«А что ты сделала для меня?»

Между нами оказалось гораздо больше общего, чем я полагала, не одна голова на двоих, но мы очень похожи. Начав наконец отношения, я совсем распрощалась со своим вселенским унынием; Ева с избытком заполнила пустоту внутри меня, и жить стало легче. Я не раз думала о том, что так нуждаться в ком-то рядом — какой-то бзик, может, вообще психологическая болезнь, но сейчас, когда помимо реального мира у меня есть свой собственный, только строящийся, но очень важный для меня мир, состоящий из нас двоих — я понимаю, что мой страх одиночества более чем объясним. Родственная душа рядом не только мотивирует, но и поддерживает, защищает от невзгод или просто наполняет теплом и любовью. Ну и, конечно, не без проблем. Первый шаг другу на встречу оказался самым сложным. Общий образ мышления вынуждал нас быть сильными, сильными отдельно друг для друга и только в собственных головах. Мы научились разговаривать практически обо всех проблемах после первой и незабываемой ссоры, причиной которой стала ревность — как не забавно, то была не моя ревность, а Евы. Вечером пятницы мы прогуливались по парку возле моего дома, и мне написала Лера с предложением встречи, дабы убить время. Поясню: на тот момент, когда мы с Евой начали встречаться, я рассказала об этом только Артёму и Кириллу, более некому и незачем. Рассказывать об этом Лере попросту не разумно — мы работаем вместе, так под удар ставится не только моя должность, но и статус ячейки общества. Еву заинтересовало, кто мне пишет; мой ответ был неуклончив, но мы обе сошлись на очевидном — «У тебя ведь не было подруг». И вместо того, чтобы хоть минуту подумать, я по тупому оправдывалась, как это делал бы любой человек, не желающий сказать омерзительной правды. Словесно бились мы не на жизнь, а насмерть, и это был не совсем честный бой. Что я, что Ева — плохо друг друга знаем, и пока Ева свыкнется с тем, что от меня не стоит ждать предательства, как с другими в прошлом — она оперирует весомыми аргументами из духа: «Стоило тебе немного остыть ко мне, и тут же появляется подруга?» Мне только и оставалось чуть ли не вымаливать прощения, параллельно вдалбливая ей в голову, что с той девицей у нас из общего только работа и несколько коктейлей. И эта же ссора сподвигла нас быть ближе в очевидных вещах, в личных, что теперь делятся на двоих. Я рассказала Еве обо всём, что происходило со мной на работе, пока она вела себя как холодная сука; рассказала, как Артём отзывался о ней, и что я ненароком соглашалась. Ева, в свою очередь, поделилась, что невероятно устает от учёбы, и пока я загуливала, она успела возненавидеть весь свет и меня в том числе. Кроме того, подработка отнимает последние силы — и ей хотелось в один день бросить всё, не желая больше видеть каждое вечер моё тухлое или порой злое лицо. Большая нагрузка в купе наших маленьких, но ощутимых недопониманиях крайне плохо сказывались на её самочувствие. Даже так разговоры обо всём и о нас поначалу клеились с трудом. Обеим было сложно просто поделиться чем-то несерьёзным, но кажущимся проблемой не человеческого масштаба через призму собственных взглядов. Однако, Еве это давалось чуточку проще: она старалась заговорить о тревожных для неё вещах сразу и от этого могла легко расплакаться, потому как, привыкнув прикусывать язык обо всём — с ходу двух слов не связать. Если внести ясность, то пучины, что ни на есть ада, разверзлись на нашем прошлом, общем прошлом, связывающем нас задолго до отношений, да даже коротких переговоров. И очень вовремя к этим обсуждениям меня подтолкнул собственный телефон в выходной день, когда я увидела над значком приложения для знакомств кружочек, в котором красовались уведомления — я всё это время игнорировала их. Неудивительно, мне эта «безделушка» давно не нужна. — Слушай, мне вдруг, знаешь, что вспомнилось… — с неироничным интересом начала я, поставив рядом с Евой на стол кружку горячего кофе с молоком, хотя скорее молока с кофе, ведь крепкого кофе Ева на дух не переносит. — Ну, с твоей секретностью всё понятно… — Ловя не понимающий взгляд, я быстро пояснила: — Сайт знакомств… В общем, почему, например, в жизни ты вела себя ещё странее? Неужели нельзя было просто со мной пообщаться? В смысле, стать ко мне ближе путём более очевидным? Ева, как сонный воробушек, быстро проморгалась и, видимо, переварив информацию, недовольно хмыкнула: — Вообще-то я хотела, но ты всегда смотрела на меня так, словно я кость застрявшая у тебя поперёк глотки. Сейчас я понимаю, конечно, что это твоё обычное выражение, но тогда это было однозначным: «не подходи, иначе сожрут с потрахами». — Отблагодарив меня коротким кивком за кофе, она, как ни в чём не бывало, уткнулась в ноутбук, а я вытаращилась на неё, как на сумасшедшую, с полной готовностью выдать ей «не было такого», но быстро передумала, поняв, что и в моменты своих «тупняков» от симпатии к ней я и правда держала вид не самый добрый. — Ну хорошо, ладно, здесь соглашусь, а в лифте тогда что было? — не унималась я, с улыбкой глядя, как навеянные воспоминания заставляют Еву краснеть. — Нашла что вспомнить, — тихо буркнула она, не поднимай на меня глаз. — Я просто… спасла тебя от напирающего народа, ничего такого. — Аг-а-а-а, — едва сдерживая смех, протянула я, — а облапала до кучи, чтобы никто другой этого не сделал? Действительно, и этот поступок объяснить было гораздо легче, разумеется, из моих убеждений: порой Ева ведёт себя как безрассудный подросток, и это дело даже не возраста, а личной «выучинной» политики — делать что вздумается. Её богу, Ева невероятно мило насупилась и, глянув на меня как на врага народа, скороговоркой объяснила: — Ты понравилась мне ещё в день знакомства, а то, что было в лифте, — просто стечение обстоятельств и… и — не выдерживая неловкости от собственных попыток хоть к чему-то привязать этот случай, Ева снова уткнулась в ноутбук: — Я просто сделала, что хотела, а в тот момент мне очень хотелось прикоснуться к тебе, и я ни капельки об этом не жалею. Моё лицо точно трещало по швам от улыбки во все тридцать два; я обожала её искренние и настоящие эмоции, никаких фальшивых улыбочек и масок, как было при работе вместе. — Понятно — понятно. Раз я понравилась тебе с самого начала, то получается, тебе и раньше нравились девушки? Теперь Ева скривилась не то в «боже, когда это закончится», нето в «что, прости?». — Вообще-то я… занята, если ты не заметила! — указывая на экран обеими руками, кинула она, глядя на меня, как на больную. — Сегодня выходной день, и мне, пра-а-а-вда, хочется обсудить с тобой всё на свете. — Лениво развалившись позади неё на краю кровати и развернув Еву в кресле к себе лицом, я не собиралась отступать: — Я знаю, что у тебя нет дедлайнов в выходные дни, удели мне чуточку внимания. — Подав ей руку, я постаралась состроить щенячьи глазки, от чего та звонко рассмеялась и всё же удосужилась принять мою руку. — Так и быть, любовь моя, я подарю тебе своё драгоценное время. — Оставив рабочее место в одиночестве, Ева привычно устроилась у меня на коленях и, обняв руками, уложила голову на моё плечо. Факт вскользь: объятия стали, наверное, самой важной частью даже не наших отношений, а нас самих. Они были куда важнее всех прочих привычных прикосновений. — О, ваше величество, как это мило с вашей стороны, вы наконец спустились с небес к смертным, отвечайте тогда, будьте любезны, — отшучивалась я, аккуратно гладя Еву по спине ладонями. — В «том», как я жила, у меня не было времени разбираться, кто мне нравится, а кто не нравится, — вздохнула она, лишь на мгновение загрустив о прошлой жизни. — Мужчины в целом не вызывали во мне никакого вау, я могу назвать их симпатичными, и то придётся выглядеть как… М-м-м… Молодой Ди Каприо? — хихикнув, она снова зарассуждала: — Девушками я всегда восхищалась, наверное, не знаю, может, это восхищение было чем-то около… Получается, именно ты толкнула моё восхищение гораздо дальше — Словно, осознав это, Ева дернулась на месте и, отстранившись, обняла моё лицо ладонями: — Вот уж не думала, что полюблю пенсионерку… — С ложной серьёзностью подытожила она, разглядывая моё лицо. — А я не думала, что мне придётся возиться со школьницами. — Моё шуточное возмущение вдруг сошло на нет, когда я заметила, как наигранная серьёзность в лице моей возлюбленной превращается в настоящую. — Расскажи мне о прошлых отношениях, мы никогда раньше об этом не говорили, и о тебе я знаю порядком меньше, чем ты обо мне, да и всё, что я знаю — ты как человек не в том теле. Слегка опешив от такого вопроса, я поинтересовалась: — Что значит человек не в том теле? Вернувшись в мои объятия, она снова уложила голову мне на плечо: — Ты ведь замечательный человек, очень энергичный и жизнерадостный, но почему-то в наших с тобой вопросах, да в целом по впечатлению, будто от тебя оторвали очень важную для тебя часть или… не знаю… Ты глубоко несчастна? О каких вопросах идёт речь я поняла не сразу, но затем вспомнила, как долго с ещё якобы незнакомой мне Мисс Х мы философствовали обо всём подряд. Стараясь подобрать правильный ответ, я сдалаась и без преувеличений завела небольшой монолог: — Я не глубоко несчастна. Просто когда-то, подбитая большой неудачей, потеряла вкус к жизни. Мои прошлые отношения, скажем… не очень хорошо сложились. Знаешь, постоянная созависимость к добру не ведёт, привязываешься как собака, а когда всё теряешь — не можешь сама с собой ужиться, потому что всегда нужен кто-то рядом. — Эмоции сами собой лезли наружу, было неприятно колупать старую, почти зажившую рану, но осторожно гуляющие по моей спине ладони в жесте поддержки не давали повысить тон. — И как бы я ни пыталась найти хотя бы друзей — всё равно возвращалась к одиночеству и морю апатии. Наверное… я не знаю — жила прошлым и слишком долго воспитывала в себе комплекс неполноценности. — Завершив рассуждение, я терпеливо ждала реакции Евы. Возможно, я хотела услышать другую точку зрения, но то, что она сказала, точно выбило почву из-под ног: — Я просто заменяю тебе того, кого ты потеряла? После этого вопроса мы чуть не разругались, никак не найдя общего языка. Мои аргументы легко перекликались с её «обвинениями», но к миру мы пришли под моим напором посредством перечисленных мной людей, которые могли бы оказаться на месте Евы, но как я выражалась: «Почему-то не оказались. Интересно почему же?» Такие ситуации, думаю, ещё не раз повторятся. Ева чувствует себя неуверенно, по понятным причинам, но и я не могу быть уверена в себе на все сто. И нет, я не к тому, что могла бы ей изменить — ни в коем случае. Я скорее о том, что сейчас, да, мы почти двадцать пять на восемь, буквально рядом, но это не может продолжаться вечно. Однажды меня начнёт поджигать ревность и страх, что кто-то покажется Еве лучше меня. Помирившись таки и вдоволь набездельничавшись, с час или около того, Ева лениво сползла на край постели и, строя из себя саму пай-девочку с деловым видом, упомянула, что ей нужно поработать. — Работа-работа-работа, — почти капризно скандировала я, — а как же я? У тебя есть ещё завтрашний день, твои статьи никуда не убегут. — Поймай Еву за запястья, я без труда вернула её в постель. — Лучше давай сыграем в игру, в молчанку, правда, с немного изменёнными правилами. — Будто мы до этого прямо без умолку говорили, что за глупости? — захихикала Ева. — Это не простая молчанка, скажем… сменим роли. Ты у нас обычно творишь что в голову ударит, почему бы и мне этим не заняться? Правила такие: я буду делать с тобой всё, что захочу… Ну, в пределах разумного конечно, а твоя задача — не издать ни звука. Если не справишься — я прекращу. — О, стоило видеть, с какой ухмылкой я загорелась своей идеей, а Ева, слегка смутившись, перевела взгляд в сторону, видимо, коротко размышляя о моей затее. — Не думаю, что меня надолго хватит, — сказала она, — но ладно, твоя взяла, только не вздумай выкинуть что-нибудь странное!