Second Shot

— Я очень долго ждал этого повышения… Мужчина – только недавно назначенный детектив Стюарт – с тяжелым вздохом откинулся на спинку дивана, блуждая взглядом по холенному, залитому светом кабинету психолога. Он рассматривал мебель, висящие на стенах картины и дипломы, переключался на книжные полки или просто устремлял взгляд в окно, намеренно избегая зрительного контакта с собеседником. — Максим уже пятнадцать, и она скоро должна поступать в колледж, а Камилла, к тому же, все еще решает вопрос с их переездом... — Натан провел по лицу рукой, и чуть закашлялся, на мгновение все же встречаясь с чужим взглядом, и тут же возвращаясь обратно к безопасным, неживым стенам. Его внимание привлекла одна из развешанных по периметру картин, на которой были изображены горы, тянущиеся остриями к небу. Отвесные скалы блестели на солнце, и нечеткими мазками на них проглядывались несколько домиков, укрепившихся на выступах: выходила небольшая деревушка. Холст делила пополам тропинка, по ней спускался торговец на повозке с двумя быками. Держа одной рукой поводья, он стоял лицом к горам и махал рукой на прощание. Людей в деревне не было. — Я хотел развеяться... чего бы вы не думали, мистер... — Натан махнул рукой в воздухе, оглядывая своего психолога извиняющимся взглядом. Надо же, он даже имя не спросил… а может, просто забыл его за невообразимо длинный час разговора, преимущественно состоявшего из пауз. — Простите, как вас? Совсем из головы вылетело. — Доктор. — Мягко поправил его мужчина в кресле напротив, ответив на нестройный монолог впервые за весь сеанс. - Не мистер, а доктор Янсен. Прошу, продолжайте. Как успел понять Натан, доктор Янсен не имел за собой привычки перебивать посетителей, пока они говорили свободно. Наверное, подобным специалистам желание вставить свои пять центов может обойтись не так дешево, как названо, особенно среди тех клиентов, которых было сложно разговорить. Разговорить Стюарта было сложно. Пренебрегая комментариями, доктор наблюдал из-под полуприкрытых век: делал в чёрном кожаном журнале заметки о содержании рассказа, временами кивал, обозначая свое присутствие. На самом деле с первого взгляда даже заметить его в пространстве кабинета было не просто: костюм в приятных зеленовато-серых тонах перекликался с интерьером до того, что сам походил на его часть. Неменяющаяся поза и застывший взгляд пугали Натана, и доктор, будто почувствовав его недоверие, к середине сеанса стал живее: начал подбадривать сдержанными жестами и редкими вздохами. А сейчас, вот, даже заговорил. Проведя ладонью по волосам, Стюарт завел руку за шею, снова возвращаясь к событиям, произошедшим накануне. Он не для того пахал все эти годы, чтобы упустить этот шанс. Должность детектива была почетной, и, к тому же, немало прибавляла к зарплате, так что, получив ее, он смог бы наконец починить машину и начать ужинать чем-нибудь привлекательнее консервов. Все бы хоть немного наладилось... Если бы не этот козел, забравший повышение прямо у Натана из-под носа. У него просто не было выбора. Шея хрустнула, а рука, оставившая на ней красный от слишком сильного давления след, переместилась обратно к коленям. — Мы все были рады за Дерека... он этого заслуживал. Детектив Эштон вышел на пенсию, и сначала в участке, как положено, проводили его, а тут вроде как снова повод. — пробормотал Натан слегка нервно, мысленно переносясь в тот день. — Мы пошли праздновать... — Разумеется, вы пили. — Разумеется. — не стал спорить он.

***

Овации и поздравления лились со всех сторон, когда, зайдя в офис, коллега объявил о своем повышении, приглашая всех выпить за свой счет. Закусывая щеку изнутри, Натан улыбался, хлопая приятеля по плечу. Конечно, он был рад. Дерек Остерн был хорошим парнем, весь отдел в нем души не чаял, что уж говорить о начальстве. Они вышли из здания все вместе, покидая рабочие места на час раньше положенного. Дошли в хорошем настроении до бара, и в хорошем же настроении заказали по первому шоту… вечер начинался как праздник. — Поначалу мне казалось, что я уйду оттуда первым… Однако алкоголь делал свое дело. Когда к часу ночи сослуживцы, потеряв счет времени, продолжали веселиться, Стюарт, уже до предела раздраженный, без надобности дежурил на пару с охранником у черного входа, зыркая по сторонам и борясь с желанием напиться здесь в дрова, только не в их компании, а в полном, безнадежном одиночестве. Ему было плохо, и он не мог никак смекнуть, почему. То ли у него спину защемило, то ли наконец аукнулись последние полгода безобразного образа жизни, то ли ноги просто слишком устали, грозясь сию же минуту лопнуть от напряжения. - Я понимаю ваше желание развеяться, - осторожно встрял доктор, - Но возьму на себя наглость напомнить: вам не удастся каждый раз сбегать от проблемы таким образом. Как мы уже выяснили за прошедший прием, у вас есть определенная склонность к зависимостям, и, уж простите, к игнорированию моих рекомендаций... Я ни на чем пока не настаиваю, но я должен выписать вам разрешение на работу, а ваше состояние пока оставляет желать лучшего. К тому же, употребление небезопасно, если вы принимаете назначенные медикаменты. А я надеюсь, что в этом мне сомневаться не придется. — Да, конечно. Я помню, доктор. Я все помню. Потребление алкоголя в период приема нейролептиков негативно сказывается на состоянии здоровья, поэтому он не пил... ну, может только стаканчик, чего было мало, чтобы опьянеть и присоединиться ко всеобщему веселью. Мысли неконтролируемо кололи со всех сторон, а деревня все пустела, пока веселые жители провожали в дальнее странствие всеми любимого торговца. Когда все они разошлись, Натан нагнал его в переулке. — Кто бы мог подумать, что это случится, — детектив издал нервный смешок. Кончики пальцев рефлекторно пробежали по шраму на левой стороне лица, который перекрывала неаккуратная щетина. Его поза уже не была такой удобной: от недостатка пространства вокруг мужчина скрестил руки на груди. Его кадык дергался каждый раз, когда он сглатывал. — Это могло произойти с каждым из нас. — перестав прятаться от чужого взгляда, Натан вытянулся, стараясь придать большей уверенности своим словам, однако и с этим на долго его не хватило. Нож, следы крови на стенах и сбитое дыхание Дерека, молящего о том, чтобы его отпустили, и клянущегося в том, что откажется от должности, и вообще, завтра же свалит из города. Он просил, но боялся кричать. Он божился, что никому не скажет. Сказки. Его нельзя было оставлять в живых. Не после того, как Натан сорвался. Он старался не думать о том, чего лишил его семью. Бедная Мари наверняка не в себе с самого утра. Она, кажется, нигде не работала? Тяжко придется. Но, как ни крути, у Дерека был сын – способный малый. Он сможет позаботиться и о себе, и о матери. Перед глазами встало лицо покойного, синее и опухшее. И руки: у парня была сильная хватка, так что на запястьях Натана до сих пор красовались следы, которые Дерек оставил, когда его душили. Он рефлекторно подтянул рукава, не опуская взгляда. Он теперь избегал смотреть на свои руки. А еще он чувствовал на себе его запах. Въедливый понтовый одеколон, подаренный его женой; что-то вроде пиццы и пороха... – странное сочетание. Он трижды принял душ и выкинул всю одежду, но тот никак не хотел выветриваться. Наверное, останется теперь на всю жизнь. — Дерек был хорошим человеком, и... так странно брать на себя должность покойника, но... — мужчина рвано выдохнул, думая, что пора бы уже заканчивать рассказ. — Я думаю, я обязан найти того, кто это сделал. Пистолет, валяющийся в трех метрах, отражал в лучах уличных фонарей, как Натан поочередно ломал ему каждую из конечностей, вслушиваясь в крики. Они были такими мерзкими и отчаянными, что хотелось бежать и не оглядываться, будто это он был жертвой, забитой и напуганной до предела. Однако руки сами продолжали наносить удары вновь и вновь, чтобы заткнуть наконец орущего и плачущего человека. Он не был жестоким – любой из его знакомых скажет. Он просто попал не в то место, не в то время. Эта была случайность. Он не сделал бы этого, уведи его домой кто-нибудь из приятелей. — Я выражаю свои соболезнования семье погибшего, и вам, как его коллеге. Вряд ли будет уместно поздравить вас с новой должностью. — Доктор медленно кивнул, расположив руки на подлокотниках своего кресла. — Вы правы, никто из нас не застрахован, — пересекшись с ним взглядом, он не отвел глаз, и в то же время никак не подтвердил этот контакт: просто продолжил смотреть вперёд. Доктору, в отличии от него, вряд ли было, что выискивать здесь. Он знал свой кабинет наизусть, и однажды сам об этом заикнулся: никому другому, кроме как себе, доверить работу с интерьером этого места он позволить не мог. Огромную роль в обустройстве подобного рода помещений играла медицинская осторожность: работая с нестабильными клиентами, приходилось принимать во внимание особенности их восприятия мира. Избегать слишком острых углов в кабинете, как с точки зрения визуального шума, так и для обеспечения физической безопасности, в случае "эмоциональных порывов". Не прибегать к давящим глубоким оттенкам мебели и стен, расширять пространство визуально настолько, насколько это возможно. Он считал, что должен позаботиться о том, чтобы его кабинет не был похож на клетку. Натан был ему за это чертовски благодарен. Медицинскую стерильность в интерьере доктор Янсен старался компенсировать картинами: этим он, кажется, действительно увлекался. Делал заказы, находил нисшевых художников и выкупал их картины, иногда даже бывал на аукционах – если мог себе позволить. При помощи бокового зрения заметив, что Натан заинтересован одним из холстов, доктор сдержанно улыбнулся, но не удержав этого выражения долго, посерьезнел вновь. — Позвольте прояснить один момент. Мы с вами работаем не так давно, но, насколько мне известно, вам уже доводилось сталкиваться с преступлениями разной степени жестокости в роли оперативника. Едва ли у вас это вызывало такую же бурную реакцию? Это, разумеется, всего лишь мои предположения. Понимаю, что на проблему накладываются происходящие параллельно события в вашей личной жизни, но все же уточню: причиной, по которой вы так себя сегодня чувствуете, стало личное знакомство с покойным, или же вас так обескуражило увиденное на месте преступления? — его взгляд цеплялся практически за все: за нервные жесты, за совсем непраздничный и непрезентабельный вид для человека, сегодня утром получившего новую престижную должность. Натану стало неуютно до мурашек под кожей. Он спал обрывками, то и дело вскакивая и вновь засыпая, и только здесь сегодня более-менее собрал мысли в кучу. Но с каждым таким взглядом, с каждым недоумевающим вопросом… ему все казалось, что не уснет он больше никогда. — Я еще не был на месте, - Натан неуютно поежился, надеясь, что психолог снова переключится на свою волну, и оставит в покое его затертые в пыли рукава куртки и посиневшее от страха и попойки лицо. Наверняка ведь что-то понял, мозгоправов должны учить распознавать такую откровенную ложь… тем более таких, как доктор Янсен – на контракте с полицией. – Простите, мистер Янсен, я… сегодня тяжелый день, – огромным усилием задержав дыхание, оправдался он. Первичный осмотр планировался сразу после сеанса, от того его и перенесли на полдень, но... что, если группа быстрого реагирования уже откопала какие-то улики? Что, если он был недостаточно осторожен? Конечно, о какой осторожности может идти речь, когда он был в щепки пьян и еле держался на ногах? О какой осторожности может идти речь, когда он самолично вернулся на место преступления еще с утра, после того как проспался, чтобы проверить, точно ли улик нет. Все всё знают. И мистер Янсен, и полиция, и, может быть, уже даже Макс и Камилла… — Доктор. — чуть настойчивее поправил его собеседник. — Точно. Доктор. Простите. — рвано выдохнув, кивнул детектив. — Да, я уже не раз сталкивался с опасностью во время работы и... даже ближе, как вы, наверное, знаете… в карте есть запись. Пару лет назад я сам был жертвой нападения, но... видимо, к каким-то вещам не привыкаешь. — Расскажите немного подробнее, если считаете, что сейчас это вам не навредит еще больше, — поднявшись на мгновение на ноги, он протянул Натану стакан воды, подозревая, что, если вопрос его не спугнет, этот рассказ будет долгим. — В любой момент можете рассчитывать на мою помощь, если эмоции окажутся слишком сильными. Будьте осторожны. Обрезанные практически под корень ногти впивались в колени. Вдох, выдох… спокойно, он не на допросе. Тут нет камер. И едвали слова психолога можно принять за доказательство вины. — Я не такой хрупкий, доктор Янсен, — пробормотал Натан и все же не стал отвечать. Качнув головой, он разве что прокрутил это в памяти: то было давно. Осколок от разбившегося окна, практически такой же, которым Натан убил Дерека. Он отчетливо помнил, как уже во время задержания серийник с незамысловатым прозвищем Стрелок, смог ухватиться за такой и даже нанес несколько порезов по лицу и шее Стюарта. Лишь чудом это импровизированное оружие не задело артерий, повредив только наружный покров и оставив несколько шрамов на левой стороне лица и шеи тогда еще сержанта. Натан не повторил ошибки маньяка. Он сразу перерезал горло оппоненту, да так, что тот даже вскрикнуть не успел, в отличии от юной леди, проходящей мимо. К счастью, ее тоже удалось заткнуть. — Причиной… Вы спрашивали о причине, до этого… — мужчина склонил голову в сторону, пытаясь все же максимально точно приблизиться к тому, что же на самом деле произошло в эту злосчастную ночь... Он и сам не до конца понимал, зачем это нужно, ведь правды сказать все равно было нельзя. Шумно выдохнув через нос, Натан все же попытался сосредотачиться на нескончаемом потоке мысли. То, что случилось... Он вспоминал, как оглядывался каждые пару мгновений, в надежде, что никто не пройдет мимо, не узнает. Сердце чуть не останавливалось от любого шороха. Яркий свет от фонарей освещал всю улицу, кроме того самого переулка, в котором вот-вот живой человек должен был стать телом. Пальцы офицера вжимались в рукоять полицейского пистолета, и, подняв руку, он выстрелил – в плечо, затем в шею. Его дыхание сбилось, но натренированные руки держались ровно, а пули, подавляемые глушителем, попадали точно в цель, не оставляя теперь уже покойному детективу и шанса на спасение. Крови было немного. Первая его убила, вторая - прошла точно на вылет и врезалась в стену, позволяя своему отправителю забрать ее вместе с коллекционным револьвером, которым Дерек решил "порадовать" себя в честь повышения, раньше, чем под телом растеклась алая лужа. Никаких криков, удушения, сломанных конечностей, убийств, свидетелей и перерезанного горла… все это снилось ему ночью. Вечером он убил его выстрелом. — Мы были… знакомыми... коллегами... хорошими приятелями. — перебрав несколько возможных вариантов, Натан остановился на последнем, поднимая взгляд на глаза доктора Янсена и принимая наконец из его рук стакан воды. — Конечно, причина в этом. Я чувствую, что… — он поджал губы и сделал глоток, давая себе время на раздумье. — Думаю, лучше было бы, окажись я на его месте? —вопросительно пробормотал детектив, откидываясь на спинку дивана и задумчиво проходясь большим пальцем по бортику стакана. — Вы – вместо него? — доктор, сверкнув спрятанными под очками глазами, прищурился. Так выглядел профессиональный интерес, смешанный с... жалостью, скорее всего? Следуя здравому смыслу, это должна была быть она, но со стороны было совсем не похоже. Натан даже подумал, что он отпустит в его сторону какую-нибудь неприятную колкость, но доктор Янсен, к счастью, доктором был не только по документам. И, напомнив себе об этом, мгновенно принял снова нейтральный вид. — Так, — неохотно, но твердо согласился детектив, снова сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Это немного нестандартная реакция для ситуации, в которой вы лишились простого приятеля. Натану оставалось только кивнуть. Он помнил, как зашел сюда сегодня – на ватных ногах упал в кресло и молчал добрых минут десять, пытаясь собраться и заставить себя хоть что-то проблеять. На одиннадцатой минуте наконец получилось несчастное "Здравствуйте". — Наверное, я не знаю, как Должно быть, доктор. — Все в порядке. Не переживайте так. Позвольте задать деликатный вопрос: как много у вас близких людей? Я понимаю, ситуация с семьей сейчас на вас давит, но... Друзья, может быть? Близкие друзья. Родители? Это важно потому, что людям свойственно желать поменяться местами с безвременно нас покинувшими в тех случаях, когда после произошедшего их жизнь не станет прежней. Они не находят себе места, для них что-то меняется настолько глобально, что период адаптации кажется мучительнее смерти. Так переживают глубокий траур. — Друзья? — мужчина нахмурился. Друзья... даже в голове это звучало как-то слишком наивно и неуместно, как кусочек пазла, вставленный поперек картины маслом. В жизни Натана было не так много людей, которым он мог довериться, даже несмотря на его активный образ жизни в подростковые годы, едва ли кучку хулиганов можно было назвать "друзьями". Что уж говорить о взрослой жизни, в которой после прихода с учебы, тренировки или работы, хотелось простой тишины и одиночества, возможно бок о бок с женой и дочерью. Его образ жизни остался прежним, даже несмотря на то, что теперь их не было рядом. Он старался убедить себя в обратном. Раньше все это не ощущалось проблемой. Напротив, одиночество расслабляло, а нередкие сборы в барах с коллегами и короткие разговоры во время работы сполна компенсировали отсутствие социальных контактов. Как не посмотри, нет ничего плохого в отсутствии "друзей"… однако сейчас, задумываясь об этом, Натан чувствовал укол печали где-то глубоко внутри. Усугубляла ситуацию мысль о том, что попав в тюрьму за убийство, вряд ли он дождется посетителей. — Есть еще один механизм. Часто траур сопровождает чувство вины: за то, что не досмотрели, вовремя не остановили, хотя могли. Частичное перекладывание ответственности за случившееся на себя, как на того, кто постоянно был рядом. Но вы рядом не были. Либо Дерек Остерн был вам куда более близким другом, либо произошло что-то еще, чему вы не предали значения в рассказе. За что вы чувствуете такую ответственность? Задайте себе этот вопрос, и, в случае если ответа дать не сможете, простить себя будет немного легче, — проговорив возникшую мысль вслух, доктор снова впился на долю секунды взглядом в его замершую в нескольких метрах от собственного кресла фигуру. — Впрочем, я не настаиваю на своей версии. Куда хуже дело, если из-за отсутствия иного окружения, кроме как коллег, вас так подкосила смерть не столь значительного знакомого, — вздохнув, он отодвинулся назад, признавая, что начинает давить. — Это вам знакомо? — Мне жаль семью Дерека. — пояснил свою ломанную мысль детектив, вздрогнув и отмахнувшись от напугавших его уточняющих вопросов. — Только и всего. Ничего глубокого и личного. Думаю, окажись я на его месте, моя семья пострадала бы не так сильно, как пострадала его. Ложь. Чистая ложь, хотя в подобной ситуации ему не оставалось ничего, кроме лжи. Лишь бы дотянуть эти последние минуты приема. — Я имею ввиду... его жизнь была куда лучше моей, ведь так… — из последних сил пробормотал Натан, задумчиво глядя в пол. — Крепкая семья, престижная работа, заслуженное повышение, красивый дом. Мне кажется это... несправедливым? – он замолчал, поджав губы. И, не дав доктору высказаться, добавил: — То, что погиб именно он. Поддакивая собственным словам, Стюарт кивнул, пропуская даже момент финального передвижения длинной стрелки на число двенадцать – начало нового часа и окончание их сеанса. Пожалуй, убийство Дерека было довольно несправедливым. В конце концов, он был всеобщим любимчиком, его и без того обожали, даже те, кому этого делать было не обязательно. Немудрено, что повышение досталось именно ему. — Само по себе то, что вы беретесь так рассуждать о ценности своей жизни — немалая часть проблемы. Немного не мой профиль, убеждать вас в этом, но вам всего тридцать четыре. Это даже не половина жизни. Возможно, не самый приятный ее период, но уж точно не бесповоротный финал. — Не надо, доктор. Я и сам знаю... — В конце концов, задумайтесь о том, имеете ли вы моральное право сравнивать свою значимость с чьей-либо еще. Если не из готовности помочь самому себе, то хотя бы из уважения к покойному, держите в голове, что вы и его используете как объект оценивания, не в зависимости от того, какой красивый ценник вы ему присвоили. Это попросту неэтично. Забирая или отдавая жизнь, свою или чужую, не хватало только начать за неё торговаться, — чуть приподняв бровь, Янсен плавно пожал плечами, почти никак не изменившись в лице. — Ваша семья тоже пострадала бы. Во всяком случае, ребёнок, — немного тише добавил он, уже вне основной темы. Эту тему развивать было во-первых – некогда, а во-вторых – не совсем к месту. Время на сегодня вышло. Бросив взгляд на в окно, он записал что-то в журнал. Детектив невпопад кивнул, снова сцепив руки вместе. Оставшаяся без отца семья…это грустно, но его жизнь грустнее, разве нет? Ему в любом случае было больше жаль себя. Любая чужая победа казалась плевком в лицо, издевкой, мерзкой случайностью, снова отвернувшейся от него удачей… как же он всё ненавидел. Как же он ото всех устал. Натан усмехнулся. И, судя по реакции доктора Янсена, усмешка его больше походила на первые признаки инсульта. — Все в порядке. Дышите спокойнее. Я могу открыть окно. — Нет, спасибо... я в порядке, — мотнул головой Натан в ответ на предложение и наконец расслабил пальцы, которые за время вжатия в коленки почти оставили на брюках проплешины. Он снова полез рукой к волосам. Со всей этой работой и сверхурочными часами ради повышения у него даже не было времени сходить в парикмахерскую, от чего прическа смотрелась неаккуратно. Не то что бы у него вообще оставались силы хотя бы на мысли о походе к стилисту – он вообще не больно-то часто заглядывал в зеркало, эдак с мая забросив эту бесполезную привычку… но случайная сторонняя идея оказалась очень кстати, чтобы схватиться за нее как за спасательный круг и держать лицо. Вновь сверившись с часами, доктор заговорил медленнее, давая Натану время обдумать свою гипотезу. Торопить клиентов было вне его правил, от того и уже пересекшая первое мелкое деленице стрелка была проигнорирована. — Мне жаль вас мучить, — чуть понизив тон, протянул он. — Когда вам и без того тяжело смириться с утратой. Натан обессиленно кивнул. — Так плохо выгляжу? — На вас, должно быть, многое навалилось, — уклончиво ответил доктор. — Как давно вы были в отпуске? Год назад или меньше? В случае, если эти мысли вас не покинут, я рекомендовал бы приходить ко мне немного чаще, и, быть может, взять несколько выходных. Навестить дочку, если будете в состоянии. Отвлечься. Как бы много для вас теперь не значило расследование, как врач я бы запретил погружаться в него с головой. Но такими полномочиями на данном этапе работы не обладаю. — Отпуск... — Натан пожал плечами. — Я как-то даже не задумывался об этом. Быть может, с новой должностью, это станет возможным, — с неопределенностью в голосе вздохнул он, подражая официально-деловой манере доктора. Несмотря на то, что основной причиной был именно недавний инцидент, нельзя отрицать, что в его кошмарном виде не малую роль тут играло и отсутствие отдыха в жизни. — Думаете, мне может стать хуже? — Я, если честно, пока ничего не думаю. — его вопрос на пару секунд заставил мужчину затихнуть. — Предостерегаю, вот и всë. Отдых ещё никому не навредил больше работы. Конечно, в разумных пределах. Детектив медленно притянул к себе портфель, поглаживая ручку большими пальцами и задумчиво качая головой. Если так и продолжится, то избегание психологической помощи ему аукнется, и, если даже не психологу, то кому-то он должен рассказать о случившемся. Может, сходить в церковь? Исповедаться? Священники же не могут разглашать тайну исповеди, так? Проведя рукой по волосам, Натан все же поднялся с места, кивая на часы, отчитывающие уже пару минут с окончания сеанса. — Вы собираетесь посетить место преступления после сеанса? В случае, если почувствуете, что после этого вам станет хуже, у начальника вашего отдела должен быть мой номер. Я запишу вас на прием в любое время после полудня. — Спасибо. — согласился он с предложением. — Я спрошу ваш контакт, но, боюсь, сейчас мне пора идти. – заплетаясь в вежливых оборотах, выдохнул Натан. — Так... что на счет справки? — спросил он, уже было развернувшись, чтобы уйти прочь. — В следующий раз, детектив, но считайте, что временное разрешение у вас есть. — Спасибо, — немного заторможенно пробормотал он на прощание, направляясь к выходу. — Вы забыли плащ. – кивнув на диван, тихо и отстраненно собеседник вернул его на землю. Поблагодарив сбивчиво доктора, Натан накинул поверх джинсовой серой куртки еще и плащ, вместе с тем четко ощутив, что начинает опаздывать. Стоило оказаться за дверью, как ему начало видиться, что все позади. Ложь удачно складывалась в историю о том, как он сожалеет, и ему удалось списать всю нервозность на травму от смерти коллеги, и доктор Янсен, кажется, верил ему, а значит все было действительно хорошо. Натан уже имел примерное представление о том, чем будет заниматься на месте преступления, а значит, оставалось только выйти отсюда и надеяться, что он ничего не упустил, посещая Дерека пару часов назад. — До встречи, мистер Стюарт. Хорошего дня, и берегите себя, — доктор кивнул ему, не поднимаясь из-за стола, так как переключился на краткий конспект прошедшего приема. — Я буду ждать звонка. С нервозным угуканьем скрипнула дверь, легонько ударившись об косяк. Оставшись в одиночестве, доктор Янсен вздохнул чуть спокойнее. До следующего пациента оставался еще час, и у него было время подумать о том, как помочь этому. Конечно, не в его компетенции играться в экстрасенса, зная о пациенте слишком мало, но иногда он позволял себе подобные развлечения: попробовать угадать, что удастся выяснить на следующей встрече. Что-то в его поведении казалось ему странным, и его раздражало, что он не смог сразу определить, что именно. Гипотеза о том, что ему действительно был так дорог погибший коллега, почти сразу ушла на второй план. Не было похоже. "Дерека все любили, мы все были за него рады". Ни разу не прозвучало и намека на что-то личное. Должно быть, многое станет понятнее, узнай он, почему развалилась семья, и как давно это произошло. Сделав еще пару заметок, он поставил завариваться чай. Окинув еще раз взглядом свой кабинет, доктор обратился к картине, привлекшей сегодня внимание его клиента: одной из самых первых, которую он принес сюда. Кажется, она была немного повреждена из-за неверной транспортировки. Тем не менее, он скорее бы сшил холст обратно вручную, чем выбросил его или отдал кому-то на реставрацию. Каким-то образом он умудрился мгновенно присвоить себе полотно, стоило ему оказаться в этих стенах. И то, что оказалась оно здесь не совсем целым, его отчего-то даже радовало. Именно поэтому картина висела довольно высоко, с оставшейся на холсте трещиной, чтобы если бы кто-то и проявил интерес, никогда не смог достать. А если смог бы – перехотел, разглядев кривой шов... Что же ещё..? Нервозность. Параноические мысли, возможно? Нет, в этом он был почти уверен, хотя записал все еще со знаком вопроса. И что же происходило в голове этого новопровозглашенного детектива? О чем он думал? О том, что его могли убить, раз смогли его коллегу? Или о том, что если бы он умер, это было бы честно, поэтому еще должно было произойти? Значит, надо было определить, это склонность к самоповреждению, или скорее к навязчивым кошмарам? Быть может, что не то, и не то. Он очень хотел бы увидеть его сразу после осмотра трупа и места преступления. Натан Стюарт отчего-то не желал делиться подробностями, и в целом будто предпочитал притворяться, что ходит сюда только по предписанию начальства, для получения совершенно формальной, бюрократической справки с разрешением работать. Пару раз доктору даже слышалось, что детектив намеренно называл его своим психологом. Своеобразная защитная реакция.