Зонтик

Симон проскользнул в последнюю кабинку ресторана. За окном завыла одинокая сирена, и он наблюдал, как мигающие огни удаляются. Он смутно задавался вопросом, приехали ли они за Микке; может, он что-нибудь сотворил после того, как Симон выскочил из дома. Он потянулся к бургеру, лежавшему на столе, больше по привычке, после чего положил его обратно в обертку. Он решил снять булочку и выудить маринованный огурец, покрытый соусом, и отправил его в рот. Симон облизал пальцы и позволил себе насладиться этой снисходительностью. В конце концов он вздохнул, скомкал обертку и вышел из кабинки, чтобы выбросить недоеденный обед в мусорное ведро. Он отступил назад, чтобы позволить кому-то пройти мимо него к двери, чтобы пройти к стойке. Он посмотрел на парня, делающего заказ: тот выглядел нелепо, делая заказ в 3 часа ночи в бургерной в черном костюме. Симон успел лишь заметить его широкие плечи и пальто, когда дверь снова открылась, чуть не ударив его по лицу. -… передумал! Можно мне, пожалуйста, большую картошку? И… Ой, прости. Ты в порядке? Симон слегка отступил назад, чтобы позволить посетителю войти в ресторан. Парень в костюме повернулся к ним лицом, терпеливо ожидая свой заказ. Девушка за стойкой фыркнула и вернулась к своему телефону. Симон опустил взгляд на свою толстовку и увидел, что она вся измазана в соусе. — О нет! Твоя толстовка! Прости, пожалуйста. Я не думал, что здесь кто-нибудь будет. Я обычно сижу в машине, но обычно никогда… Мне очень жаль. Держи. Парень, бормоча извинения, достал из кармана пальто белый носовой платок и протянул его Симону; тот его принял и начал вытирать пятно. Он надеялся его вывести, ведь эта толстовка его любимая. Внезапно он услышал тихий вскрик и «О, черт!» от девушки за кассой. — Наследный принц! Я и не признала. Извините, Ваше Величество. — она прочистила горло. — Могу я принять ваш заказ? Симон вскинул голову и посмотрел на владельца носового платка. Она права: это был наследный принц. Теперь он был еще больше раздражен из-за своей толстовки. Нахмурившись, он вернул носовой платок. — Спасибо, — пробормотал Симон. — Может, мне принести что-то, что очистило бы пятно? Я могу… Симон прервал его. — Нет, спасибо. Все нормально. Мне все равно уже пора. Кронпринц Вильгельм сделал шаг в сторону, чтобы преградить ему путь. Уровень раздражения Симона теперь граничил с гневом. У него и так была плохая ночь, а теперь еще и королевская особа подливает масло в огонь. — Прошу. Позволь мне помочь. Я правда не хотел пачкать твою толстовку. — Я же говорю, все в порядке. Я просто хочу уйти… — он чуть было не сказал «домой», но дом был последним местом, куда он хотел пойти. — Может, тебя подбросить? — Нет. Правда, все нормально. Последовала пауза. — Ладно, — ответил кронпринц, отойдя в сторону. Симон подошел к двери, мельком оглянувшись, чтобы посмотреть на Вильгельма, который наблюдал за ним с угрюмым выражением лица. Он рывком распахнул дверь и шагнул на улицу, натягивая куртку, чтобы защититься от апрельского ветра.

***

Сраная погода. Симон проклинал всех богов, которых только знал, пока пробирался через усиливающийся дождь. Когда он только выходил из ресторана, на улице моросил небольшой дождик, который с каждой минутой все усиливался. В такое время ночи автобусы не ходили, поэтому Симону пришлось пройти около трех километров пешком до дома Аюба. Аюб (2:46) Чувак. Просто вызови такси. Ты ж замерзнешь, блять.

Симон (2:48) Нет, все нормально. Я буду минут через двадцать.

Аюб (2:48) Да ну нахуй. Бро, я тебя люблю, но я пошел баиньки.

Симон (2:49)

Ну и иди в жопу.

Аюб (2:50) Я оставлю ключ под камнем снаружи. Не утони там.

Симон (2:51) Спасибо, Аюб. Увидимся утром.

Аюб (2:52) Споки-ноки. Симон засунул свой забрызганный дождем телефон в карман в пальто, собираясь перейти дорогу, когда из-за угла выскочила машина, едва не сбив его. — Блять! — воскликнул он, отпрыгивая назад. Уже второй раз за этот вечер наследный принц, спотыкаясь, направился к нему, протягивая руки и восклицая «Прости! Прости!». Дверь машины была оставлена открытой, и Симон увидел за рулем того мужчину из закусочной. — Господи! Для чего все это? — сказал Симон, отстраняясь от рук Вильгельма. Тот убрал руки и отступил на шаг назад. — Прости, я не хотел тебя напугать. Я просто… подумал, может, тебя подвезти? Симон хмуро посмотрел на него. — Я же сказал «нет». — Да, я помню. Но после этого дождь усилился. И я подумал, не сожалеешь ли ты о своем… упрямстве. — Прошу прощения? — эта ночь становилась все хуже и хуже, но личное оскорбление со стороны наследного принца стало неожиданным бонусом. — Прошу, позволь мне помочь. — Мне не нужна твоя помощь. И, откровенно говоря, твоя помощь сейчас граничит с домогательством. Вильгельм слегка запаниковал при этих словах. «Так-то», — подумал Симон. — Теперь я могу идти? — Симон кивнул в сторону массивной черной машины, преграждавшей ему путь. Вильгельм отступил. — Да. Ты прав. Прости. Я не должен был… Да. Конечно. Симон обошел его и машину и начал переходить дорогу. Он как раз добрался до другой стороны, когда почувствовал, что ему что-то сунули в руку. Он посмотрел вниз и увидел черный зонт, принадлежавший Вильгельму, залезающего обратно в машину. Он последний раз взглянул на Симона. — Надеюсь, остаток твоей ночи пройдет лучше, — он слегка улыбнулся, прежде чем скрыться из виду. Машина выехала, оставив Симона смотреть вслед с приоткрытым ртом. Все еще промокающего под дождем. Он закрыл рот и мысленно дал себе пинка. Надоедливые богатые мальчики лишь мешают со своими непрактично большими зонтами. Но как только он убедился, что машина скрылась из виду, он неохотно раскрыл зонт и поспешил проделать остаток пути до дома Аюба заметно суше, чем мог бы в противном случае.

***

— Чувак. Откуда ты это достал? Симон, лежа на диване, застонал. Он открыл один глаз, прищурив его из-за яркого света. Аюб стоял у входной двери, размахивая зонтом, как мечом. Симон положил его у двери, когда добрался до дома, прежде чем рухнуть на заранее застеленный диван. Аюб — святой мальчик. Сейчас этот святой мальчик развернул зонтик и ткнул им Симона в плечо. Забудьте. Он снова застонал. — Аюб, отъебись, — слабо проворчал он. — И тебе доброе утро. — Доброе, — проворчал Симон, садясь. Он грубо провел руками по лицу, пытаясь проснуться. — Нет, серьезно. Откуда ты его достал? Микке ограбил бутик элитных аксессуаров? Симон фыркнул. — Это не Микке. — А, да? А чей тогда? По какой-то причине Симону не хотелось рассказывать Аюбу о его встрече с наследным принцем. — Друга, — это звучало нелепо. — Друга? — Аюб скептически приподнял бровь. — Какого? — Никакого, — Симон пожал плечами. Аюб некоторое время смотрел на него, но потом, должно быть, решил не совать нос в чужие дела. — Ладно, — сказал Аюб. Он бросил зонтик Симону на колени. — Мне пора на работу. Ты весь день будешь здесь валяться? Симон проверил время на телефоне. — Нет. У меня чуть позже смена начнется. Я позавтракаю и уйду. — Не ешь мою еду, когда меня нет дома! — крикнул Аюб, подходя к входной двери. — Вообще-то я приготовил эту пасту! — крикнул в ответ Симон. Аюб рассмеялся и закрыл дверь.

***

Симон вышел из душа Аюба и направился на кухню. Проходя мимо, он взглянул на зонтик и позволил себе задаться вопросом, что же, черт возьми, произошло прошлой ночью. Он открыл холодильник и стал в нем рыться, пока не нашел остатки макарон. Как у него вообще оказался зонт наследного принца? Он сел за столок и наколол макароны на вилку слишком агрессивно. Что вообще наследный принц делал в Бьорстаде? Неужели Симон был похож на какую-то принцессу, нуждающуюся в спасении? Это же не его вина, что наследный принц был недотепой с комплексом героя. Симону на это было все равно, и он добрался бы до дома Аюба совершенно спокойно без чьей-либо помощи. Хоть и мокрее. Но небольшой дождик еще никого не убивал. Даже в три часа ночи. После ужасного дня. Ладно. Возможно, в глубине души, Симон радовался, что у него был зонтик. Но он жалел, что именно этот зонтик. Он наверняка стоил, как его недельная зарплата. А может, и больше. Сколько стоят дорогие зонты? Симон не мог поверить, что его мысли привели к этому вопросу. Но он предположил, что, будь то не размышление о цене королевских зонтиков, вероятно, он бы размышлял о том, почему он вообще оказался в том кафе. «А, ну да», — подумал он, хмуро глядя на свою пасту. Микке. Гребаный Микке. Опять. Симон думал, он хорошо знал своего отца, когда был подростком. Они с Сарой разорвали с ним все связи, когда съехали от него с мамой, и их жизнь после этого наладилась. Но потом Симон снова стал с ним общаться. По какой-то непонятной причине. Сара говорила, что он слишком снисходителен и позволяет людям обманывать себя, и, вероятно, она была права. Но потом она переехала в Стокгольм для учебы в университете, и их мама переехала вместе с Сарой, чтобы присматривать за ней. А Симон остался. Иногда он задавался вопросом, почему он принял такое решение. Почему он не уехал с ними? Он сказал, что остается, потому что ему нравится его жизнь. Ему нравилась его работа, друзья и город, в котором он вырос. Но, возможно, он просто не хотел ехать в город. Может, он боялся перемен, возможностей и нового опыта. Ведь однажды, он признался своим друзьям, что хочет уехать из Бьорстада, но, когда ему выпал шанс, он им не воспользовался. Но, какова ни была причина, он остался и вернулся к Микке. К Микке, который пытался бросить пить уже в сотый раз. И у него все было отлично. До какого-то времени. Симон вернулся домой после долгой смены в магазине в квартиру, полной друзей его отца. Пьяных. Симон злился и ругался, в конце концов, он всех выгнал. Затем он набросился на Микке, который пытался успокоить его уже выученными фразами. «Я выпил всего лишь пару кружек пива, Симон. Не больше». — Неужели мужик не может расслабиться после длительного дня, Симми? — умолял он. — Не тогда, когда он алкоголик, папа, — огрызнулся в ответ Симон. — Боже, Микке. Ты вообще нихрена не осознаешь! — Прости, Симми. Обещаю, больше этого не повт… — Нет, папа. С меня хватит. Это была последняя капля. Я ухожу. — Симми, пожалуйста, останься! Но Симон схватил свое пальто и выскочил на лестничный пролет. Он услышал, как Микке распахнул дверь и крикнул ему вслед: — Ну и вали, неблагодарный ублюдок! Мне вообще насрать! Симон сдерживал слезы всю дорогу до кафе, и к тому времени, как ему принесли еду, он почувствовал, как вся печаль покинула его, оставив лишь гнев и пустоту. Как он позволял своему отцу подводить его снова и снова? Почему он продолжал возвращаться? Почему он все еще любил его и хотел получить ответную любовь, но вместо этого ему лишь причиняли боль? Он вздрогнул, когда телефон, лежащий рядом с ним, зазвонил. Его лицо просияло, когда он увидел имя мамы на экране, и он принял видео звонок. — Привет, мам! — ее лицо постепенно появлялось на экране. — Привет, мой хороший! Как ты? — Все хорошо. А вы как? — Хорошо. У нас все хорошо. Сара сегодня в конюшне, а у меня выходной, поэтому я решила узнать, как у тебя дела. Ты у Аюба? — она прищурилась. — Да, — он неловко заерзал на стуле. Он не хотел ей рассказывать об очередном срыве Микке. — Я зашел вчера после работы, чтобы поздороваться, и остался ночевать. — Оу, передай «привет» от меня! Я скучаю по вам. Он рассмеялся. — И мы по тебе. Аюб жалуется, что моя еда хуже твоей. — Уверена, так и есть, мой хороший. Симон счастливо вздохнул, позволяя нежному голосу своей мамы заключить его в объятия, в которых он нуждался. Они долго болтали о разной ерунде, пока не настало время Симону идти на работу. — Ладно, Симон. Береги себя, пожалуйста. Поболтаем позже, хорошо? — Да, мам. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. Он сунул телефон в карман и сложил посуду в раковину. Немного подумав, он вымыл всю грязную посуду, в том числе и Аюба, таким образом, благодаря его за все разы, что он позволил ему ночевать у себя.

***

Автобус, на котором он ездил на работу, был переполнен, и в нем пахло потом и недовольством. Ливень, который шел ночью, вновь стал моросящим дождиком, но этого дождика было достаточно, чтобы кудри Симона прилипли к его лбу. Теперь он пытался их убрать с глаз, стараясь не задеть локтем молодую мать, сидевшую рядом, пока ее ребенок хныкал. Симон подумал о зонтике, который оставил в квартире Аюба, и пожалел, что не взял его с собой. Но потом он подумал о том, как бы этот зонт сейчас мешал людям в автобусе, и решил, что уж лучше мокрые волосы. Он внутренне ворчал по поводу того, что наследному принцу не приходится тесниться в общественном транспорте, чтобы доехать куда-нибудь. Симон добрался до работы мокрым и раздраженным. Раздраженным тем, что он промок, раздраженным тем, что он мог не быть мокрым, раздраженным тем, что он не мог взять зонт в автобус. А потом разозлился, что все его мысли занимает этот сраный зонт. Он был настолько поглощен мыслями, что, заворачивая за угол с охапкой коробок, чуть не столкнулся с владельцем упомянутого сраного зонта. — Извините! — ответил Симон, пытаясь удержать коробки. — Нет, вы меня извините. Я чуть не… Оу! — брови кронпринца Вильгельма приподнялись. — Это же ты! Симон вгляделся в открывшееся перед ним зрелище. Вильгельм сидел на корточках перед полкой, наполненной снеками, в то время как его устрашающего вида телохранитель стоял позади него, держа в руках кучу нездоровой еды. Он быстро встал, когда на него чуть не наступили, и теперь протягивал Симону две упаковки печенья успокаивающим жестом, будто тот был диким животным, которое могло убежать. Или наброситься на него. — Мне не нужно печенье. Но все равно спасибо, — ответил Симон. Вильгельм на мгновение растерялся, прежде чем сообразил и смущенно поставил пачки обратно на полку. Симон поставил коробки на пол и начал переставлять товары на полках. Вильгельм стоял и смотрел на него с любопытством. Симон несколько секунд его игнорировал, после чего вздохнул. — Тебе помочь с чем-нибудь? — спросил он. — Оу! Эм… нет. Все в порядке, спасибо. Симон продолжил заниматься своим делом, с легким раздражением замечая, что кронпринц по-прежнему не двинулся с места. Симон уперся руками в колени и встал лицом к Вильгельму. Тот слегка запаниковал и повернулся, будто собираясь уйти, но передумал и остался на месте. Это движение заставило его слегка крутануться на месте, и это было одной из самых смешных вещей, которые Симон когда-либо видел. Он приподнял бровь, пытаясь подавить улыбку. Вильгельм, казалось, набрался смелости, увидев полуулыбку Симона, и усмехнулся. — Я рад, что прошлой ночью ты в целости добрался домой, — сказал он. — Это не так. Меня похитили, и теперь держат в заложниках и заставляют работать в магазине. Лицо Вильгельма на мгновение вытянулось, прежде чем к нему пришло осознание. — Ты шутишь, — Вильгельм вздохнул с облегчением. — Да, ваше величество. Я шучу. Я в целости добрался до дома. Спасибо. Вильгельм не мог подобрать слов, будто все еще побаивался Симона. Тот решил избавить его от страданий. — И спасибо за зонт. Я ценю то, что ты сделал. Правда я его не захватил с собой, так что не могу сейчас вернуть. — Оу, нет! Все в порядке! Это подарок. Оставь себе. — Спасибо. Хотя он не помещается в мою подставку для других зонтиков. С моими другими массивными зонтами. Вильгельм несколько секунд смотрел на него. — Ты снова шутишь. — Да. Снова шучу. У меня нет подставки для зонтов. Или зонтов в принципе. Есть только один огроменный. И то, подарок от кронпринца. Произнести это вслух прозвучало неловко, и Симону пришлось усмехнуться. Глаза Вильгельма загорелись, и он усмехнулся вместе с ним. — Что ж, надеюсь, зонт наслаждается своим новым домом. Вильгельм тепло улыбнулся, после чего сделал шаг назад. — Я должен… — Извини за вчерашнее, — выпалил Симон, заставив Вильгельма удивленно на него посмотреть. — Ты о чем? — О ситуации в кафе. И потом на дороге. Я вел себя грубо, ведь ты всего лишь пытался помочь. Просто у меня был плохой день. Извини, что сорвался на тебе. Вильгельм пристально смотрел Симону в глаза. — Все в порядке, — сказал Вильгельм. — Это мне не следовало так сильно давить. Мне жаль, что у тебя был плохой день. — Спасибо. — Надеюсь, сегодняшний лучше? — Вильгельм, благодаря своей жизнерадостности, выглядел таким юным, что Симон почувствовал, как по его телу разливается тепло. Он прочистил горло. — Эм… да. Лучше. Спасибо. Вильгельм лучезарно улыбнулся и кивнул. — Хорошо. Они смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем Вильгельм пришел в себя. — Что ж, мне правда нужно идти. — Конечно, — Симон почувствовал себя взволнованным и попытался занять себя товарами в коробке. — Но мне было приятно снова тебя увидеть. Симон поднял глаза и увидел, что Вильгельм поворачивается, чтобы уйти, и его телохранитель следует за ним. — Да, мне тоже. Вильгельм оглянулся через плечо и улыбнулся ему, после чего исчез за углом. Симон поставил коробку на пол и закрыл лицо руками, пытаясь спрятать улыбку. О нет. Голос позади Симона вывел его из состояния небольшого нервного срыва. — Это кто, блять, был? Голос Рош всегда мог вернуть его с небес на землю. — Это что, был гребаный наследный принц? — громко прошептала она, подойдя ближе. — Что? Ээ… не знаю. Наверно. — Что значит «наверно»? Ты же только что с ним разговаривал. — Нет. Ну, то есть, да, разговаривал. Но… да, это он. Думаю. Он не знал, почему так разволновался из-за обычного их взаимодействия. Да, Рош. Это был кронпринц. Это ли не странно, что он здесь был? Это был бы гораздо более разумный ответ. Кстати говоря… почему он здесь был? — Что с тобой не так? — спросила Рош, толкая его в плечо. — Что? Все нормально! Она подняла бровь, глядя на него. — Окей, чувак. Но ты ведешь себя странно. Он слабо рассмеялся. — Ага, спасибо. Она подняла коробку, стоявшую у его ног. — Аюб сказал, ты снова ночевал у него вчера. Симон закатил глаза и выхватил у нее коробку. — Почему он докладывает тебе обо мне? — Потому что ему не все равно, Симон. Ты же знаешь. Он покраснел и отвел взгляд. — Да, я знаю, — пробормотал он. — Все в порядке? — спросила она. — Да, — ответил Симон. Рош уставилась на него. Было тяжело лгать ей, и иногда она не давила на него, но не сегодня. — Симон… — она раздраженно вздохнула. — Симон, тебе нужно свалить от него. — Я знаю, — огрызнулся он, затем замолкнул и вздохнул. — Прости. Просто… я знаю. Но это же Микке. Он старается. — Он не прикладывает, блять, никаких усилий, — проворчала Рош. — Знаю. Но это же не просто. — Да, но Симон, ты его сын, а не реабилитолог. — Знаю. Но я больше не ребенок. Я могу с ним справиться. — Я просто хочу сказать, что ты не обязан это делать. — Что, если я хочу этого? — он снова повысил голос. Он знал, что она пыталась помочь, но ни один из них не понимал этой ситуации. И Рош, и Аюб ушли из дома, как только у них появились деньги, но у них не было родителей-алкоголиков, которые усложняли ситуацию. Симон вздохнул. — Я просто хочу, чтобы ему стало лучше. И ему, и нам с Сарой. Будет здорово, если он придет на ее выпускной. Или… — он замолчал. — Симон… она не захочет его видеть. — Я знаю, — ответил он. — Но все равно хочу, чтобы у него была возможность. И он поправляется. В основном. Прошлой ночью он просто совершил… необдуманное решение. — Необдуманное? — Да. Необдуманное. Прошу, Рош. Просто… доверься мне, хорошо? Она смерила его взглядом. — Ты же знаешь, я тебе доверяю, Симон. Просто я думаю, что твой разум затуманивается, когда дело касается Микке. Ты хочешь, чтобы ему стало лучше, но не видишь, какой вред он себе причиняет. Я просто не хочу, чтобы тебе потом было больно. — Я знаю, — сказал он. — Я ценю твою заботу. Но правда, я в порядке. Она еще мгновение смотрела на него. — Ладно, — ответила она. — Ты придешь на матч в эти выходные? Он улыбнулся ей, пока она продолжала выставлять товар на полки. — Я ни за что его не пропущу.

***

Стоя в коридоре, Симон сделал глубокий вздох, после чего вставил ключ в замок и открыл дверь. Ему в нос ударил запах чистящих средств и звук пылесоса. — Пап? — крикнул он, снимая пальто и ставя ботинки у двери. — Пап? — снова позвал он, аккуратно ставя зонт в угол, прежде чем войти в гостиную. Пылесос быстро отключился, и Микке встал, выглядя немного нелепо, держа в одной руке пылесос, а в другой… — Это что, пипидастр? — спросил Симон, приподняв бровь. Микке спрятал его за спину и смущенно улыбнулся. — Симми. Ты вернулся. Симон нахмурился. — Да. Я вернулся. Не придавай этому большое значение. Микке попытался подавить улыбку. — Ладно. Да. Хорошо. То есть… хочешь выпить кофе? Симон медленно направился к дивану и кофейному столику, на котором уже не было пивных бутылок и банок, лежавших здесь прошлой ночью. — Да. Давай. Не отказался бы от кофе. — Хорошо. Отлично. Да. Я просто… Микке неловко запихнул пылесос в шкаф и исчез на кухне, гремя кружками. — Как дела на работе? — спросил он. Симон тихо вздохнул. Он знал, что Микке старается; восстановление — непростой путь, но он все равно боялся неожиданных срывов отца. — Хорошо, пап. На работе все хорошо. Я встретил наследного принца. И не раз. Разве это не странно? — Хорошо. Хорошо. Как поживает Рош? И Аюб? Симон знал, что его отец был в курсе, где пропадает Симон. Ведь это случалось слишком часто, но никто из них не хотел этого признавать. — Хорошо. Они оба в порядке. У Рош матч в эти выходные. — Оу, здорово! — Микке вернулся в гостиную, неся две тарелки и… — Это что…? — Я сам их испек, — с гордостью сказал Микке, протягивая Симону слегка разваливавшуюся булочку с корицей. Симон с подозрением взял одну. — Когда ты их испек? — Сегодня днем. Я… эм… я надеялся, что ты вернешься после работы. Так что подумал, что я… — он замолчал. Микке так и не извинился. За эти годы он причинил Симону столько боли разными способами. Сильно, слабо, катастрофично. И хотя он часто проявлял раскаяние, он никогда не извинялся. Симон все понимал. Извинение подразумевало ответственность. А Микке был неспособен брать ответственность за свои поступки. Но иногда он пытался загладить свою вину разными способами: основными из них были уборка и выпечка. В свое время Симон получил изрядную долю выпечки, даже если никогда не получал слово «извини». Ничего страшного, он переживет. По крайней мере, сейчас. Они погрузились в неловкое молчание. Симон сосредоточил все свое внимание на размешивание молока в кофе. — В общем, я… эм. Я думаю провести выходные у Рош. Посмотрю ее матч, а потом мы пойдем к ней и что-нибудь посмотрим. — Хорошо. Звучит весело. — Мне нужно тебе что-нибудь принести до того, как я… — Нет! Нет, все хорошо. Думаю, я тоже что-нибудь гляну. — Я уйду завтра сразу после работы. — Хорошо. Вновь наступила тишина. Симон неловко заерзал на стуле. — Я… эм. Думаю, я пойду… — он указал на свою комнату. — Оу! Хорошо. Да. Конечно. Длинный день. — Ага. Он неловко поднял руку, в которой держал булочку с корицей, и попятился в спальню. Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней головой. Булочка полетела в мусорное ведро. Он никогда не знал, чего ожидать, когда возвращался домой, особенно после ссоры. Иногда ему нравилось, когда Микке дулся на него и не разговаривал с ним. Но обида не длилась долго. Рош была права: ему нужно валить. Но в нем все еще таилась надежда, что отец прозреет и поправится. Ведь это бы стоило всех усилий. Он вздохнул и упал на кровать. Может, однажды…

***

Дождь шел всю неделю, и теперь Симон и Аюб жались друг к другу на обочине футбольного поля, пока Рош и ее товарищи по команде бегали по мокрому полю, становясь все более грязными. — Как же мрачно, — проворчал Аюб, глубже кутаясь в капюшон и засовывая руки в карманы. Симон подпрыгивал на месте, пытаясь согреться; капли с капюшона стекали ему на нос. — Тебе следовало взять этот дурацкий зонт. Симон фыркнул. Зонт теперь стоял у стены в его спальне в доме Микке. Он приветствовал его по утрам, освещенный солнечными лучами, пробивавшимся сквозь жалюзи. Он хотел взять его, но потом передумал. Теперь Симон сожалел о своем решении, потому что дождь насквозь промочил его джинсы, и они прилипли к его бедрам. — Надеюсь, она действительно ценит наше присутствие, — сказал Симон. — Да. Очень надеюсь. — В жопу это, я не буду здесь сидеть до конца матча. — А как же наша вечеринка с ночевкой? Все должно быть, как в старые добрые времена! — Нет, если мы умрем от переохлаждения раньше. Я в перерыве пойду домой. — Ладно, — Аюб стряхнул воду с лица, забрызгав Симона. — Эй! — взвизгнул он. — Прости, братан. Ну, правда, почему ты не взял эту штуку с собой? Мы могли бы сейчас быть сухими. Симон пожал плечами. Он правда не знал, почему не взял с собой зонт. По какой-то причине он чувствовал себя странно. — Не знаю, — сказал он. — Он слишком большой. Это было бы мучительно. — Да, но это буквально то, для чего созданы зонты. И вообще, зачем он тогда тебе? Симон пожал плечами. — Я же говорил. Мне его подарил друг. — Симми, все знают, что у тебя только двое друзей, — ответил Аюб, на что Симон воскликнул «Эй!». — И Рош ни за что на свете не дала бы тебе такой. — Это был просто… кое-кто, кого я встретил прошлой ночью. Аюб приблизился к нему, глядя в глаза, и довольно усмехнулся. Он пошевелил бровями. — Кого это ты встретил? Симон рассмеялся и толкнул Аюба в плечо. — Отстань. Не в этом смысле. Аюб усмехнулся. — Тогда почему ты краснеешь? — Я не краснею, — сказал Симон. — Шел дождь, и кто-то дал мне свой зонт. Конец истории. — Хмм, — Аюб подозрительно смотрел на него, но предпочел оставить эту тему. — Как скажешь, — ответил он. — Все еще считаю, что тебе следовало взять его с собой. — Да. Наверно, — сказал Симон, пытаясь унять странное ощущение, возникшее у него в животе при мысли о зонтике, оставшемся дома. — Может, в следующий раз. Когда Симон в перерыве матча вернулся домой, он почувствовал что-то неладное, подходя к двери. Она была приоткрыта. Симон осторожно открыл дверь. — Пап? — позвал он. Ответа не последовало. — Микке? Симон переступил через порог и оказался в холле. Все пальто были сняты с вешалки и брошены на пол. Все карманы были вывернуты, некоторые из них разорваны. Сердце Симона забилось быстрее, когда он продвинулся дальше. В гостиной царил беспорядок: ящики были выдвинуты, подушки вытащены из чехлов, горшки с растениями перевернуты. Симон тихо выдохнул, увидев, что клавиатура, которую он берег для игр, лежала на полу; пара клавиш на ней отсутствовала. Он осторожно поставил ее на место и заглянул на кухню. Как и в гостиной, все ящики были выдвинуты, их содержимое было разбросано по всей поверхности. Ящик, в котором хранились лекарства Микке, был полностью выдвинут, на полу валялись пустые бутылки. Симон медленно сел на корточки и собрал их; его сердце упало в пятки, когда он посмотрел на пустые пакеты. Он выбросил все в мусорное ведро и медленно направился к себе в комнату. Он ахнул, распахивая дверь. Его постельное белье было сорвано с кровати, матрас отброшен в сторону, а посередине зияла большая дыра. Вся его одежда была разбросана по полу, а со стола пропал компьютер. Он присел на корточки и поднял свою любимую фиолетовую толстовку с капюшоном, на ней числилось много дыр. Под Симоном лежал зонт, чудом не пострадавший. Он взял его в другую руку. Он огляделся и покачал головой, после чего развернулся и со свирепым выражением лица вышел из дома.