Влюблённый в небеса демон. Том 1

      На самом деле сад Цимэн садом не являлся. Это была самая настоящая обитель знаний, расположенная в центре Чаньхуэй.       Длинные галереи, высеченные из светлого дерева и украшенные резными панно, змейками тянулись между павильонами. Ветер шелестел свитками, подвешенными под сводами, — это были самые различные формулы заклинаний, придуманных теми, кто уже закончил обучение. Пусть даже эти заклинания и были бесполезны и годились только как декор, традиция ордена обязывала выказывать почтение любой выпускной работе ученика.       Каждый из множества павильонов был посвящён изучению определённому искусству или пути совершенствования. В Павильоне Юэлян обучали музыке, в Павильоне Цзыжаньли проходили обучение те, кто был способен подчинить себе волю природы, в Павильоне Хуэйхуа — литературе, а в Павильоне Цзиньшу — владению оружием. Стены зданий были украшены самыми различными резными изображениями того, что подходило под изучаемое в этом здании искусство.       Позади павильонов возвышалась Библиотека Десяти Тысяч Свитков — башня, уходящая в небо, пронзающая облака. Она хранила в себе собранные со всех уголков Поднебесной манускрипты: от трактатов по алхимии до запретных свитков, запечатанных божественными печатями.       В тенистых уголках раскинулись пруды, в которых плавали карпы, а на водной глади кружились лепестки растущих и там, и тут пионов, хризантем, яблоневых и сливовых деревьев.       Площадь, что носила то же название, что и сам сад, была сердцем этой обители. Здесь, на расположенной в центре невысокой обсидиановой платформе с изображением символа Инь и Ян, старейшины и старшие адепты ордена проводили испытания, а ученики демонстрировали свои умения.       И именно на этой площади, освещаемые лучами восходящего солнца находились ученики третьего главы. В одном лишь исподнем они были заботливо расставлены в непристойные позы Хай Яном. Лу Кайши лежал в позе «поклона восемью частями тела», но без одежды это больше походила на «готовый к спариванию». Вэй Цзешу был уложен в позу «героя» с игриво разведёнными ногами. Ши Чжунцзяню повезло больше всего: он сидел в позе лотоса, и скрещенные ноги скрывали то, что не было предназначено чужому взгляду.       Сразу после завтрака ученики ордена вместе со старейшинами толпой приходили в сад Цимэн. И какого же было их удивление, когда они застали эту картину. Вмиг всё вокруг погрузилось в давящую тишину, пока её не нарушил веер, что с громким хлопком упал на землю.       — Ч-что… — старейшина Сюэ застыла с выражением омерзения на миловидном лице и вытянутой в сторону трёх мальчишек рукой.       Как муравьи, чей дом был потревожен палкой, вся толпа закопошилась. Стоящие впереди старшие ученики отводили в стороны взгляды и махали широкими рукавами, а младшие запрыгали на цыпочках, пытаясь из-за этих рукавов рассмотреть, что же там, на площади, происходит и видно ли «то самое». Одна из наставниц упала в обморок с криком: «Какой срам! Мои прелестные глазки!», а две другие принялись приводить её в чувства.       Старейшина Мяо, обычно невозмутимый, застыл с широко распахнутым ртом, чувствуя, как его многолетнее спокойствие рассыпается, подобно гнилой груше. «Нет, это не может быть реальным. Я просто перебрал с вином…» — пронеслось у него в голове. Но когда Лу Кайши жалобно замычал, он осознал, что ни с чем он не перебрал, что эти три щенка просто решили снова привлечь к себе внимание, в этот раз выбрав столь постыдный способ.       — Все расходитесь! Живо расходитесь! Здесь совершенно не на что смотреть! Отправляйтесь на занятия! — затараторил он и тоже замах руками. — А вы немедленно поднимитесь и оденьтесь! — приказал он ученикам третьего главы.       — Да мы бы с радостью, если бы только могли, — пожаловался красный до кончиков ушей Лу Кайши. — Думаете, нам самим это нравится?       — Что у вас здесь происходит? — раздался грозный голос третьего главы ордена, пришедшего проводить занятие.       Его строгий взгляд скользнул по толпе учеников, которые мигом поспешили сбежать в классные комнаты, обвёл растерянного старейшину и затем взглянул на своих учеников. Смущённо кашлянув, он поспешил к мальчишкам, нажал на несколько акупунктурных точек, и к ним, наконец-то вернулась способность двигаться. Но первым же делом, как только они вскочили на ноги, они не попытались прикрыться, а начали осматриваться в поисках Хай Яна. Тот явно не ушёл слишком далеко, желая из первых рядов понаблюдать за их позором.       — Трус, хватит прятаться! Выходи, чтобы я мог тебя побить! — проревел Ши Чжунцзянь, сжимая кулаки.       Где-то вдали звонко прозвенел колокольчик, вторя смеху Хай Яна, разнёсшегося по округе ветром. И вскоре показался сам мальчишка. Неспешно поднявшись с крыши ближайшего павильона, он подошёл к краю и лениво поднял бровь, разглядывая троих щенков, которые только сейчас вспомнили о своём внешнем виде и поспешили спрятаться за учителя.       — Если бы шишу тратил меньше времени на созерцание неба и больше на воспитание этих ослов, то сегодня они бы не потеряли своё достоинство, — он нагнулся, подобрал валяющиеся под ногами одежды и скинул их мальчишкам.       Те мигом подскочили к упавшим вещам и, не разбирая, что и кому принадлежит, поспешили одеться, чтобы обрести более-менее приличный вид.       Спрыгнув с крыши, Хай Ян подошёл к третьему главе и без капли раскаяния взглянул на него. Густые брови мужчины были сдвинуты к переносице, образовав на лбу морщинки, что походили на рассерженно щурящуюся мордочку. Но всё же он не стал долго рассматривать Янь Тэнтуна. Он ведь не как эти трое невоспитанных мальцов. Он знает, что и когда говорить и делать можно, а что нет.       — Если шишу захочет наказать меня, я беспрекословно приму это наказание, — он сложил ладони перед собой и склонился в почтительном поклоне, но уголки его губ дрогнули и поползли вверх. — Шишу будет в своём праве, но, — он вновь поднял взгляд на мужчину, и в них вспыхнул ледяной огонь, — должен предупредить, шицзунь будет зол, когда вернётся и узнает, что за оскорбление техник клана Ли понёс наказание я, а не мои шиди.       Янь Тэнтун нахмурился сильнее и заговорил с натянутой улыбкой:       — Ди-эр, сейчас мы говорим не об их поведении, а твоём. То, что старейшина Ли твой учитель, не позволяет тебе безнаказанно нарушить правила ордена, — он скрестил руки на груди, кинул строгий взгляд на своих учеников и устало вздохнул. — А если мои ученики действительно посмели оскорбить техники клана Ли, ты должен бы рассказать мне об этом, и я бы придумал для них стоящее наказание.       Хай Ян возмущённо фыркнул:       — Десять раз переписать трактат «Звёзд и Луны», а потом пробежать вокруг горы тысячу кругов? Ваши методы наказания, шишу, скучны и старомодны.       — Потому что цель наказания — исправление, а не издевательство.       — А шицзунь и не издевается надо мной. Наказаниями он закаляет мой характер, чтобы в постыдных ситуациях я не прятался за его юбку, — Хай Ян кинул насмешливый взгляд на трёх мальчишек и горделиво вздёрнул подбородок. Ну а почему бы ему и не поиздеваться над этими щенками ещё немного? Всё равно в ордене Чаньхуэй никто не знает, насколько же сильна его зависимость от учителя.       — Не переживай, тебя я накажу иначе. Пусть моя фантазия не столь изощрённая, как у шисюна, но я могу придумать наказание, подходящее для закалки сдержанности.       Хай Ян озорно блеснул глазами:       — А это, между прочим, нечестно. Почему это вы наказываете своих учеников одним способом, а со мной собираетесь обойтись строже? Почему это вы относитесь к нам по-разному? Не потому ли это, что считаете их нежнее и слабее меня, страдающего от проклятья?       Янь Тэнтун шумно вздохнул и накрыл лицо ладонью, чем вызвал у Хай Яна яркую победную ухмылку.       — Оставь свои размышления до возвращения шисюна и следуй за мной, — приказал мужчина. Взмахнув рукавом, он сложил руки за спиной и направился к храму предков.       Перед тем, как последовать за ним, Хай Ян обернулся к троице щенков и показал им язык. Распахнув веер и прикрыв им нижнюю часть лица, он довольный последовал за третьим главой ордена.       Храм предков располагался в саду Минфу. Обычные адепты ордена редко захаживали сюда в обычные дни. Да и старейшин встретить здесь можно было нечасто. Лишь в день смерти одного из бывших старейшин кто-нибудь приходил зажечь благовония и выпить вино возле его поминальной таблички.       Тишину сада нарушал лишь ветер, играющийся в кронах столетних деревьев, редкие всплески карпов, резвящихся в лазурном пруду, да мелодичный перезвон ветряных колокольчиков из нефрита и бронзы, что были подвешены под карнизами храма.       К храму вела дорога из белого нефрита. Она стелилась по воде, по ночам, отражая лунный свет, напоминая тропу, ведущую в Подземное Царство. По обе стороны дороги, в воде, стояли круглые платформы из того же белого нефрита, подходящее на гигантские широко раскрывшиеся бутоны лотоса.       Сам храм возвышался над озером на террасе из тёмного камня. Сделанный из чёрного дерева и с резными дверьми из чёрного металла он заметно выделялся на фоне всего светлого и сразу бросался в глаза, притягивая к себе всё внимание пришедших и наполняя их души тяжестью ощущения смерти.       И на этой террасе, за невысоким столиком, сидел глава ордена и наслаждался ароматным чаем. Как и большинство остальных адептов ордена он носил ханьфу тёмно-синего цвета с вышитыми серебром изображениями драконов и фениксов. Но от обычного адепта его отличало отсутствие налобной ленты и роскошный серебряный гуань, что был украшен мелкими драгоценными камнями, что ярко сверкали на солнце. Лицо было покрыто морщинками, седые ресницы дрожали на ветру, пряча тоскливые тёмные глаза.       — Учитель, — Янь Тэнтун согнулся в приветственном поклоне.       Хай Ян поприветствовал своего шицзу простым кивком. Этого было вполне достаточно для старика, что всей душой полюбил этого ребёнка, словно своего родного внука.       — Решили выпить чаю вместе со мной? — с мягкой улыбкой спросил старик, сделав очередной глоток.       Он уже потянулся к чайничку, чтобы лично разлить чай по пиалам, но его остановили слова Хай Яна. Мальчишка раздосадовано развёл руками и сказал:       — Я бы с радостью присоединился к вам, шицзу, но шишу привёл меня сюда, чтобы наказать.       — Наказать? — Жун Цинжэнь поставил чашку с тихим звоном. Его взгляд скользнул с Хай Яна на Янь Тэнтуна. — И что же на этот раз натворил наш дорогой Ди-эр?       — Опорочил моих учеников.       — Они были опорочены с самого своего рождения, — возмущённо хмыкнул Хай Ян. — А я сегодня просто помог им охладиться. Всё-таки сегодня жарко, а мои дорогие шиди не были способны и пальцем пошевелить, — он состроил сочувствующее выражение лица и краем рукава стёр воображаемую слезинку.       — Что за вздор?! — Янь Тэнтун яростно взмахнул рукавом. — Помог им охладиться? Раздев и выставив на посмешище перед всем орденом?       — Перед всем орденом? Пф, не смешите меня, шишу. Слишком много чести будет для этих ослов, если на них весь орден станет глазеть.       — Шисюн слишком тебя разбаловал.       — Шишу передумал наказывать меня и решил просто поговорить? — спросил Хай Ян, утомившись от этой перепалки. — В таком случае я возвращаюсь в Интао Хуабань. Мне ещё нужно успеть подготовить всё до возвращения шицзуня.       — Вставай на колени, — отдал короткий приказ третий глава и кивком указал на одну из платформ.       Вальяжной походкой Хай Ян взошёл на платформу, убрал веер за пазуху и опустился на колени. Ножны с обоими мечами он положил перед собой.       — Будешь стоять так до тех пор, пока Шэньюэ не вернётся. Если хоть раз сядешь, продлю наказание до завтрашнего утра.       — Мой шицзунь вам этого не позволит.       — Посмотрим.       «Псина дворовая. Подстать своим ученикам», — подумал Хай Ян, взглядом провожая уходящего Янь Тэнтуна взглядом.       После он взглянул на Жун Цинжэня. Тот молча предложил мальчишке выпить чаю, но, получив в ответ лёгкое покачивание головой, снова углубился в свои мысли и продолжил наслаждаться чаем в одиночестве.       Некоторое время Хай Ян стоял молча, наслаждаясь щебетом зябликов. Взгляд нефритовых глаз был устремлён на алых, как закат, и белых, как снег, карпов, что неспешно плавали кругами у его платформы. Даже несмотря на то, что рядом остался только глава ордена, который всегда смотрел сквозь пальцы на все проступки Хай Яна, мальчишка всё равно не смел опуститься. Жун Цинжэнь пробовал ещё раз позвать его к себе на террасу, но вновь получил отказ и больше не стал пытаться.       Но Хай Ян продолжал стоять вовсе не из-за страха перед Янь Тэнтуном. Ему было ровным счётом наплевать, заставят его так стоять ещё день, месяц или год. Он выстоит. Без труда выстоит, если исключить моменты проявления проклятья. Но если он сейчас сядет, если позволит себе эту маленькую слабость, то это непременно будет означать его поражение. Означать, что он куда слабее пятерых учеников третьего главы, на которых Жун Цинжэнь часто обрушивал подобное наказание.       Хай Ян стиснул зубы. Пусть ноги, не приученные к стоянию на столь твёрдой и холодной поверхности, и начинали ныть, но сил ему придавало осознание того, что стоит ему только сесть, и больше он никогда не отделается от насмешек Лу Кайши.       — Шисюн, — раздался сверху ласковый девчачий голосок.       Хай Ян оторвал взгляд от карпов и поднял его на стоящих на краю дороги двух прелестных учениц Янь Тэнтуна. Впрочем, прелестными их считали все в ордене, но не Хай Ян, и уж точно не Тянь Чао, что обладал возможностью в любой момент отправиться любоваться красотой небожительниц. А с их красотой две обычные смертные девочки потягаться точно не смогут.       — Ох, сестрица Сяцзы и сестрица Лунжэнь почтили меня своим присутствием! — Хай Ян притворно ахнул, но даже и не старался скрыть недовольство, которым его голос был пропитан насквозь.       Фу Сяцзы растерянно захлопала длинными ресницами, а на щеках её проступил румянец. Хай Ян удивлённо выгнул бровь. Что? Настолько быстро забыла, как именно он с ней распрощался?       — Увы, но я наказан, так что не могли бы вы свалить и не портить своим видом истинную красоту?       — Шисюн, я так виновата! — всхлипнула Фу Сяцзы, принявшись утирать появившиеся слезинки. — Мне не нужно было ни о чём рассказывать братьям. Я ведь заслужила такое обращение. Как я могу извиниться перед тобой?       — Просто свали, и я буду невероятно счастлив.       Но девушка, словно не слышала его, продолжила говорить:       — Хочешь, я всю неделю… Нет, весь месяц буду выполнять твои обязанности? — предложила она. — Буду убираться, стирать, готовить. Я ведь даже дрова заготавливать могу.       — Думаешь, я кому-то из вас позволю сделать хоть шаг на территорию поместья моего шицзуня? — острый взгляд Хай Яна резанул по девушкам, заставляя толпу мурашек пробежать по их спинам.       — Но как же мне тогда… — Фу Сяцзы не договорила и в очередной раз громко разрыдалась, за что получила неслабый подзатыльник от Янь Лунжэнь.       — Прекрати плакать, пока я тебя сильнее не побила, — пригрозила она и, в момент переменившись в лице, ласково заговорила с Хай Яном. — Шисюн, ты не голоден? Я только что вернулась из Юнхэна и принесла их сладости. Хочешь, я угощу тебя ими?       — Сладости из Юнхэна отвратительна на вкус и жестки, словно мрамор, так что откажусь.       Фу Сяцзы, на удивление быстро переставшая рыдать, тихо посмеялась над провалом сестры, за что снова получила затрещину.       — А-Янь, сколько раз мне нужно повторять, что бить своих братьев и сестёр нельзя? — раздался строгий голос Жун Цинжэня, который всё это время молча наблюдал за общением молодёжи и поджидал подходящий момент, чтобы вмешаться.       — Ох, шицзу! — взвизгнула Фу Сяцзы.       — Мы… Я просто… — замямлила Янь Лунжэнь, покраснела и резко опустила голову. Вид её так и говорил, что она мечтает о том, чтобы земля под её ногами разверзлась и под ней и поглотила её.       — Что? Влюблённость настолько застилает вам глаза, что вы уже ничего вокруг, кроме красивых мальчиков, не замечаете и забыли об уважении к старшим? — Жун Цинжэнь сделал глоток чая и с громким стуком поставил пиалу на столик, сдвинув брови к переносице. — Думаю, мне пора поговорить с моим учеником и напомнить, что если его ученицы вместо мечей машут ресницами, то и тренировать их надо соответственно. Может, веера вам вместо мечей выдадим?       Девочки, услышав это, аж все побледнели.       — Простите, шицзу, мы просто… — начала оправдываться Фу Сяцзы, но была перебита.       — Платформы ждут вас, — глава ордена налил в пиалу чай, неспешно сделал глоток и устремил пристальный взгляд на замешкавшихся девочек. — Мне повторить?       Хай Ян прикрыл рот рукавом, а плечи его задрожали от беззвучного смеха. Ученицы третьего главы растерянно взглянули сначала на него, потом на Жун Цинжэня и, завздыхав, встали на нефритовые платформы, с противоположной стороны от мальчишки.       — До возвращения Ли Шэньюэ вы обязаны придумать десять хокку о красоте, — Жун Цинжэнь медленно провёл пальцем по краю пиалы. — И если хоть одно будет о лучах солнца в чьих-то глазах или румянце вишен на щеках, то за каждую подобную строчку будете переписывать «Каноны добродетели», стоя на руках.       Девочки ужаснулись, переглянулись и смиренно опустили головы:       — Да, шицзу.       Обменявшись с главой ордена взглядами, Хай Ян благодарно кивнул ему и продолжил любоваться карпами. Жун Цинжэнь же добродушно улыбнулся и отхлебнул чаю.       Очередной беспокойный мирный день в Чаньхуэй.