Планета Арамниэль

В ту ночь всё пошло не по плану. Кайо бежал сквозь голубоватый туман, вязкий, почти жидкий, подсвеченный мягким сиянием двух лун. Свет ложился на кожу, как холодное молоко, сглаживал очертания, делал всё вокруг призрачным и нереальным. Он двигался бесшумно, точно знал, где под ногами коряга, а где влажная трава, — будто был частью этого леса. Почти как индеец из старых историй, которые бабушка когда-то читала ему на Земле, вечерами, при свете настольной лампы. Тогда её голос был мягче всего, что он знал. И казалось, будто даже ночь слушает. Земля теперь — всего лишь далёкий образ. Бабушка умерла много лет назад. Книги, скорее всего, сгнили или покрылись пылью в каком-нибудь забытом букинистическом магазине на его родной планете. От них остались только отголоски в памяти и… этот навык — бегать тихо. Выработанный когда-то для веселья. Воздух был насыщен прохладной росой. Лёгкий, почти неуловимый аромат бирюзовой травы, влажной от вечернего тумана, смешивался с терпкой пряностью местной почвы. Этот дурманящий запах будто создан был древними духами планеты, чтобы пленить чувства и убаюкать разум. Он звал держать чью-то руку — тёплую, сильную, родную. Руку того, ради кого стоило остаться в этом мире. Увы, последние два месяца Кайо едва ли мог позволить себе свидание длиннее получаса — не потому что не хотел, а потому что не мог. Эйден ждал его, как обычно, у старой обрушенной антенны – та когда-то была возведена на горе, в одном из склонов которой из камней формировалась своего рода ниша. Ныне спрятанная за деревьями в тени от упавшей конструкции, она вполне подходила, чтобы скрыться от глаз патруля, в случае Кайо, не отдаляясь слишком от деревни. Они говорили коротко. Юноша подробно описал новую систему безопасности, которую бойцы Клинков установили на подземный склад с кселитом. Он собственноручно её подключал, что упрощало дело. Оставалось немного времени на личное. — Надо двигаться. Здесь сегодня небезопасно, — сказал Эйден, уже расстёгивая ремень. Его движения были резкими, стремительными. — По дороге наткнулся на троих из Клинков. Пьянь, но чуть не засекли. Шатались без толку — будто заблудились. Никогда раньше не видел, чтобы патрулировали этот участок. Кайо тоже. Потому они и выбрали для встреч это место. Эйден ещё совсем недавно носил форму Экспедиционного Корпуса Земли — строгую, чёрную, сидевшую на нём так безупречно, что казалась не одеждой, а продолжением его тела. Высокий, подтянутый, с выправкой, которую невозможно было скрыть — он и сам был словно воплощением устава. Теперь же, в целях конспирации, выглядел иначе: тёмная рубаха с потертыми швами, штаны из спецодежды кселитового добытчика, запылённые, будто он действительно только что вышел с рудника. Всё тщательно подобрано, чтобы быть незаметным. Если его поймают — он может соврать. Сказать, что пришёл из соседней колонии, что ошибся тропой. Может, не поверят. Может, уведут на допрос. Но хоть какой-то шанс у него будет. В то время как настоящего члена Экспедиционного Корпуса Земли, чью форму здесь бы приняли как открытое признание вражды, расстреляли бы на месте без суда и следствия. — Снова вот так, по-быстрому? Ни «привет», ни поцелуя… — Сейчас не время. — Эйден прижал его к каменной стене. — Просто... молчи. Кайо затаил дыхание. Его сжало изнутри — хотелось нежности, а не этих сухих фраз, но тело всё равно дрожало от предвкушения. Он спустил штаны и отвернулся. — Только аккуратнее. В прошлый раз ты был как трактор. Но Эйден не слушал. Он вошёл резко, и Кайо стиснул зубы. Он готовился, но боль всё равно прожгла, дыхание сбилось. — Сука… — прошептал. — Осторожно же просил… — Прости, — голос у Эйдена стал тише. — Времени нет. Я... просто соскучился… Самому это не нравится. Когда уже мы сможем встречаться нормально. Как раньше. Кайо хотел сказать, что и раньше не было нормально — любовник настаивал, чтобы их отношения скрывались и от военных, и от односельчан. А он сам привык жить открыто. Тем более, что браки между мужчинами не запрещались, хоть предвзятость местами всё ещё существовала. Но даже во внеземных колониях, где от людей ждали потомства ради заселения планеты, такие союзы никого не волновали. Но возразить он не успел – стон сам вырвался из его горла, пронзая ночную тишину, а Эйден, словно не слыша, продолжал двигаться – грубо, размашисто, словно в попытке насытиться за несколько минут. Кайо злился. «Соскучился» — не оправдание. Он не дырка в стене, не место для сброса. Но тело уже поддавалось, мышцы запоминали движения. Ему стало хорошо. Краем сознания он понимал, что шум – их главный враг, но плавился от удовольствия и теперь стонал в ладонь любовника, плотно прижатую к его губам, подаваясь назад при каждом толчке. Эйден кончил внутрь, хотя делал это нечасто – возможно, сказалась спешка - и стал застёгиваться: — Прости. Надо бежать. Эти трое могут наткнуться на нас. Ищи способ выбраться, ладно? — Подожди. — Кайо схватил рюкзак. — Тут еда. Возьми. — Я просил не делать этого, — резко. — Хочешь подставиться? — А ты хочешь остаться голодным? Эйден злился, но продукты взял. — Через неделю. И потише, чёрт тебя дери. Он исчез. Кайо остался один. Только холод в животе. И злость. К тому времени, как он обтёрся куском ткани, который специально для этой цели держал в кармане, его любовника уже и след простыл. Он оправил одежду и ещё немного постоял, успокаивая дыхание. Он не получил разрядку – Эйдену было начхать на его удовольствие, член ещё не упал, внутри влажно, но надо было возвращаться в деревню. — Как же я иногда ненавижу тебя…- проворчал он себе под нос, выходя из-под тени деревьев в пятно лунного света. - Каждый раз всё сильнее. *** Кайо едва сделал шаг из тени — и тут же ослеп от света. Кто-то врубил фонарь прямо в лицо. — А с кем базаришь тут, щенок? — голос хриплый, с перегаром. — Сам с собой, да? — Ага, — Кайо прищурился, отступил назад. — С кем ещё тут говорить? Пусто же, вы ж сами видите. Он их рассмотрел. Трое в полном обмундировании – ночной патруль. По стойким алкогольным парам, окружающих эту компанию, Кайо сразу понял – те самые, заблудившиеся. Кайо знал говорившего. Не лично, но был наслышан. Кальтс, по прозвищу Псина, настоящий зверь. По профессии - охранник склада кселита, по призванию - палач. Часто напивался и выискивал слабых, чтоб поиздеваться. Значит, сегодня он в патруле. Вот так везение. Жалобы на него, конечно, были. И не раз. Иногда — особенно когда совсем переходил границы — его даже наказывали. Но он продолжал делать то же самое, только осторожнее. Однако в последние пару недель ходили слухи: командование больше не смотрит на него сквозь пальцы. Поговаривали, Псина в немилости. И это был повод для надежды. — Мозги не делай. — Удар в живот резанул воздух. Он согнулся, но не рухнул. — Что забыл у антенны? Прогулки, блядь, устроил? — Проверял… старый генератор. Нужно было … для исследований. — Кайо с трудом выпрямился. — Станция — моя работа. Вам же нравится, когда свет горит, да? — Мелкий пидор, — проговорил другой, язык еле ворочается. — Это ж тот самый. С распределительной. Кайо Верас, сын глухой докторши, что тебя латала, забыл, что ли? Кальтс шагнул ближе. Его дыхание воняло. — Значит так, — рявкнул, — мы видели, как кто-то слинял оттуда. Ты не один был. — Видел ты, как жаба летает, — пробормотал Кайо. — Вам пить надо меньше, не мерещилось бы. Волосы рванули вверх — Кальтс схватил и подтянул к себе. — Умничаешь, тварь? — прошипел. — Сейчас быстро вспомнишь. — Слушай, — Кайо сглотнул. — Я был… на свидании. С парнем. Женатым. Не твое дело. — Тааак, — один из охранников заржал. — Вот и поговорили. — Имя, — потребовал Кальтс. — Не скажу, — Кайо зло смотрел в глаза. — У него семья, репутация. Нельзя, чтобы знали. — О, герой, — ухмыльнулся Кальтс. — Шлюха подзаборная, а играет в благородство. Он медленно стянул перчатку. Кожа на пальцах потрескавшаяся, ссадины под ногтями. Щёлк. Резкий звук — и тут же в лицо обрушился кулак. Боль полоснула по щеке, нос мгновенно заложило кровью. — Да вы ебанулись?! — взвыл он, отшатнувшись, вытирая кровь тыльной стороной ладони. — Вы не имеете права! Я главный техник на распределительной станции! Без меня всё остановится! И, между прочим, у меня нет заместителя, потому что вы, ублюдки, убили его при вторжении! Кальтс, тяжело дыша, навис над ним. Воздух снова наполнился зловонным перегаром и потом. — Смотри-ка, заговорил. — Он усмехнулся криво, с ненавистью. — Мелкий, а надутый, как петух. Он медленно провёл костяшками по его подбородку. — Ты весь — как хрустальная игрушка. А нарываешься. Герой, блядь. Пауза. Потом Псина резко подался вперёд, прошипел в ухо: — Слушай внимательно. Говорят, у тебя есть мать. Да ещё и глухая… Беззащитная, как котёнок. Вот теперь представь — её рвут на ремни. Медленно. С мясом. Потому что ты решил поиграть в честного. Он отстранился и заглянул ему прямо в глаза — холодно, без эмоций. — Кто с тобой был? Последний раз спрашиваю спокойно. Кайо сжал зубы. Это был очень, очень подлый ход. Мать – его уязвимое место. Она уже однажды пострадала из-за него, когда, в попытке дать время Эйдену для побега, задержала бандитов Клинков, за что сильно получила по голове. И вот уже два месяца ничего не слышала. Кайо попытался вырваться, но его снова схватили. Он знал — бесполезно. Мозг лихорадочно работал. Неужели придётся сдать Эйдена? Ни за что. Кальтс не отводил взгляда. Его глаза жадно скользили по лицу Кайо, как будто разглядывали товар. Медленно, с явным удовольствием. — Ну что за лапочка, — протянул он, голос захрипел от похоти. — Кожа у тебя… как у сучки, нежная. Реснички. Эти губки... — он облизал пересохшие губы. — Никогда не трахал парней. Но, знаешь, глядя на тебя — почему бы и нет? Он шагнул ближе. Тело Кайо словно сжалось, каждое слово обжигало изнутри. — Короче, слушай сюда. Есть у тебя шанс: уйдёшь сегодня на своих двоих. Маму твою не трону. Твоего парня — тоже. Никто не полезет, если сделаешь, как скажу. За его спиной хрюкнули пьяные патрульные. Один, смеясь, подошёл и без предупреждения рванул вниз штаны Кайо. Они и так держались на честном слове — упали сразу, обнажив бёдра. Кайо вздрогнул. Побледнел от унижения, но не шелохнулся. Он понял: сопротивление сейчас — не подвиг, а приговор. Кальтс — не просто животное, он умеет причинять боль. Он сделает всё медленно, смакуя, и потом всё равно возьмёт, что хочет. Кайо стоял, оцепенев. Мерзость ползла по коже, как жирные пальцы. Он чувствовал их — хотя к нему ещё не прикоснулись. Внутри всё кричало. Но он глушил голос. Потому что у него не было ни шанса, ни выбора. Он просто надеялся, что Псина сдержит слово. Он развернулся, встал к дереву, уперся лбом. Возникло дежа вю, но смешно не было. — Давайте. Быстрее. Только не трогайте маму. — Молчи, сучонок, — рявкнул Кальтс, — сейчас узнаешь, что такое быть полезным… Ого, не соврал про свидание, - одобрительно оповестил он своих, раздвинув упругие ягодицы, - тот парень хорош, заполнил под завязку. На жену, видать, совсем не тратит. - Дырка что надо, - ягодицу сжала ещё одна рука, - можно я первый? - Убрал лапы, - зарычал Кальтс, - сначала я. Это было насилие – хоть юноша и дал вынужденное согласие. И он не собирался получать удовольствие от этого омерзительного процесса, но всё же попытался расслабиться. Знал, что если будет зажиматься, его просто порвут. Кальтс скользнул ладонью по ложбинке между ягодицами, открыв себе доступ к чуть раздражённому анусу и, приставив головку, одним движением толкнулся внутрь. Кайо вздрогнул, но не ощутил сильной боли. К счастью для него, Псина не мог похвастаться слишком уж выдающимся достоинством, а Кайо уже был подготовлен и растянут крупным прибором Эйдена. Кальтс начал двигаться сразу, как вошёл, и, хотя его движения были резкими и рваными, они приятно отзывались внутри, стимулируя там, где требовалось. Юноша, не получивший разрядки чуть ранее, теперь почти уплыл, и даже пьяные смешки и подначивания за спиной его не отвлекали. Да, это было унизительно. Да, тело его предало, и он почти ненавидел себя за это. Но это было удовольствие, пусть и грязное. «Это не я, это только моё тело, я его не контролирую», - повторял он, не желая расставаться со здравым смыслом. Его собственный орган по ходу действия снова встал, но он не прикасался к нему, боясь кончить – предстояло принять ещё двоих. Те же, наблюдающие за процессом, были в восторге: — А мальчику-то понравился твой хер! — Вот это шлюшка, как подмахивает, а! Не переживай, малой, мы тоже присоединимся. Останешься удовлетворён! Кальтс захрипел ему на ухо и спустил внутрь, но выходить не спешил. Стоял, привалившись к спине Кайо, и тяжело дышал. Тот чувствовал сладкие судороги внутри – как будто при должном обращении и сам бы не задержался с оргазмом. Дома придётся долго вымываться – всем сегодня приспичило кончать в него. Это было противно, но то, что происходило, всё ещё казалось меньшим из зол. Он пока в порядке – пострадало разве что его достоинство. Нужно продержаться – а потом отомстить. — Какой тесный и горячий, - наконец проговорил Кальтс. – Не грех и ещё разок. Остальные возмутились, между Клинками произошла потасовка, в итоге Псину оттолкнули, один из патрульных вытащил свой орган из форменных брюк, прицелился и толкнулся в уже растянутое отверстие. Кайо застонал, цепляясь обеими руками за дерево. Ночную тишину разорвал резкий оглушительный выстрел. А потом раздалось внезапное и холодное: — Разошлись. Голос был низким, глухим. Патрульные отпрянули мгновенно, будто их ударило током. Один споткнулся, на ходу пряча член, другой едва не выронил оружие. Они пытались выпрямиться, сделать вид, что всё под контролем. Кайо резко обернулся, дрожащими пальцами натягивая штаны. Перед ним стоял Тарн Век. Высокий, как стена, с массивными плечами и лицом, словно высеченным из камня. Ёжик коротких тёмных волос, серебристых в лунном свете, на виске — старая боевая рана, шрам, не испортивший, а усиливший ощущение силы. В глазах — холод, стальной, как клинок его отряда. Он был в полевой форме, без знаков различия, но каждый знал: это — командир Клинков. Он смотрел на Кайо. Не с жалостью, а с вниманием. Серьёзным, тяжёлым — так смотрят на человека, который может или сломаться, или выжить. И в этот момент впервые за весь кошмар Кайо почувствовал себя немного лучше. Тарн Век https://drive.google.com/file/d/1lTqg3FW7pb6jMedMn1FrSqS4R-3XvAp-/view?usp=sharing _________________________________ Леса и горы Арамниэля (справка) 🌳 Леса Лесные зоны Арамниэля — умеренные по плотности, но покрывают значительную часть равнин и низкогорий. Их структура в целом напоминает земные смешанные леса, однако оттенок и химический состав листвы заметно отличаются. · Листва деревьев и кустарников имеет голубоватую или сизую окраску. Это связано с иным типом фотосинтеза: пигмент, аналогичный хлорофиллу, на Арамниэле работает в другом спектре, адаптированном под свет от местного солнца и отражения двух лун. · Трава в лесах издаёт сладковатый аромат, особенно в прохладные утренние часы. При высыхании запах меняется на лёгкий цитрусовый, отчего даже мёртвые участки поляны пахнут свежестью. · Роса, выпадающая ночью, впитывает эфирные масла и летучие соединения из листвы, из-за чего по утрам воздух в лесу пахнет сладко — как будто трава сама по себе выдыхает аромат. Местные ливарии — самые распространённые деревья, с массивными прямыми стволами и полупрозрачной кроной. Они быстро растут и умеренно используются как строительный материал, но некоторые участки — особенно в районе древних склонов — объявлены заповедными. 🏔 Серебристые горы На западе от Рейвиля тянется цепь серебристых гор, в складках которых за шесть лет до описываемых событий было найдено крупное месторождение кселита. Свое название массив получил благодаря естественному металлическому блеску — породы, содержащие кристаллы, под лунным светом отливают холодным серебром. · Горы состоят в основном из устойчивых магматических пород, покрытых тонким слоем минерализованной пыли, обогащённой кселитом. · Кристаллы чаще всего формируются в трещинах и карманах, и визуально напоминают серые, будто «спящие» образования, оживающие только при контакте с тенарием. · Из-за химического взаимодействия с атмосферой, ветра в этих районах несут металлический привкус, а в сумерках горы кажутся почти фосфоресцирующими. Эти места считаются опасными для одиночных вылазок, но и загадочными. Среди колонистов бытуют истории о том, что кселит «дышит» или «шепчет» в скальных расщелинах, хотя научных подтверждений этому нет.