Анатомия проклятий

Тем же днём, несколькими часами ранее Отвлекаясь на еду, Итадори следовал за Химой, стараясь не упустить её из вида в плотной толпе, попутно удивляясь, как она так быстро чесала на тонких шпильках. Время от времени она замедлялась и кидала взгляд через плечо, словно проверяя, не отстал ли он. Итадори никуда пропадать и не думал — едва встретившись, Хима нацепила на него старый неказистый браслет, всучила годовой запас онигири и загадочно улыбаясь, объявила, что они идут на чёрный рынок. Юноша был крайне заинтригован: ему представлялся темный и жуткий переулок где-нибудь на окраине, вдоль узкого прохода которого теснились прилавки, полные неведомых диковинок; наглые продавцы, наперебой предлагающие свои товары и кутающиеся в плащи настороженные покупатели, украдкой убирающие склянки из мутного стекла за пазуху. Поэтому он не совсем понимал, почему Хима вела его по направлению к Гиндза, но послушно шёл следом и почти не отставал. Выносливость у него высокая. Толпа немного поредела, когда они завернули на улицу, пестреющую именитыми бутиками и ювелирными магазинами. От блеска и роскоши у Итадори защипало глаза, и он состроил недоуменную физиономию — она за шмотками пришла, что ли? Хима остановилась и подождала, когда он поравняется с ней. — Не переживай, я тебя не обманула. По лицу вижу — напридумывал себе какие-нибудь подземелья и драконы, да? — он покосился на неё с легким уважением — она и такие вещи знает? — Наклонись-ка. Парнишка послушался, доедая третье онигири — Хима при любой удобной возможности подкармливала его, потому что даже не представляла, сколько калорий нужно молодому растущему организму для поддержания такой физической формы. Судя по литым крепким мускулам — много, очень много. Девушка поправила сбившейся капюшон формы и, лизнув подушечку большего пальцы, внезапно стёрла каплю соуса с уголка его губ. Итадори мгновенно залился краской и резко выпрямившись, замер, как истукан. Хима недовольно закатила глаза. — Юджи, расслабься. Если ты так реагируешь на обычные прикосновения, что с девушкой тогда будет? — Какой девушкой? Не будет никакой девушки! — почти заорал он. Румянец покрывал всё лицо и уши. — Конечно. Лучше пользуйся случаем и не стесняйся спрашивать. Желательно, у меня, а не у Годжо — он тебе всякого наболтает, а ведь в женщинах не разбирается от слова совсем. — Да ну? Учитель? — неверующе протянул Итадори. — Он же красавчик. Наверняка от девчонок отбоя не было. — Вообще не угадал, — Хима рассмеялась. — У Годжо и так скверный характер, а в подростком возрасте даже вспоминать страшно. Он и поцеловался в первый раз в семнадцать лет и то, потому что выпендривался и упал в фонтан, а девушке стало его жаль. Так что, — продолжая весело улыбаться, Хима разгладила складки на рукаве его формы. — Понадобиться помощь с Кугисаки — обращайся. — Да чего она сразу? — Итадори с громким шлепком впечал в горящее лицо обе ладони. — Она даже не в моём вкусе! Не нравится она мне! — Ну, не нравится, так не нравится, что орать сразу? — миролюбиво согласилась девушка. Итадори отнял руки от пылающего лица и замялся. Хима вопросительно приподняла брови. — На самом деле, я хотел бы знать, каково это… любить? — едва слышно выдавил он. — Не члена семьи, не друга, а… — запнувшись, юноша вконец стушевался, снова покраснел и замолк. Хима ответила не сразу — вместо этого, порывшись в кармане брюк, она достала портсигар, выбила сигарету и закурила. Поддавшись странной обстановке, Итадори выудил из кармана последний онигири и распаковал, затолкал обёртку обратно и начал есть. Так они стояли у какого-то здания — она курила, он — ел. Мимо проходили люди, словно заторможенный цветовой шум, проезжали машины, откуда-то раздавалась музыка. Многоэтажное здание над ними отбрасывало длинную тяжелую тень. Древний браслет, состоящий из потрескавшихся деревянных бусин и грубой серебряной пластины на кожаном шнурке, тихо звенел на жилистом смуглом запястье Итадори. — Это больно, — выдохнув горький дым, наконец ответила Хима, невидяще уставившись куда-то над плечом парня. — И прекрасно. Человек одним словом даёт тебе крылья, одним же словом и вырывает их. — А у тебя были ещё романы? После него? — почему произнести имя Нанами в данный момент показалось ему неправильным. Итадори понимал, что своими вопросами копается в старых незаживших ранах. Медленный кивок. — Ты любила? Покачивание головы и глубокая затяжка. — Тогда, зачем? — Порой тоска и одиночество становятся невыносимыми. Хочется ощутить хотя бы ненадолго лживую потребность в себе. Позволить обмануться чужими объятьями. — Ты про секс? — на удивление, Итадори не покраснел вновь, наоборот, выглядел слишком серьёзным. — Да, Юджи. Я про секс. — И каково это? Хима помедлила, подбирая нужное слово: — Опустошающе. Мой тебе совет — лучше не спи с тем, кого не любишь. — Ха, любовь! — раздался глумливый голос. Плоть разъехалась с чавкающим звуком на щеке и превратилась в рот; под правым карим глазом Итадори раскрылась пара алых. Крупно вздрогнув, юноша шлепнул по чужому рту рукой, но великий Сукуна, предвидев манёвр, в последний момент переместился на левую сторону лица и Итадори взвыл от собственной пощечины. Случайные прохожие бросали на него взгляды, полные любопытства и заметив нарастающую панику, Хима поспешно успокоила юношу. — Юджи, успокойся — обычные люди его не видят, помнишь? А от шаманов и проклятий Сукуну скрывает браслет. Конечно, первый уровень он не обманет, но вряд ли нам встретится кто-то из верхушки. Итадори согласно замычал, тряся ушибленной ладонью. Хима посмотрела на ухмыляющийся рот — язык, украшенный тату, подрагивал от нетерпения между крепких зубов. Дохлому деду явно хотелось высказаться. — У господина Сукуны другое мнение? — Любовь, — тем же издевающимся тоном повторил он. — Человеческая слабость и большая глупость. Ненависть, сила, безусловное обладание — вот ради чего стоит сражаться. Мрачный Итадори монотонно жевал, совсем не впечатленный речью Двуликого. Хима слегка прищурилась. — Неужели, великий Сукуна никогда не любил? Не испытывал привязанности? Нежности? — Нет, — не задумываясь, ровным тоном ответил тот. — Я лишь желал и брал, чего и кого хотел. Поменяйся малец со мной прямо сейчас, и я покажу тебе. Недовольный предложением Сукуны, Итадори ловко закинул в широко раскрывающийся при разговоре рот остатки онигири. Двуликий поперхнулся и выплюнул еду. — Ах ты сопляк! — уязвленный столь неуважительным отношением к своей особе, Сукуна исчез. — Наконец-то заткнулся, — обтряхнув ладони, Итадори чуть поморщился — похоже, оскорбленный Проклятый продолжил свои тирады уже тет-а-тет. — Пойдем? — Мы пришли уже, — смяв окурок об урну, Хима указала на вывеску, гласившую «Антикварный магазин Ворона». — Антикварная лавка? И что будем покупать? — Амулет. Для тебя. Годжо велел перестраховаться. После того, как ты поглощаешь, — она скривилась. — Пальцы Двуликого, его сила будет расти и тебе может стать сложно его подавлять. — Этот амулет тоже надо съесть? — Ты что, снова голодный? И вообще, что за странная тяга поедать всякую мерзость? — Хима вдохнула, призывая всё своё терпение. — Если ты сожрешь Небесный Диск Томоэ, даже не знаю, что с тобой сделают Старейшины. Это очень древняя и уникальная вещь, ума не приложу, как он попал к Ворону. — А Ворон — типа блестяшки любит? Посмеиваясь над глуповатой шуткой, Хима вошла в любезно открытую юношей, дверь. Обстановка кричала, нет, вопила о роскоши и богатстве — сверкающий пол из белого мрамора; высокие стеклянные витрины с девственно чистыми стеклом и яркой холодной подсветкой; вычурные два кресла в зоне ожидания, между ними столик из натурального тёмного дерева. Девушка, больше похожая на фотомодель, чем на продавца и, тем более, антиквара, поклонилась. Её собранные тёмно-лиловые волосы вспыхивали от неживого света ламп. Пахло абсолютно ничем, сухой прохладный воздух казался пустым и болезненно наполнял лёгкие при каждом вдохе. — Добрый день. Чем я могу помочь? Химе хватило беглого взгляда, чтобы понять: почти все вещи в витринах были обычными предметами роскоши и древности, лишь от парочки исходила слабая проклятая энергия. Куда больше её заинтересовала девушка — среднего роста, с точеной фигурой и идеальным лицом. Она решительно направилась к ней, шпильки громко цокали по мрамору. Итадори плелся следом, чувствуя, как сильно от него пахнет онигири в окружающей стерильной чистоте. — Я ищу Ворона. — Простите, не понимаю, о чём Вы, — пухлые алые губы растянулись в вежливой и приятной улыбке, девушка сложила руки на плоском животе, платье-футляр идеально облегало изгибы. — Если Вы сможете рассказать мне подробней, я постараюсь Вам помочь. — Моя фамилия Такэмура. — А, — улыбка сползла, как оплавленный воск и лицо разгладилось, утратив живые черты, став пустым, как у каменного бюста у неё за спиной. — Ручная собачонка клана Годжо. Давно хотела с тобой познакомиться. Итадори, внимательно вслушиваясь в разговор, стоял в стороне, волоски на руках встали дыбом от искрившей в воздухе проклятой энергии. Звонкая и крепкая, как струна, энергия Хима и давящая и тяжелая, как болотное зловоние, Ворона, окутывали девушек невидимым коконом, не решаясь столкнуться. — Мне нужен Диск Томоэ. — Впервые слышу о таком. — Врёшь. — Мне уже заплатили за него, — издеваясь, Ворон выгнула идеальную бровь. — Сколько ты хочешь? — Будет сложно перебить цену, — холодные фиолетовые глаза мастера проклятий алчно вспыхнули. — Просто скажи сколько. Скрестив руки на груди, Хима сверлила Ворона тяжелым взглядом и нетерпеливо притопывала ногой. Итадори напрягся — он уже знал этот жест — она в бешенстве. Пустое, без единого изъяна, лицо Ворона ничего не выражало, но ответить ей не дала открывшаяся дверь и в магазин вошла нечеловечески красивая темноволосая женщина. Итадори нахмурился — он узнал женщину с приема, она разговаривала с Нанами и выбесила Химу, но имени вспомнить не мог. — Танаси? Мио Танаси замерла, не меньше удивленная неожиданной встречей. — Такэмура-сан! Вместе с племянником, какое приятное совпадение! — радостно воскликнула она, цепляясь взглядом за пуговицы на форме Итадори. — Ой, простите. Я вам не помешала? Может, мне зайти позже? — Да, Мио, буду рада помочь тебе, как разберусь с… неприятностью, — безразличным тоном отозвалась Ворон. Хима вспыхнула и стекла в витринах задрожали от выплеска проклятой энергии. — Подожди, Танаси, — она сузила тусклые синие глаза. — Зачем ты пришла? — Извини, не поняла? — Мио продолжала слегка растерянно улыбаться, наблюдая, как Такэмура медленно двигается в её сторону. — Такому ничтожному мастеру проклятий, как ты, не по карману вещицы Ворона. — Я просто выполняю поручение, это же не запрещено? — Выполняешь поручение? — глаза Химы превратились в щелки, она медленно закатала рукав рубашки и тонкие вены на запястье набухли, засветились темно-голубым. — Чьё? — Я не обязана перед тобой отчитываться. Итадори и Ворон наблюдали за черноволосыми женщинами, высокой и напуганной Мио и наседающей Химой. Итадори чуть согнул ноги в коленях, готовый броситься на подмогу, но всё произошло слишком быстро: меньше, чем за один удар сердца, Хима оказалась рядом с противницей и схватив её за руку, потянула на себя. Тонкая, но крепкая даже на вид, нить диаметром не толще карандаша, вышедшая из вены на запястье, обвила предплечье Мио. Та закричала. — Отпусти меня! — голос Танаси задрожал, будто она сдерживала слёзы. — Мне больно! Сумасшедшая! Хима потянула её на себя, женщина сгорбилась, скользя подошвой туфель по гладкому полу. — Кто ты? Кто тебя послал? Отвечай! Ты пришла за Диском? Слезливая беспомощность исчезла с лица Мио, сменившись гримасой ярости, так уродующей её прекрасные черты. Коротко размахнувшись, она ударила кулаком, целясь в челюсть, но смазала и удар пришелся по рту. Губа лопнула, а передние зубы заныли. Хима затрясла головой, дезориентированная, но не выпустила струну, сковывающую одну руку Мио. Призвала энергию, укрепив тело. — Я пришла за тобой, тварь, — тихо прошипела ей в лицо Мио. Следующий удар пришёлся в ухо и тут же, ещё один в скулу. Химу отбросило назад, зарябив, струна исчезла. В глазах потемнело, в висках приглушенно стучал пульс. Всё тело стало тяжелым и непослушным, сильно потянуло в сон… Мотнув тяжелой головой, девушка прикусила разбитую губу — рот наполнился кровью, но сильная боль отрезвляла, не дала провалиться в мягкое и приятное забытьё. Сфокусировав взгляд, первое, что она увидела — широкую спину Итадори перед собой и его сжатые кулаки, затем раздался грохот закрывающейся двери — Мио Танаси позорно сбежала от столкновения с сосудом Сукуны. — Ты в порядке? — сосредоточенное выражение сменилось беспокойством, когда Итадори повернулся к девушке, продолжая сжимать кулаки. Хима снова затрясла головой — перед глазами стояла страшная картина из прошлого. Прошлого, что она топила в алкоголе и сигаретах. Прошлого, от которого она убегала в холодные объятья красивых безымянных мужчин. Пять детских тел с красными следами от удушения на тонких шейках. Худые, замученные, в обносках и побоях. Пять жизней, которые она отняла собственными руками. И проклятый дух — огромная, раздувшаяся туша, источающая ужасающую ауру. Оно напиталось темными мыслями и желаниями педофилов и извращенцев, разжирело и обнаглело, уверенное в своём превосходстве. Хима испугалась, она обезумела от страха и отвращения от мыслей, что именно проклятье делало с детьми. Она не понимала, почему никто не пришёл раньше. Почему не отправили подготовленного шамана, почему отправили её, трясущуюся от страха. Почему Мэй-Мэй не пришла на помощь? Но почему она вспомнила всё то, что так тщательно хоронила внутри себя, едва коснувшись Мио Танаси? Хима специально провоцировала её, хотела вывести на эмоции, но это… — Убирайтесь! — глухо, как через толстое стекло, в уши ввинтился визгливый крик Ворона. — И чтобы я тебя никогда не видела! Улыбнувшись перекошенными губами, Хима сплюнула кровь на белоснежный пол. — Юджи, помоги. Итадори осторожно приобнял её за плечи и поддерживая, повёл к выходу. Оказавшись на улице и вдохнув теплый летний воздух, Хима присела на корточки, низко опустив гудящую голову — тошнило. Итадори молчаливо переступал с ноги на ногу рядом. — Такого я точно не ожидала, — пробормотала Хима, поправляя растрепанные волосы. Лицо болело, а во рту было горько от крови и воспоминаний. — Почему ты ей не наваляла? — не выдержал юноша. — Ты же первый уровень! — Я специально не защищалась, хотела увидеть, на что она способна. — И? — Пока рано делать выводы. Ладно, Юджи, вернём тебя обратно в убежище. — А ты? — А я к Сёко — нужно продезинфицировать раны.        И отвадить одну опасную суку от хорошего мужчины.