Вэйджин

Се Лянь всегда уважал личное пространство своего возлюбленного и лишний раз никогда не врывался в его мастерскую в Доме Блаженства, посчитав ее разновидностью храма, только для демона. Но тот день стал исключением. Ему снова пришлось уйти посреди ночи, молитвы сыпались как не в себя, и стоило начать их разгребать как можно быстрее, особенно те, что требовали помощи в очищении деревень от много позволявшей себе нечисти, и вернулся он только после полудня – магические силы закончились в самый ненужный момент. Обратный путь занял куда больше времени, чем должен был. Се Лянь рассчитывал, что это дело на пять минут, и вернётся он ещё до того, как Хуа Чэн проснется или что-то заподозрит, но ему снова не повезло (вот что значит забыл положить игральные кости в рукав монашеских одежд), время обернулось против него, и Се Ляню, выискивавшему демона по всей резиценции, оставалось лишь надеяться, что тот не переволновался о нем слишком сильно и не сорвался на мелких демонят, хотя в этом плане принц не мог не признать, что мог просто накручивать себя попусту. Поискав по всем немногочисленным обжитым ими комнатам и храму, где мог быть Хуа Чэн, и найдя лишь одиноко брошенную кисть и свиток, исписанный вчерашними корявыми иероглифами, Се Лянь начал думать, а не наведаться ли ему в сам Призрачный город: уж подчинённые должны знать, где находился их градоначальник, когда в голову закралась мысль о последнем нетронутом месте. Потерев точку между бровей и мысленно извинившись перед Сань Ланом сначала за излишнее беспокойство о людях и слишком неожиданный уход, а после и за вторжение в мастерскую, куда его никто не звал, принц направился именно туда, на ходу вспоминая, какие повороты необходимы ему в первую очередь. Хуа Чэн приводил его туда всего пару раз, не так уж давно, и из памяти ещё не успел до конца выветриться запах краски, образ подозвавшего к себе демона, обернувшегося на скрип двери, и своего смущенного прикосновения к чужой ладони (шершавой от кусочков высохшей смеси гипса или глины). Дверь в помещение оказалась приоткрыта лишь наполовину, словно хозяин этого места кого-то терпеливо ждал, но позже успел потерять терпение и прикрыл проход, чтобы не оглядываться в сторону коридора, реагируя на каждый порыв ветра, издалека воспринимавшийся как чей-то шёпот. Или голос духа нерожденного, который тоже вполне подходил. Се Лянь сложил руки в рукава, поглаживая насторожившуюся от глухой тишины Жое и перенимая её настрой. Вдруг кто-то так и готовится наброситься из угла мастерской? С другой стороны, это снова может оказаться обычной паранойей, время от времени следовавшей за принцем. Он аккуратно выглянул из-за двери и облегчённо улыбнулся. Хуа Чэн сидел к нему спиной и что-то неразборчиво бормотал под нос (записывал пропорции для смешивания красок, что-ли?). Решив не тревожить мужа, Се Лянь уже собрался бесшумно уйти, но услышал в свой адрес следующее: – Гэгэ, в моём городе никто не остаётся незамеченным. В этот момент перед самым носом божества пролетела неизвестно откуда возникшая сверкающая полупрозрачная бабочка, исчезнувшая почти сразу, как приблизилась к создателю, рассыпавшись искорками, как зажженный бенгальский огонь. Понимая, что отпираться и пытаться слиться со стеной бесполезно, Се Лянь вошёл в комнату, остановившись на небольшом расстоянии от развернувшегося Хуа Чэна, почти сразу убравшего то, над чем работал, под валявшуюся подушку, и поднявшегося с небольшого диванчика навстречу своему божеству. – Сань Лан, - положил руку поверх глаз Се Лянь, подумавший, что снова приносит одно беспокойство, уворачиваясь от пристального взгляда красной радужки. – А я уже боялся, что все последние дни, проведённые с тобой, оказались наваждением, - с долей детской обиды ехидно заметил Собиратель Цветов под Кровавым Дождём, приобняв того за плечи. ‐ Гэгэ поможет мне понять, что всё это не сон? Слабо кивнув и наконец посмотрев в глаза мужу, небожитель заметил лишь разгорающиеся огоньки озорства. Он не злился. Возможно досадовал, что его не взяли на "работу" и Се Лянь оставался один настолько долго, но Хуа Чэн не собирался озвучивать это вслух: он берег расцветающий цветок, и в то же время не забывал, благодаря чему именно его муж вознесся – острому клинку, вселявшему страх каждому врагу, как всегда недооценивающему Се Ляня. От этого последнему стало легче, он терпеть не любил, когда доставлял проблем единственному существу, кто так трепетно подавал ему свою любовь. Это умиротворение вылилось в нежный поцелуй, сработавший, как замок, отпиравший тюрьму и позволяющий им воссоединиться после, какой-никакой, но разлуки. – Сань Лан больше не спит? - прильнул к демону, обняв сильнее и сцепив руки за его шеей, Се Лянь. – Давно уже нет, - удовлетворенно, как довольный кот, отозвался Хуа Чэн. Пару секунд воцарилось молчание, прежде чем принц вспомнил об одной детали, промелькнувшей перед его раскрытием. Задумчивость повисла на его лице тяжелым грузом. - Тебя что-то беспокоит, гэгэ? – Не сочти за бестактность, но меня мучает любопытство... – Ты ведь знаешь, нет такого вопроса, на который я бы не смог ответить тебе. Не пожелал – возможно, но и тот бы со временем точно получил свой ответ. Задавай. – Чем ты тут занимаешься? Мне показалось, что это нечто совершенно иное, нежели рисование или лепка фигур, как в пещере Десяти тысяч божеств. – Ах, это. Гэгэ не стоит сосредотачивать своё внимание на таких незначительных моментах. – И всё же мне действительно любопытно, - обхватив его лицо ладонями, улыбнулся Се Лянь. Хуа Чэн поцеловал одну из них, вызывая короткий смешок у монаха. - Да и как меня может не заинтересовать смена хобби моего мужа? Неуверенность быстро промелькнула в глазу демона серой тенью, но оказалась смыта волной доверия, сложившегося  по отношению к Се Ляню. Из-под подушки показалась пара спиц, отложенных в сторону, и законченное изделие из мягкой пряжи, чередующейся в двух цветах: белом и красном (пряжу выбирал Инь Юй, опираясь на преобладающие в одежде цвета двух господинов). – Это шарф? - удивлённо протянул принц, принимая его из рук демона. - Вяжешь, значит... – Это просто наработки, Его Высочеству нужно подождать совсем недолго и он получит куда более аккуратный шарф, чем этот, - завёл руки за спину Хуа Чэн, тонко намекая, что хочет забрать его и спрятать где-то во владениях у госпожи Юйши Хуан, а желательно ещё дальше, пока не наберётся опыта и не сможет порадовать своего возлюбленного по-настоящему. Но Се Ляня кое-где корявые переходы из одного цвета в другой и редкие торчащие нитки совсем не смущали, он с восхищением, как держал в руках свой первый золотой пояс, любовался шарфом. - Давай лучше я заберу его пока... – Как назовём? – Гэгэ, прости, я видимо оглох от криков Инь Юя, что ты сказал? - чуть не поперхнувшись воздухом, решил уточнить Хуа Чэн. – Как мне кажется, он очень похож на магический артефакт, а то есть родственника Жое, и я предлагаю как-нибудь назвать его. Правда, с фантазией у меня складываются благоприятные отношения только в случае собственных имён, но можем дать ему имя Вэйджин. – Ты предлагаешь называть шарф шарфом? И, что более важно, ты желаешь забрать это уродство? – Не просто хочу, - начал Се Лянь, обматывая "ленту" вокруг шеи и довольно улыбаясь. - А уже забрал, Сань Лан. – Гэгэ... – Ты сам хотел, чтобы я теплее одевался, ведь скоро зима, вот ты и одеваешь меня, что в этом плохого? – Ничего, конечно, ничего, - мученически выдохнул Хуа Чэн, никогда не подумавший бы, что хобби, выбранное со скуки за восемьсот лет разлуки с его божеством и много раз откинутое в сторону, все равно окажется замеченным его любовью. Се Лянь счастливо обнял его, одной рукой поглаживая Вэйджина на шее, который пусть и не двигался, как дружелюбно посматривавшая на него с руки Его Высочества Жое, но вполне себе мог похвастаться застывшим самодовольным видом, а вторую устроив на спине демона, который обязательно много раз попытается уговорить его поменять шарф на какой-либо другой, более "достойный" для всевластного небожителя. Попытается и столько же раз потерпит крах, ибо Се Ляня не будет согревать никакой шарф лучше, чем связанный руками градоначальника Призрачного города, где демоны каждую зиму будут множество раз говорить комплименты о талантливости Собирателя Цветов под Кровавым Дождём. Но в конце концов Хуа Чэн обязательно смирится с неизбежным, потому что ежедневная искренняя улыбка, подаренная только демону, непременно стояла того, чтобы потерпеть Вэйджина несколько холодных месяцев.