Глупости

Чуя с громким вздохом сваливает с плеча на шершавый асфальт связанного мужчину. Его когда-то белая рубашка стала серой от грязи и пыли, с коричнево-красными пятнами. Тёмные брюки в районе колен сильно протёрлись, низ штанин мокрый. Его запястья, выглядывающие из-под рубашки, покраснели от того, насколько сильно они обмотаны верёвкой. Тёмные волосы прилипли к засохшей крови на виске. Единственное, что указывает на то, что он жив, — длинная чёлка, лезущая в лицо, еле заметно колышется от слабого дыхания. Чуя выгибается и двигает головой, разминая спину и шею. Он долго смотрит на свои перчатки на руках, с тёмными пятнами на костяшках и со светлыми, от грязи — на внутренней стороне ладоней, с усталый вздохом стаскивает их и прячет в карман. Дазай рядом с нахмуренными бровями сосредоточенно отряхивает плащ, на который тяжестью налипли куски вязкой грязи, засохшей и припорошенной пылью. Но получается плохо, грязь хорошо пропитала ткань и так и засохла, поэтому Дазай оставляет попытки и с недовольно искривлёнными губами поводит плечами: тяжело. — Гнида… — задушено рыкает Чуя, переводя дыхание и зло смотря на мужчину. Дазай только согласно кивает и лезет в карман брюк за простым кнопочным телефоном. Быстро набрав нужный номер, он без всяких приветствий чётко говорит в трубку: — Мы с ним. Ждём машину в назначенном месте. На другом конце отвечают что-то тихое и неразборчивое, Дазай кивает невидимому собеседнику, убирает телефон с погасшим маленьким экраном обратно в карман и неожиданно закашливается. Чуя с беспокойством смотрит на него. — Ты как вообще? — А как я могу быть, Чуя? — Дазай невесело хмыкает. — Мы всю ночь бегали за этой мразью, да ещё и по какому-то болоту. Дазай бросает резкий взгляд на мужчину, неожиданно подходит к нему и резко бьёт его носком ботинок по подбородку. — Эй! — Чуя хмурится. — Не надо, Дазай. Босс же сказал: доставить его живым. — А я что, убиваю его, что ли? Ничего не изменится, если я добавлю парочку синяков на его лицо. Чуя пожимает губы, напряжённо наблюдая за тем, как его напарник давит грязной подошвой на щёку мужчины, оставляя смазанные следы грязи на бледной коже. Тут из-за дома в переулок въезжает чёрная машина с тонированными стёклами. С тихим шуршанием шин об асфальт она останавливается перед ним. С лёгким надменным фырканьем Дазай убирает ногу с лица мужчины и отходит к грязной стене с облупившейся краской. Чуя лишь слабо качает головой и помогает мужчине в простом костюме и чёрных очках, вышедшего из салона, загрузить бессознательное тело в пустой багажник. Глубоко поклонившись им напоследок, мужчина тихо хлопает дверью, и машина отъезжает. Чуя поворачивается к Дазаю. Тот, покачиваясь на пятках, стоит, навалившись спиной на стену, и смотрит на небо. Чуя по привычке прослеживает за его взглядом, но далёкая высь встречает лишь неровным сизым цветом с разводами сероватых облаков. Чуя пожимает плечами и становится рядом с Дазаем. — Ну что? Вызовем другую машину или ты хочешь прогуляться? Дазай мотает головой, не отрывая взгляда от неба над головой, хотя шея уже побаливает, а бинты неприятно трутся об острый кадык. — Знаешь, я тут подумал… Я никогда не встречал рассвет. Конечно, бывало такое, что я не спал всю ночь, но рассвет встречать как-то… не доводилось. Чуя приподнимает рыжеватую бровь. — Серьёзно? Ты сейчас хочешь посмотреть рассвет? — А что? — Дазай озорно улыбается. — Разве встретить вместе рассвет — это не романтично? Чуя вздыхает, разглядывая мелкие камушки на асфальте и свою грязную обувь. Он дико устал после преследования их цели в течение нескольких часов. Они ещё и ждали его в засаде где-то час. Он ещё и зачем-то сегодня рано встал. Но… Дазай наклоняется к нему, щекоча щёку пушистыми мягкими прядями. — Ну что? — Знаешь, я не очень люблю, когда ты включаешь романтика после нашей ночной миссии, — вздыхает Чуя. Дазай растягивает губы в невинно-довольной улыбке. — Небось, с крыши хочешь смотреть? — Хочу, — кивает Дазай. — И что мне с тобой делать? — вздыхает Чуя, но губы невольно растягиваются в приятной улыбке. — Ладно. Дазай широко улыбается ему и выпрямляется, поправляя плащ на плечах. Чуя, приподняв голову, осматривается и быстро замечает пожарную лестницу рядом с мусорными баками. Кивнув в её сторону, он подходит к ней первым и подпрыгивает. Ухватившись за нижнюю перекладину и крепко сжав пальцы до побеления костяшек, Чуя подтягивается на руках, упирается ногами в стену и перекладывает руки на несколько перекладин выше, благодаря чему ноги тоже касаются нижней перекладины. Поднимаясь по пожарной лестнице, находясь около небольших окон третьего этажа, Чуя чувствует, как лестница слабо дёргается, когда с тихим сопением снизу Дазай тоже подтягивается. Мельком глянув на него, Чуя лезет выше и добирается до крыши, закидывая ноги на шершавую грязную поверхность. Крыша встречает пустотой, нарушаемой лишь маленьким сооружением с дверью, ведущей на чердак, несколькими листами фанеры в углу и мелким мусором в виде обломков кирпичей, разорванного пакета и нескольких перьев голубей. По краям крыши стоят тонкие металлические ограждения. Чуя выпрямляется, осматривая город с крыши — неровную гладь таких же грязных серых крыш. Дазай, забравшись на крышу, становится рядом с ним. Взгляд лениво мажет по тёмным высоткам Мафии, безликими тёмными великанами нависшим над городом, но долго на них не задерживается, переходя к светлой, почти белой полосе у горизонта. Дазай идёт к тому краю крыши, взглядом маня Чую за собой. Тот, ещё раз осмотревшись, идёт за напарником. Они садятся перед ограждением прямо на крышу, наплевав на грязь и мелкие камни. Небо светлеет на глазах. Дазай неожиданно роняет голову на чужое плечо. Чуя мягко смотрит на его тёмную макушку. — Устал? Дазай мычит что-то утвердительное, оторвав взгляд от неба и ведя кончиками пальцев по чужому колену. Чуя задумчиво следит за его рукой и подставляет под чужие пальцы свою ладонь. Дазай тут же переплетает их пальцы, и Чуя в ответ слабо сжимает его ладонь. — Ты же спать не собираешься? Хотел ведь рассвет посмотреть. — Не собираюсь, — кивает Дазай, но при этом зевает. — Чуя же разбудит меня, если я случайно засну? Чуя тихо угукает. Дазай, слабо улыбнувшись уголками губ, ёрзает на его плече, устраиваясь поудобней. Прохладный ветер гуляет по крыше, играется с обрывками пакета, рвёт чёлку и приятно холодит разгорячённое лицо, выгоняя пыль из лёгких. Дазай дышит полной грудью. Спать больше не хочется. Холодный янтарный глаз горит на бледном лице, и взгляд не пропускает начинающее розоветь у горизонта небо. Розово-фиолетовый мягкий цвет разливается по небу, будто акварель, вытесняя сизый. Горизонт расцветает малиновым, переходящим в мягкий жёлтый. Небо светлеет, голубея. У горизонта разливается жёлтый, розовый пропадает. Тонкая полоска оранжевого постепенно расширяется. Из-за горизонта медленно выплывает бледно-жёлтый маленький круг с жёлто-оранжевым ореолом. Серость из мира уходит, окрашиваясь в тёплый жёлтый. Солнце золотит крыши и отражается в бесконечных окнах высоток Мафии. Краем уха Дазай слышит, как Чуя восторженно вздыхает, и мягко улыбается. Солнце быстро поднимается, отделяясь от линии горизонта и горя над ним раскалённым шаром. Своими лучами оно накрывает весь мир будто огромной волной, смягчая углы и тени и накрывая теплом. — Ого, как быстро солнце встаёт, — удивляется Чуя, чуть щурясь, потому что солнце светит в лицо. Дазай по-доброму фыркает. — Да… Красиво. — Дазай лениво наблюдает за тем, как светлеет небо, перекрашиваясь в нежно-голубой цвет, как жёлто-оранжевый цвет у горизонта постепенно бледнеет, когда солнце медленно поднимается. — Хотя и не красивее тебя. Чуя с тихим стоном поднимает глаза к небу. — Только давай без твоих глупостей, а? Я и так согласился посмотреть с тобой рассвет. — Чуя, ты совсем не романтик, — вздыхает Дазай и обиженно дует губы. — А я ведь серьёзно. Чуя закатывает глаза, лениво поглаживая большим пальцев чужие костяшки, и хочет что-то возразить, но Дазай неожиданно отрывает голову от его плеча и целует в губы. — Чуя, ты красивее рассвета, — серьёзно говорит Дазай, и Чуя от чего-то глупо широко улыбается. Дазай очень милый, когда говорит о каких-то романтических глупостях с самым серьёзным видом. — Ладно-ладно, — покорно соглашается Чуя. Дазай не верит, с подозрением прищурившись, и обиженно дует губы. Чуя мягко усмехается и сам наклоняется с поцелуем. Дазай быстро втягивается, неторопливо и лениво двигая мягкими губами. Яркие краски с неба исчезают. Остаётся лишь небесно-голубой, застывший у горизонта почти белым. Белый круг солнца замирает над домами. Чуя нежно улыбается, по привычке сжимая и поглаживая чужие пальцы своими, пока Дазай покрывает его лицо поцелуями, особенно часто задерживаясь на губах.