Тишина на 47-м

      Я зашла в переговорную. Руки мои дрожали. Не от страха — я к нему давно привыкла — а от концентрации. От желания сделать всё чётко, чисто, правильно, без каких либо ошибок.             Чтобы было видно, что я не просто молодая. Не просто «из конкурса». Не просто дизайнер дворовых фонарей. Чтобы было видно, что я умею и знаю.       В зале стоял стеклянный стол на двенадцать персон, и почти все места были заняты. За стеклянной стеной — панорама города.       Какой другой вид еще ожидать, если я приехала на сорок седьмой?       Прямо напротив окна, в кресле с высокой спинкой, сидела она.       Александра Львовна Громова.       На живую легенду она не походила. На хищника — да. Чёрный костюм. Чёрные глаза. Тёмные волосы. Тонкие руки, сжатые в замок. Заметные желваки.       Я знала о ней понаслышке: Основала холдинг, который строил всё — от жилых башен до коммерческих кварталов. Умная. Безжалостная женщина.       В интернете говорили, что она один раз уволила мужчину прямо во время встречи за слово “ярко”. С тех пор “ярко” в офисе не произносили. Ну а я — с презентацией по благоустройству.       Я встала у экрана. Вдохнула.       — Здравствуйте, — короткая пауза. — Меня зовут Валерия Зайцева. Я представляю проект реновации внутреннего двора комплекса «Хектор Юг».       Я нажала на пробел — первый слайд. Начинаю рассказывать — про свет, про маршруты движения, про качели, про идею сделать пространство мягче, теплее, ближе к телу, а не к геометрии. Внутри билась мысль: Говори чётко. Не оправдывайся. Держи голос ровно.       Они слушали. Все — кроме неё.       Громова не шевелилась. Ни кивка, ни взгляда, ни малейшей реакции. Она будто проваливалась в себя — или в меня. Я чувствовала это. Знала, что она меня изучает. Мурашки по телу.       Когда я закончила, в зале повисла тишина. Кто-то хлопнул по папке, кто-то потянулся за ручкой. Один из архитекторов попытался вставить вежливое «интересная концепция», но Александра подняла взгляд — и он замолчал.       Она сняла очки.       — Вы хотите повесить верёвки с фонариками между башнями за один миллион долларов? — спросила она медленно, почти вежливо.       И я… Я замерла. Не от страха — от злости.       — Я хочу, чтобы у людей под окнами было что-то живое. А не просто плитка и кусты по линейке, — отвечаю ей на выдохе.       Громова смотрела на меня — медленно, с прищуром. Пусть не думает, что мне от этого страшнее.       Пауза была такая долгая, что кто-то уронил ручку. В зале было тихо, как перед бурей.       — Вы архитектор?       — Да. Только начала.       Я смотрела ей прямо в глаза. Мне не хотелось казаться дерзкой. Но ещё меньше — казаться трусливой.       — Это чувствуется.       Только два слова. Но в голосе — как будто приговор.       — Может быть. Но иногда свежесть — не ошибка. А шанс.       — Да вы что? — её бровь взлетает вверх.       — Возможно, вы привыкли к поддакиванию. Но этот проект не про вас. Он про жильцов. Про то, как люди чувствуют себя в вашем стеклянном мире, — закончив я округлила глаза. Вот это я конечно.. Слишком.       В комнате кто-то неловко кашляет. Потом была снова пауза. Длинная, как целая жизнь.       Громова встала.       — Все, кроме… Вас, — она кивает в мою сторону, — Выйдите.       Черт. Мама роди меня снова.       Пауза. Люди переглядываются. Кто-то прикусывает губу. Кто-то шуршит бумагами. Секунда. Две. Комната начала шевелиться. Люди собрали ноутбуки, и с опущенными глазами покинули кабинет. Я осталась одна. Одна с ней.       Женщина подошла к окну. Город перед ней — как на ладони.       — Вы дерзкая, — слышу как каблук постукивает. — Молодая, и опасно уверенная. Плохая комбинация, для такой девушки как вы, — женщина до сих пор не поворачивается ко мне лицом.       — А вы — слишком осторожная. И слишком одинокая, чтобы замечать, как выглядит живое место.       Я не знаю, почему я это сказала. Просто… случайно.       Громова обернулась. Подошла ближе. Глаза — острые. Почти жгут.       — Вам здесь не место. Но мне интересно посмотреть, как быстро вы это поймёте.       Она вышла. Оставив после себя тяжёлую тень, запах парфюма и то странное чувство… что тебя кто-то видит. До самой сердцевины.

***

      После совещания я направляюсь к себе домой. Боже какая же она.. Стерва? Старая баба с завышенной оценкой? Не суть.       Самое главное — меня приняли, или как?       Направляюсь к лифту. Нажимаю на кнопку вызова лифта и чувствую, как внутри сжалось что-то тонкое. Странно. Вроде — обычный день. Хотя нет, вру. После совещания, где Александра Львовна одним взглядом снесла мой план по освещению двора, — никакой день не может быть обычным.       Лифт оповестил о себе, дверь открылась — и, отлично!       Громова.       Холодная, как мартовский лёд, в тёмном пальто. На этот раз волосы собраны. Пахнет дорого и строго. Как власть, которая носит каблуки и не нуждается в разрешении.       Перфект! Может мы ещё и соседи? Чудесно просто. Как я её до этого не встречала?       Закатываю глаза.       — Вы преследуете меня? — вылетело у меня на автомате.       — Поверьте, я бы выбрала лифт без пассажиров, — отвечает она устало, не глядя.       Я нажимаю свой этаж. Она свой. Лифт мягко трогается.       Хоть не на одном этаже живём, и на том спасибо.       Внутри — тишина и напряжение, как в киноплёнке перед выстрелом.       И тут нас резко дёргает.       Скрежет.       Вибрация.       Твою мать.       Лифт резко останавливается. Свет гаснет. Включается аварийный — красный, как уличный фонарь. Всё вокруг становится глухим, тесным и… странно интимным.       — Что за… — вздрагиваю от резких звуков.       — Лифт застрял, — слышу её голос где-то рядом. Спокойный. — Наверное, из-за технических работ. Иногда бывает, — продолжает она так же спокойно, как будто мы не в ловушке, а в переговорной.       В смысле иногда бывает? Я здесь не первый день живу. До этого такого не было.       — Отлично. Замечательно. Я просто мечтала провести свой вечер рядом с женщиной, которая меня ненавидит, — вздыхаю, запрокидывая голову, тем самым ударяясь затылком. — Черт.       — Я Вас не ненавижу. Я вас оцениваю.       — Очень лестно.       — Хотите верьте - хотите нет, но это правда.       Так, мне срочно нужно перестать сраться с ней. Нужно менять тему.       — Вы знаете на каком мы сейчас этаже?       — Где-то между тридцать пятым и тридцать шестым. Отличное место, для душевных разговоров, не правда ли? — чувствую в её голосе, как она усмехается.       Я делаю шаг назад. Громова остаётся в центре кабины. Стоит, как статуя из чёрного гранита.       — У Вас вообще есть другие чувства, кроме раздражения? — вылетает. И тут я вижу — она поворачивается. Медленно. И начинает идти на меня.       Шаг.       Второй.       Я отступаю.       Чёрт.       Спиной к стенке. Никуда дальше.       — Что вы делаете? — голос срывается. Я не из пугливых. Но она…       — Смотрю, как близко Вы готовы подпустить того, кого считаете чудовищем, — говорит она, тихо, почти ласково.       Она подходит вплотную. Не касается, но я чувствую: тепло от её тела проникает сквозь воздух. Запах. Твёрдость в лице. Глаза — слишком внимательные.       Я не дышу. Или наоборот — слишком часто дышу.       — Странно. Вы вроде смелая… А сейчас — не шевелитесь, — шепчет она.       — Я не боюсь вас, — лгу. Или нет. Может, это не страх. Может, это — что-то опаснее. Незнакомое.       — А может, зря.       Она почти касается моих губ дыханием. Секунда — и я не знаю, что будет. Я готова — сказать, коснуться, упасть. Не знаю, чего хочу больше: поцеловать её или ударить.       Стоп, что? Поцеловать? Мне срочно нужно принять душ.       Громова резко отходит. Как будто спохватилась. Раз — и уже у другой стены. Спиной ко мне. Ни слова.       — Не стоит путать игру с реальностью, — говорит она глухо.       — А вы уже не знаете, где она заканчивается? — отвечаю тихо. Слишком искренне.       Проходит минута. Или две. Я слышу её дыхание. Моё — сбивается. Свет вспыхивает. Лифт трогается. Мы едем.       — Мы забудем этот разговор, — холодно звучит в полумраке.       — Я — нет.       Двери открываются. Я выхожу первой. Не оборачиваюсь. Сердце колотится, как будто меня ударили током.       — Не опаздывайте завтра, — слышу в спину.       Открываю квартиру и закрываю глаза. Перед глазами я вижу Громову. Но внутри — нет страха. Внутри... я знаю, что что-то началось.       И она знает тоже.