Волк и его металлист

Они сидели на полу — Луна, Сириус и Рег. Луна лежала в футболке Регулуса с эмблемой его альбома, болтала ногами в воздухе и малевала пальцами гуашь из баночек прямиком на страницы найденного сборника сочинений Диккенса. Сириус смотрел на брата. Он не впускал Регулуса к себе весь день. Он наворачивал круги по комнате, разрываясь между тем, чтобы дождаться Джеймса и погнать к Фенриру прямо сейчас в слепой надежде, что Ремус там. Луна была целиком сброшена на Рега. Изредка он стучался, интересуясь, не хочет ли Сириус помочь ему в уходе за брошенным ребёнком — в ответ получал молчание. Тогда Рег переходил к другим манипуляциям. «Сириус, я не знаю, чем кормить это исчадие ада». «Сириус, ты сам ни черта не ел с утра». «Сириус, она рисует на твоей куртке, если ты не поклонник розовых лягушек, лучше выйди». Сириус, Сириус, Сириус. Под конец он не выдержал, зажал голову подушкой и простонал, чтобы они все убирались к чертям. Время ползло с черепашьей скоростью. А мысли не переставали лезть в голову. «Идиот. Придурок. Прохлаждаешься здесь, пока где-то там чёрт знает что творится с Ремом, и после этого ты удивляешься, что тебя не любят. Эй, парень, тебя слишком много людей любили в этой жизни, ты не заслужил ни одного из них». «Предатель». «Чертовски бесполезный предатель — тебя просто использовали как приманку. Ещё и ходил к Маркусу и наивно полагал, что это всё счастливые совпадения, что тобой заинтересовались всерьёз. Да кому ты нахрен сдался. Подумай, каково Ремусу находиться рядом с тобой после такого». «Предатель». «Ты так боишься за ними не успеть. Так трясёшься, что все идут вперёд, а ты плетёшься где-то позади — может, пора задуматься, почему это происходит? Почему у Рега успешная карьера, почему Ремус счастливее без тебя, почему Джеймс и Лили замечательно живут, а ты топчешься на месте и как собачка выпрашиваешь у них всех внимания?» — Это неправда, — он еле слышно прошептал, стиснув подушку до боли в пальцах, но поток мыслей было не остановить: они становились всё громче, назойливее, пугающей. Они давили его своим весом. Растаптывали в тонкий слой. «Ты даже не можешь принять, что он не человек — хотя он говорил тебе об этом много раз. О, Сириус, но тебе же насрать, ты же чёртов потомок колонизаторов, грёбаный аристократишка, так?» «Предатель. Предатель. Предатель». Он сдержанно застонал, вдавливая лицо в простынь. А за дверью послышалась музыка. Let's dance in style, Let's dance for a while Heaven can wait We're only watching the skies Hoping for the best But expecting the worst Are you going to drop the bomb or not? Это была электрогитара. Электрогитара и тоненький, совершенно не попадающий в ноты голос Луны. Let us die young or let us live forever We don't have the power But we never say never Sitting in a sandpit Life is a short trip The music's for the sad men Понадобился ещё один куплет, чтобы Сириус выглянул в коридор. Дверь в комнату Регулуса была распахнута настежь — через проём был виден он с электрогитарой и малышка Луна на высоком барном стуле, который не имел постоянного места жительства в этой квартире и кочевал из одной комнаты на другую. Сириус устало облокотился на косяк, машинально отмечая боль в желудке — он ничего не ел последние два дня, переживания не способствовали пищеварению — и уставился на Рега. Так странно: человек, ради которого он приехал в Нью-Йорк, так быстро сдвинулся на второй план. Он словно делал всё, только бы не смотреть успеху Регулуса в глаза. Только бы не признавать, почему сейчас всё разваливалось. Регулус поднял на него взгляд, и, неожиданно для самого себя, Сириус подошёл к синтезатору. Пальцы тронули клавиши — теперь они играли вместе. Forever young, I want to be Forever young Do you really want to live forever Forever — and ever. Пропев последние строчки, Луна подняла ладошки над головой и помахала Сириусу. Тот завершил последние несколько тактов проигрыша и застыл, держа пальцы на синтезаторе. Регулус отложил гитару на кровать. — Неплохо играешь, — сдержанно сказал ему Сириус. В ответ получил почти беззлобную усмешку. — Ты бы ещё послушал моего собственного сочинения. Они сели. Луна занялась творчеством, а Сириус выложил Регулусу всё — начиная от знакомства Ремуса со стаей и заканчивая вчерашним чудовищным днём. Взгляды застывших детей, в жизни которых до недавнего времени были только песни и веселье, окровавленный волк в траве, подчинённый Фенриру Ремус и Ксено, которого он ненавидел в те минуты всей душой. Рег слушал молча, не перебивая — хотя на его лице отображалась только хмурая сосредоточенность, он был заметно взволнован. — Пиздец, — наконец, он выдал самую честную реакцию, которую можно было дать на такую историю. — Почему ты мне ничего не сказал? — Тебе действительно нужен ответ на этот вопрос? — Сириус устало вздохнул. Регулус хмыкнул: — Справедливо. И они погрузились в тишину. Несколько минут они сидели в молчании — только чавкающий звук пальчиков, лезущих из одной баночки в другую, разрушал тишину. Луна перевернула Диккенса верх ногами и принялась сосредоточенно украшать солнышками и облачками. — Иногда я думаю о том, почему ты меня в детстве защищал, — Регулус снова заговорил. — Потому что ты мой младший брат. — Есть такой неизбежный факт, — Регулус усмехнулся. — Но мне кажется, это не всё. Ты… Ты как будто находишь себя только в том, чтобы защищать других. Ты не можешь без этого. Если проблемы не существует, ты её создашь. А если не получится, ты найдёшь её для себя. — Хочешь сказать, я в этом виноват? — тихо сказал Сириус. Ответить Регулус не смог: Луна потребовала его руку, и когда он, явно уже прошедший все стадии отрицания, подчинился, деловито обвела его ладонь краской. Диккенс пополнился новым отпечатком ладони, а вскоре и ещё одним: наступил черёд Сириуса. — Я не знаю, что мне теперь делать, — он пробормотал, пока девочка старательно обводила и его ладонь. — Джеймс просил ничего не предпринимать, пока он не приедет, но когда я думаю о том, что Рем там… — Если жив до сих пор, переживёт ещё пару часов, — Рег закатил глаза. — Он намного сильнее, чем ты думаешь. — Ума не приложу, когда и как мой парень и мой брат успели так хорошо поладить, — теперь пришёл черёд Сириуса раздражённо поднять глаза к потолку, и Регулус ответил ему неожиданно серьёзно: — Знаешь, Сириус, если бы ты чуть больше смотрел по сторонам, то отлично бы понял, почему. Но ты так зациклен на себе, — а точнее, на нелюбви к себе — что это, кажется, непосильная для тебя задача. Так было всегда. — О да, Реджи, прости, если я немного страдал в детстве от того, что был единственным геем в семье и знал, что никто меня не примет, — вспыхнул Сириус. — Ты, кстати, с этим не помог… — Не единственным. Регулус сказал это так тихо, что сперва Сириус не расслышал: только когда брат встал, поднимая с пола перемазанную с ног до головы Луну (его футболка была безнадёжно испорчена, но, кажется, он с этим смирился), а та весело пискнула, лягушачьи растопырив руки и ноги в разные стороны, до него дошёл смысл слов. Почти дошёл. — Что? — он поморщился, вскинул на Регулуса непонимающий взгляд. — Голубых и без тебя хватало, — тот хмыкнул. — Так что не надейся — ты не особенный. Просто оказался самым громким. — Да не может быть, — несмотря на то, что Сириус был загружён тяжёлыми мыслями, он усмехнулся от одной мысли, что в их паршивой семейке мог затесаться кто-то такой. Захлопнув безнадёжно испорченную книгу, с вызовом спросил: — И кто же? Регулусу даже не пришлось задуматься. — Сигнус, — сразу сказал он. Сириус фыркнул. — Этот поехавший дядька, которому заключили брак в тринадцать лет? Не прикалывайся, Рег. Я бы узнал. Регулус бросил на него странный взгляд. — Ты бы не узнал. Ты не в его вкусе. — Слишком крутой, — Сириус насмешливо изогнул бровь. Регулус перекинул Луну через плечо. — Слишком взрослый. Он унёс девочку в ванную. Вскоре оттуда послышалось журчание воды. До Сириуса не сразу дошло. Он в прострации закручивал крышечки красок, собирал их в коробку, а в голове на повторе крутилась эта странная фраза: «слишком взрослый, слишком взрослый, слишком взрослый» — хрень какая. Да они вообще этого Сигнуса взрослыми не видели!.. Потом его прошибло. Слишком взрослый. «Псих, урод, извращенец», — кричал на него Рег, когда узнал об его ориентации. Побежал к родителям, когда никогда, никогда они не искали у своих родителей защиты. Затравленный взгляд, когда они потом сталкивались в школе. Застывшая ненависть в глазах. Маленькому Реджи никогда не нравились наплывы родственников на их поместье — он прятался за старшим братом и сопел ему в плечо, отказываясь отвечать на расспросы многочисленных тётушек и дядюшек. В отличии от Сириуса, которому боялись класть пальцы в рот, к Регулусу относились благосклонно — он был хороший наследник, о чём ему любили напоминать. Сигнус всегда особенно хорошо к нему относился, часто принося ему конфеты и подарки, а на застольях усаживая к себе на колени — в холодном семействе Блэков это казалось чем-то невероятным. Даже невозможным. Сириус, голодный до объятий, тайком завидовал этому вниманию. Когда он подружился с Джеймсом, то стал часто пропускать такие семейные вечера — соврать родителям, что уроков втрое больше настоящего, было плёвым делом, а гонять с лучшим другом мяч было куда веселее, чем терпеть занудные вечера. Регулус оставался на них один. А потом произошла та ночь. «Убери руку». «Отвали. Ты… Ты меня хочешь, да?! Извращенец…» «Не трогай! Отвали, урод! Псих!» Тогда ему не пришло в голову, что эти крики младшего брата могли быть не о нём. Теперь от воспоминаний о них живот свело спазмом. Сириус рывком подорвался с пола. Он вышел из комнаты на негнущихся ногах в ванную, где брат протирал укутанную в полотенце Луну, беззвучно открыл рот, надеясь хотя бы попытаться подобрать слова, чтобы удостовериться в своих ужасающих догадках, а ещё лучше получить на них опровержение но как? Как? Как о таком говорить? Раздался звонок в дверь. Дверь открыл Регулус. — Это что за чудо-юдо! — бодрый голос Джеймса Поттера, без промедления подхватившего Луну на руки и подбросившего её в воздух, прогремел на всю квартиру. Стоящая за ним Лили деловито парковала чемоданы, а Гарри с чмокающим звуком высунув из рта чупа-чупс. — 'Арри Поттер, — важно сообщил он и протянул Регулусу ладошку. Регулус её сдержанно пожал.