Планета Арамниэль

Тарн Век вошёл в мрачное одноэтажное здание недалеко от разрушенного взрывом административного центра. Здесь ещё при строительстве деревни возвели изолятор, где, как правило, содержали разбушевавшихся пьяниц. С утра в помещении было прохладно и тихо. Тяжёлое безмолвие, в котором чувствовалось ожидание, усталость, чужое отчаяние. У стены стояли двое бойцов из Клинков. Один, услышав шаги, выпрямился и кивнул: — Командир. — Докладывайте, — коротко сказал Тарн, не теряя шага. — В изоляторе семнадцать человек. Из них тринадцать — без ранений, четверо переведены в медблок, под охраной, — ответил боец. — Пятеро вчера сами сорвали нашивки. Один из них — бывший связист, второй — механик. Остальные умеют чинить технику, делать мебель, один даже вызвался преподавать — он хорош в географии. Просят остаться в деревне, готовы сотрудничать. — Им объяснили условия? — Да, командир. Отправлены на временные работы в теплицы под наблюдение. Повторных конфликтов не было. Тарн кивнул и остановился у двери в отдельное помещение. Изнутри доносилось только дыхание и лёгкий скрип — кто-то переминался на жёсткой лавке. — Эйден? Дверь открыли. За ней — Эйден, сидевший, скрестив руки. Лицо казалось закрытым и напряжённым, но не испуганным. Он поднял голову. — Вижу, ты всё-таки умеешь собирать вокруг себя толпу. Даже мои люди пошли за тобой, — произнёс он без насмешки, но и без уважения — скорее, с вызовом. Тарн не ответил сразу. Только посмотрел на него чуть устало. — А ты всё-таки проиграл. Хорошо, что без крови. Просто потому, что слишком долго отказывался видеть, что всё уже изменилось. Он кивнул бойцу у двери: — Оставьте нас. Я поговорю с ним. Комната за дверью была узкой, с каменными стенами и запахом пыли. Тарн вошёл и закрыл за собой, не спеша подходить. Эйден сидел на скамье, опершись локтями о колени. Взгляд у него был настороженный — не враждебный, скорее, оценивающий. — Я один, — сообщил Тарн. — И оружие сдал у входа. Он подошёл ближе, не сел — остался стоять, глядя на мужчину напротив себя сверху вниз. Но тон его оставался спокойным. — Хочешь знать, что с тобой будет? Эйден не ответил. Только слегка пожал плечами, мол, говори. — Есть два варианта, — сказал Тарн. — Первый: официальный. Ты остаёшься под стражей, участвуешь в разбирательстве, даёшь показания. И, скорее всего, отправляешься в трудовую зону на северной границе. Туда, где условия тяжёлые, но честные. Тебя никто не будет бить, никто не расстреляет. Но ты будешь работать на разведке и добыче металлов для техники. Много. Пауза. Он смотрел прямо в лицо Эйдена. — Второй вариант — тот, который сложнее. Ты остаёшься в деревне. Под моим наблюдением. Без оружия, экипировки, полномочий. Работаешь, как все. Помогаешь восстанавливать то, что сам пытался разрушить. Люди будут смотреть на тебя — и не как на героя, и не как на врага. Просто как на одного из. Ты проживёшь это рядом с ними. Эйден усмехнулся, но не с вызовом — скорее с горечью. — И зачем тебе давать мне такой выбор? — Потому что ты не тупой фанатик, — сказал Тарн. — Ты ошибался. Но ты не тот, кто делает зло ради самого зла. У тебя просто не хватило воли или храбрости выйти из-под чужой власти. Так я даю тебе шанс — выбрать. — А если я откажусь? — Откажешься — поедешь на север. Я не стану уговаривать. Эйден молчал. Потом тихо спросил: — Ты ведь знал… ещё до всего. Про меня и Кайо. Он говорил правду, да? Он не предавал меня. — Я подозревал. Но теперь это не важно. Молчание снова растянулось. Потом Эйден чуть выдохнул: — Я подумаю. — Хорошо. Но недолго. Решения нужно принимать вовремя — ты это знаешь лучше многих. Тарн повернулся к выходу, но перед тем, как открыть дверь, сказал: — Ты был солдатом. Так вот: солдаты не машины. Прежде всего — люди, у которых есть выбор. Даже если иногда кажется, что нет. Думай. Он вышел, оставив Эйдена в одиночестве — и в тишине, которая звучала оглушающе. *** Для Кайо день прошёл в суете — с перебоями питания, которые команда станции дружно пыталась устранить, хлопающими терминалами и десятками срочных задач, которые, казалось, не закончатся никогда. Кайо не чувствовал усталости физической — тело двигалось по инерции. Но мысли постоянно сбивались. Он замечал это за собой: начинал перебирать кабели и вдруг замирал, вспоминая, как Тарн целовал его шею и ключицы. Как тихо выдохнул рядом. Как лежал, прижавшись, создавая ощущение абсолютной безопасности. «Хочу к нему. Просто побыть рядом. Интересно, что он сейчас делает?» Ещё и дня не прошло, а он уже скучал и не мог не думать. Кайо отмахнулся от этих мыслей. Попытался сосредоточиться — без толку. В тот момент, когда он убедился, что проблемы устранены и уже собирался выключить систему мониторинга, на пороге станции появился Тарн. Он немного официально, по-военному поздоровался и задержал взгляд на лице Кайо. — Как ты? Кайо сделал к нему несколько шагов и быстро поцеловал в губы — он должен был это сделать, чтобы обозначить — их отношения изменились. Они теперь близки. Для него это было важно. — В порядке. Много работы, но мы справляемся. Питание уже есть везде, даже на отдалённых участках. А ты? Чем занимался сегодня? — В основном распределял бойцов ЭКЗ и оценивал, что нужно сделать в первую очередь. Посреди деревни — гора камней, начали оттуда… И Эйден — я предложил ему остаться или ехать на добычу железной руды на север. Пока думает. Кайо кивнул, словно его мысли подтвердились. — Он… в порядке? — Жив-здоров, если ты об этом. Но подавлен, разочарован — и это понятно. Рухнули его идеалы. Они немного помолчали, наблюдая, как работники дневной смены расходятся по домам, махая или кивая им на прощание. Кайо смотрел на Тарна — долго, почти заворожённо. В этот момент в нём не было ни сомнений, ни стеснения. Только тёплое, обволакивающее чувство, которое распускалось в груди и растекалось по всему телу, как солнечный свет. — Я… не знаю, стоит ли говорить это вслух, — произнёс он чуть глуше, чем обычно. — Но мне не хватило вчерашнего. Знаешь — не просто касаний. Мне хочется… больше. Он сделал шаг ближе. — Если ты не слишком занят, если не против… я бы хотел снова провести с тобой ночь. Он задержал дыхание. — Что ты об этом думаешь? Тарн на миг застыл. Лицо его по-прежнему было спокойным, но в глазах вспыхнул огонь. Он медленно выдохнул и тоже шагнул ближе. — Кайо… — голос стал хриплым, низким. — Ещё спрашиваешь… Только давай сегодня — у меня. Придёшь ко мне? Кайо поднял на него взгляд, в котором уже светилось предвкушение вместе с удивлением. — У тебя? — Да. Я поселился на восточной окраине. Помнишь тот дом за дверной мастерской? С высоким крыльцом. Он слегка усмехнулся. — Семья, что жила там, улетела с последним рейсом. Дом стоял пустой полгода. Немного пыльный, но не заброшенный… я чуть прибрался и пока его занял. Он взглянул на Кайо, и в этом взгляде было больше, чем слова: ты тоже можешь стать частью этого места, если захочешь. — Я ещё не совсем обжился, — добавил он, — но ты можешь приходить туда. Всё же это гораздо удобнее, чем… Ты понимаешь. Мы сможем быть совсем одни. Кайо кивнул, не отрывая взгляда. Внутри всё сжалось — сладко, тревожно, счастливо. — Тогда я скоро буду. Я быстро закончу здесь и приду. Тарн коротко кивнул и развернулся, уходя с той самой выправкой, которая когда-то пугала. Теперь же она казалась Кайо просто частью человека, который стал так дорог ему. Уже стемнело, когда Кайо закончил с системой стабилизации и собирался выключить терминал. Мозг с нетерпением предвкушал встречу — мысли снова и снова возвращались к Тарну, к его рукам, к голосу, к тихому взгляду. Он ждёт. Сегодня будет их ночь. И даже мир, казалось, затаился, чтобы не мешать. Но как только он шагнул к выходу, распахнулась внешняя дверь станции — вбежал человек в запылённой спецодежде, весь в поту и ссадинах. Он с трудом дышал, хватаясь за дверной косяк. — Кто тут главный? — выдохнул он. Кайо замер, сердце тут же тревожно забилось — что-то произошло. Снова. — Я. Что случилось? — С месторождения… — мужчина попытался выпрямиться. — В восточном ущелье. Добраться трудно, я ехал на лимаре, но тот сдох в лесу. Дальше бежал. Он сделал паузу, судорожно втянув воздух: — На складе хранилища… люди. Заперты внутри. Из-за сбоя энергии… потом включилась система автоматической герметизации, она — чёрт знает почему — не отключилась, даже после восстановления питания. Мы пытались вытащить их своими силами, но безуспешно. Дверь блокирована полностью. Кайо опешил. — Но… мы приостановили все работы. Я думал, склад уже закрыт. — Некоторые рабочие остались. Те, кто жили там постоянно, кто не хотел бросать дом. Да и склад ещё работает, отчёты не готовы, кселит не перевезён в центральное хранилище. Кайо прикрыл глаза. Это был удар. Он не предусмотрел, не проверил, не спросил — поверил официальным спискам. И теперь люди заперты там — без вентиляции, без еды. Он поднял голову, первый шок прошёл — пора было действовать: — Я не могу сделать ничего отсюда. Надо ехать. — И я еду с тобой, — раздался голос Тарна. Кайо обернулся — тот стоял в дверях, будто появился из воздуха. Он был в тёмной форме, с перехваченными на запястьях перчатками. Весь собранный, непоколебимый, как скала, и такой же спокойный. Видно, ждал снаружи. Но услышал тревожное сообщение — и сразу пришёл. Кайо кивнул, не пытаясь спорить. Даже не подумал — просто почувствовал, как за спиной появился тыл. Стало легче дышать. — Нам нужен второй лимар. Или шаттл, если найдётся рабочий. — Есть один из старых на станции «Дельта», — отозвался связист ночной смены, подбегая с планшетом. — Его собирались разобрать, чтобы отремонтировать пару бракованных, но новых Аистов, но он ещё держит давление. Только медленный. Через горы — часа четыре, не меньше. Тарн взглянул на Кайо: — Успеешь собрать всё нужное? — Уже бегу. Он рванул обратно вглубь станции, на ходу прокручивая в голове план: инструменты, усилители сигнала, аварийный источник питания, резак по металлу, которому под силу материал практически любой прочности… ничего не забыл? И всё это — под глухим, тревожным эхом: моя ошибка, а значит, моя ответственность.