«А что ты сделала для меня?»

Поначалу мы и правда смотрели фильм. Ева выбрала незнакомую мне комедию про двух копов, борющихся с преступностью в районе совсем маленького городка, где каждый первый и есть преступник. И, как ни странно, все шуточки и своеобразный юмор понимала, кажется, только я. У девушки же был крайне сосредоточенный вид, либо оттого, что такой юмор не её стезя, либо от собственных, неизвестных мне, размышлений. И всё бы ничего, но «поначалу» быстро закончилось и переменило во мне настрой, когда девушка выключила свет и, командуя, заставила меня занять положение полулежа-полусидя на середине постели так, чтобы моя спина упиралась в изголовье. Это было неловко, и я явно успела надумать лишнего, а ведь всё только для удобства самой девушки — она улеглась рядом со мной в позе эмбриона, голову при этом положив мне на живот. Это было просто очень мило ровно до тех пор, пока я не почувствовала, как на моё колено легко ложится ладонь и, словно «так нужно», аккуратно ползёт вверх, очень плавно и мягко. От ощущения нежных, но настойчивых прикосновений меня «плавило» быстрее, чем я могла себе представить. Самая большая слабость в моём теле — внутренняя сторона бёдер, и Ева, будто зная этот факт, совершенно не собиралась останавливаться. Прикосновения становились всё более пошлыми, пара секунд разницы во времени позволила ощутить пытку во всей красе. Плавно гуляя по ноге ладонь не стеснялась сжимать и мять нежную кожу по всей длине внутренней стороны бедра, вызывая уже не просто смущение, а настоящий ком жгучего возбуждения. Я чувствовала, как предательски сбивается дыхание, а сердце разгоняет свой ритм каждый раз, как её пальчики всё ближе подбирались к эпицентру желания. Мою слабину, видимо, чувствовала не я одна: Ева, словно ставя на мне эксперимент, вдруг остановилась и, как ни в чём не бывало, продолжила смотреть фильм. Я почти заскулила от недовольства и бессмысленно разгорячённого состояния и, хмуря взгляд ей в затылок, думала, как можно отыграться, но зря, девушка сама решила продолжить «пытки». Ева не спеша поднялась на руках, а затем оседлала мои бедра, старательно избегая случайной встречи глазами. Кажется, её смущение можно было почувствовать за километр. — Это твоя любимая поза? — тихо отшутилась я, подтягивая её за ноги поближе. Забавно, что при всей своей самонадеянности и «гордости» Ева так легко поддаётся смущению и стеснению. Если такая реакция «заложена» в ней «по умолчанию», то я не успею заметить, как полюблю эту простоту, ломающую образ донельзя «дорогой суки» и делающую её ещё более очаровательной. — Не говори так, это… Не правда… — прошептала она перед тем, как заткнуть меня поцелуем, что в этот раз был очень «неуклюжим». Ева, будто сознательно, тормозила себя в действиях, отвечая моим губам лишь вполсилы. Если так она хотела предотвратить неизбежное, то получалось у неё плохо: моему опьяненному от ласк организму не хватало настолько кратких соприкосновений, и я по собственной инициативе не спеша углубила поцелуй, делая его уже более страстным, но сохраняющим неспешность, а мои руки, похоже, работая отдельно от головы, сами решили вернуть дразнение той, что это затеяла. Ладони свободно изучали фигуру, перемещаясь от плеч к тонкой спинке, пояснице и от неё до бёдер. Я не хотела спешить прерывать движения «вокруг да около», чувствуя, как тело девушки само по себе начинает подрагивать от касаний, но моё собственное возбуждение не позволяло «играться» слишком долго. С каждой секундой я всё жёстче впивалась в её губы в параллель осторожно меняя нас местами. Мне было мало, мне хотелось касаться её по-другому, но и сделать лишнего я не хотела, ведь своим скованным от стеснения поведением Ева без слов уточняла: «Всё зависит от твоего поведения». Оказавшись подо мной, девушка, будто пыталась найти, куда себя деть, то прижималась ко мне сильнее, не останавливаясь от поцелуев и обнимая за плечи, то упиралась в них ладонями в слабых попытках оттолкнуть, пряча при этом залитое алым цветом лицо. Мне это не нравилось, не потому что я знала, чего хочу и «обязана» это сделать, а потому что не могла разобраться в её чувствах. Некий страх сделать «что-то не то» частично ослабил мой напор, не отстраняя от прикосновений, но заставляя быть более внимательной. Прокладывая уже знакомую дорожку поцелуев от линии челюсти до плеча, я видела, насколько это приятно и в то же время нелюбимо Еве, и всё больше начинала сомневаться в «правильности и нужности» своих действий. Её смешанные чувства заставляли представлять себя на минном поле, где нет места даже для одного жалкого шажочка. Аккуратно подняв её майку до груди коротким движением ладони, я продолжила осыпать бледную кожу короткими, но мягкими поцелуями. Постепенно спускаясь ниже и остановившись у линии шорт в области пупка, я заметила, как её тело напряглось сильнее обычного, а сама Ева, словно замерла в ожидании, не то продолжения, не то завершения. Не успев потянуть за резинку шорт, подцепленной двумя пальцами, я услышала, словно встревоженный шёпот: «Не нужно …» — Я делаю что-то не так? — обеспокоенно поинтересовалась я, отстраняясь назад. — Нет-нет… То есть… Я просто не хочу этого, — ответ был очень тихим и как «рассеянным». Вводило ли это в замешательство? Определенно. Но я не собиралась настаивать на том, чего она не хочет.