АРВИ

Смерть пришла к родителям Артема не как вор, а как заказная услуга. Их империя – сеть алкогольных заводов, раскинувшаяся по нескольким областям – перешла дорогу не тем людям. Конкуренты предпочли не рыночную борьбу, а пули. Холодный расчет, исполненный чужими руками. Артему было двенадцать. Один удар судьбы – и мир стал огромным, пустым и очень опасным местом. Он не остался нищим сиротой. Осталось все: особняк, похожий на замок за высоким забором с колючей проволокой, доли в заводах, счета с цифрами, от которых кружилась голова. И охрана. Пять человек, выкованных из стали и тишины. Родители знали цену своей жизни и предусмотрели все. Завещание было железным: эти пятеро получали не просто зарплату, а огромные доли имущества, роскошь, власть – но ровно до тех пор, пока жив Артем. Стоило ему умереть – их состояние мгновенно переходило в благотворительные фонды, выбранные родителями. Это был гениальный ход: их верность была куплена дороже любых денег, обеспечена страхом потерять все. Денисыч, самый старший, с лицом, разрисованным шрамами, и глазами, видевшими слишком много, был для Артема ближе всех. Он качал его на руках младенцем, учил стрелять в тире особняка в четырнадцать. Родни было – пруд пруди. Двоюродные, троюродные, какие-то дальние, всплывающие на поминках и праздниках. Артем тусовался с ними, пил дорогой виски в своих же барах, катался на их яхтах. Но это был фон. Шум. Никто из них не знал, что творится у него внутри. Никто не слышал ночных кошмаров, где он снова и снова видел машину родителей, изрешеченную пулями. Сказать кому-то правду? Невозможно.Они бы не поняли. Или поняли бы слишком хорошо, и это стало бы слабостью. Его клапаном, его адреналиновой молитвой стал подвал. Не просто помещение – арена. Переоборудованная, с рингом, прожекторами, трибунами для избранных. Здесь по выходным кипели подпольные бои. Не для славы. Для денег. Пацаны из районов, спортсмены без перспектив, отморозки с горящими глазами – они сходились здесь, чтобы биться до крови, до хруста, до нокаута. Артем восседал на высоком стуле, похожем на трон, в полумраке за рингом. Он не участвовал. Он наблюдал. С холодным, почти клиническим интересом. Видел, как искривляются лица от боли, как летят брызги слюны и крови, как гаснет свет в глазах побежденного. Иногда, если драка нравилась ему – особенно жестокая, особенно отчаянная, – он кивал Денисычу. Победитель получал пачку денег, толще, чем ожидал. Это было его слово. Его суд. Охрана организовывала все: безопасность, бойцов, откаты нужным людям. Для них это было рутиной. Для Артема – кайфом. Выпустить пар, наблюдая, как другие ломают друг друга. Так же сильно ему нравились - Животные. Он обожал их с детства. Собак, кошек, даже голубей во дворе особняка. Но после смерти родителей это чувство превратилось в фобию привязанности. Завести питомца? Значит дать сердцу еще один повод разорваться на части. Значит снова ждать потери, ждать этой пустоты и боли. Он не мог. Вместо этого он шел в парк. Бездомные коты, вечно голодные, с потухшими глазами, узнавали его. Он приходил с пакетами самого дорогого корма – паштеты, лакомства, витамины. Садился на скамейку, и они осторожно, а потом все смелее, окружали его. Он гладил их дрожащие спины, ощущая под пальцами ребра и тепло шерсти. Слышал мурлыканье. И на миг в душе стихало. Он тайно переводил огромные суммы в приюты по всей области через Денисыча. Никаких имен, никаких благодарностей. Просто так. Чтобы хоть где-то было меньше этой боли, этого голода, который он знал слишком хорошо. На следующий день после "туалета" не пошел в школу. Мысль о том, что произошло, жгла его изнутри. Он, Артем, который контролировал все, от поставок алкоголя до подпольных драк, уснул на Викторе. На том самом хохле, которого он презирал, на которого хотел направить всю свою ярость. А вместо этого... обмяк, как тряпка. Уткнулся носом в его теплое плечо. И нашел там... покой. Это был не просто позор. Это было предательство самого себя. Крайняя точка падения. Унижение абсолютное. Он лежал в своей огромной, холодной спальне, уставившись в потолок . Шторы были плотно задёрнуты, но солнечные лучи пробивались по краям, рисуя пыльные полосы. Тело ломило от бессонной ночи. В голове, поверх стыда и ярости, настойчиво всплывал Виктор. Не тот, кого он хотел бить. А тот, к кому он прижался. Его тело, вжатое в стену. Глаза. Эти темные, глубокие глаза, смотревшие на него сначала с диким непониманием, а потом... с чем? С отвращением? С жалостью? С... интересом? Артем не мог разобрать. Но память цеплялась за ощущение. Тепло его тела сквозь тонкую ткань рубашки. Запах – мыла, пота и чего-то еще, неуловимого, своего. И вдруг, как ответ на эти воспоминания, внизу живота, зародилось странное, тёплое трепетание. *Бабочки*.Физическое ощущение, легкое, щекочущее, разливающееся волнами. Оно поднималось вверх, наполняя грудную клетку жаром. Тело словно пробуждалось ото сна, каждая клетка отзывалась на этот немыслимый образ – Виктор, прижатый к нему. Приятное? Да. Но и пугающее до паники. Он никогда, никогда не чувствовал ничего подобного. Ни с девчонками, которых было много, ни с кем. Это чувство захлестнуло его с головой, как теплая волна. "Нет!" – хрипло вырвалось у него. Он сбросил одеяло. В комнате было прохладно, но его бросало в жар. Лицо горело. Нужно было выбраться. Из этой комнаты. Из этих мыслей. Из самого себя. Он оделся на автомате – черные джинсы, черная футболка. Без раздумий поехал в дорогой зоомагазин. Купил огромный пакет самого элитного кошачьего корма – с лососем, с витаминами, в золотистых упаковках. Не глядя на цену. Затем направился в парк, к своим бездомным друзьям. Может, их простое, голодное доверие, их мурлыканье под его рукой смоет этот жар, этих бабочек, этот невозможный, пугающий образ Виктора, который не отпускал. Который, казалось, въелся под кожу.