Анатомия проклятий

Сэн

Отложив книгу, Сэн подняла голову и зажмурилась, подставив лицо утреннему яркому солнцу. На территории было тихо и спокойно. Настроение, несмотря на ранний час, было замечательное — проснувшись, она обнаружила рядом с кроватью корзину белых пионов. Записки к букету не прилагалось, но сомнений не возникало, кто стоял за таким красивым жестом. Она улыбнулась, не раскрывая глаз, чувствуя, как легкий прохладный ветер коснулся щек — кто бы мог подумать, что в отношениях Годжо окажется таким… адекватным? Едва она пришла в техникум, он вёл себя как невоспитанная свинья и девушка считала, что он невзлюбил её на ровном месте. И мысли не было, что издевательства на уровне младшей школы — способ проявить симпатию, а она — она и представить не могла, что так легко поведется на флирт и нелепые прозвища. Хотя, зачем врать самой себе — на такого мужчину сложно не обратить внимания. Он понравился ей при первой встрече, пока не открыл рот. Сэн тихо хмыкнула — впервые увидев Сатору, она мысленно назвала его красавец. Потом красавец стал засранец. Сейчас же характеристика остановилась на красивый засранец. — Скучаешь? Сэн испуганно дернулась от неожиданно прозвучавшего голоса над ухом — первой мыслью было, что у неё галлюцинации, так сильно она замечталась о Годжо. Убедившись, что мужчина, согнувшийся над скамейкой, реален, она чуть нахмурилась. — Обязательно меня пугать? — И тебе доброе утро, зайка, — улыбаясь, словно в рекламе зубной пасты, он обошел скамейку и плюхнулся рядом. Сэн отметила отсутствие формы — Годжо был в брюках и светло-голубой рубашке, черные очки сверкнули на солнце. Продолжая ухмыляться, он подвинулся ближе и широко расставил ноги, рука с закатанным рукавом легла на спинку. Вздохнув и едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза, Сэн встала и отошла на шаг. — Руми, ты куда? — Ты занял всё место. Поправив легкую юбку, Сэн аккуратно присела на выставленную мужскую ногу, стараясь перенести часть своего веса на голени и ступни, вдавив их в землю, и положила ладонь на плечо мужчины. — Развлекаешься? — явно довольный физическим контактом, он убрал руку со спинки скамейки и провел по спине Сэн. — Немного. Спасибо за цветы. Как ты узнал, что я люблю пионы? — Никак, — Годжо склонил голову на бок, продолжая гладить её по спине, спускаясь и поднимаясь в странном ритме. — Просто подумал, что они тебе подходят. Улыбаясь, Сэн приподняла брови, чувствуя, как ловкие пальцы, перебором подушечек прошлись по пояснице и скользнули к бедру. Он остановился, словно проверяя границы дозволенного. Ничего не говоря, она нарочно медленно поправила воротник его рубашки, специально задев участок голой кожи на шее, и прикусила губу, когда Годжо слегка сжал ей бедро. — Нас ведь могут увидеть. — А что мы такого делаем? — с невинным видом отозвался он, сдавив пальцы сильней. Прерывисто вздохнув и чувствуя, как между ног тягуче и жарко зарождается возбуждение, Сэн уткнулась лицом в шею мужчины, пряча покрасневшие щеки. На секунду оторопев, он, чуть согнувшись, подхватил её под коленями и сдвинув ноги, усадил на себе боком, девушка прижалась теснее. От него хорошо пахло, а ещё он был очень горячий. Было странно ощущать ягодицами его пах и крепкое бедро. И приятно. — Хотел бы я провести вот так весь день. Горячо выдохнув, Сэн оставила невесомый поцелуй над ямочкой на шее и Годжо, вздрогнув, неожиданно крепко стиснул её в объятиях, отчего девушка сдавленно пискнула. — Не соблазняй меня, — глухо проговорил он, оглаживая женские коленки. — Иначе я за себя не ручаюсь, а мне нужно быть на обмене и наблюдать, как мои студенты отделают киотских по первое число. Выпрямившись, она тихо засмеялась: — Извини. Я не специально, — Годжо выразительно посмотрел на неё поверх очков, и она продолжила. — Ладно, совсем немного. Не только тебе надо мной издеваться. — Если пытки будут такого плана, то я добровольно сдаюсь в плен. — Болтун, — нежно произнесла девушку и положила ладонь на его щеку. Годжо прильнул к ней и, хотя глаза скрыты очками, она была уверена, что он прикрыл веки. Накрыв её руку своей, он двинул головой и поцеловал внутреннюю сторону ладони. В прикосновении теплых губ чувствовалась странная грусть и тоска, и у Сэн сдавило грудь. Во второй раз она испытала болезненный надлом внутри себя и вновь это было связано с Годжо. Мягко высвободившись, она встала с его колен, ощущая, как он неохотно разжимает руки и отпускает её. — Сатору, у меня есть секрет. — Только не говори, что ты мужик, — он закинул ногу на ногу, покачивая мыском ботинка. Сэн сердито нахмурилась и скрестила руки на груди. — Блин, серьёзно? Ну, будет трудновато, — он широко улыбнулся и Сэн мысленно застонала от беспомощности. Вот как с ним серьёзно разговаривать? — Ой, только не смотри на меня так, — Годжо поднялся на ноги и навис над девушкой. — У тебя есть секрет? — Да. Но я пока не готова рассказать, хоть и очень хочу. — Ну ладно, — он беспечно пожал плечами. — У нас у всех есть свои темные делишки. Ничего страшного. — Спасибо… за понимание. — Ага, — наклонившись, Годжо поцеловал её в лоб. — Мне пора бежать. До вечера. — А что будет вечером? — Увидишь, — уже на бегу махнул рукой беловолосый наглец.

***

В баре было душно и шумно. Покачивая бокал, Нанами, мрачно оглядывая тесный зал, время от времени прикладывался к виски. Обмен был окончен в пользу Токийского колледжа, и маги по старой традиции вместе со студентами завалились в небольшой бар почти на окраине отпраздновать победу. Конечно, в девять вечера помощники увезут студентов обратно в общежитие, комендантский час никто не отменял, поэтому пока никто из старших не налегал на спиртное, но всё равно, веселая атмосфера чувствовалась почти физически. Киотские студенты держались особняком, лишь изредка обменивались словесными шпильками с победителями, но как-то неохотно и лениво, словно устали. Их директор о чём-то яростно спорил с Ягой, стуча кулаком в ладонь — наверное, демонстрировал, что собирается сделать с Годжо. Мэй-Мэй оккупировала игровой автомат и будь Нанами проклят, если она не скармливает прожорливой машине деньги стоящего рядом Кусакабэ — очарованию этой женщины сложно сопротивляться. Маки с громким криком и тумаками отбирала у Панды пиво. Тот упирался и возмущался, что не человек и ему можно, но аргументы не принимались. В углу, ближе к танцполу, что-то громко и весело обсуждали Сёко, новенькая учительница Руми, Утахиме и Такэмура. Нанами прикрыл глаза — неудивительно, что она здесь, даже спустя сутки после нападения. Смеется, как ни в чём не бывало, время от времени отыскивая взглядом Итадори среди остальных. Нанами помассировал гудящий висок — ему было стыдно перед ней. Стыдно за свои резкие слова, за своё недоверие и малодушие. Если решил вырвать всё с корнем, зачем дал слабину, позволил себе потянуться, дать надежду? — Ты что, пялишься на мою девочку? — обзор на девушек перекрыла наглая физиономия — усевшись рядом и растянувшись на барной стойке почти лежа, Годжо подпер кулаком голову. Нанами в недоумении приподнял брови: — А она в курсе, что ты так её называешь? — Ну, мы пока работаем над ласковыми прозвищами, — Годжо растянул губы в сальной улыбочке. — Ты сегодня мрачнее, чем обычно. Что за повод? Не ответив, Нанами отвернулся, вперив взгляд в полки с алкоголем за барной стойкой и ослабил галстук — ему с трудом верилось, что Годжо и Такэмура могут обращаться друг к другу подобным образом. Его лицо ничего не выражало. — Нанамин, ты мой друг, — Годжо постучал пальцами по стойке. — И ты знаешь, я никогда не лезу… — Да ты везде свой длинный нос суешь. — Не перебивай, — строго посмотрел на него беловолосый. — И я никогда не лез в ваши отношения, потому что считаю тебя зрелым и ответственным. Но она тоже мой друг. Если ты вдруг решишь начать всё заново, а потом снова передумаешь и сбежишь — я найду тебя и накажу. — Когда это ты успел стать таким осознанным? — с недоверием протянул Нанами, пока Годжо расплывался в довольной ухмылке. — Да всегда таким был, я же во всем хорош. Отношения, такая штука — время от времени приходится идти на уступки. Нанами поперхнулся виски — его сбил грузовик, и он попал в параллельную вселенную, где Годжо-сэнсей несет мудрость в массы? — Посмотри на неё, — беловолосый шаман обернулся и кивком указал на Такэмуру. — Она вредная, вечно недовольная, злобная и пинается больно, — он скривился. — Но она преданная, заботливая и иногда даже добрая, — его взгляд переместился на Руми. — А она боится рассказать мне секрет, я же боюсь сказать, что знаю его, — задумчиво произнес Годжо. — Почему боишься? — Нанами в конец растерялся. — Не хочу потерять то, что есть, — загадочно отозвался Годжо, многозначительно поигрывая бровями. — Так, мне пора — конкуренция не дремлет. Соскользнув со стула, он бодрым шагом направился к девушкам, к которым только что присоединился Кусакабэ. Нанами, не веря своим глазам, смотрел, как Годжо, остановившись за спиной у ничего не подозревающей Руми, и нагнувшись, обхватил её ниже бедер кольцом рук и поднял. Девушка взвизгнула от неожиданности и засмеявшись, обняла его за шею одной рукой, пока Маки и Нобара, стоящие неподалеку, изображали рвотные позывы. Кусакабэ, выплюнув перекусанную зубочистку, состроил мрачную мину. Нанами неожиданно стало завидно — ему тоже хотелось стоять вместе с ними, смеяться и подшучивать над покрасневшей Руми, пить пиво и обнимать стоящую рядом Такэмуру. Он дёргано, как заевший механизм, отвернулся.

Хима

Душно. Обмахиваясь ладонью, Хима выскользнула на задний двор покурить и подышать прохладным воздухом. Чиркнула зажигалка, огонёк осветил бледное лицо и тусклые синие глаза. Время подходило к полуночи, но народ не собирался расходится, наоборот, как только детей отвезли в техникум, сборище чокнутых магов облегченно выдохнули и расслабились, налегая на алкоголь и штурмуя танцпол. Конечно, у них остались дежурные на случай происшествия, но по правде говоря, никому не верилось, что нападение может повториться так скоро. Шаманы тоже люди и им иногда нужно отдохнуть. Затянувшись, Хима присела на бетонный выступ у стены и вытянула ноги, фонарь неподалеку размытым пятном выхватил её кроссовки. Ей было тоскливо и тревожно — хотя от раны не осталось и следа, она чувствовала, как внутри что-то шевелится. Копошится, словно черви в могильной земле. Ночью она проведала спящего Мегуми и возвращаясь по темному пустому коридору общежития для мальчиков, невольно попала в паутину прошлого. Сначала глухо и отдаленно, как через толстое стекло, потом громко и отчетливо, послышался громкий смех Хайбары и раздражительное цоканье Нанами. Годжо, красуясь новенькой спортивной формой, зазывает Гето присоединится к партии в баскетбол, пока тот немного строго, но приятным ровным голосом читает лекцию о вреде курения откровенно скучающей Сёко. Айра, сдувая с лица длинную чёлку, в охапке несет газировку на всех, одна банка выпадает на землю и с шипением, как бешенный волчок, начинает крутится на месте, брызгаясь пеной. Айра, посмеиваясь, обволакивает её проклятой энергией, пока Годжо и Гето, придуриваясь, как заполошенные носятся по двору и орут про лимонадную атаку, призывая всех найти укрытие. Картинка меняется слишком быстро — тело Айры перекручено, словно некто отжал мокрую тряпку. Чёрные волосы слиплись от крови, глаза лопнули, распухший язык вывалился из перекошенного рта, полного обломков зубов. Хима стоит рядом, онемев от ужаса, запах крови и смерти забивает легкие до удушения. Сломанные кости острыми осколками торчат из груди — её сдавило так сильно, что ребра, ломаясь, прошили грудину насквозь. Айра не дождалась подмоги, решила рискнуть и броситься в бой в одиночку, зная, что перевес силы не на её стороне. Девушка затянулась и задержала дым внутри — воспоминание было столь ярким, то ноги подкосились, и она упала бы, не окажись рядом Итадори. Юноша отвел её в пустую комнату и отвлекал разговорами до самого рассвета. Хима улыбнулась с нежностью — она поклялась спасти Итадори любой ценой, но пока что он спасал её. — Привет. Хима вскинула голову — в плотной темноте неясно выделялся знакомый до боли силуэт. Он снял пиджак и закатал рукава рубашки, очки, по-видимому, так и остались у Сёко — с боем отвоевав их у мужчины пару часов назад, она щеголяла по бару в боевом трофее. — Привет, — эхом повторила она. Мужчина, помявшись, приблизился и сел рядом — Хима чувствовала его тепло и слабый запах виски. Молча протянула сигарету, он принял её с благодарным кивком и затянулся. — Знаешь, сегодня я поняла, почему ты так относишься ко мне. Нанами бросил на неё вопросительный взгляд, и она грустно усмехнулся. — Потому что ты видишь перед собой не свою первую неудачную любовь, а систему, которую ненавидишь. Ты видишь Хайбару, видишь Айру, видишь соплячку, убившую невинных, чтобы выжить самой, видишь всех погибших когда-либо у тебя на глазах, — Хима уставилась в непроглядно чёрное небо — свет звёзд поглощало городское освещение. — Ты права, — с трудом проговорил Нанами, передавая ей сигарету. Не глядя на него, Хима приняла её и затянулась, мельком подумав, что фильтра только что касались его губы. — Я презираю старейшин, презираю людей, отправляющий детей на верную смерть. Но я следую правилам, потому что иначе не умею. — Тогда, зачем ты вернулся? Ты ведь смог вырваться. — Потому что так ещё хуже, — выдавил сквозь зубы мужчины. — Я не смогу тебе объяснить, потому что сам не понимаю. Я злился — на себя, на тебя, на всех. Я не врал, когда сказал тебе, что прошло достаточно времени, чтобы забыть, но… — не договорив, он недовольно наморщился. — Сегодня я услышал слова, которые мне было необходимо услышать намного раньше. Хима недоверчиво хмыкнула и выбросила окурок в темноту перед собой — в самом начале она видела, как Годжо у стойки ездил по ушам Нанами, отчего тот выглядел так, словно сожрал гнилую фасолину, но даже представить не могла, о чём был разговор. А потом длинный гавнюк прибежал метить территорию перед Кусакабэ, и выглядело это так смешно, что Хима быстро забыла увиденное. — Поужинаем как-нибудь? — Да, можно. — Хорошо. Поднявшись, Нанами обтряхнул брюки и протянул ей руку: — Становится прохладно, пойдем внутрь. Она сглотнула подступивший ком в горле и помедлив, приняла помощь. Ладонь была такой же теплой, как она помнила, но шире, твердые мозоли от ножа загрубели. Она сжала его пальцы и улыбнулась. — Кто-то же должен следить, чтобы Годжо не напился и не разнес тут всё по кирпичикам.