже не мобильный — просто строка цифр, будто набранная наугад.       — Кто-то звонит, — крикнула я Алине, перекрывая бит.       Она лишь небрежно махнула рукой, бокал в ее пальцах покачнулся, расплескав вино.       — Да забей! Может, опять банк с кредитами пристает.       Должна была согласиться. Должна была отклонить вызов. Но что-то щелкнуло у меня внутри — холодный, необъяснимый импульс, заставивший поднести трубку к уху.       — Алло? — говорю, прикрывая второе ухо ладонью, чтобы хоть что-то расслышать.       — Зайцева, — прозвучало в динамике.       Голос был холодным, чётким, и даже через шум клуба я его узнала бы из тысячи.       — Громова? — моё сердце резко упало куда-то в живот.       — Вы где?       — Это не ваше дело, — попыталась я дерзко ответить, но мой голос дрогнул.       — Ваш отпуск закончился. Завтра в девять утра вы должны быть в аэропорту. Ваш билет уже куплен.       — Я никуда не лечу! — почти закричала я.       Алина обернулась, её брови поползли вверх. Лука и Антуан тоже перестали смеяться, наблюдая за мной.       — Если вас не будет в самолёте, считайте, что ваше трудоустройство в компании закончено.       Тишина.       — Вы... вы не можете просто так...       — Могу.       Гудки.       Она положила трубку.       Я стою, сжимая телефон в дрожащих пальцах, а вокруг меня всё ещё звучала музыка, смех, голоса... Но теперь это казалось каким-то далёким, ненастоящим.       — Что случилось? — Алина подошла ближе, её лицо стало серьёзным.       — Это была она, — прошептала я. — Она сказала, что если я не полечу завтра в девять утра, меня уволят.       — Что?! — Алина аж подпрыгнула. — Да она вообще охренела!       Лука и Антуан переглянулись, чувствуя напряжение и явно не понимая, о чём речь.       — Что ты будешь делать? — грустно спросила Алина.       Закрываю глаза, готовая расплакаться, но внутри уже кипела ярость.       Как она смеет?       Как она смеет решать за меня?!       Резко поднимаю голову.       — Я знаю.       — Ты... летишь? — девушка смотрела на меня с ужасом.       — Нет, — я улыбнулась, в этой улыбке не было ничего весёлого. — Я иду к ней. Прямо сейчас.       — Ты серьёзно?!       — Абсолютно.       Я уже повернулась к выходу, когда Алина схватила меня за руку.       — Подожди! Ты пьяна, ты в ярости, это...       — Именно поэтому я и должна сделать это прямо сейчас, — я высвободила руку. — Иначе я передумаю.       Прежде чем она успела что-то сказать, я уже вылетела на улицу, направляясь к отелю.       К Громовой. К разговору, который давно назрел.