House of pain: on the loose

Пережитое однажды насилие, сексуальное или физическое, оставляет на сознании человека обуглившееся пятно неиссякаемой боли. Это не стирается из памяти и не лечится походами к психиатру – специалист лишь может помочь притупить боль и дать направление, в котором дальше ты уже обязан двигаться сам. Но что, если ты растёшь и развиваешься в атмосфере постоянного насилия? Каково это, с четырнадцати лет наблюдать перед глазами калейдоскоп из жёсткого секса и мучений насильно брошенных в рабство невинных девушек? Расти с мыслью, что всё, что происходит вокруг тебя – правильно и так и должно быть? Как ребёнок может взрастить в себе что-то чистое и невинное, если перед глазами то и дело кассетной плёнкой проносятся картинки обнажённых женских тел, издевательств и жестокости. Как расти под опекой страшной женщины-тирана и оставаться чистой телом и разумом? Как познать принятые в народе человеческие чувства, если в семнадцать лет ты становишься едва ли не главным фигурирующим лицом в этом нескончаемом потоке грязного секса и издевательств? Привилегированная жертва насилия и искалеченный грубым обращением разум. Это история о травмированной жизнью девушке, которая всю жизнь только и делает, что пытается себя спасти. В этот раз ей придётся спасти двоих.

***

Простынь неприятно липнет к потному телу, раздражая и вызывая желание сорвать её с постели. Однако для этого нужно хотя-бы приподняться, а голову с силой прижимает к кровати родная крепкая ладонь. Лебедева со стоном вздрагивает от очередного размашистого толчка за спиной, ощущая, как ноги начинают судорожно трястись в пошлой собачьей позе. Она глухо мычит, когда рука любовницы сильнее вжимает её лицо в поскрипывающую кровать, ожесточённо врезаясь в юную плоть прикреплённым к бёдрам фаллосом. Тело отзывчиво реагирует на грубые толчки, унося в пучину грязного удовольствия, но Маша понимает: для разрядки мало. От себя становится тошно и мерзко, но разум пересиливают все накопленные чувства. – Возьми плëтку.. – Поскуливая от размашистых движений бëдер Желточенко, взмолилась брюнетка, подкидывая таз выше. Позади слышится тяжёлый вздох. Крис на мгновение останавливается, со звонким на фоне тишины и хриплого дыхания звуком выходя из возлюбленной и поднимаясь с постели. Она подходит к тумбочке, не оглядываясь на так и оставшуюся стоять раком девушку, и достаёт из верхней полки кожаную плётку с пятью тонкими ремнями. Маша роняет на чистую простынь одинокую слезу, стыдливо утыкаясь в сложенные перед собой ладони лицом. Кровать за спиной снова плавно прогибается под весом чужого тела. Штрэфонд молчаливо пристраивается сзади, с размаху вставляя резиновый член в скользящее лоно и тут же с силой опуская плётку на белоснежную спину кареглазой. Та заливисто стонет, выгибаясь, и приподнимается на локтях, поддаваясь широкими бёдрами навстречу грубым толчкам. Кристина с силой хватается рукой за тонкую талию, насаживая хрупкое тело глубже и осыпая извивающееся перед ней тело звонкими ударами плети. Прекрасная бледная кожа покрывается опухающими красными следами. Каждый удар стоит усилий и больно впивается в сознание блондинки. Она зажмуривается, роняя на израненную кожу горькую слезу, и, дергано отбросив ненавистную плëтку на пол, притягивает возлюбленную к себе, прижимая горячей от порки спиной к своей груди. Голубоглазая продолжает двигать бёдрами, зарываясь мокрым от слез лицом в чистые густые волосы любовницы, обхватывает её поперёк груди, аккуратно сжимая в ладони небольшую выпуклость и тяжело дышит, опаляя дыханием чувственную шею и затылок. Маша выгибается навстречу, откидывая голову на плечо подруги и открывая рот в немом стоне. Опускает руку ниже, задевая чужую, сжимающую её грудь, чтобы лишь за пару быстрых движений пальцев на плоти довести себя до яркого оргазма. Лебедева сотрясается в руках родного человека, порывисто крича и несдержанно сжимая ноги. Разрядка не приносит никакой радости обеим. Это происходит часто в последнее время – секс стал для любовниц едва ли не испытанием. Брюнетка соскальзывает с резиновой игрушки, сипло дыша, и медленно разворачивается к Желточенко лицом. Голубые глаза смотрят болезненно и виновато. – Прости.. – Опустошенно шепчет Маша, стыдливо опустив взгляд вниз, где на бёдрах партнёрши призывно торчал игрушечный член. Та промолчала, поднимаясь с постели и стягивая его с себя. – А ты? Ты не возбуждена? – Нет, Маша. Ты знаешь, что БДСМ-игры меня не возбуждают. – Кристина отвернулась спиной, отсоединяя дилдо от ремней и оставляя его на тумбочке у двери. Она тяжело вздыхает, упираясь руками в бока и опуская голову. – И я тебя тоже больше не возбуждаю? – С долей обиды в голосе спрашивает кареглазая, неловко садясь на смятую постель и обнимая свои ноги. Она с тоской разглядывала оголенное тело любовницы со спины, цепляясь взглядом за неровные рубцы вдоль позвоночника. Каждый раз при мыслях о том, где они получили каждый свой шрам – тело бросало в дрожь. Каждое жалеющее касание губ к израненной коже оставляло под плотью тлеющие магматические истоки. Отпечатывались в памяти и груди. Блондинка тяжело откинула голову, медленно разворачиваясь к говорящей и уставше глядя в опустошенные карие глаза. Обе понимали, что происходит. Обе не могли сделать с этим ровным счётом ничего. – Меня возбуждает в тебе всё, кроме твоей больной психотравмы на жестокость, Маша. Я хочу быть с тобой нежной, страстной, хочу дарить тебе чувства, а не боль. – Крис словно нехотя вернулась на кровать, садясь к девушке спиной и потупленным взглядом глядя на межкомнатную дверь. – Я устала. Мне надоело обращаться с тобой как с животным во время секса и делать вид, что всё хорошо, после. Меня заебали все эти плëтки и ремни. Заебало постоянно смотреть на твои новые шрамы и винить себя в том, чего я совсем не хочу. Лебедева тихо шмыгнула носом, быстро смаргивая скопившуюся влагу с глаз. Она панически зарылась руками во взъерошенные волосы, пряча собственные слезы в острых коленях и раскачиваясь из стороны в сторону. Было больно. Больно и страшно от осознания, что она сама того не хотя причиняет боль человеку, который спас её от сексуального рабства всего полгода назад. Сердце с опаской замирало от мысли, что единственного человека, который смог полюбить её не за послушность и заученные блядские повадки, она может потерять. Из-за своей похоти, больной головы и слишком вросших в сознание привычных устоев. Маша знала о своей зависимости. Но осознала её не сразу. Всё было прекрасно первых два месяца. С огромными усилиями из-за отсутствия документов им удалось взять в аренду отдалённый домик у подножья Чёрной горы – там было холодно и первое время было тяжело обживаться на новом месте. Особенно тяжело пришлось Лебедевой – она совсем не знала жизни за пределами созданной Юстиной клетки. Не умела готовить и убирать, училась самым обыденным вещам у более приспособленных к жизни Киры и Крис и потиху вливалась в свободу, в полные лёгкие вдыхая солёный морской воздух Коктебеля. Это не было похоже на жизнь мечты на берегу моря в понимании обычных людей. Но для едва начавшей тяжёлый путь восстановления Маши это было сказкой. Она была словно шаровая молния – шустрая, прыткая, готовая познавать новое и помогать со всем, с чем только можно. И даже если всё валилось из рук под грозным взглядом Медведевой – на наивном лице неизменно сияла улыбка. Так они тихо и мирно обживались и осваивались на новом месте на протяжении месяца. Штрэфонд всячески старалась помогать возлюбленной изучать новый для себя мир – оказывается, младшая никогда не видела ни мультиков, ни нормальных фильмов. Весь её кинематограф заканчивался и начинался жёстким порно и записями видеокамер из номеров клиентов, которые вечером любила просматривать Юстина, непременно испуская своё напряжение в сидящую в её ногах девчушку. Маша никогда не каталась на роликах и не умела ездить на велосипеде, за свою жизнь ни разу не пользовалась плитой и едва могла различить стиральный порошок от пакета муки. Иногда Желточенко поражалась, насколько Лебедева неграмотный ребёнок внутри. Но потом вспоминала все рассказанные подругой ужасы о тяжёлой жизни(тяжёлой она казалась лишь для блондинки, ведь для кареглазой это было обыденностью) и с понимающей улыбкой показывала элементарные вещи снова и снова. Помимо этого у брюнетки не было даже образования. По рассказам Маши она успела окончить лишь девять классов – столько, сколько позволила Юстина. А после её голову стали забивать уже другой информацией, совсем не необходимой для подростка её возраста. Маша умела обаять. Соблазнять, возбуждать и заводить одним лишь взглядом лукавых девичьих глаз. Умела ласкать и вести себя манерно и грациозно. Но жить она не умела. Так по истечении двух счастливых месяцев у Лебедевой стали проявляться проблемы. К этому времени Кристина и Кира уже успели устроиться на работу – хоть денег, списанных со счета кареглазой и украденных из сейфа притона ещё хватило бы на среднестатистическую жизнь ещё как минимум на полгода, они решили, что просто сидеть дома в ожидании чуда будет расточительством. Желточенко уже спустя полтора месяца после освобождения смогла устроиться в клининговую компанию, а Кира, будучи более технологичной, купила обучение онлайн и стала учиться на курсах айтишника. На это требовалось как минимум полгода, но уже в процессе она могла позволить себе подрабатывать мелкими проектами. Спустя две недели изнуряющей беготни по затхлым квартирам людей, находящихся в депрессии, Желточенко забросила гиблое дело и также решила пройти курс. Хотелось работать из дома и проводить больше времени с Лебедевой – оставлять неумëху одну дома надолго было боязно, да и, чего скрывать, Медведевой Крис так полностью и не доверилась. В голове раз за разом всплывали яркие образы их с Машей безудержного секса и каждый раз внутри неизменно пробуждался зверь. Однако начав бывать дома чаще блондинка заметила – что-то не так. Младшая ходила поникшая и вечно чем-то загруженная, но стоило обратить на это внимание – и она становилась прежней. Различить на миловидном лице привычную маску было несложно. После долгой торговли наркотиками и нахождения в кругу крыс блондинка умела читать человека, словно открытую книгу. Лебедева была для неё открытой книгой. Открытой книгой с пустыми страницами. И это было страшно. Маша не знала, кто она теперь. Без попечительства Госпожи, без вошедших в привычку стен борделя и без чужих рук, постоянно принуждающих в грубому сексу. Она не понимала, что можно делать в жизни помимо постоянного совокупления и прислуживания. Она пыталась найти для себя хобби – в первый месяц, когда они с Желточенко случайно забрели в детский отдел в торговом центре, ей на глаза попалась большая мозайка. Огромная, на шесть тысяч пазлов, с красивым изображением маяка среди бушующего моря. Маше нравилось собирать её, она готова была сидеть за этим занятием днями – отвлекала лишь периодически входящая в комнату возлюбленная и запах вкусной еды с кухни. Однако пазл имел свойство складываться в единую картину. Тогда она сидела с последним недостающим кусочком в руках и задумчиво рассматривала получившийся пейзаж. Бездумно, опустошенно и тоскливо. Она вдруг поняла в тот момент – она из себя ничего не представляет. Такая же недалекая и одинокая, как этот маяк на удалённом острове. Кругом буйствующее море – такое же кипящее, как жизнь всех в её окружении, но не её. Пришло осознание, что в этой жизни она всего лишь никчёмная недоученная проститутка, которая не умеет ничего, кроме как подставляться и раздвигать ноги. Она пыталась вспомнить, что её интересовало до встречи с Юстиной? Что ей нравилось, о чем она мечтала? Но в голове вспыхивали один за одним воспоминания о сексе и ни о чем больше. О чем она могла мечтать в четырнадцать? В той реальности, в которой она жила до злополучной красной мазерати, остановившейся рядом на проезжей части, она могла мечтать лишь о тёплой постели и отсутствии урчания в животе. Она всегда была голодной и грязной. В девять лет девочка потеряла единственного, как она считала, кровного родственника – отец погиб от цирроза печени в самом рассвете сил. Ему было тридцать четыре года, о матери он никогда не рассказывал и много, много выпивал. Что в последствии и вылилось в страшную болезнь. Когда он погиб, Маша даже не поняла этого. Едва смыслящий ребёнок не мог и подумать, что если папа спит дольше нормы – это уже звоночек. Но она не трогала его сутки, двое, боясь очередной попойки и приступа гнева, если из холодильника пропадёт что-то съедобное. Потому что еду всегда подавал отец и всегда в тех количествах, которые считал нужным. Но спустя два дня из комнаты папы стал доноситься ужасный запах. Тогда маленькая Лебедева додумалась зайти, боязно вжав голову в плечи и заглянув только одним глазом. Мужчина лежал в постели неподвижно. Вокруг, на кровати, уже начали багроветь тёмные пятна трупных ядов – тело начало разлагаться в теплом помещении за два дня. Пришлось пойти за злой соседкой, которая в последующем и вызвала в квартиру скорую помощь и полицию. С этого момента начался кромешный ад. За неимением иных родственников девочку поместили в детский дом органы опеки. Она даже не могла попрощаться с отцом – похороны организовало государство и по сей день Маша даже не знает, где находится могила. Спустя полгода в относительно благоприятных условиях уже десятилетнюю девочку неожиданно нашла родная мать. Она не могла поверить своему счастью – вот она, живая, здоровая, искренне улыбающаяся и, вроде бы, даже радостная воссоединению с дочерью мама. Мама. Лебедева никогда не называла никого этим словом. Покойный отец при любом вопросе о ней злился и уходил подальше от ребёнка, ворочал носом и за всю жизнь не проронил ни слова о том, куда же делась женщина. Почему бросила их и почему не интересуется родной дочерью? Лишь однажды в пьяном состоянии отец проронил небрежное "она была шлюхой" на очередной вопрос маленького ребёнка о маме. Тогда Маша не знала понятия этому слову. Однако когда мать вернула опекунство себе, понимание наконец пришло. Они жили в красивой чистой квартире. В холодильнике всегда была еда, а постель всегда была свежей. Чужая женщина, представившаяся мамой, пыталась изображать заботу и любовь, но в этом человеке Маша не чувствовала нужного тепла. Её бесило, что девчонка выросла зажатой и слишком неуверенной, раздражало, что Лебедева не могла дать отпор и лишь мямлила себе под нос. Поэтому малышка, чувствуя негатив в свою сторону, закрывалась в себе всё больше и больше. Она была тихой, нелюдимой и много времени проводила в одиночестве. Чаще всего на улице и допоздна – матери было плевать, во сколько ребёнок приходит домой. В тот день Лебедева вернулась домой за полночь – она бы провела на площадке больше времени, если бы желудок беспощадно не заныл и не заурчал страшным рёвом. Входная дверь в этот раз была не заперта. Тихо протиснувшись в квартиру, девочка потупленно уставилась на три пары чужой обуви у порога. Из комнаты матери донеслась грязная ругань и громкие крики. Испугавшись, что на маму напали и теперь она может потерять последнего родителя, маленькая Маша ринулась в спальню прямо в кроссовках, в страхе толкая межкомнатную дверь и в шоке застывая от увиденного. Двое мужчин стояли к ней спиной. Обнажённые и крупные, они обступили кричащую мать, пихая в рот и руки стоящие колом члены. Женщина стояла в коленно-локтевой, позволяя третьему парню агрессивно вдалбливаться в себя сзади. У стены стояла камера. – Да, вот так, бери глубже, грязная шлюшка. – Возбуждённо процедил сквозь зубы один из, как считала Лебедева, насильников. Однако на лице мамы зияло лишь эйфорическое удовольствие от происходящего. На вошедшую девочку, казалось, всем было плевать. – Сменим позу, задом к камере. – Сиплым голосом заговорил другой мужчина, начиная обходить кровать и, наконец, замечая застывшего в проходе ребёнка. На маскулинном лице не промелькнуло ни толики стыда или сожаления. Взору открылась мерзкая картина матери с полувялым членом во рту. – Кто это тут у нас? – Я.. – Маша испуганно шарахнулась, отводя взгляд от картины и чужих гениталий и робко сделала шаг назад, прижав руки к груди. – Я.. – Иди к нам, куколка. – Похабно бросил мужчина, остервенело трахающий женщину на кровати. Та отрицательно замычала, но второй не позволил что-то говорить, вжимая её лицом в свой пах, заставляя давиться. Стоящий у камеры насильник сделал два уверенных шага в сторону ребёнка, хватая за руку. – Нет! Отпустите! – Панически закричала Маша тонким голоском, с неясно откуда взявшейся силой вырывая руку и, спотыкаясь, выбегая из квартиры. Было тошно и мерзко от матери и этих мужчин. Эту ночь она провела на улице. Тонкая курточка грела не особо, но это было лучше, чем вернуться к маме. В эту грязную квартиру. Тогда маленькая Маша осознала значение слова "шлюха". Домой она больше не вернулась. Не хотелось видеть мать и жить с ней. Да и, признаться, никто не пытался её искать. Так в свои десять лет ребёнок стал бездомным. Служба опеки не предпринимала никаких действий – бомжи были привычным делом для этого города, и детей они тоже имели. Девочка собирала деньги у церквей и на людных улицах, чтобы прокормить себя, спала с другими такими же, как она, людьми без крыши над головой в полуразрушенных домах. Изредка мылась – в холодной реке и без мыла. Некогда красивые волосы сбились в колтуны, а милое личико постоянно было испачкано в какую-нибудь дрянь. Но это было лучше, чем жизнь с матерью, ставящей приоритеты на своей похоти и деньгах. Никто её не искал. Никому не было дела до грязного голодающего ребёнка. Спустя четыре года Маша стала меняться – из угловатого и нескладного ребёнка она превращалась в юную и красивую девушку. Её тело менялось, черты лица взрослели, и даже за слоями грязной одежды и копоти её красоту скрыть было невозможно. Тогда её и нашла Юстина. Рассмотрела за слоем грязи симпатичное личико и юное девичье тело. Долго не уговаривала – просто предложила кров и сытость, объяснив, где и чем занимается сама. Тогда, будучи совсем истощённой и немощной, девочка подписала себе приговор. С той злополучной встречи у остановки и началась совсем другая жизнь. Опекунству никто не препятствовал. Женщина никогда не рассказывала о своих делах и Лебедева не знала, как без её участия хозяйка провернула это дело. С четырнадцати Юстина начала учить её мастерству ласк и утех. Включала порнографические ролики и рассказывала, как нужно, показывала игрушки и объясняла, что нужно делать с ними. По началу было страшно и неловко. Неприятно. Но сытая и обеспеченная жизнь подкупали. Она устала бегать и постоянно искать себе место. И потерять относительно комфортные условия снова больше не хотелось. С шестнадцати, когда тело Маши приобрело ещё более отчётливые и изящные черты, Юстина стала трогать её ночью. К тому моменту у девушки уже стали проявляться кошачьи повадки – как-то раз она увидела такую грациозную женщину в порно и захотелось вести себя так же. Она стала кокетливой и раскрепощенной. Поэтому когда хозяйка впервые залезла в её нижнее бельё – она уже не сопротивлялась. Просто позволила этому произойти и даже получила удовольствие. Этот односторонний петтинг продолжался до семнадцати лет. А в её семнадцатый День Рождения Юстина преподнесла ей свой жестокий подарок. В ту ночь она уже не ограничивала себя лишь лаской рук. Взрослая женщина, грезившая о юном теле девушки, взяла её грубо и беспощадно. Трахала сколько хотела и как хотела – она била бледную спину плетями и больно кусалась, не обращая внимания на истощенные крики нежной девчонки. С этого момента Маша уже лично познала на себе всю грязь и боль этого места и это, казалось, длилось вечно. Вошло в привычку со временем. Стало необходимостью. Из отношений с хозяйкой исчезла всякая нежность, которая изредка бывала раньше – впредь брюнетка была лишь неким трофеем, куклой для испущения напряжения и возбуждения. Она больше не знала простой человеческой близости и тепла. Юные разум и тело хотели ласки и душевного спокойствия, но найти чувства в блядских стенах личного ада было невозможно. До момента, когда в их притон попала наглая белокурая девушка с горящими злыми глазами и высокомерным выражением лица. Дальше вы, конечно, знаете.. Но теперь она свободна. Рядом любящий человек, который стал центром её вселенной – кареглазая боготворила Желточенко. Она никогда раньше ни в кого не влюблялась и эта первая, искренняя и чистая любовь оказалась сильной, до боли в груди и дрожания ног от каждого взгляда на Крис. Казалось бы, теперь у неё есть возможности. У неё есть будущее и верные люди рядом, которые наверняка не оставят её одну впредь. Но прошлое не отпускает. Слишком долгое пребывание в условиях жестокости и агрессивной среде дали свои плоды – отпечатком на сознании у Маши появилась нездоровая тяга к мазохизму. Ей физически не хватало насилия и боли. Секс без этого не приносил должного удовольствия, как бы сильно Штрэфонд не старалась. И блондинке это не нравилось. Она любила, но не могла причинять боль теперь, когда в этом нет необходимости. Она видела, что происходит с её нежным цветком и не могла ничего с этим поделать. Вскрылось много проблем и помимо этого – не приспособленность Лебедевой к обычной жизни могла нанести вред. Её, словно ребёнка, нужно было учить всему с азов. Так Желточенко стала любовницей и матерью в одном флаконе. Кира помогала как могла – но это не могло продолжаться вечно. Когда-то и у неё появится личная жизнь и она уйдёт жить своим бытом. Поэтому приходилось справляться самой. И хоть эта проблема сейчас уже не так тревожила – брюнетка могла сама убираться, готовить и выходить на улицу самостоятельно, – проблема с интимной жизнью и психологическое состояние партнёрши оставалось больной темой. Поэтому голубоглазая уже скоро выгорела. Секс больше не приносил удовольствия. Страсть угасла, желаемая Лебедевой жестокость напрочь убивала в блондинке либидо. Она стала больше работать и решать мелкие проблемы, лишь бы после устало лечь спать и не доходить до секса. Да, она всё ещё любила. Любила сильно и как никогда раньше – её никогда не привлекали такие, как Маша. Брюнетка была кроткой и нежной, заботливой, оказалась интересным собеседником и с удовольствием изучала для себя что-то новое. Кристина часто заглядывалась на неё, когда та была занята чем-то – наблюдала, как меняется выражение очаровательного лица, когда что-то не выходит. Любила обнимать её, хвалить за успехи и зарываться рукой в шелковистые волосы, любила, когда кареглазая просто лежала рядом, увлечённо глядя в экран телевизора и периодически смеялась или дёргалась во время страшных сцен. Но секс портил и убивал абсолютно всё. Потому что милая девушка становилась совсем другой – той самой блядской кошкой и напоминанием о страшном времени в притоне. Поэтому сейчас, сидя к любовнице спиной и не находя в себе сил заглянуть в карие глаза, Кристина выносит свой приговор. – Тебе нужно лечиться, Маша. Если хочешь сохранить отношения, пожалуйста, пойдём к психотерапевту. Я запишу тебя. – Блондинка тяжело вздохнула, опираясь локтями о колени и опуская голову. Лебедева тихо всхлипнула за спиной, горестно глядя на чужой силуэт. – Хорошо, я согласна. Я хочу лечиться. – Пока ты не пройдёшь терапию.. – Кристина напряглась, сжимая челюсть и пытаясь выдавить из себя хоть что-то. Не хотелось причинять боль. Но нужен был толчок, чтобы у девушки была мотивация. – Думаю, я пока поживу в комнате с Кирой или в гостиной. Нашим отношениям нужна пауза, если ты хочешь стать здоровой и самостоятельной. Потому что я буду вызывать в тебе прежние желания. Тело позади тяжело упало на кровать. Лебедева закрыла лицо руками, позволяя слезам стекать на новое постельное бельё. И без того нарастающее отвращение к себе достигло своего пика. Но как бы она не ненавидела эту грязь в себе, эту тёмную сторону своей личности, избавиться от неё будет крайне тяжело. Неприятной болью в груди заскребло страшное осознание – Крис не шутит и она действительно оставит её. Маша не понимала, почему возлюбленная просто оставляет её наедине со своей проблемой и почему не хочет быть рядом и поддерживать. От этой мысли было только больнее. Брюнетка никогда не знала предательства, но в этот момент ей казалось, что это оно и есть. Штрэфонд со вздохом зарылась в собственные волосы, медленно поворачиваясь на постели и с тоской наблюдая за плачущей девушкой. Она не любила её слезы – кареглазая редко плакала и каждый раз на душе от этого скребли кошки. Крис чувствовала себя виноватой в этот момент и понимала, что это не здорóво. Любовница никогда не делала это с целью разжалобить, но вызывала эмоции неосознанно. – Маш.. – Тихо шепнула блондинка, подползая ближе и притягивая партнёршу к себе. Та безропотно повиновалась, пряча лицо в чужой шее и позволяя внимательным рукам гладить себя по волосам и подрагивающим плечам. – Я не оставляю тебя одну. Я буду рядом, буду помогать, но отношений как таковых не будет. Тебе нужен этот толчок, чтобы не отвлекаться от себя и своего состояния. Пока я для тебя помеха и красный флаг. – Будничным тоном заговорила голубоглазая, ощущая, как по ключице холодными дорожками стекают чужие горькие слезы. Она снова вздохнула, утыкаясь в гладкую макушку носом и закрывая глаза. Собственный ком в горле мешал говорить. Так было нужно. Иначе их отношения угаснут полностью – проблема Маши стала их общей и мешала жить спокойно без оглядки на прошлое. Либо это станет толчком к улучшению, либо поставит жирную точку на их истории. – Всё будет хорошо, котëнок..

***

Высоко в ясном дневном небе заливисто кричали противные чайки. Здесь эти птицы были сродне голубям в родном городе – рядом с городом находилось множество портов, а совсем не далеко от центра города располагалась небольшая рыбацкая бухта. Тёплый летний ветер озорливо трепал лёгкое короткое платье, заставляя прижимать подол к ногам и недовольно морщиться. Лебедева вздохнула, задирая голову и, щурясь от солнца, разглядывая трёхэтажное здание клиники перед собой. Приём у специалиста был назначен на два часа дня и у неё было ещё двадцать минут, чтобы подумать о сложившейся ситуации. Скромно оглядевшись, девушка присела на стоящую под палящим солнцем чёрную лавочку – кожу ляжек тут же слегка зажгло. Немного подумав, она достает из небольшой сумки телефон, печатая короткое "я на месте, буду ждать приёма" адресату "Крис" в мессенджере. В ответ пришло лишь короткое "удачи, буду ждать тебя дома". Быстро проморгавшись, Маша спешно убирает мобильный, обхватывая себя руками и понуро уставившись на свои ноги в летних босоножках. Внутри было так пусто и одиноко, что становилось не по себе. Не о такой жизни она мечтала в стенах притона. Желточенко действительно переехала жить в гостиную сразу по утру. В комнате остались лишь некоторые вещи возлюбленной в шкафу – Лебедева на протяжении последних двух недель часто заглядывала туда, чтобы просто убедиться, что хотя бы частичка девушки осталась с ней. В своей голове наивная брюнетка раздувала ситуацию до катастрофической – ей казалось, что Кристина вовсе больше не хочет быть с ней. Но Штрэфонд продолжала заботиться, как и раньше. Помогала на кухне, иногда звала посмотреть фильм вместе или просто выйти прогуляться – но больше не было никаких тактильных моментов. Маша могла удостоиться лишь короткими объятиями, прежде чем разойтись по своим кроватям. Ей было больно и одиноко в холодной постели в одиночестве – на этом фоне ночью стали приходить кошмары. И никого не было рядом ночью, чтобы её утешить и просто по-человечески обнять. К психотерапевту идти было страшно. Кристина записала её уже через пару дней после переезда к одной очень хорошей по отзывам женщине – многим она действительно помогла. Однако Маша всё никак не решалась. Она понимала, что придётся выворачивать себя наизнанку и рассказывать о происходящем в притоне. Но если так будет лучше для неё и их отношений, она расскажет всё, что нужно. Как бы болезненно и неприятно это не было – головой девушка осознавала, что она больна и это должно помочь ей. Напряжённо сжав край платья в руках, брюнетка поднялась, на слегка ватных ногах направляясь ко входу в здание клиники.

***

Приятная девушка на ресепшене провела клиентку к нужному кабинету, искренне улыбнувшись напоследок и оставив в тихом одиночестве перед дверью. Лебедева взволнованно прочла выбитое чёрными буквами на серебристой табличке имя психотерапевта – Золотницкая Элеонора Викторовна. Русская фамилия и наличие отчества слегка успокоили – Штрэфонд постаралась и нашла для возлюбленной русскоговорящего специалиста. Решительно вздохнув, брюнетка трижды постучала в дубовую дверь для приличия и неловко вошла внутрь, сразу замечая сидящую внутри женщину. Она была в строгом брючном костюме, идеально подчеркивающем статный силуэт – ей было явно за тридцать и выглядела она необычайно хорошо. Добрые серые глаза за оправой очков тут же метнулись в сторону вошедшей. – Здравствуйте, Мария. Я ждала вас. – Добросердечный и спокойный тон женщины сразу расположил к себе. Сконфуженно улыбнувшись от того, что зрительный контакт затянулся, Маша наконец прикрыла дверь, переступая с ноги на ногу. – Здравствуйте, Элеонора Викторовна. Я пришла к назначенному времени, не хотела беспокоить раньше положенного. – Бегло оглядев приятный интерьер, кареглазая прошла дальше – у большого панорамного окна стояло два уютных кресла и кофейный столик. На стенах висели именитые картины, а в углу она успела подметить офисный стол и большой книжный шкаф. Присев напротив Золотницкой, клиентка устроилась поудобней, молча глядя на планшетку в чужих руках. – Если вам будет комфортней, мы можем обращаться друг к другу на "ты". – С улыбкой заговорила Элеонора, и от этой улыбки на загорелых щеках проступили едва заметные ямочки. Так-же кареглазая заметила над пухлыми губами аккуратную родинку – в целом женщина выглядела опрятно и красиво. – Да, можно на ты. – Может быть чай, или кофе? – Бегло осмотрев пациентку, дама быстро вывела что-то на своем блокноте. – Нет, спасибо. Я уже пила кофе. – Хорошо, тогда расположитесь так, чтобы чувствовать себя комфортно и расскажите мне о своей проблеме. – Закинув ногу на ногу, Золотницкая выжидающе уставилась на посетительницу поверх оправы модных очков. Та тяжело сглотнула нервозность, вставшую в горле, и, скинув с ног лёгкие босоножки, позволила себе поджать под их себя прямо в кресле. На этот жест специалист лишь понимающе улыбнулась. Ненадолго повисло молчание. Элеонора наблюдала, как совсем юная девушка пытается собраться с мыслями, явно собираясь поведать о чём-то очень болезненном. Психолог видела по ней – девочка очень ведомая, зажатая в обществе и травмированная. Морально она уже была готова к тяжёлой истории. – В общем, я даже не знаю, с чего начать.. – Тяжело начала брюнетка, не поднимая взгляда и перебирая в руках подол летнего платья. – До недавнего времени я и моя девушка были в месте, куда женщины и иногда мужчины приходят, чтобы удовлетворить свои садистские сексуальные фантазии. Я была там с четырнадцати лет по своей воле, потому что иного выбора у меня не было. Девушка попала туда не по своей воле. – Маша занервничала, начиная судорожно заламывать тонкие пальцы. От услышанного психиатр тихо вздохнула, сдерживая эмоции и стараясь сделать вникающее и сочувствующее выражение лица. Специалист никогда не позволяет себе эмоции по отношению к клиенту. – Мы сбежали от туда. Первое время всё было хорошо, но со временем у меня проявилось нездоровое желание боли и тяга к мазохизму. Я хочу этого физически и не могу контролировать свои желания. Это разрушает меня и мои отношения, я не знаю, кто я, зачем живу и что мне делать дальше. Я не умею жить нормально. – Тебя беспокоит только твоё отношение к сексу? Может быть, что-то ещё? – Женщина щелкнула ручкой, хмуря брови, и снова что-то записала на бумаге, периодически поглядывая на поникшую девушку напротив. – Да. Я хочу быть нормальной. Хочу быть как все. – Лебедева вздохнула, поднимая взгляд на психолога. – Я даже не понимаю, что мне нравится. Чем мне интересно заниматься. Я не знаю себя. – Расскажи мне, как ты попала в это ужасное место в таком юном возрасте? Почему у тебя не было другого выбора? Подавив желание снова пустить слезу и сжав руки в замок, Маша стала кратко расписывать свою не сладкую жизнь до борделя – пьющего отца, гулящую и безответственную мать и голодную жизнь на улице. Она старалась не вдаваться в подробности и рассказать всё быстро, чтобы не вгонять себя в смущающее положение. Особенно, когда речь заходила о последней встрече с родной матерью. Психиатр молча слушала её историю, лишь изредка останавливая, чтобы уточнить некоторые детали. Было чем-то новым вот так просто изливать душу совершенно незнакомому человеку, ведь многого из её жизни не знала даже Крис. – Тебя тревожит ситуация с матерью? Как ты считаешь, влияет ли её личная жизнь на твои предпочтения в сексе? Ты скучаешь по ней, или, может быть, испытываешь другое чувство? – Элеонора чуть пошевелилась в кресле, с не сдержанным сожалениям рассматривая совсем не по своему возрасту наивную и ранимую девушку. В голове не укладывалось, как она могла остаться такой после всего своего страшного жизненного опыта. Глубоко внутри нервно кололо чуткое материнское сердце – у терапевта дома растёт несовершеннолетняя дочь и она не могла представить, чтобы такое могло произойти и с её ребёнком. – Я её практически не знала. Мне было десять когда она забрала меня из приюта после смерти отца, и прожила я с ней около трёх месяцев. Думаю, она снималась в порно, поэтому смогла меня забрать. У неё была хорошая квартира и денег на меня не жалела. Но ничего кроме денег дать она не могла. Я хотела мать, а не кошелёк. Ей было абсолютно плевать на свою дочь. – Вздохнув, кареглазая тоскливо посмотрела на женщину перед собой. Ей казалось, что будь она её матерью, с ней бы не случилось ничего плохого. Золотницкая была в действительности хорошим человеком. – Нет, я не скучаю по ней. Я её презираю. – Значит, тебе не хватило материнского тепла в детстве и ты решила, что Юстина сможет дать его? Поэтому ты так просто согласилась поехать с незнакомой женщиной в то плохое место? Лебедева слегка задумалась, снова опуская взгляд и рассматривая искусанную от нервов кутикулу на тонких пальцах. Она знала ответ на этот вопрос и понимала, почему так поступила тогда, но услышанное заставило задуматься. Быть может, она и правда всю жизнь ищет недостающего тепла. – Я жила на улице, у меня были вши и сильно торчали кости. В свои четырнадцать я весила около тридцати килограмм. Не знаю, как я дотянула до момента встречи с Юстиной, но тогда мне хотелось просто еды и чистой кровати. Она пообещала мне опеку и сытую жизнь и я повелась. – Монотонным голосом ответила девушка, вздыхая. – Лучше бы я умерла от голода. – Не нужно желать себе смерти. Ты не виновата в своём желании выжить – это природный человеческий инстинкт. Ведь если бы ты умерла тогда, ты не встретила бы друзей и свою девушку. – Психолог помедлила, думая, что пациентка захочет что-то сказать, но та задумчиво молчала. – Скажи, какие у вас отношения? Когда ты осознала свою зависимость от боли? – У нас никогда не было ласки в сексе. Она амбициозная и всегда делает это грубо, но в рамках допустимого, и мне это нравилось. Но этого было недостаточно для моего удовлетворения, я перестала.. – Лебедева смутилась, закусывая губы и снова закрываясь в себе. – То, что озвучивается здесь, никуда не выходит. Я не смею тебя осуждать и могу давать только советы по решению проблемы. Ты можешь рассказывать мне всё без стеснения. – Как можно мягче произнесла женщина, грустно улыбаясь. – Я перестала получать удовольствие. Крис это расстраивало и она брала это на свой счёт, но уже тогда я знала, что дело во мне. Я боялась просить её об этом, потому что знала, что после притона она негативно относится к жестокости в сексе. А мне хотелось именно этого. Боль стала неотъемлемой частью удовольствия для меня. – Маша спустила ноги с кресла, покачиваясь. – Я начала причинять себе боль сама. – Ты полюбила эту боль в том ужасном месте? Ты можешь вспомнить, когда получила удовольствие от садизма в свою сторону в первый раз? – Отчётливо помню. – Тут же резко ответила кареглазая, выпрямляясь. – Госпожа начала пороть и насиловать меня с семнадцати лет, и нравилось мне это не сразу. Она применяла насилие и унижала меня не только во время секса – тушила о меня окурки и била ногами, когда нужно было выпустить гнев. Все остальные считали, что я хорошо устроилась, но доставалось мне больше всего. Да, госпожа любила меня по-своему, но любовь её была извращённой. Не трогала она только лицо. – Одна поправочка, дорогая. – Прервала чужую речь Элеонора. – Не нужно называть её госпожой и хозяйкой. Ты человек, не щенок, и у тебя должно быть уважение к себе. Продолжай. – Юстина.. – Заторможенно произнесла Маша, словно пробуя имя на вкус. Было непривычно называть этого человека по имени. Порой ей казалось, что она и вовсе забыла его – но этого человека она не забудет никогда. – В общем, один раз во время секса она душила меня и хлестала ремнём по груди и животу. Сначала было больно, оставались страшные синюшные бугры, но в итоге.. – Из груди девушки вырвался ностальгический вздох. От мечтательного взгляда карих глаз психолога слегка замутило. – У меня был яркий оргазм, потому что она воспользовалась вибратором. Я знаю, что так она прививала мне любовь к боли. Насилие ассоциировалось с удовольствием. – Значит, ты не сама полюбила жестокость. Тебя заставили её полюбить. – Золотницкая отложила блокнот, складывая руки вместе и мысленно сопоставляя все факты. – Ты определённо наказываешь себя за что-то, чего пока не хочешь рассказать мне. Мазохизм сам по себе является соединением инстинкта смерти и либидозного влечения. Инстинкт смерти обычно выражается в стремлении к саморазрушению, селфхарму. Мазохизм это стремление как бы «смягчает» – человек разрушает свою личность частично. Он растворяет свою личность в страданиях и боли, испытывая некое удовлетворение от возможности быть наказанным кем-то. Ты хочешь быть жертвой и хочешь быть слабой. Это приносит тебе удовлетворение. Но если ты хочешь перестать быть зависимой от своей слабой позиции жертвы – нужно найти что-то, что будет привлекать тебя больше. Попробуйте что-то новое в личной жизни, например, убрать грубость полностью, попробуйте отдаться своим чувствам и изучить себя под другим углом. Я дам тебе домашнее задание – найти для себя увлечение и изучить свои предпочтения путём здорового секса. Без агрессии. Маша слушала внимательно, мысленно соглашаясь под каждым пунктом – она сама понимала, почему любит быть слабой жертвой. Слабых жалеют. Слабых хочется защищать и дарить тепло. А это как раз то, чего ей не хватало и так отчаянно хотелось. Всё услышанное и озвученное за сегодня заставляло задуматься. – Я пробовала читать книги и складывать пазл, но интерес быстро угасает. И ещё.. – Брюнетка тоскливо улыбнулась, ощущая неприятное жжение в груди. – Моя девушка взяла паузу в отношениях, пока я не стану нормальной. Мы не спим. Элеонора нахмурилась, снимая с острого носа очки и потирая глаза. С каждой новой информацией внутри все больше и больше ныло от сожаления к судьбе этой девочки. – Это не правильная позиция. Твоя девушка не права. Вы должны пройти через это вместе, если хотите построить здоровые отношения. Ты должна объяснить ей, что нуждаешься в её участии и не стоит вот так эгоистично бросать тебя одну в этой ситуации. Приходите на сеанс вместе через неделю, а пока выполняй домашние задания. – Женщина снова взяла блокнот, что-то быстро выводя на бумаге. Затем она вырвала этот лист, протягивая посетительнице с добродушной улыбкой. – Это сайт личностного развития, там очень много идей и предложений, чтобы себя занять. Интерактивно или интеллектуально. Ты в любом случае найдешь для себя что-то интересное. Брюнетка с интересом приняла бумажку, бегло пройдясь глазами по названию сайта и спрятав в сумочку, словно самое дорогое. – Спасибо вам. Я буду стараться. Обещаю. – Ты заслуживаешь быть здоровой и счастливой, дитя. Мои контакты у тебя уже есть, звони, если будут вопросы. Жду вас через неделю с хорошими новостями. Мягко улыбнувшись, Лебедева кивнула и поднялась с кресла, поправив на себе платье и вдев ноги в босоножки. – До встречи, Элеонора Викторовна.

***

По дороге домой брюнетка наткнулась на фургончик с мороженым. Температура на улице стояла высокая и в голову уже знатно напекло – помимо этого резко захотелось поднять себе настроение чем-то вкусным. Она отстояла небольшую очередь и заказала два зеленых шарика с мятой и фисташкой и в данный момент наблюдала, как мужчина в фартуке умело набирает мороженое в специальную ложку. На фоне у него шло какое-то кулинарное шоу, и девушка неосознанно подслушала. В голову пришла забавная мысль о возможном увлечении, которую она тут же отмела, потому что лакомство уже было готово. Обдумать идею ещё будет время. Для начала нужно было посмотреть предложенный терапевтом сайт. До дома дошла быстро. Мороженое оказалось вкусным, но из-за жаркой погоды растеклось по руке, оставив неприятную липкость на светлой коже. Уютная лачужка встретила тишиной. Сбросив с ног босоножки и спрятав их в шкаф, Лебедева тихо прошлась по слегка затесанному паркету, заглядывая в молчаливую гостиную. Штрэфонд сидела на диване, задумчиво глядя в экран ноутбука сквозь прозрачные очки – из-за постоянного нахождения в сети у неё болели глаза, а очки снимали напряжение. – Я дома. – Нарочно громко произнесла брюнетка, выйдя из своего укрытия и остановившись у порога. С тех пор, как Крис переехала в гостиную, входить туда было неудобно – личное пространство никто не отменял. Блондинка тут же отложила ноутбук, снимая очки и поворачивая голову на звук. Голубые глаза уставше слезились от долгой работы. – Как прошло? – Можно пройти? – Неловко переступившись с ноги на ногу, девушка оставила сумку на тумбочке. – Маша, мы не чужие люди и я по-прежнему люблю тебя. Наша пауза не значит, что теперь мы не можем проводить время вместе. Ты можешь приходить тогда, когда тебе хочется. – Кристина вздохнула, размяв пульсирующие виски пальцами и устроив на своих коленях махровую подушку. Голубые глаза испытующе смотрели на любовницу. Та кротко кивнула, проходя на кухню, совмещенную с гостиной, и, вымыв руки, подошла к блондинке со спины, размышляя. Решившись, она аккуратно кладёт руки на чужую татуированную шею, мягко разминая и переходя на височные доли. Вторая облегченно выдохнула, откидывая голову и молча позволяя делать себе массаж. Лебедева радостно улыбнулась тому, что её не оттолкнули, ласково проводя руками по острому подбородку и выше, по худым щекам. Малахитовые глаза смотрели снизу вверх тяжело и тоскливо. – Я тоже скучаю. – Тихо шепнула Желточенко, расслабляясь от ласки родных ладоней. Брюнетка остановилась, расчувствованно нахмурив брови, и, чуть наклонившись, нерешительно коснулась бледных губ своими. Кристина шумно выпустила воздух из лёгких – было тяжело держать эту грань дружбы, когда сердце каждый раз рвётся наружу от чувств при виде слишком чертовски любимой Лебедевой. Не сдержав себя, она развернулась в коконе чужих рук, обхватывая хрупкое тело и, с силой прижимая к себе, отчаянно смяла пухлые губы в чувствительном поцелуе в ответ. Однако длится он недолго. С практически болезненной гримасой блондинка нехотя отстраняется, опуская голову и отрицательно мотая ею. – Не нужно начинать, ты не сдержишься. Я не хочу делать больно снова. – Я хотела поговорить об этом. Психиатр сказала, что ты не права в этой ситуации и так делать нельзя. Нам нужно работать с этим вместе. – Слегка потускнев от резкой смены милости на безразличие ответила младшая. – Нельзя давать тебе что-то делать самостоятельно? Ты должна адаптироваться к жизни, Маша. – Отстранившись, Крис поднялась с места, начиная ходить из стороны в сторону. – Если мы будем вместе во время терапии, нас будет тянуть друг к другу сексуально и ясен хер никто не будет терпеть! А ты знаешь, как происходит наш секс! – Она сказала, нужно изучать друг друга и пробовать что-то новое! И не надо повышать на меня голос, я делаю это для нас и говорю с тобой спокойно! – Недовольно скрестив руки на груди, упёрлась брюнетка. Она сморщила нос, сдерживая слезы. Тон и поведение родного человека что-то больно трескали в груди. Не хотелось снова быть слабой. – Обычно что-то новое в парах это то, что для нас с тобой обыденное, Маша. У нас целый комод секс-игрушек! Что ещё? Электрический стул? Распятие? Что ещё придумает твоя извращённая фантазия?? – Снова сорвалась на любовнице явно утомившаяся от работы и жизненных проблем Штрэфонд. Кареглазая шокировано замерла, выпучив глаза и не находя слов в ответ. – Ты думаешь, мне самой нравится это? Мы возвращаемся к старым проблемам? Если я тебе настолько омерзительна, если в твоих глазах я всё ещё только грязная шлюха, зачем это всё? – Дрожащим голосом вымолвила младшая, делая шаг в сторону выхода. – Я думала, ты видишь во мне что-то хорошее. Но ты видишь только то, что на поверхности и даже не пытаешься заглянуть внутрь. – Блять.. – Ухватившись за голову, голубоглазая зажмурилась, прогоняя непонятно откуда взявшуюся агрессию и пытаясь взять себя в руки. – Нет, всё не так, Маш. Прости меня, пожалуйста, я не должна позволять себе такое. Ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Я тебя не заслуживаю. Как я и говорила. – Иногда ты делаешь мне больно своими словами. – Лебедева отворачивает лицо, вытирая слезы со щёк костяшками пальцев и стараясь унять дрожание в груди. – Думаю, нам обеим нужна эта терапия. Тебе и мне. Твоя психика тоже не в норме после всего, что с тобой было. – Расскажешь, как прошло? Я сделаю тебе брауни в кружке и какао, посидим, поговорим.. О нас. Маша вяло улыбнулась, коротко кивая головой и тут же удаляясь из гостиной в сторону комнаты. Голубые глаза виновато провели хрупкий силуэт взглядом. Снова сматерившись про себя, девушка прошла на кухню, без задней мысли начиная исполнять обещанное угощение. Иногда от себя было тошно. Крис была слегка агрессивной и до притона – действовала необдуманно и по собственной наводке. Сейчас она, вроде бы, поумнела, взялась за ум и перестала думать от нелегальном доходе и других проказах, но периодически воспламеняющаяся агрессивность портила жизнь. Она знала, что Маша не сказала ничего плохого. Она знала, что к ней нужно относиться с нежностью – Желточенко сама её выбрала и позволила себе чувства и теперь должна принимать возлюбленную такой, какая она есть. Лебедева для неё была подобна маленькой хрустальной лебëдке – хрупкая, нежная, утончённая. В силу сложной судьбы брюнетка обладала совсем детским характером и обидеть её слишком легко. Именно этого старшая и боялась. Она вернулась в гостиную спустя десять минут – как всегда тихо и неожиданно. Словно передвигаясь по воздуху, Маша обычно подкрадывалась незаметно, аккуратно ступая босыми ногами по холодному полу. На кофейном столике уже испускал ароматный, пахнущий шоколадом пар любимый десерт. Рядом стояло две кружки со свежесваренным какао. Крис спокойно осмотрела присевшую рядом возлюбленную, улыбаясь от вида забавной розовой пижамы. Снова этот нестерпимый капкан внутри. Чувство сдавливало органы и мешало дышать. Мыслить. Иногда даже говорить. – Могу дать плед. – Штрэфонд села боком, чтобы лучше видеть партнёршу, и вытянула из-под себя покрывало, которым обычно укрывалась холодными ночами. Однако девушка отказалась, отрицательно мотнув головой и отзеркалив позу подруги. Они замолчали на какое-то время, задумчиво рассматривая друг друга. Словно виделись впервые. – Когда мне было девять лет, мой папа умер. Он пил сколько я себя помню. Был со мной строг и груб иногда. Я плохо ела, одевалась, да и пахла тоже. В школе меня обижали. – Тихо начала рассказывать Лебедева, взяв в руки чашку с какао и опустив в неё грустный взгляд. Молочная жидкость всё ещё дымилась. – Жила в приюте год, потому-что родственников у меня не было. Мама бросила нас, когда мне было два года, я её совсем не помнила. Но каким-то образом она нашла меня и забрала к себе. У неё было хорошо. Чисто, спокойно, еда в холодильнике свежая и вкусная. Но она меня не любила. Не знаю, зачем вообще забрала меня. Я не получала от неё никакого тепла и вскоре даже стала раздражать. Потому что была мямлей и слабачкой. – Желточенко тяжело сглотнула, сочувствующе поджимая губы и продвигаясь ближе – хотелось взять её за руку, но младшая не позволила, отпивая из кружки какао. – Через пару месяцев я узнала, что она снимается в порно. Прямо в той квартире, где с ней живёт маленький ребёнок. Я пришла с улицы и застала её с тремя мужчинами. Они и меня хотели, но я убежала. – Ублюдки.. – Я была очень напугана и мне больше не хотелось жить с мамой. Я любила проводить много времени на улице и решила, что смогу жить бродячей жизнью. Это лучше, чем вернуться туда, где тебя не любят и подвергают опасности. Так и случилось. Четыре года я попрошайничала на улице, спала где придется и всё вытекающее.. Очень мало весила в свои четырнадцать. У меня торчали кости, было тяжело ходить и просто стоять, повсюду были синяки. Мне всегда было холодно – видимо от маленького веса и недоедания у меня образовалось малокровие. Но к маме всё равно не шла. Потому что она не искала меня. Ей было плевать на ребёнка. Тогда меня и увидела Юстина. – Лебедева подняла глаза на возлюбленную, поежившись от слез на чужом лице. Она добавила уже шёпотом. – Я даже не раздумывала, когда она предложила мне своё покровительство. Теперь ты знаешь, как я туда попала и почему была привязана к ней. – Почему ты не рассказывала раньше.. – Кристина несдержанно всхлипнула, убирая непрошенные слезы рукавом, но они лились из глаз снова и снова. Было тяжело осознать, что такие ужасы могли происходить с её девочкой. – Мне очень больно за тебя. Я не представляю, как ты справилась со всем этим дерьмом, но ты очень сильная девочка, я восхищаюсь тобой и твоим внутренним стержнем. Прости, блять, я такая сука. Я больше никогда не позволю себе обидеть тебя словом или действием, клянусь, я лучше удавлюсь, чем сделаю это. Лебедева не смогла выдать и слова. Она отставила какао и горько заплакала, закрывая лицо ладонями и мотая головой из стороны в сторону. Её растрогала не история собственной жизни – к ней она привыкла и давно смирилась. Слезы вызвала реакция любимого человека и долгожданная поддержка, которой хотелось всегда. Держать всё в себе не было сил. – Я не хотела быть такой, я не выбирала эту жизнь и не выбирала, где родиться.. – Сквозь слезы сбивчиво лепетала она, подгибая под себя ноги. Кристина болезненно закусила губу, дергано приближаясь и крепко обнимая сейчас казавшуюся совсем крошечной девчонку. Она позволила возлюбленной забраться на свои колени, испуская накопившиеся слезы в домашнюю кофту, плакала вместе с ней, укачивая, словно мать новорожденное дитя. Хотелось забрать у неё хотя бы немного груза и боли. – Всё будет хорошо. Я пойду с тобой на терапию и буду рядом. Ты не виновата ни в чëм, не нужно винить себя. – Сквозь спазмы боли в глотке шептала голубоглазая, прижимаясь губами к покрасневшей щеке сквозь мокрые от слез волосы. Позади тихо скрипнула дверь. Любовницы даже не обернулись, не расслышав и будучи слишком занятыми друг другом. Из своей комнаты, хмурясь и зевая, вышла заспанная Кира. Она остановилась в проходе и молча уставилась на развернувшуюся драму. – Ты правда сходишь со мной? – Судорожно всхлипнула Маша, поднимая голову и растирая слезы по покрасневшему лицу. Она подняла руку, вытирая мокрые дорожки со щёк партнёрши и измученно улыбаясь, когда та уверенно кивает на вопрос. – Правда-правда схожу. – Желточенко прикрыла глаза, несдержанно прижимая девчонку к себе за тонкую талию и в попытке показать максимум поддержки потираясь носом о вытянутую шею. Лебедева выдохнула, обхватив чужую голову руками и только сейчас переведя взгляд в сторону тёмного коридора за кухней. Медведева скептически выгнула бровь, выходя на тусклый свет гарнитурной подсветки. – Меня затопило, вот и вышла посмотреть, что происходит. – Девушка сконфуженно поджала губы, ощущая себя пойманной за подглядыванием, и спокойно подошла к холодильнику, заглядывая в него с пониманием, что ей ничего не нужно. – Прости, мы тебя разбудили.. – Маша спешно сползла с чужих коленок, поправляя на себе пижаму и поднимаясь на ноги. Штрэфонд молча проследила за ней, провожая взглядом и поднялась следом, проходя на кухню. – Затопило? – Саркастично переспрашивает блондинка, останавливаясь возле раковины и вымывая после себя посуду. Кира для приличия взяла из холодильника банку газировки, с шипящим звуком ломая крышечку и отпивая. – Ага. Соплями и слезами. – Прости, нам стоило уединиться в комнате и не мешать тебе. – Мягко произнесла открывшая дверь холодильника Лебедева. Она так же, как и её сожительница пару мгновений назад уставилась на содержимое пустым взглядом. Желточенко уже подумала выдать что-нибудь колкое и гадкое но, мимолётно пройдясь взглядом по покрасневшим от слез носу и щекам возлюбленной выдохнула, пытаясь остудиться. – Нехер спать до четырёх, ты обещала помочь с проектом. – Сроки не горят, у тебя ещё четыре дня. Я работала до утра и хочу день отдыха. – Девушка со злыми глазами потянулась, одним глазом поглядывая на настенные часы и убеждаясь, что время уже в действительности близилось к вечеру. – Развеяться не хотите? Вам бы проветрить свои отношения. С вами становится душно жить. – Проветривай чаще. – Тихо прыснула Крис, составляя чистую посуду в шкафчик и наблюдая, как любовница, не обнаружив ничего интересного в холодильнике, возвращается в гостиную за своей порцией брауни. Она уселась за стол, подтянув ногу к груди, и со скучающим видом стала уплетать лакомство. – В клуб поедете? Если поеду одна, домой точно не вернусь. – Не заостряя внимания на остром языке подруги предложила Кира, больше обращаясь к Маше. Та заинтересованно подняла вмиг заискрившийся взгляд. – Я никогда не была в клубе. – Медленно протянула самая младшая, пережевывая пирожное. Желточенко скрестила руки на груди, вздыхая. Её планы на сегодня рушатся подобно спичечному домику. Ни поработать, ни провести время с раскрывшей сердечные раны напарницей. – Ууу, малышка.. – Весело протянув слащавое прозвище, Медведева качающейся походкой подошла к сожительнице, устраивая руки на хрупких плечах. – Напяливай лучшее платье, крась губы, пойдёшь покорять сердца! – Крис? – С надеждой обратившись к насупившейся любовнице, девушка резво спрыгнула с высокого стула, воодушевлённо приближаясь к ней. – Пойдём, пожалуйста! Доделаешь проект завтра, я не буду мешать тебе. Взгляд голубых глаз тут же сменил недовольство на нежность. – Ты никогда не мешаешь. – Тихо шепнула блондинка, проводя пальцами по чуть припухшим мешочкам под карими очами. Этот детский интерес не переставал забавлять. – Конечно, пойдём. Я научу тебя пить текилу. – И слизывать соль с сиськи. – Громко хохотнула Кира, растерев ладони. – Это не обязательно. – Я хочу попробовать всё. Я ничего в своей жизни не видела и хочу прожить всё утерянное сполна. – С чарующей улыбкой возразила брюнетка, прижимаясь щекой к чужому плечу и поглядывая на старшую одним глазом. Та пару мгновений рассматривала её, не обращая внимания на мельтешащую кругом Киру, и, приобняв стоящее рядом тело, тихо выдохнула. – Текила, соль и сиськи. Девчонка лукаво улыбнулась, спешно разворачиваясь, и, на последок помахав подругам рукой, удалилась в сторону общей ванной. – Я собираться! – Она до одиннадцати собираться будет? – Сделав из жестяной банки с газировкой два мелких глотка и поморщившись от её холода, Медведева без каких-либо стеснений прошла в гостиную, падая на диван и нашаривая пульт от телевизора рукой. – В ванной отмокать как минимум полтора часа. – Крис заторможенно подошла к окну, опираясь руками о потемневший от старости подоконник. Голубые глаза с обреченностью разглядывали чистое небо без единой тучки. Ночь сегодня обещает быть жаркой во всех смыслах. Со стороны ванной комнаты донеслись тихие звуки всплесков воды.

***

Вопреки ожиданиям к одиннадцати часам вечера духота на улице спала – за окном тихо перешëптывались голоса ночного города. Штрэфонд с угрюмым выражением лица сидела на диване, застегивая манжеты чёрной атласной рубашки на запястьях. Маша весь вечер одушевлённо бегала по дому, показывая то одно, то другое платье, хоть их у неё и было не слишком много. Она постоянно что-то искала и роняла, мельтеша перед совершенно безразличными подругами – две блондинки до девяти часов глупо пялились в телевизионную коробку, даже не думая о том, чтобы начать собираться. Штрэфонд не нравилась идея познакомить Машу с клубной жизнью. И на то было две причины. Первая – прежняя Крис проводила в них слишком много времени и знала, как устроен мир круговорота запрещённых веществ в этих местах. Как взрослые похабные дядьки подсыпают в коктейли молодых девочек безвкусные порошки и увозят их к себе после – и только бог знает, что происходит с ними дальше. Хотя, догадаться, в общем-то, не сложно. И второе, – Кристина боялась этого даже больше, ведь в первом случае рядом будет она и не позволит случиться плохому; – Маше могло понравиться. Сейчас девушка на стадии познания себя и своих интересов и Желточенко побаивалась, что именно такая жизнь её привлечёт. А она уж знает по себе, к чему это порой приводит. Чёртова пуговица на запястье всё никак не хотела вдеваться в петельку. – Да ебанный в рот.. – Зло зашипела голубоглазая, откидываясь на спинку дивана и тяжело вздыхая. – Давай застегну, истеричка. – Послышался насмешливый голос Киры за спиной. Блондинка лениво обернулась, оглядывая соседку с ног до головы. Она бы соврала, если бы сказала, что эта девушка не привлекательна. Медведева обошла диван, показываясь во всей красе – на ней были зауженные брюки и широкая белая футболка без принта. – Молча застегивай. – Не поддаваясь голосу гордости, Штрэфонд протянула собеседнице две руки, позволяя застегнуть несчастные маленькие пуговицы. Позади, в коридоре, тихо скрипнула ветхая дверь. Послышался звук цокающих по полу каблуков. Девушки замолчали, переглядываясь и синхронно поднялись на ноги, устремив взор в сторону арки у входа. Лебедева с довольным выражением лица вышла из комнаты, звонко стуча каблуками. Она застегивала аккуратные серьги по пути и замерла от неожиданности, когда по приходе в гостиную на неё уставилось две пары восхищенных глаз. – Ты выглядишь шикарно. – Первая отпустила комплимент Медведева, тут же получая гневный взгляд стоящей рядом подруги и лёгкий толчок локтëм. Желточенко кашлянула в кулак, вальяжно подходя к возлюбленной и не отрывая взгляда от подведенных матовыми тенями карих глаз. Она взяла серёжку из изящных пальцев, заправляя за чужое ухо выпрямленные волосы. – Ты решила забрать себе всë восхищение? – Тихо шепнула Кристина с улыбкой на губах, аккуратно вдевая маленькую серьгу в виде подвесного крестика в свежий прокол на ухе любовницы. Та удивлённо взглянула на неё, решив, что сделала что-то не так. От этого испуганного взгляда дурманящих глаз старшая улыбнулась ещё шире. Взгляд невольно прошёлся по стройному силуэту в коротком чёрном платье – без излишеств, но как чертовски хорошо оно сидело на округлых бёдрах и талии. – Остальные девушки обзавидуются твоей красоте. Ты очаровательна. – Мне нужно только твоё восхищение. – Смутившись ответила брюнетка, поправляя волосы и взволнованно вздыхая. – Не оставляй меня одну там. – Ни за что не оставлю. – Я заказала такси. Жду на улице, курить хочется. – Решив оставить пару наедине, звучно выдала старающаяся не мешать Медведева. Она прошла к шкафу в прихожей, выуживая с полки свои кроссовки и, быстро вдев в них ноги, спешно скрылась за уличной дверью. Любовницы одновременно выдохнули, взглянув друг на друга. – Крис, я хочу ещё раз прояснить перед тем, как мы поедем.. – Недолго помолчав начала Маша. Она нервно качнулась с каблука на носок, спрятав руки за спиной. – Мы уберём отношения с паузы, или ты продолжишь учить меня "самостоятельности"? Желточенко стыдливо закрыла глаза, перебирая языком по пересохшему рту. После рассказа партнёрши она уже сотню раз пожалела обо всех своих решениях и словах. Она должна была поддерживать и быть рядом, но решила, что той будет лучше реабилитироваться без неё. Сейчас она даже не могла уловить логики в своём поступке. – Никакой паузы. Я ещё раз извиняюсь перед тобой за это, я эгоистка и неисправимая дура. – Блондинка эмоционально притягивает к себе хрупкое несопротивляющееся тело, утыкаться носом в пахнущую сладкими духами шею и зажмуриваясь. Чужие ласковые руки медленно проходятся по плечам, зарываясь во взъерошенную белокурую причёску. – Не говори так о себе. – С присущей себе нежностью произнесла Лебедева, втягивая несуществующий живот, когда родные руки прижимают к себе крепче. – Все совершают ошибки. Штрэфонд выпрямилась, ощущая, как шлейф аромата чужих духов буквально порхает вокруг неё, щекоча рецепторы и вгоняя разум в возбуждённое состояние. Она снова оглядывает улыбчиво стоящую Марию, не прекращая мысленно воздыхать её красоту, и, заторможенно коснувшись пухлых губ в мимолетном поцелуе, отходит к входной двери, открывая её. – Красивые девушки вперёд. – Тогда иди. – Легкомысленно смеётся кареглазая, стреляя в любовницу соблазняющим взглядом. Но вопреки своим словам всё-таки выходит на крыльцо к курящей в одиночестве Кире. Взгляд голубых глаз без зазрений совести провожает излюбленные ягодицы, обтянутые чёрной тканью короткого платья.

***

В притоне Юстина часто слушала музыку. Иногда очень громко – садистка порой любила измываться над любимицей под классическую музыку. Ей казалось, что звонкие крики мелодичного девичьего голоса отлично подходят под "Турецкий марш" Моцарта или "Вальс цветов" Чайковского. Из-за этого у Лебедевой из раза в раз срабатывало ложное чувство опасности, когда известные шедевры великих композиторов играли в каком-нибудь фильме или в магазине. В клубе играла другая музыка. Такую она ещё не слышала – когда она жила с отцом по старенькому телевизору крутили только современный шансон, на улице музыку она слышала крайне редко, что уж говорить о жизни с Юстиной. Что слушала хозяйка, тем и приходилось довольствоваться. Яркие огни стробоскопов полосовали стены разными цветами – как и толпу людей в центре широкого круглого танцпола. Справа находилась п-образная барная стойка, где трое молодых барменов задорно замешивали коктейли, обслуживая уже подвыпивших посетителей. С другой стороны расположились вызывающие красные диванчики и крытые вип-зоны, что было за дверями дальше девушки не знали. Мимо, в сторону укрытых от глаз туалетов, пробежала донельзя пьяная девушка, зажимая рот рукой. Она случайно толкнула плечом восторженно оглядывающуюся Машу, от чего та крепче сжала ладонь идущей впереди Крис и ускорила шаг. Скромной компанией подруги устроились возле барной стойки. Желточенко помогла своей даме усесться на высокий стул – теперь расстояние до пола казалось огромным. – Шесть шотов текилы и лайм. – Стараясь перекричать музыку крикнула бармену пританцовывающая Кира. Парень с коротким, крашенным в чёрный ёжиком волос тут же начал выполнять заказ. Лебедева аккуратно озиралась по сторонам, пытаясь понять, нравится ли ей это место. – Как тебе тут? – Штрэфонд оперлась руками по обе стороны от ног любовницы, с улыбкой наблюдая весь спектр эмоций на юном лице. В этот момент пришло осознание, что эта девчонка действительно не видела в своей жизни ничего. Сплошные испытания судьбы лишили её детства и юношеских приключений. Хотя, исходя из своей жизни она понимала, что вседозволенность не всем идёт на руку. – Много пьяных людей. – Крикнула в ответ кареглазая, нагибаясь ближе и ставя свои руки поверх чужих. Татуированные пальцы тут же обхватили узкие ладошки. – Но мне нравится музыка и огни. Хочется танцевать. На барную стойку с лёгким стуком приземлился деревянный поднос с логотипом клуба. На нём стояла тарелка с лаймом, солонка и три обещанных шота. – Ты никогда не пила крепкий алкоголь? – Кристина улыбнулась, беря одну рюмку и протягивая её подруге. – Сначала соль, текила залпом, потом лайм. Желточенко состроила игривую гримасу, расстегивая верхние пуговицы шёлка на своей груди и, чуть отклонившись назад, высыпала немного соли на обнажённую кожу. Кареглазая шумно выдохнула, проследив, как возлюбленная берёт дольку лайма следом, зажимая её зубами и с призывом смотрит на неё. Маша глупо посмотрела на рюмку в своих руках, принюхавшись. Пахло спиртом и лекарствами. Она быстро, дабы не передумать и не отказаться от крепкого спиртного, склонилась к возлюбленной, слизывая с бледной кожи солёные крупицы и тут же в два глотка выпивая содержимое шота. Горло и буд-то даже лёгкие тут же обожгло. Девчонка закашлялась, закрываясь рукой, но стоящая рядом Крис потянула её к себе за голову, заставляя забрать лайм из своих губ. Кислота мгновенно перебила неприятное ощущение. А затем, когда голубоглазая отложила выжатый лайм на тарелку, кислота резко сменилась сладостью. Как многое можно передать через поцелуй двух влюблённых сердец. Боль, страсть, эмоции, агрессию или разочарование. Крис всегда делилась теплом. Разум постоянно окутывали покрывало спокойствия и чувство защищённости, это ощущалось физически и внушало окрыляющее чувство свободы и юношеской влюблённости в груди. Лебедева была уверена, что возлюбленная всегда поможет и даст защиту. Иногда было дискомфортно от своей хлипкости и никчемности, ведь то многое, что давала ей партнёрша, в ответ она дать не могла. Она не знала, как это возможно и правда ли это, или, быть может, она сама себе это выдумывала, романтизируя. Сейчас от несдержанного поцелуя с горечью цитруса исходила страсть с мизерной горсткой вины и сожаления. Маша знала, как её история повлияет на Крис, но она не искала возможности манипулировать. Ей хотелось, чтобы единственный близкий человек знал её полностью. Она хотела перестать быть чистым листом, исписанным выцветшими чернилами на обороте. Она хотела стать чистым листом, в который теперь можно вписывать только хорошее. Но чтобы вписать хорошее, для начала нужно убрать и сжечь всё плохое. Штрэфонд отстранилась первой, на последок крепко сжав худое лицо девушки в ладонях и сладостно оттянув пухлую губу вслед за собой. Она одурманено заглянула в слегка растерянные карие глаза, улыбаясь и лаская кожу щёк большими пальцами. – Знаешь, как Пабло Эскобар называл свою женщину? – Пренебрегая интимным шёпотом громко спросила блондинка, улыбаясь. Младшая удивлённо хлопнула глазами. Имя известнейшего наркобарона было ей знакомо ещё со времён школы. – Как? – Он звал свою Марию золотой ланью. Она была его талисманом и оберегом, причиной гордости и обожания. – На выдохе пояснила девушка, спуская руки на худые плечи и поправляя тонкие лямки платья. Заскучавшая за спиной Кира успела осушить три шота и по тихой грусти умчаться на танцпол. – Ты моя золотая лань. Только я не Пабло Эскобар и не смогу бросить целый мир к твоим ногам. Но я буду любить тебя так же, как он любил свою Энао. Ничего не понявшая Маша зачарованно моргнула, ощущая, как голову начинает кружить выпитый алкоголь и стучащая по вискам музыка. Слова подруги заставили слезы приступить в уголках глаз, норовя вот-вот побежать по бледным щекам. – А я.. – Глупо открыла рот кареглазая, мысленно перебирая в голове всевозможные романтичные высказывания, известные ей. Но ничего на ум не приходило, кроме собственных сбивчивых мышлений. – А я буду любить тебя так, как Маша любит Крис. Уверена, встреть я тебя в другой вселенной, я любила бы тебя снова и снова. Какие бы препятствия на нашем пути не стояли. Желточенко счастливо улыбнулась, снова прижимаясь к раскрывшимся для поцелуя губам. Гудящая музыка и толпящиеся кругом люди были неважны. Их здесь не было. Только ластящееся хрупкое тело в её руках и сладкий запах духов, въевшийся в сознание. Где-то внутри изголодавшаяся искорка страсти начинала зазывающе пульсировать, требуя уединения и близости. Потеряв всяческий контроль над собой, старшая грубо придвигает подругу к себе, вжимая пахом в свой живот. И без того короткое платье задралось ещё выше. – Крис, погоди.. – Сбивчиво заговорила девчонка, надеясь, что та слышит её тихий голос сквозь музыку. – Психотерапевт сказала.. – Обсудим это дома, хорошо? Я хочу вникать, а здесь это, скажем так, невозможно. – Остудила свой пыл вторая, обтягивая платье возлюбленной на худых ногах. Их обладательница кротко кивнула, прикусывая губы и косясь на стоящего неподалёку бармена. Изящная рука сама потянулась к полному на барной стойке, беря с него соль и свежий кусок лайма. Маша красиво откинула переливающиеся в свете диодов волосы за спину, откидываясь назад и оставляя на выглядывающей из разреза платья груди тонкую дорожку соли. Она заглянула в наблюдающие за её действиями пьянящие глаза, облизывая свои пальцы и зажимая зубами дольку фрукта. – Специально играешь со мной.. – Тяжело выдохнула Крис, тут же склоняясь над манящей кожей и нарочно медленно проводя языком по дорожке из специи. Она отстранилась, опрокидывая в себя шот горячительное жидкости и с жадностью забирая из пунцовых губ лайм. Она хотела в очередной раз поцеловать, повинуясь желанию, но была отвергнута – Лебедева шустро спрыгнула со стула, уходя на танцпол виляющей походкой. Голубые глаза ревностно осмотрели заинтересованные взгляды вокруг, провожающие тонкий силуэт. Последние два шота попадают в желудок сразу же – уже без соли и лайма. Просто, чтобы расслабиться и отпустить себя этой ночью. Где-то в толпе извивающихся тел Маша уже вовсю кружится в ритмичном танце с захмелевшей Кирой. Но к Штрэфонд опьянение пока не пришло. – Повторите, будьте добры. – Обратившись к бармену, девушка забралась на стул, неотрывно наблюдая, как Медведева, приподняв её девушку над землёй, кружит ту вокруг своей оси. Кареглазая искренне смеётся. Захотелось отвернуться, чтобы скрыть свою нездоровую собственническую натуру. Так она и сделала. Она знала, что у Киры нет ничего к её девушке. Знала, что у второй никакого интереса помимо дружеского нет. Но сама мысль о том, что там, в притоне, они занимались сексом ни раз – убивала. Может быть, когда-то это было даже по собственному желанию. Уж слишком тёплые отношения между этими двумя. Ненависти к подруге не было. Без неё они бы не смогли бежать и в последующем она помогала не раз. Она была хорошим другом. Но этот ревностный змей порой жрал изнутри. Перед ней снова ставят поднос с текилой. Две рюмки опустошаются мгновенно – Крис звучно ставит на стойку последнюю, резко поднимаясь и уверенным шагом направляясь на танцпол. Сидеть и молча давиться ревностью – не про неё. Изящная осанка крутится в манерном танце прямо перед её глазами. Блондинка в один шаг приближается прежде, чем Медведева успевает снова закружиться с её дамой в танце – Кристина обхватывает юное тело двумя руками, с ходу подстраиваясь под плавные движения и прижимаясь губами к тонкой коже на шее. Маша улыбается, заводя руки за спину и ласково гладя белëсые пряди – неподготовленный организм опьянел сразу после первой порции алкоголя. – Все смотрят на тебя. – Жарко шепчет в самое ухо Штрэфонд, спуская руки на плоский живот и крепче прижимая к себе извивающееся тело. – Мне нравится, что все восхищаются тобой. Лебедева плавно разворачивается, снова оставляя кареглазую подругу в одиночестве и обхватывая татуированную шею возлюбленной двумя руками. Пьяные карие глаза стреляют огнём и сжигают нутро, заставляя старшую крепче сжимать руки на девичьей талии. – Я танцевала для тебя. – С кокетливой улыбкой заговорила брюнетка, перебирая пальцами выпустившиеся из гульки блондинистые пряди. – Знаешь, я, вообще-то, пьяная. И мне не нравится это место. Слишком много людей и слишком много музыки. – Мне тоже здесь не нравится. Потому что я не могу снять с тебя это платье. – Облизав сухие губы ответила вторая, оглядываясь на Медведеву, которая, впрочем, без них не скучала – рядом с ней уже отшивалась какая-то миловидная шатенка. – Я бы хотела, чтобы ты его сняла. – Даже не удосужившись оглядеться, Маша медленно ведёт ладонью по чужому телу, сжимая выпирающее бедро и вздыхая. – Поехали домой.. Пробовать новое. – Жди меня у бара. – Тут же крикнула старшая, оставляя на аккуратном носе тёплый поцелуй и отходя в сторону развлекающейся Киры. Последнее, что заметила уходящая Маша – любовница достаёт из кармана бумажник и протягивает подруге несколько свежих купюр.

***

Обувь летела в разные стороны. Громко брякнули о старый пол ключи от входной двери. Лебедева глухо простонала, когда поджарые руки грубо прижали её к стене, поднимая платье вверх по бёдрам и собираясь стянуть его прямо в коридоре. – Подожди, Крис.. – Тяжело зашептала она, старательно отталкивая от себя возбужденную подругу. Та сразу же отстранилась, в непонимании заглядывая в окутанные завесой страсти карие глаза. – Нужно по-другому, не так, как раньше.. Без грубости. – Прости, я увлеклась.. – Вздохнула в ответ Кристина, тут же, словно извиняясь, мягко накрывая ненаглядные губы извиняющимся поцелуем. Она осторожно подхватила подругу под ягодицы, напрягаясь, и не спеша понесла нисколько не отягощающую ношу в сторону спальни. Лебедева благодарно обхватила руками чужую шею, пряча лицо в пахнущих улицей и родным домом волосах. Тихо скрипнула под грузом двух тел двуспальная кровать. Грудь разрывает от эмоций и тяжёлого, предвкушающего дыхания. Обычно грубые руки неспешно, практически боязно проходятся по худым ногам вверх, большими пальцами задевая тонкую ткань платья и снимая его. Голубые глаза с вожделением оглядывают оголившуюся грудь и тонкую полоску чужого нижнего белья. Лебедева чуть приподнимается, хватаясь за воротник чёрной рубашки и притягивая девушку ближе – она переворачивает её под себя, усаживаясь верхом и неотрывно глядя во внимательные глаза. Медленно, одну за одной расстегивает мелкие пуговицы, дюйм за дюймом оголяя испещрëнную татуировками светлую кожу. Склоняется к ней, вдыхая запах и вторя движение рук вниз короткими поцелуями. Прислушивается к тяжёлому дыханию, улыбаясь, когда ловкие пальцы опускаются на её макушку, лаская поглаживающими движениями. Приходится принять сидячее положение, чтобы стянуть шёлк рубашки с плеч и избавиться от давящего на рёбра лифчика. – Я никогда не занималась ласковым сексом. – Волнительно произнесла кареглазая, приподнимаясь на ногах, когда любовница стягивает с себя джинсы вместе с бельём. – Я тоже. Боюсь облажаться перед тобой. – Искренне признается блондинка, проводя руками по хрупким плечам и сжимая чужие запястья. – Обещай сказать, если я буду делать что-то не так или ты не будешь получать удовольствие. – Мы можем сделать это.. По-другому. – Маша со знанием дела улыбнулась, перехватывая руку девушки и поднося её к своему лицу. – Показывать друг-другу. Нежная кожа льнула к чувствительным подушечкам пальцев таящим шëлком. Так трепетно и воодушевлённо во время прелюдии Штрэфонд чувствовала себя впервые. Она наблюдала, как её хрупкая лебëдка, прижав чужую ладонь к своей щеке, с тёплым взглядом потерлась о неё, оставляя на тыльной стороне мягкий поцелуй. Затем она ведёт ею по изящной тонкой шее, от чего Крис неконтролируемо чуть сжимает её, тут же ослабляя хватку; позволяет огладить торчащий розовый сосок большим пальцем, тихо вздыхая. Девичье тело неспешно опускается на постель. Тепло тел друг друга, запах, ощущение нужности и интимности, ласки рук и трепета взглядов – это возбуждало и заставляло всё внутри пламенеть и жаждать большего. Лебедева извивается от движения чужой руки, руководимой ее собственной, и без стеснения направляет её к резинке собственного белья. Желточенко судорожно выдыхает, слегка раздражаясь от медлительности процесса, и, дабы утешить свой пыл, несдержанно втягивает возлюбленную в поцелуй, уже двумя руками стягивая с чужих бёдер резинку нижнего белья. Ласковые пальцы с готовностью ложатся на горячую плоть, массирующими движениями заставляя тихо застонать в поцелуй. Блондинка глухо замычала в ответ – удовлетворенная тем, насколько мокрой возлюбленная оказалась между ног. Её тешило и раззадоривало то, как сильно хотела и желала брюнетка. И возможность обладать ею, мысль, что это тело теперь может ласкать лишь она, возбуждала и затуманивала разум. Грязное хлюпанье под пальцами. Жаркие, вездесущие губы, покрывающие возбуждающими поцелуями хрупкое разгоряченное тело. Срывающиеся с поалевших губ рваные вздохи и умоляющий взгляд горячо любимых щенячьих глаз. Желточенко прижимается взмокшей щекой к исцелованной шее, обводя мокрыми пальцами аккуратную промежность, и, поддавшись собственной страсти, немедленно вставляет их в тут же сжавшееся от проникновения тело. – Нравится.. – Сдавленно простонала выгнувшаяся дугой Маша, раздвигая тощие коленки шире и сладостно откидывая голову. Старшая на это умиленно улыбается, вновь и вновь усыпая фарфоровую кожу нарочно томительными поцелуями. Губы медлительно выстраивают дорожку ниже, по плавно вздымающейся груди и подрагивающему от плавных движений пальцев животу. Они находят своей лаской эпицентр возбуждения, добавляя к пальцам новое ощущение – Лебедева в крике подрывается, опираясь на локти и наблюдая за развернувшейся картиной слезящимися глазами. Чужой язык толкается ниже, между бархатом кожи, пробуя на вкус, впивается в чувствительную точку у основания промежности, от чего ноги беспощадно дрожат, а тонкие стенки крепче обхватывают два пальца внутри. Они тут же задвигались чуть быстрее, подгоняя всё ниже и ниже скопившееся в животе сексуальное напряжение, Лебедева плашмя рухнула на постель, поджимая пальцы на ногах и с силой проводя руками по собственному телу – хотелось ощутить чужие сильные пальцы на своей груди, хотелось, чтобы они были всюду, заставляя бледную кожу полыхать и трепетать в удовольствии. И, заметив самоудовлетворения подруги, Крис словно услышала её мысли, поглаживающим движением поднимаясь по родному телу и с удовольствием сжимая небольшую выпуклость. В глазах запестрели восторженные звезды. Благодарный стон вырвался из взмокшего от напряжения тела. Штрэфонд нетерпеливо замычала в ответ – она практически закинула длинные ноги на свои плечи, приподнимая чужой таз над постелью и оглаживая напряжённый живот девушки свободной рукой. Запах возбуждения, исходящий от трясущейся любовницы и солоноватый привкус на языке доводили до пика – Крис ощущала всю тяжесть происходящего между собственных ног и тоже невероятно хотела избавиться от этого зудящего чувства. Движения пальцев стали более размашистыми и глубокими, они с силой давили на верхнюю чувствительную стенку, извиваясь и вторя движениям языка. – Хаа-а.. – Порывисто вскрикнула Маша, буквально повисая на чужих плечах и содрогаясь всем телом. – Крис, пожалуйста! Пелена тут же опустилась на глаза яркой волной возбуждения. Штрэфонд рычит, роняя подругу на постель и больше не имея сил терпеть – она спускается рукой к пульсирующему месту между собственных ног, грубо лаская себя и добивая возлюбленную дерганными движениями пальцев и языка – брюнетка с криком выпускает наружу копившееся получасовое возбуждение, сжимая в руках светлые волосы и выгибаясь грудью к потолку. Штрэфонд шустро нависает над ней, освобождаясь из капкана ног и со стоном утыкаясь мокрым лбом в изящный сгиб чужой шеи – она удовлетворяет себя дерганными движениями руки, крепко стискивая зубы до боли в висках. – Я помогу тебе.. – Жарко шепчет кареглазая, несмотря на собственную немоготу после оргазма перекатывая блондинку на постель и убирая её руку с возбуждённой плоти. Она заменяет чужую руку своей, мягко массируя и усыпая уставшее тело незамысловатой лаской – юркий язык собирает выступившие капли влаги между пышными грудями, ласкает их, оттягивая. Кристина без стеснений стонет, сжимая в руке густую копну тёмных волос, подаётся бёдрами навстречу удовлетворяющей руке, стараясь сорвать куш побольше. – Нравится? – Обдавая вмиг ставшую чувствительной кожу на шее горячим дыханием спросила младшая, прикусывая упругую кожу на чужой груди и завороженно наблюдая, как рот девушки открывается в немом стоне. – Вставь пальцы. – С напором отвечает Желточенко, шире раздвигая ноги и подталкивая голову возлюбленной ниже. Та без сопротивления спускается к чужому паху, припадая к нему губами и немедленно погружая во влажное тело сразу два пальца. – Мать твою.. – Удовлетворённо мычит голубоглазая, откидывая голову и стягивая покрывало под собою в крепкой хватке рук. Лебедева с упоенным мычанием снова и снова впивается и сочащуюся промежность, ускоряя движение пальцами, пока любовница, с силой прикусив собственную руку, наконец не достигает своего пика. Штрэфонд судорожно отползает, ложась на бок и с тяжёлым мычанием поджимая под себя дрожащие ноги. Маша мягко улыбается, чистой рукой вытирая со лба проступившие капли пота. Она тихо подползает к тяжело дышащей партнёрше, ложась позади и ласково обнимая её со спины. Несколько минут проходят в сладостном дыхании двух тел. Девчонка ластится о чужие лопатки щекой, счастливо вздыхая и периодически оставляя там заботливый поцелуй. Она водит пальцами по уродливым красным рубцам на светлой коже, болезненно хмуря брови, прижимается к ним губами, жалея, и просто наслаждается мгновениями приятного молчания. По истечении пяти минут старшая медленно поворачивается к ней лицом, расслабленно улыбаясь и притягивая сияющую брюнетку к себе для объятий. – Мне понравилось. – Тихо шепнула она, перебирая пальцами каштановые пряди. Тело в её руках тихо протяжно вздохнуло. – Мне тоже понравилось.. – Хрустальная лебëдка подняла на собеседницу свой щенячий взгляд, кокетливо улыбаясь. – Я не думала, что так может быть.. В притоне всё ощущалось иначе. – Мы научимся разнообразить интим. Просто нужно время, чтобы привыкнуть ко всему этому. – С улыбкой шепнула Крис, большим пальцем руки поглаживая красную щеку напротив. – Моя ласковая. Всё обязательно будет хорошо.

***

Кира вальяжной походкой обошла вызванный в убере автомобиль, попутно поглядывая на наручные часы слегка раздвоенным взглядом – время уже перевалило за три ночи. Соседки, вероятно, спят, но кого это волнует – её мнения никто не спрашивает, когда она уже на протяжении полугода вынуждена слушать громкие стоны за стенкой. Блондинка с лукавой улыбкой открыла пассажирскую дверь. Оттуда, подавая новой знакомой руку, изящной бабочкой выпорхнула миловидная шатенка двадцати двух лет. Она была интересным собеседником и красивым человеком – и, куда без этого, безумно сексуальной девушкой. И была вовсе не прочь провести эту ночь вместе не только за разговорами и пьяными танцами. Придерживая свою пассию за осиную талию, Медведева неспешно подвела её к двери их скромного жилья, по пути нашептывая на ухо какие-то романтические глупости. В прихожей валялись ключи от двери. Была разбросана обувь Маши и Крис. Блондинка недовольно закатила глаза, тут же спроваживая шатенку в свою комнату. Она отлучилась всего на пару минут под предлогом принести ещё выпивки и тихо подошла к двери комнаты девочек, собираясь войти, но оттуда донеслись тихие, перешептывающиеся голоса. Решив не беспокоить влюблённых, Кира на цыпочках прошла в зону кухни, загребая из холодильника бутылку коньяка и фрукты и скрываясь в своих покоях для проведения отличной ночи. – У меня есть коньяк, красотка! Но пить его можно только голышом и без света.

***

На душе было тепло и уютно. Так хорошо они не чувствовали себя друг с другом давно. И если бы они знали, что решение проблемы таится в короткой беседе с психологом и разговоре по душам – сделали бы это давно. – А ещё она сказала, что мне нужно найти для себя хобби и дала сайт. – Выводя на оголенном животе возлюбленной незамысловатые закорючки пояснила Маша. – Но вчера я придумала кое-что другое, когда покупала мороженое в фургончике.. – И чем бы ты хотела заниматься? – С улыбкой спросила Крис, потираясь щекой о спутанные тёмные волосы на макушке. – Хочу готовить и снимать это в инстаграм. – Смущённо ответила младшая, со вздохом обнимая девушку за талию. Ей и самой было дискомфортно от такого своего мимолетного желания и она боялась насмешки или осуждения. – Это глупо, да? – Почему это должно быть глупым? – Серьёзным тоном уточнила блондинка, приподнимаясь на локте и заглядывая в чувственные глаза. – Я поддержу любое твоё начинание и я не считаю глупым ничего из того, что связано с тобой. Ты мой золотой лучик и я больше никогда не оставлю тебя одну. Брюнетка счастливо вздохнула, задорно подрываясь и заваливая любовницу обратно на постель крепкими объятиями. Та весело рассмеялась, лаская ладонью бархат кожи на аристократически изогнутой спине. – Ты будешь пробовать всё, что я приготовлю? – Довольно, так по-детски радостно заговорила Маша, усаживаясь на чужих бёдрах и натягивая на себя плед, дабы скрыть наготу. Голубые глаза влюбленно проследили линию ключиц на худых плечах. – Обязательно. Обязательно буду. – И Кира тоже будет. – Самодовольно уверила кареглазая, накручивая на палец прядь волос и лишь сильнее веселя партнёршу. – И Киру заставим.. В этот момент из комнаты Медведевой донеслись глухие удары кровати о стену и громкие звуки удовольствия.

***

– Лук нарезаем крупными кольцами и укладываем поверх грудки. – Мягким голосом произнесла Лебедева, ощущая, как глаза начинает неприятно щипать от колючего овоща. – Обязательно слой лука сразу за мясом, потому что мясо будет сочнее! Сверху плотно укладываем слой картошки кружочками, посыпаем специями, сыром и всё это заливаем нашей сливочной смесью. На кухню, хмуро глядя в экран ноутбука на руках, вошла недовольная Крис. Услышав привычно кроткий голос подруги она отвлеклась от работы, тут же улыбаясь и откладывая компьютер на столешницу. – В разогретую до двухсот пятидесяти градусов духовку на сорок минут. По желанию можете посыпать сыром за десять минут до готовности для хрустящей корочки! – Снова заговорила со своим новым телефоном Маша, выкладывая лук поверх нарезанной грудки и не обращая внимания на появившуюся возлюбленную. – А я знаю рецепт счастливых отношений, девочки! – Саркастично и нарочито громко произнесла Желточенко, появляясь в кадре и обхватывая девчонку со спины. Та тихо захихикала, старательно выталкивая подругу из кадра пятой точкой. – Крис, мне прийдётся вырезать это! – С наигранной строгостью возникает младшая, разворачиваясь к мучительнице лицом и угрожая "луковыми" пальцами. – Я лук резала! – Рецепт счастливых отношений.. – Не унимается Штрэфонд, прижимая чужие руки к столу, словно это совсем не стоит ей усилий и покрывая родное лицо игривыми поцелуями. – Хороший секс и доверие! – Крис! – Снова рассмеялась Лебедева, ойкая, когда шустрая любовница резко подсаживает её на стол, сжимая ягодицы. – Останешься без ужина.. – У меня будет сюрприз для тебя. За этим самым ужином. – Нажав запись на телефоне на паузу, голубоглазая убирает с миловидного лица мелкие непослушные волоски, улыбаясь. – Ладно, так уж и быть, покормлю. Сегодня будет мясо по-французски. – Тут же успокоилась вторая, кокетливо стреляя глазами. – Что за сюрприз? – Узнаешь за ужином. Мягко поцеловав возлюбленную в надутые в обиде губы, голубоглазая опускает её обратно на пол, хитро подмигивая и снова возвращаясь к своему ноутбуку.

***

На обеденном столе, источая аппетитный запах и испуская всё ещё горячий пар стояло три порции очередного вкусового эксперимента Маши. Лебедева сидела у одной из порций, сложив руки и терпеливо ожидая соседок по дому. Она волнительно поправляла посуду и постоянно оглядывалась на проход в общий коридор. На душе было тепло и спокойно. Она бы ни за что не поверила неделю назад, что такие изменения могут произойти так быстро. Отношения с Крис словно обновились и начали свой отсчёт с новой, совершенно иной вершины. Да, проблемы с сексом решены всё ещё не до конца – обнаружилось, что полностью убрать грубость они могут только под воздействием алкоголя. Но пока к насилию и полке с секс-игрушками не тянуло. Брюнетка собиралась сжечь всё после сегодняшнего сеанса терапии. Наконец на пороге появилось две светлые макушки – Медведева на пару с Желточенко вошли в кухню слишком довольные и загадочные. – Руки мыли? – Мыли, мамочка. – Саркастично прыснула Кира, усаживаясь за стол и с интересом разглядывая содержимое тарелки. – Выглядит очень вкусно. – Смягчая обстановку ответила Кристина, оставляя на щеке лебëдки тёплый поцелуй и присаживаясь на своё место. Карие глаза требовательно уставились на неё. – Приятного. Голубоглазая воодушевленно отломила от мяса по-французски увесистый кусок, сразу же забрасывая в рот и довольно пережëвывая. Язык и небо тут же свело от огромного количества соли. Девушка едва не поперхнулась, но вовремя осекла себя, заметив, как наивно смотрят на неё глаза любимого повара. Желточенко насмешливо перевела взгляд на так же пробующую блюдо Киру, кое-как сдерживая смех при выражении её лица. – Что? Невкусно? – Тут же расстроенно заговорила кареглазая, решая самостоятельно попробовать своё творение и отламывая небольшой кусочек. Она кладёт его в рот, старательно пережевывая и морщась от неприятного ощущения во рту. – Пересолила.. – Ничего страшного, котёнок, это бывает. Я уверена, без соли это очень вкусно. – Старшая сжала ладонь подруги, притягивая её к себе и ласково целуя тонкие пальцы. – Ты молодец. Я горжусь тобой, сто сорок подписок всего за неделю! – Я даже попросила Олесю разослать по подружкам. – Также стараясь утешить подругу встряла в диалог всë-таки клюющая неудачный ужин Кира. – Я просто переволновалась из-за сегодняшнего похода к терапевту.. – Раздосадованно замотала головой девчонка, закрывая глаза ладонью. – Ладно, раз ужин не удался, пойду собираться на приём.. Девушка медленно поднялась, оставляя тарелку на столе и собираясь уйти в ванную, но родная рука, сжавшая запястье, остановила. Кристина смотрела с загадочной улыбкой. – Мы не пойдём на приём. – Что? Почему?! – Это мой сюрприз. – Штрэфонд медленно поднялась из-за стола, обхватывая возлюбленную двумя руками. – Ты никогда не отдыхала по-настоящему.. – Мы едем в кино? – Заторможенно уточнила младшая, хмурясь. Она не хотела пропускать приём у психиатра. Хоть их отношения сейчас и наладились, хотелось поговорить втроём. – Лучше. – Аквапарк?! – Уже радостнее пролепетала девчонка, приподнимаясь на носочках. – Мы едем в Осетию на две недели. В Куртатинское ущелье. Там потрясающий вид и красивые озера. – Улыбаясь загоревшемуся в карих глазах огоньку проинформировала блондинка. Как мало для счастья нужно её родной хрустальной лебëдке. – Правда? На две недели? Мы будем жить в палатках? А как мы будем готовить? А как мы будем принимать душ? – Тут же завалила вопросами не успевающую вставить и слова возлюбленную неугомонная Маша. Та на это лишь рассмеялась, подхватывая хрупкое создание на руки и кружа вокруг себя. Кира с улыбкой удалилась, прихватив с собой ещё одну порцию пересоленного ужина. – Ты всё узнаешь и увидишь, котёнок. Мы выезжаем в девять часов вечера и будем там уже к одиннадцати утра. Первые два дня поживём в гостевом домике, а потом рванем с палатками в горы. – Крис.. Я так рада! Я очень рада! – Слезливого залепетала Лебедева, закрывая лицо ладонями и тихо всхлипывая. – Я никогда нигде не была, никто не делал для меня такого.. – Тшш.. – Успокаивающе засипела старшая, ощущая, как от чужих слез больно сжимается сердце. Даже если это слезы радости. Она поставила девчонку на ноги, отнимая её руки от лица и утирая солёную влагу со щёк. – Я делаю это для тебя. Для нас. И буду делать всегда. – Я люблю тебя! – Искажённым слезами голосом растроганно проговорила Маша, крепко обхватывая татуированную шею и повисая на любовнице. Внутри было настолько больно и приятно одновременно,что она не понимала, что должна чувствовать сейчас. Она знала только одно. Она очень и очень счастлива. Она очень и очень влюблена. – И я люблю тебя, малышка. И я.. – Счастливо вздыхает Кристина, с нежностью прижимая к себе подрагивающее от рыданий тело и зарываясь носом в свежесть каштановых волос. – А сейчас.. Вытираем слезы и идём собираться. – Сначала я должна поблагодарить тебя за подарок.. – Заговорчески произнесла брюнетка, вытирая слезы и заигрывающе улыбаясь. И хоть с покрасневшим носом это выглядело забавно – Штрэфонд довольно усмехнулась, протягивая возлюбленной руку и позволяя увести себя в их общую комнату. На этот раз кровать стучала уже о их стенку.

***

Где-то за тонким полотном палатки весело щебетали утренние птицы. В открытую молнию проникал свежий горный ветер, забираясь под одежду и заставляя крепче прижаться к горячему телу рядом. Лебедева сладко зевает, пряча лицо в одежде возлюбленной и, словно слепой котёнок, открывая глаза. Прямо перед ними оказалось лицо всё ещё глубоко спящей Штрэфонд. Блондинка смешно открыла рот во сне и тихо посапывала – но даже в таком забавном виде она вызывала лишь трепет в груди. Маша высовывает ладонь из спальника, невесомо проводя подушечками пальцев по чужой щеке. – Доброе утро. – С мягкой улыбкой шепчет она в тишину, оставляя на курносом носу ласковый невидимый глазу отпечаток губ. Она аккуратно выбирается из кокона тёплых объятий, неуклюже покидая палатку и сладко потягиваясь. В нос ударил чистейший горный воздух. Это заставило счастливо улыбнуться. На душе стояло такое умиротворение и чувство полноценности, что хотелось признаться в любви всему миру. Но причина этой любви мирно спала в палатке, а кому-то другому эти слова сказать Лебедева никогда не посмеет. Она в уединении с собой разжигает огонь под маленьким котелком с водой, заблаговременно решив приготовить для спящей завтрак. Кристина любила пить крепкий кофе с сахаром с утра и где-то в рюкзаках ещё осталось её любимое печенье. С востока из полоски океана плавно поднималось яркое солнце. На фоне высокого обрыва с видом на бескрайние леса и испещрения голубых озёр это смотрелось нереально и будто не от этого мира. Залюбовавшись явлением природы девчонка завороженно подошла к краю, обхватывая себя руками и прикрывая глаза, когда прохладный ветер стал приятно трепать нечесанные волосы. Счастье. Это чувство она ощущала впервые за свой двадцать один год жизни. Так долго судьба обжигала и делала ей больно – и теперь, наконец, позволила хрупкой девушке свой маленький уютный мирок, в котором она, непременно, будет счастлива. Теперь она знает кто она. В первую очередь она человек, умеющий дарить любовь душевную, не телесную. У неё есть свой островок мира и спокойствия и планы на будущее. Стремления и желание стать лучше. У неё есть человек, который вопреки грязи рассмотрел в ней тонкую натуру и хрупкое сердце, жаждущее любви и успокоения. Она простила жестокого отца. Безразличную мать. Она простила главного тирана своей жизни, погрузившего ее в пучину грязи и разврата. А главное – она простила себя. Простила, приняла и полюбила. Потому что кто-то показал ей, что её действительно есть, за что любить. Тихо зашелестела зелень травы за спиной. Волнительно пробежали по спине суетливые мурашки. На талию легли родные тёплые руки, прижимая к себе и опаляя дыханием чувствительную шею. – Доброе утро, лебëдка.