Маслобойня

Хотел сказать, что посылает на хуй снова. Что это был грязный трюк с оставлением своего контакта Иче и сокрытием этого. Что даже если он, Вито, будет подыхать в канаве, это все равно не заставит его отойти от собственных принципов, и приползти отдавать долг. И вообще, это даже долгом не назовешь, это тоже был грязный трюк, потому что ему тогда некуда было деваться. И затем послать на хуй снова. И снова. И снова… — Приве-е-е-ет, это Вито Фицич, — и взял неестественно веселый тон, типо, у него все охуенно, типо, легкие не повреждены и дотаций хватает на еду. — Как у тебя дела? Вспомнил о тебе, увидев сейчас на «Дейли шоу». По-моему, ведущий этот, уникальный Марко, на тебя запал, по-моему шикарная возможность, — тут запнулся, не зная подходящих слов для отвратительной ебли, которую желал Элиас, точнее, думал, что желает, — получить свое. — Я бы так не сказал, — раздался голос Элиаса из динамика, живой голос, — а у тебя как дела, Вито? Опускаешься на Юпитере? Ты пьян. — Пропустил пару стаканов за твое здоровье, ну знаешь, было так интересно смотреть на это тупое шоу и тебя в этом цирке, — Вито подловил себя на желчи и смягчил тон, вновь взялся за веселость: — Вообще, круто, что ты ответил, я думал, ты занят и просто хотел оставить сообщение. — Я занят, и что ты хотел мне сообщить? — Эм-м, — Вито вновь приложился затылком о стекло и прикрыл глаза, играя в поверхностность и беспечность: — У меня тут такая накладка вышла, долго рассказывать, в общем, что-то с легкими не так. Я уже думал в капсулу ложиться и в открытый космос отправляться, а тут ты на шоу, будто у тебя есть пара свободных часов, и я подумал, бли-и-ин, а ведь моему хорошему приятелю Элиасу ничего не стоит меня подлечить немного. А? Что думаешь? Элиас рассмеялся. Вот уж кому точно было весело по-настоящему. — Фицич, ты мне и так должен. — Можно увеличить долг? — шутливо спросил Вито, но Элиас больше не смеялся: — Нет, я же тебе говорил, сначала ты должен отработать… А ты любишь играть в дурачка, да? Вито перевел взгляд на левую руку, сжал в кулак и челюсть свело от ярости. Больше всего от хотел бы не валять дурака сейчас, не строить из себя беззаботность, не умасливать, не уговаривать игриво. Как же он ненавидел то, что ему приходится произносить. — Слушай, да я помню, конечно, что тебе нужно и все такое… — Вито усмехнулся, — я тебе кого хочешь подогнать могу, клянусь. Мальчика, девочку, хоть сразу обоих найду, и делай с ними, что хочешь. Они в дурачков играть не будут, они с тобой по-другому… как ты там любишь, — и усмехнулся вновь, какая ирония. — И они будут знать, что ты не человек и желать будут того же, чего желаешь ты, и хотеть и может даже любить тебя будут и не за валюту, и не из-за того, что им подлечиться нужно. Я найду тебе того, кто будет хотеть «чувствовать» с тобой и будет выглядеть как топ-модель. Клянусь, только дай мне слово, что починишь меня и я тебе подкачу то, что ты хочешь. — Но не себя. — Но не себя, — повторил Вито уверенно и Элиас ничего не ответил. Подумалось, что согласился. Элиас сохранял молчание и, казалось, хотя бы раздумывает над тем, чтобы согласиться. Вито задержал дыхание в попытке услышать чужое через космическое расстояние, в попытке почувствовать настрой собеседника, и в надежде. — Удивительный ты человек Фицич, — и по тону, которым Элиас заговорил, стало ясно сразу, что нет, даже не думал над тем, чтобы согласиться. Элиас вновь выебывался. — Абсолютно беспринципный, скользкий и шальной. Знаешь, большинство таких, как ты, уже давно умерло или опустилось на беспросветное, бесчеловечное дно, у них уже нет личности, она разъелась из-за сложившихся обстоятельств, из-за того, что таким людям нет больше места в этом мире. Но ты… при всей своей бестолковости, до сих пор опасный член общества, ты каким-то чудом умудрился не потерять себя, а стать безжалостным, хищным. Тебе абсолютно наплевать на всех вокруг, ты подложил бы любого под инопланетянина, под машину, и покалечил бы любого, и изувечил шутки ради, и совесть твоя осталась бы чистой, но только не себя, нет, не себя, ведь себя-то ты любишь, так нерационально в данный момент. И, наверное, это тебя и спасло от разложения души, то, что в отличие от других подонков, ты себя ценишь. Но именно это тебя сейчас и убивает, надо уметь самопожертвоваться… я помню, ты не любишь лекций, не любишь думать, и, так и быть, не буду тебя грузить, но хоть сделай благое дело, не тупи… я могу снять, кого угодно, и кого угодно получить просто так. Мне не нужна твоя доставка на дом. Ясно? — Предельно ясно, — Вито оскалился. — Ну так иди и трахнись с кем-нибудь, что ты со мной время теряешь? Ты же прекрасно понимаешь, что я не лягу под тебя, что я не собираюсь этого делать, даже если буду гнить заживо, потому что все-таки принципы у меня есть. — Это не принципы, я же сказал, у тебя их нет, — голос Элиаса смягчился, — это упрямство и дурь. — Ладно, мне похер, что ты говоришь, ты меня не особо-то знаешь, — покачал головой, уже не злясь, уже забивая хер. — Лучше скажи, что же ты на мне зациклился? — Я не зациклился, я весело провожу время, не с тобой. — А-а, — понимающе хмыкнул Вито, — значит, все таки трахаешься там, я так и понял, что ты пиздишь на этом «Дейли шоу» про свою занятость, про все подряд. Ты просто проебываешься… Элиас рассмеялся вновь, и смех был приятным. — Ну так иди, раскрепощайся там, — подтолкнул Вито и Элиас будто бы насмехался: — Я пойду. — Ну иди, — подтолкнул опять. — Хорошо, но ты звони… — Элиас говорил безумно спокойно, — из могилы. Сука. Секунда, вторая… — Стой, — и Вито ненавидел себя за эту слабость, за то, что пришлось спохватиться. — И все же. Почему я? Вито видел, что Элиас еще здесь, что звонок все еще длится, но ответа не было. Элиас молчал, и черт знает, что бы это значило. И переживая из-за молчания, Вито заговорил опять, примирительно, снова: — Ты ведь не плохой, я знаю, что я хуже тебя, я никогда никому не помогу, но ты можешь. В тебе нет злости, в тебе то еще дерьмо, но злости нет. И ты бы помог любому в беде, я чувствую, но почему ты не можешь помочь мне? — Потому же, потому что и ты не можешь помочь мне, — медленно, наполняя смыслом каждое слово отвечал Элиас, — в каком-то смысле, это тоже упрямство и дурь, моя блажь. — Уступи, блядь, — взмолился Вито, — я сдохну из-за твоей блажи, ты понимаешь? — Разговор начинает идти по второму кругу, — бездушно и бесчеловечно звучал его голос, — не интересно. — Ну ты и сука, — Вито закатил глаза от раздражения. — Знаешь, да, может ты прав и принципов у меня нет, и я бы подстелился под тебя, под андроида. Да, я бы давно под тебя лег, долг бы отдал, если бы ты не был таким ублюдком, честное слово. Ты такая сука, что я даже не могу думать о чем-то интимном с тобой, мне хочется блевать. — Мне нет дела до твоих физических проблем, моральных дилемм, разбирайся сам, — сказал поддельным, испытывающим скуку тоном, и Вито взорвался: — Блядь, перестань быть таким ублюдком! — закричал, и перед тем, как сбросить звонок, гораздо спокойнее, с придушенной пассивной агрессией, настойчиво пожелал: — Перепиши себе программу, сука. — Спасибо, что совершили межпланетный звонок, — раздался стандартный записанный голос в телефонной будке и подсветка сменилась с приглушенной синей на зеленую. — Пожалуйста, оцените качество разговора по десятибалльной шкале. — Ебучий ноль, блядь, — Вито поднялся и сильным ударом открыл дверь, едва не выбив. — Счет за звонок оплатит мой собеседник.