Kneel

Уже начинало вечереть, когда Соуп наконец услышал, что миссия успешно завершена, и отряд находится в пути на базу. Чувствуя, как ярче вспыхивает томительное предвкушение в груди, что не давало ему покоя с самого утра, парень поспешно направился в сторону оперативного штаба. Незаметно проскользнув в полутемное помещение, в основном освещённое только парой десятков горящих мониторов, он тут же напарывается на внимательный взгляд карих глаз. Гоуст, кажется, каким-то внутренним чутьём его чувствует, находит парня взглядом с противоположного конца комнаты, едва тот в дверь вошёл. Мужчина жестом просит его подождать минуту и что-то коротко объясняет стоявшему рядом солдату, но, видя непонимание на его лице, недовольно рычит и чуть ли не носом тыкает его в стоящий рядом монитор, что-то показывая, и только когда тот наконец согласно кивает, отпускает перепуганного парня, быстро хватает с ближайшего стола свои вещи и направляется к МакТавишу, который продолжает неуверенно мяться у двери. Саймон ему ничего не говорит, лишь крепко хватает за плечо, словно боится, что сержант сбежит, и тянет за собой в хитросплетение коридоров. Джон еле успевает за его широким шагом, порой спотыкаясь, и, в совокупности с вечной напускной мрачностью британца, кажется, это всё выглядит так, словно Соуп опять где-то накосячил, и лейтенант тащит его на ковёр к начальству. Потому что парень то и дело ловит на себе сочувствующие взгляды и только и успевает ответить на них смущённой улыбкой, прежде чем старший уведёт его дальше, кажется, даже не собираясь сбавлять темп. Но едва они оказываются в относительно уединённом закутке, как Гоуст мгновенно его в стену впечатывает, грубо колено между его бёдер вклинивания, прижимается, чуть ли не всем своим весом давит, горячий и тяжёлый. Шотландец успевает только сдавленно охнуть, когда его губы чужие накрывают, жаркие, влажные, что целуют уверенно, властно, сразу же поцелуй углубляя. Он в протяжном стоне заходится, когда его рот жадно вылизывают, скулит жалобно, когда острые зубы его нижнюю губу цепляют оттягивая. Слегка встревоженный таким напором, парень ладонь под закатанную балаклаву запускает, светлые волосы в горсть сгребая, тянет назад, заставляя лейтенанта отстранится. Тот неохотно слушается, жмурится, хрипло выдыхая, щёлкает зубами недовольно, дёргает головой, пытаясь освободиться. — На меня смотри, — требовательно произносит МакТавиш и тут же в огненном мареве тонет. Пронзительный тёмный янтарь горит ярче обычного, обжигает, обволакивает, сознание путая, алыми бликами голодно вспыхивает, пульсирует бездонной чернотой зрачков в такт бешеному сердцебиению. Это должно пугать, должно заставить отшатнуться, ведь там, за пламенной стеной, дикий зверь клыки облизывает, на передние лапы припадая, готовясь к прыжку, но Соуп внимательно в ответ смотрит, а после расслабляется в крепкой хватке, позволяя задорному оскалу свои губы растянуть. С ЭлТи всё нормально, это не какой-то новый выверт беспокойного разума, просто кровь всё ещё кипит после миссии, подгоняя, побуждая действовать. Ведь даже находясь здесь, на базе, а не на поле боя, он всё равно с головой был погружен в то, что происходило за сотни километров от него, и организм действовал соответствующе, накачивая мужчину пьянящей смесью адреналина и кортизола. И если во время операции лейтенант не мог позволить себе поддаться их действию, так как ему требовалось сохранить трезвый рассудок и ясность мыслей, то сейчас, наедине с шотландцем, потихоньку сдавал позиции под напором накаченного гормонами, бушующего внутри монстра. Но Джон уже уверен, знает: чудовище не причинит ему вреда, так что бессовестно его подначивает, дразнит, сильнее за волосы тянет, заставляя блондина голову назад откинуть, выпирающий кадык прикусывает, смещается туда, где яремная вена под губами бьётся, вгрызается в это место с силой, словно хочет тонкую светлую кожу разорвать, но тут же отстраняется, мягко зацеловывая стремительно наливающиеся тёмно-бордовым следы. Старшего от этого дрожью прошибает, он рычит угрожающе, вновь пытаясь из цепких пальцев высвободиться, но уже не так рьяно, словно зверь сбит с толку внезапной ответной демонстрацией силы. Он прядает ушами, неуверенно с лапы на лапу переступает, щерит клыки, настороженно носом ведёт. Ведь теперь он знает: сколько бы он не ярился, сколько бы не бесновался, стоит сержанту нежной лаской пройтись по вздыбленному загривку, одарить заботливой улыбкой, прошептать мягко полуприказ-полупросьбу, как монстр покорно перед ним на колени опустится, послушно голову склоняя, всю свою чудовищную мощь, неукротимую ярость, всю свою жизнь, с таким трудом отвоёванную, в чужие руки вверяя. И Соуп тоже это знает, нутром чувствует, в янтарных глазах с бесовскими огнями читает, но выпускает светлые пряди из пальцев, напоследок колючий затылок оглаживая, смотрит в ответ с приглашающей полуулыбкой. Потому что он не хочет своей властью злоупотреблять, она ему нужна только для того, чтобы помочь Саймону от своих демонов спастись, так что он ни за что её без необходимости использовать не будет, как бы сильно не пьянило это ощущение контроля над другим человеком. Гоуст что-то утробно рокочет, носом утыкается в шею парня, вдыхает глубоко, словно принюхивается, и МакТавиш чувствует, как постепенно успокаивается бешеное биение сердца, а мужчина перестаёт подрагивать от скопившегося под кожей напряжения. — Прости, — спустя пару минут шелестит он, отпуская шотландца, привычным движением маску поправляя. — Ничего страшного, — улыбается в ответ Джон, в лёгкой ласке щёку лейтенанта сквозь плотную ткань поглаживая. — Просто хотел удостовериться, что ты в порядке. — Не хотелось бы, чтобы на каждое моё действие ты думал, что что-то не в порядке, — как-то неожиданно горько усмехается Саймон и нервно пожимает плечами. — Но, увы… Я понимаю, почему ты это делаешь и, наверно… Я благодарен тебе за это. Сержант хочет что-то ответить, хочет утешить мужчину, но тот мгновенно напрягается, чуть поворачивается в сторону ближайшего к ним поворота, тут же обращаясь в затаившегося хищника, прислушивающегося к возможной угрозе, которую Соуп пока ещё не может различить. — Идём, — так же резко отмирает Гоуст, хватая его за руку, тянет за собой, но вновь замирает, на парня неуверенный взгляд поднимая. — Если ты всё ещё уверен, что хочешь этого. — Херню несёшь, — спокойно произносит МакТавиш, отвечая лейтенанту пристальным взглядом, крепче сжимая его ладонь. — Если бы у меня были хоть какие-то сомнения, я бы сказал тебе. Британец медленно кивает и с места срывается, бесшумной тенью скользя по уже почти пустым коридорам. Джону приходится порой чуть ли не на бег переходить, чтобы поспевать за ним, и его шаги, наоборот, гулко разносятся по помещениям, отражаясь от стен. Парень находит это забавным и тихо смеётся, но в ответ на вопросительный взгляд старшего только качает головой. Останавливаются они, только уже оказавшись у комнаты блондина, и Соуп поспешно переводит дыхание, пока тот возится с ключами. Но стоит щёлкнуть замку, как его тут же утягивают внутрь. Пока парень закрывает за собой дверь и пытается проморгаться, чтобы привыкнуть к полумраку после ярко освещенных коридоров, старший быстро разувается и кошачьей походкой скользит вглубь помещения, включая небольшой светильник на столе. Комната наполняется тусклым тёплым светом, и мужчины замирают друг перед другом в нерешительности. Сержанту хочется тут же наброситься на Саймона, сорвать с него одежду, как в каких-нибудь дешёвых бульварных романах, но он помнит, насколько важно для того сделать всё правильно, так что отлично понимает, что спешке здесь не место, и старательно усмиряет своё нетерпение. Вместо этого он медленно приближается к выжидающе наблюдающему за ним мужчине, руки к его лицу тянет и стягивает балаклаву с послушно склонённой головы. Он смеётся тихо, растрёпанные волосы приглаживая, когда блондин жмурится довольно, к его рукам ластится словно большой кот, бодает ладони, тихо мурлыча. Гоуст глаза распахивает, когда Джон руки на его шею опускает, мягко обхватывает, поглаживая большим пальцем уже почти чёрный, слегка припухший след от укуса. Он сглатывает рвано, а в тёплом золоте радужки вновь разгораются поутухшие было янтарные искры. Соуп на пробу слегка сжимает ладони, тут же чувствуя, как у лейтенанта дыхание сбивается, и он дёргается, то ли пытаясь отшатнуться, то ли вперёд податься. — Не делай так, — хрипло произносит Саймон, и МакТавиш тут же испуганно его отпускает, руки на широкие плечи перемещая. — Тебе неприятно? — обеспокоенно спрашивает он. — Наоборот, — спокойно отвечает мужчина и улыбается хищно, когда на щеках шотландца от его слов румянец вспыхивает и он нервно облизывается. — Но, боюсь, мне тогда сложно будет отказаться от желания полностью отключить мозги и позволить тебе руководить процессом. А мне бы хотелось, чтобы ты сегодня был хорошим, послушным мальчиком и позволил бы мне неторопливо, не теряя головы, насладиться твоим телом. Ты сделаешь это, Джонни? — Да, сэр, — зачарованно шепчет шотландец, не понимая, от каких слов старшего его ведёт больше. — Но мы можем попробовать сделать это в другой раз, если ты захочешь, — посмеивается лейтенант, неторопливо расстёгивая его форменную куртку и стягивая её с плеч, небрежно отбрасывая куда-то в сторону. — Хочу, — тихо выдыхает МакТавиш, сознание которого уже живо представило полузадушено скулящего, задыхающегося от наслаждения мужчину, извивающегося в его руках. Эта картинка была настолько желанной и привлекательной, что сержант с трудом сдерживает стон. — Эй, не отвлекайся, — подтрунивает над ним Гоуст, легко кусая парня за губу, возвращая его в реальность. — Прости, просто уж очень заманчивые вещи ты предлагаешь, — чуть шало улыбается Соуп, потянувшись к одежде британца. — Всему своё время, Джонни, — мурлычет Саймон, благодушно позволяя снять с себя куртку, а следом и водолазку. Он едва слышно фыркает и отводит глаза, когда замечает по-щенячьи восторженный взгляд парня, которым тот окидывает его тело, но, почувствовав осторожное прикосновение к своему ремню, вновь смотрит на сержанта и едва заметно кивает. Тихо звенит пряжка, жужжит молния, и штаны с шелестом падают к ногам мужчины. Блондин неспешно переступает через них, параллельно избавляясь от носков, и выпрямляется во весь свой немалый рост, с лёгким вызовом смотря на шотландца. Ему явно не очень комфортно быть настолько обнажённым, но он терпит, стараясь справиться с собой, и лишь лёгкая дрожь выдаёт его нервозность. Соуп отступает на пару шагов, обводя мужчину жадным взглядом, чуть ли не слюной капает, видя очертания полувозбуждённого члена сквозь чёрную ткань боксеров, залипает на крепких бёдрах, что так долго сводили его с ума, но с трудом сдерживает досадливое шипение, когда видит, помимо прочих разнообразных шрамов, глубокие борозды на лодыжках, такие же, как и на запястьях, только значительно шире. Он вновь всего британца оглядывает, наконец в единый пазл собирая все кусочки его тела, которые он так долго собирал, и не может сдержать восхищённого вздоха: — Ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречал. — Смешная шутка, — язвительно фыркает Гоуст, подходя ближе к нему, и требовательно целует, ухватив парня за подбородок. МакТавиш возмущённо мычит что-то в чужие губы, но ему не дают отстраниться, так что он мстительно кусает блондина за язык. Саймон недовольно рычит и освобождает сержанта, прожигая его пристальным взглядом, а после тяжело вздыхает и виновато опускает глаза. — Я знаю, что ты не шутишь, но мне всё ещё сложно в это поверить, — произносит он. — Тогда я буду повторять это почаще, чтобы ты привык, — улыбается в ответ Соуп, уже сам приподнимаясь на носочки и утягивая мужчину в неторопливый нежный поцелуй. В этот раз они не спешат отстраняться, лишь на пару секунд прерывая контакт, чтобы МакТавиш мог стянуть с себя уже изрядно мешающую футболку, но тут же вновь находя губы друг друга. Они медленно исследуют тела друг друга в трепетной ласке, ища новые чувствительные точки, не обделяя вниманием уже знакомые. И вскоре их поцелуй становится более глубоким, более жадным, вызывающим, комната наполняется первыми тихими стонами и тяжёлым дыханием. Джон испуганно ойкает, но спустя мгновение смеётся, когда британец его одним быстрым движением за бёдра хватает, поднимая на руки. — И почему мне так нравится, когда ты меня таскаешь так, словно я ничего не вешу? — мурлычет он, обхватывая ногами талию мужчины, скрещивая их у него за спиной. — Потому что ты маленький похотливый извращенец, который течёт от понимания того, что вообще не смог бы оказать хоть какое-то сопротивление, если бы я взялся за тебя в полную силу? — со смешком предполагает старший, хищно на сержанта поглядывая. МакТавиш на секунду прикрывает глаза, чувствуя, как заинтересовано дёргается его член в штанах, и хрипло выдыхает: — Это мы тоже попробуем. — Всё, что пожелаешь, малыш. — Костюм горничной? — в шутку спрашивает Соуп, выпаливая первый дурацкий популярный фетиш, который только пришёл ему в голову. — Только если в нём будешь ты. И я заставлю тебя выйти так на утреннее построение, — вкрадчиво отвечает блондин, аккуратно опуская его на кровать и нависая сверху. Шотландец заливается стыдливым румянцем, едва представив это. — Значит, все игры с переодеванием отпадают? — Не нахожу в них ничего интересного, — пожимает плечами Саймон, спускаясь к его горлу и покрывая его лёгкими поцелуями. — Тогда что интересно? — рвано выдыхает Джон, откидывая голову назад. Мужчина мычит задумчиво, прикусывая кадык. — А какие есть предложения? — невнятно отвечает он. — Бондаж и наручники? — начинает подкидывать варианты МакТавиш. — Не самые приятные ассоциации, не думаю, что смогу оставаться спокойным в такой ситуации, — вздрогнув, преувеличенно ровно отвечает Гоуст. Сержант тут же опускает руки на его плечи, поглаживая напряжённые мышцы в успокаивающей ласке, внутренне коря себя за такую глупую оплошность. Надо же было до такого додуматься. Британец голову ему на плечо опускает, замирает так на долгие пары минут, за которые МакТавиш успел себя десять раз проклясть, но всё-таки расслабляется медленно, словно через силу, после чего хрипло произносит: — Я в порядке, можешь продолжать. — Уверен? — осторожно уточняет парень, пальцами по колючему затылку пробегаясь. — Да, всё хорошо, — Саймон поднимает голову, мягко улыбаясь. — Ммм, тогда порка? — тихо фыркнув, интересуется Джон. — Могу устроить, если будешь плохо себя вести, — коротко смеётся блондин, возвращаясь к прерванному занятию, теперь пытаясь оставить засос в ямке между ключиц. — Игрушки? — Возможно, — заинтересовано хмыкает лейтенант, сползая ниже к его груди, покусывая упругие мышцы. — Секс в публичных местах? — выдыхает парень, чувствуя, как у него сбивается дыхание. — Кажется, что-то похожее мы уже проходили, — мурлычет старший, широкими мазками его грудь вылизывая. Соуп смеётся хрипло, непроизвольно в спине прогибаясь, вспоминая, как в первое время британец любил отлавливать его в пустых коридорах и тёмных закутках, где их спокойно мог кто-нибудь увидеть, если бы мужчина потерял бдительность. — Тройничок? — продолжает предлагать он и тут же вскрикивает, когда на его соске с силой острые зубы смыкаются, а сам мужчина грозно рычит. — Понял, кое-кто тут злостный собственник. — Уж кто бы говорил, — рокочет Гоуст, старательно зализывая укус, каждым движением языка разряды тока по позвоночнику парня пуская. — Я, между прочим… Защищал твои честь и достоинство… И нервные клетки, — с вызовом отвечает МакТавиш, но его речь звучит не очень убедительно, прерываясь тихими стонами. — А ещё не хотел, чтобы кто-то ещё смог залезть ко мне в трусы, — насмешливо урчит Саймон, горячим дыханием влажную кожу обдавая. — А ему бы удалось? — спрашивает шотландец, чувствуя, как внутри что-то тёмное голову поднимает, ядом с клыков капает, острыми чешуйками внутренности царапает. Он грубо за светлые пряди хватается и дёргает за них, самодовольно отмечая, как мужчина из-за этого судорожно сглатывает и жмурится, старательно пряча расширившиеся зрачки. — Нет, Джонни. Едва ли кому-то ещё это бы удалось, кроме тебя, — свистяще выдыхает блондин, прогибаясь вслед за рукой, что продолжала осторожно, но настойчиво тянуть его за волосы. — Потому что только я могу заставить тебя расслабиться, да, Саймон? — приподнявшись на локте, шипит МакТавиш в тонкие губы, с удовольствием наблюдая, как на доверчиво подставленной шее натянутыми струнами жилы проступают. — Да… — не может сдержать сдавленный стон мужчина, ёрзает нетерпеливо, пытается о бедро сержанта потереться. И если сначала Соуп ещё сомневался, сейчас он точно уверен: у британца от этого нехитрого действия мозги напрочь коротит, ядовитым удовольствием разум затапливая, всё человеческое разъедая, только голые животные инстинкты оставляя. — Хорошо, — мурлычет Джон, удовлетворённо улыбаясь, коротко целует старшего, отпуская его, и обратно на подушки откидывается, не сводя жадного взгляда с лейтенанта. Гоуст по-собачьи головой встряхивает, ведёт плечами неторопливо, выгибается в спине, словно сладкую негу дурмана с себя безуспешно согнать пытается, смотрит едва осмысленно, дико. Лощёный хищник, которого по дурости с поводка спустили. Он мягко тяжёлыми лапами ступает, надвигается неспешно, лениво, обманчиво, расслабленно, но неотвратимо, словно стихийное бедствие. В волчьих глазах: тёплый янтарь, за которым все девять кругов ада полыхают, ревут жарким пламенем, тянутся когтистыми лапами сотни демонов. Шотландец от этого судорожно сглатывает. Он хоть и знает, что ему ничего не стоит вновь на сильной шее ошейник застегнуть, но всё равно не может справиться с тем, как внутри всё сжимается от благоговейного ужаса в ожидании того, как длинные клыки ему в бок вонзятся, куски плоти вырывая. Зверь носом ведёт, запах с кожи собирая, от шеи до паха, шумно воздух втягивая, урчит утробно, щекой о член сквозь одежду трётся, зубами чувствительную головку прихватывая. МакТавиш из-за этого вскрикивает, вскидывает бёдра, но ему на живот тут же тяжёлая ладонь опускается, давит, царапает загрубевшей кожей, не давая с места сдвинуться. — Саймон… — тихо зовёт парень, нетерпеливо хныкая, пытается из жёсткой хватки вывернуться. Тот выдыхает хрипло, вновь головой встряхивает, уже более осознанный взгляд на сержанта поднимает. — Прости. Я напугал тебя? — осторожно спрашивает он. — Ничуть, — тут же принимается успокаивать его Соуп, но под укоризненным взглядом тушуется и поправляет себя. — Ну, может быть, немного. Но я всё равно знал, что ты не сделаешь мне больно. И остановишься, стоит мне только попросить. — Джонни… — обречённо бормочет Гоуст, выпуская того из своей хватки, вместо этого лбом в тёплый живот упираясь. — Я в себе так не уверен, как ты в меня веришь. — Думаю, дело в том, что я имел достаточно близкое знакомство со всеми твоими ипостасями и с уверенностью могу заявить, что не одна из них не устояла перед моим природными обаянием, — с мягкой улыбкой отвечает Джон, короткий ёжик волос на затылке мужчины поглаживая. Блондин тихо смеётся, чуть склоняя голову, под ласку подставляясь. — Ну ладно, обаяшка, готов к продолжению? — с лёгким ехидством мурлычет он, трепетные поцелуи на тут же поджавшихся мышцах пресса оставляя. — Уж думал, ты не предложишь, — в тон ему шепчет сержант, коротко дёргая того за выбившуюся прядь. — Я же обещал, — пожимает плечами Саймон, поднимаясь на колени, быстро избавляя парня от штанов и белья. МакТавиш рвано выдыхает, когда грубая ткань перестаёт давить на возбуждённый член, стонет протяжно, чувствуя, как грубая ладонь в тугое кольцо ствол обхватывает, ведёт по всей длине на сухую, почти болезненно. Он сквозь полуопущенные ресницы наблюдает, как лейтенант склоняется, ласкает головку мягкими прикосновениями языка, вязкую смазку слизывает, и на контрасте с шершавыми пальцами это ощущается почти невыносимо. Соупа выгибает, он в чужие губы слепо тычется, надеясь продлить эти едва ощутимые прикосновения, усилить их, но Гоуст смеётся бархатно, влажный поцелуй на головке оставляет и отстраняется, чем у парня недовольный стон вызывает. — Не спеши, — журит его Саймон, янтарём глаз хищно мерцая. — У нас ещё много времени. — Разве я и так недостаточно ждал? — капризно тянет МакТавиш, руками по своей груди ведёт, поглаживая, сосок кончиками пальцев обводит, слегка щипая, выдыхает дрожаще, в спине прогибаясь, ноги шире разводит в приглашении. — Мелкий нетерпеливый засранец, — рвано шипит мужчина, судорожно сглатывая, заворожённо за шотландцем наблюдает. А тот небрежно рёбра пересчитывает, ладонями по животу скользит, не сдерживая тихих стонов. Он в ревущее пламя чужих глаз жадно всматривается, руку на свой член опуская, ведёт вдоль ствола сначала легко, едва касаясь, но не может сдержаться: плотнее подрагивающую плоть обхватывает, выступившую смазку большим пальцем собирает, по чувствительной коже размазывая. Этого всё равно недостаточно, но прикосновения теперь ощущаются не так болезненно остро, не вышибают мозги из черепной коробки взрывной волной. Они обманчиво тёплой негой обволакивают, в вязкую топь утягивают, тонкими иголочками от кончиков пальцев до самого позвоночника прошибают, крючками обещания будущего наслаждения цепляют. И всё это только усиливается жадным взглядом, что по его телу скользит, почти ощутимые следы оставляет, словно мягкие кошачьи лапы по коже ступают, искрами острых коготков цепляя. До слуха доносится чужое тяжёлое дыхание, оно гулом в ушах отдаётся, сладкой истомой внизу живота в узлы завязывается. Всё вместе оно подгоняет, торопит поймать ускользающее наслаждение, которое с каждым движением всё ближе, всё отчётливее ярким маревом расцветает, заставляя спешить, сильнее в кольцо пальцев толкаться, с и без того рваного ритма сильнее сбиваясь. Но едва он чувствует, что ему совсем чуть-чуть до грани осталось, видит цветные вспышки под зажмуренными веками, как что-то звонко шлёпает его по ладони, заставляя рефлекторно руку отдёрнуть. — Ну-ка! — насмешливо одёргивает его Гоуст и вновь по рукам бьёт, когда парень снова пытается до своего члена дотронуться. — ЭлТи! — разочарованно, почти обиженно скулит Джон, в слепой погоне за удовольствием бёдра вскидывая, надеясь получить ту малость, что ему до оргазма осталась. — Признаю, наблюдать за тобой — сплошное удовольствие, но помнишь, что я тебе в прошлый раз обещал? — рокочет лейтенант с широкой ухмылкой, широкую ладонь ему на лобок опуская, поглаживая шотландца в обманчиво успокаивающем жесте. Только вот того, и так изрядно возбуждённого, от этого только новой сладкой дрожью прошивает, в пояснице выламывает, заставляя требующий внимания член подрагивать, смазкой на живот капая. — Саймон, сукин ты сын! — отчаянно рычит Соуп, пытаясь подняться, но сдавленно охает, когда блондин в одно движение его собой накрывает, всем своим немаленьким весом к кровати придавливая. — Я обещал, что буду доводить тебя до грани снова и снова, пока ты окончательно не потеряешь голову, и только тогда я разрешу тебе кончить, — шепчет он в покрасневшее ухо, горячим, влажным дыханием его опаляя, мягкий поцелуй на виске оставляет, но тут же в стальной хватке таз парня сжимает, когда тот пытается о него потереться. — Блять, ЭлТи! — тихо воет МакТавиш, за его плечи цепляется, до синяков впиваясь пальцами в бледную кожу. — Терпение, малыш, — почти нежно мурчит блондин в искусанные губы, тазовые косточки большими пальцами оглаживая, вот только то и дело прорывающиеся в голос рычащие нотки выдают его с головой. — Продолжим? Ему явно нравится за отчаянием парня наблюдать, смотреть, как он барахтается в вязком тёмном омуте, всё глубже в его беспросветные воды погружается в жадном желании разрядки достичь. Сержант скулит протяжно, но всё-таки пытается остатки разума в кучу собрать, замедлить дыхание, а не захлёбываться воздухом. Ему честно хочется британцу в морду дать за его игры, но между тем он не может отрицать того, как в животе всё натягивается от предвкушения, его внутренности на иллюзорный кулак наматывая, каждое ощущение в разы усиливая, так что он согласно кивает. — Вот так, молодец, — довольно рокочет Гоуст, снова поднимаясь на колени, к прикроватной тумбочке тянется, что-то доставая из нее. Повернув голову, Соуп видит в его руках довольно большую бутылку с прозрачной вязкой жидкостью, которую лейтенант небрежно бросает на кровать. — Ого, а ты не мелочишься, — дразнящим тоном произносит шотландец, когда мужчина удобно устраивается между его ног. — Ты сам про ведро говорил, — фыркает блондин, возясь с защитной плёнкой. — Ведро я не нашёл, но видел двухсотлитровые бочки в продаже. МакТавиш громко смеётся, запрокидывая голову. — Ну этого нам на пару лет хватит, — отвечает он. — И ещё на половину личного состава останется. — Думаешь? — хищно прищурившись, спрашивает Гоуст, наконец справившись с упаковкой, и с громким щелчком открывает крышку. — Перевернись. — Теперь я в этом не уверен, — бормочет Джон, неловко на живот переворачивается, подушку под себя подминая. Он вздрагивает, когда горячая рука его загривка касается, вдоль позвоночника ведёт, надавливая, кружит вокруг ямочек на пояснице. По его коже мурашки бегут, когда он горячее дыхание на ягодицах чувствует и вскрикивает, когда острые зубы в плоть вонзаются, с силой кусая. — Ты меня сожрать решил? — возмущается он, после второго укуса. — Они так аппетитно выглядят, я не удержался, — посмеивается Саймон, саднящие укусы зализывая. — Вот лишь бы всё в рот тянуть, — ворчит МакТавиш, за что получает звонкий шлепок по заднице. — Ну эй! — Что-то раньше ты не особо против этого возражал, — задумчиво тянет блондин, в широкой ладони его ягодицу сжимая, в сторону её оттягивая. — Да я и сейчас не… Аах, блять!.. — Соуп воздухом давится, губы кусая, когда горячий язык прямо между половинок проходится. Судорожно, до треска ткани в подушку вцепляется, когда он колечко сфинктера находит, мокро его вылизывает, чуть надавливая, пытаясь внутрь проникнуть. — Блять, Саймон! Мужчина что-то мурчит утробно, старательно языком работая, словно уговаривая тугие мышцы его впустить. Парня из-за этого колотит, он с трудом громкие стоны сдерживает, ёрзает нетерпеливо, пытаясь колом стоящим членом о покрывало потереться. Наконец, через несколько мучительных минут лейтенант его отпускает, пресытившись, напоследок вновь по заднице шлёпая. — Так что ты там хотел сказать? — самодовольно урчит он. — Что я на твой рот молиться готов, — шепчет Джон, всё ещё слегка пришибленный, через плечо на британца косится, который прям лучится от довольства. — Хороший мальчик, — с лёгким ехидством хвалит его Саймон, выливая смазку себе на ладонь. — Готов к продолжению? Сержант коротко кивает и пытается максимально расслабиться, но всё равно мелко дрожит, когда прикосновение сильных пальцев чувствует. В этот раз Гоуст действует медленнее, но снова вокруг колечка терпеливо кружит, слегка надавливая, и лишь почувствовав, как мышцы податливо проминаются под его осторожными прикосновениями, вводит палец на одну фалангу. Соуп выдыхает хрипло, сдерживает рефлексы, которые требуют напрячься, сжать мышцы, лишь прислушивается к ощущениям, когда мужчина лёгкими неспешными толчками палец глубже проталкивает, тугие стенки разминая. Он рвано выдыхает, когда Саймон второй палец добавляет, но не чувствует особого дискомфорта, лишь лёгкое давление, что тягучей волной внизу живота расползается. У лейтенанта длинные пальцы с широкими суставами, и МакТавиш не может коротких стонов сдержать, когда чувствует, как они сквозь колечко мышц проскальзывают, чувствительные стенки растягивая. Третий палец идёт уже чуть сложнее, и Джон тихо шипит и напрягается, чувствуя резкую, режущую боль. Британец тут же останавливается, вытаскивая пальцы, добавляет смазку и пробует снова, свободную руку ему на поясницу опуская, мягко массируя напряжённые мышцы. Он какую-то успокаивающую чепуху мурлычет, и Соуп медленно расслабляется, позволяя в себя проникнуть, и тут же вскидывается, как ужаленный, когда узловатые пальцы безошибочно его простату находят, мягко поглаживают. — Саймон… — просяще скулит он, руку назад протягивая, и выдыхает облегчённо, когда чувствует, как чужие пальцы с его переплетаются. А дальше ему кажется, что он падает в бездну. Гоуст неторопливо комок нервов поглаживает, сначала легко, едва касаясь, но постепенно его прикосновения становятся интенсивнее, сильнее, каждый раз из парня громкий стон вырывая, заставляя в уже порядком истерзанную подушку вгрызаться, извиваться на измятой постели. Он воет, всем телом содрогаясь, пытается увернуться от изматывающей сокрушительной ласки, но тут же сильнее на длинные пальцы насаживается, чтобы все нервные окончания заискрились неисправной гирляндой, вспыхнули сверхновой под зажмуренными веками, разрядом электричества под кожей пронеслись. Он в полубреду мечется, уже почти не чувствуя, как в него четвёртый палец проникает, как блондин руку проворачивает, сильнее растягивая пульсирующее колечко. Парень бесстыдно ноги шире разводит, назад подаётся, пытаясь ощутить сильнее, ярче, глубже, чувствуя, как тугой узел в паху вот-вот разорвётся. И не может отчаянного всхлипа сдержать, когда внезапно тянущую пустоту внутри чувствует, а тяжёлая ладонь оставляет увесистый шлепок на его заднице, ядовито-сладкое марево разрывая, заставляя остатки разума в реальность вернуться. — Да чтоб тебя, ЭлТи, — сорвано шепчет Соуп, чувствуя, как глаза злые слёзы обиды жгут, а такая, казалось бы, близкая разрядка вновь ускользает. — Я ещё не разрешал, — ласково, почти заботливо мурлычет Саймон, осторожно его на спину переворачивает, солёные капли с ресниц сцеловывает. — Давай, малыш, чуть-чуть осталось. Потерпишь ещё немного для меня? Джон клокочуще выдыхает, в очередной раз пытаясь себя в руки взять, кивает медленно и тут же за поцелуем тянется, скулит жалобно в чужие губы, которые касаются его так трепетно, так нежно, словно извиняясь. — Готов продолжить? — мягко спрашивает его Гоуст спустя какое-то время, неохотно разрывая их поцелуй. Одно отчаянное мгновение сержанту хочется отказаться, он уже морально измотан этой изощренной пыткой. И он знает: стоит ему сказать нет, как британец тут же отступит, свои хищные властные порывы усмиряя, на горло своим желаниям наступит, под жесткий контроль их беря. Он его покорной кроткой лаской окутает, трепетным теплом окружит, любое его желание исполнит, каждый раз грубо одёргивая то, что внутри тлеет, лёгкие ядовитым дымом жжёт. Парень смотрит в глаза, что выжидающе за ним из-под светлых ресниц наблюдают. В них золотое, алое, чёрное в бешеном калейдоскопе вспыхивает, греет тёплым огнём янтаря, обжигает карминовыми искрами похоти, пугает беспросветной тьмой голодного волчьего взгляда. Он смотрит и не может отказаться, потому что хоть он и взвинчен до предела, но не собирается себя обманывать. Тугая пружина, что у него в животе всё сильнее затягивается, внутренности на себя наматывая, всё ещё щекочет его нервы предвкушением, всё ещё топит вязкой патокой, все ощущения на новый уровень выводя. Так что он вновь осторожно кивает. И видит, как напрягшийся было блондин расслабляется, и во всём его виде сквозит облегчение. — Тогда нам надо поменяться, — мурлычет он, помогая парню сесть. — Зачем? — спрашивает МакТавиш и с удивлением слышит, как сильно охрип его голос. — На первый раз я хочу, чтобы ты мог контролировать глубину, — спокойно объясняет Гоуст, утягивая шотландца на свои колени. — Если будет слишком неприятно или больно, сразу останавливайся, не пытайся геройствовать. Ты понял меня? — Да, сэр, — соглашается Джон, удобнее на чужих бёдрах устраиваясь, на живот ладони опуская. — Презервативы в тумбочке, — кивает в сторону Саймон, откидываясь на подушку. — А может без них? — алея ушами, бормочет сержант. — Нас же каждые полгода проверяют, а у меня никого не было. У тебя, думаю, тоже. Старший некоторое время укоризненно смотрит на него, чуть прищурившись, а после обманчиво мягко спрашивает: — Даже если так, у тебя потом будут силы в душ идти? Утром это всё будет ощущаться весьма неприятно. Парень несколько мгновений прислушивается к себе, а после обречённо вздыхает и тянется к тумбочке, быстро нашаривая в ней блестящий квадратик. Он помогает британцу стянуть с себя белье, на котором уже отчётливо проступают темные пятна от смазки, и хрипло выдыхает, обдавая бордовую головку горячим дыханием, тут же чувствуя, как вздрагивает мужчина под ним. — Ну, привет, красавчик, — мурлычет он, по тяжёлому, увитому венами члену пальцами пробегаясь, в очередной раз поражаясь его размерами. Внутренности на мгновение сжались от страха. Блять, эта штука точно в нём поместится? Словно почувствовав его неуверенность, Гоуст осторожно касается его бедра. — Ты ещё можешь передумать, — максимально деликатно произносит он. — Ну уж нет, я слишком долго этого ждал! — задиристо возражает МакТавиш, дрожащими руками поспешно презерватив распаковывает, тут же раскатывая его по толстому, чуть подрагивающему стволу. Саймон тихо шипит, жмурясь, но быстро в себя приходит, хватая парня за руку. — Не спеши, Джонни, — предупреждает он шотландца и, только удостоверившись, что тот, пару раз глубоко вздохнув, сбавил обороты, отпустил его. Соуп находит смазку и щедро себе на руку льёт, после чего ещё пару раз проводит ладонью по горячей плоти, вязкую жидкость распределяя, посылая очередную волну дрожи по телу мужчины, ухмыляется довольно и приподнимается на коленях, крупную головку в себя направляя. Он вздрагивает, когда чувствует, как она растянутого ануса касается, надавливает, податливые мышцы раздвигая. Парень, слегка помогая себе рукой, чуть ниже опускается, позволяя ей внутрь проскользнуть, и тут же замирает, привыкая, пережидая, пока тянущая боль пройдёт. Всё-таки, как бы хорошо ЭлТи его не подготовил, он реально был слишком большой. Сам блондин в этот момент, кажется, все силы прикладывает, чтобы не дёрнуться, в горячее нутро не толкнуться, боясь боль причинить неосторожным движением. Он дышит рвано, поверхностно, то и дело пересохшие губы облизывая, пронзительного взгляда с сержанта не сводит. А тот, дождавшись, когда мышцы наконец немного привыкли, плавно бёдрами покачивает, чуть приподнимаясь и вновь опускаясь, понемногу насаживаясь на пульсирующий член, дрожит, чувствуя, как он всё сильнее его растягивает, заполняя полностью, без остатка, кажется, ещё немного и в диафрагму упрётся, настолько глубоко он проникал. Парня от этого вело, как будто его наркотой накачали, все мысли в голове перемешивая, что-то дикое, первобытное, пошлое, что обычно на задворках сознания дремлет, пробуждая. Оно призывает его расслабиться, позволить себе под тяжестью собственного тела сразу до конца опуститься, вдоволь насладиться этим одурманивающим чувством наполненности. И только саднящая, уже почти неощутимая на фоне возбуждения боль в растянутых мышцах позволяет ему за крохи сознания держаться и не совершать глупостей. Но вот ещё несколько минут, и он на бёдра лейтенанта вновь опускается, полностью приняв его в себя. Они оба замирают, привыкая к ощущениям и тяжело дыша, глаза в глаза друг другу смотрят, и Соуп мелко дрожит, в чужом взгляде восхищение и обожание читая. Парень склоняется вперёд, в тонкие губы в страстном поцелуе впивается и на пробу шевелит бёдрами, тут же тихий стон с горячего языка слизывая. Мурчит довольно, повторяя движение, начиная медленно, неспешно двигаться, сам уже глухих стонов не сдерживая, не отрываясь от чужих губ, что его стонам вторят, в утробное бархатное рычание скатываясь. Он сладко вздрагивает, когда крепкие руки его за талию обхватывают, придерживая, чуть увеличивая темп, и вскрикивает, когда Саймон нетерпеливо бёдра вскидывает, ещё глубже проникая. — Больше не хочешь тянуть? — с трудом буквы в слова собирая, шепчет он, кусая мужчину за подбородок. — А тебе было недостаточно? — растягивает тот губы в ответном хищном оскале. — Более чем, — выдыхает МакТавиш, выпрямляясь. Он упирается ладонями в чужую грудь и наконец даёт себе волю, бесстыдно на таком желанном огромном члене скачет, словно строптивого жеребца объезжает, вскрикивает каждый раз, как лейтенант ему навстречу толкается, грубо в него вколачиваясь, дуреет, чувствуя, как тот его внутренности сминает. Парень в спине прогибается, назад слегка откидываясь, и стонами захлёбывается, потому что горячий орган теперь при каждом движении по его и так истерзанной простате проходится, искры из глаз выбивая. Он уже практически ничего не соображает, его медленно наступающей волной наслаждения сносит, но он за последнюю связную мысль цепляется, когда она электрическим разрядом по его черепной коробке проносится, напрочь все предохранители сметая. — Саймон… — зовёт Джон и делает то, что уже несколько месяцев у него в голове порочной вязкой тьмой пульсирует. Он сильнее в пояснице прогибается, берёт руку мужчины и себе на живот опускает, давая почувствовать, как там, под слоями мышц, крупная головка двигается, едва заметной выпуклостью на коже проступая. Гоуст дёргается, его глаза той же тьмой затапливает, что у сержанта в висках пульсирует. Он сквозь зубы матерится, рычит дико, вскидывается, шотландца на спину опрокидывая, нависает сверху с безумным оскалом, а потом трахает его так, как Соуп даже в своих мечтах представить не мог. Яростно, наотмашь вколачивая его в матрас так, что тот начал протестующе скрипеть, в бешеном ритме выходя почти полностью и входя на всю длину. МакТавиш воет, скулит протяжно, вьётся в крепкой хватке, чувствуя, как его безудержным валом сметает, свой член хватает и в пару движений себя до пика доводит. Мир алым вспыхивает, схлопывается беспроглядным мраком, янтарными искрами на осколки рассыпается. Соуп кричит, срывая голос, в сладкой судороге бьётся, извивается от ощущения, что она его кости плавит, мясо наизнанку выворачивает, кислотным огнём по нервным окончаниям проходится. Она всё нарастает, грозясь его под собой погрести, но на самом пике, когда уже становится совсем невыносимо, отступает, звенящую тишину и неприподъёмную тяжесть после себя оставляя. Медленно возвращаясь в реальность, он чувствует, как Саймон ещё пару толчков делает и замирает, гортанно застонав, крупно дрожа, а внутри что-то обжигающе горячее разливается. Шотландец расслабленно улыбается, непослушные руки к мужчине тянет, мягко его по загривку поглаживая, сладкую дрожь продлевая. Тот скулит тихо, в плечо парня лицом утыкается, явно из последних сил удерживаясь от того, чтобы всем весом на парня не рухнуть. — Живой? — хрипло спрашивает он спустя какое-то время. — Я умер и воскрес, — доверительно шепчет Соуп, светлые влажные пряди в пальцах перебирая. Гоуст тихо смеётся, нежный поцелуй на груди сержанта оставляя, а затем, к большому неудовольствию второго, осторожно из него выходит и садится на колени. — Могли бы ещё пару минут полежать, — обиженно ворчит МакТавиш, чувствуя, что его сейчас не заставит подняться даже ядерный взрыв за окном. — Если я ещё пару минут полежу, то потом уже не встану, а спать всё-таки хочется в удобстве, — пожимает плечами лейтенант, сдёргивая презерватив с уже начавшего опадать члена, и, завязав его узлом, прицельно бросает в стоящую в углу комнаты мусорку. — Я уже точно не встану, — хмыкает Джон, еле ворочая языком. — Кто бы сомневался, — мурлычет блондин, вставая, и слегка пошатывается. Замерев на пару секунд, он восстанавливает равновесие и присаживается на одно колено перед парнем. — Сможешь хотя бы сесть? Ему не удаётся даже это, так что Саймон, не переставая над ним подшучивать, ворочает его, словно огромную мягкую игрушку, и устраивает нормально на кровати, после чего приносит стакан воды и влажное полотенце и, пока парень жадно пьет, стирает с его живота начавшую подсыхать сперму, которая уже неприятно стягивала кожу. Наконец, удостоверившись, что с шотландцем всё в порядке, мужчина быстро одевается и направляется к выходу из комнаты. — Ты куда? — едва слышно зовёт его Соуп, с трудом борясь с непреодолимым желанием закрыть глаза и уснуть. — Покурю и сразу вернусь, — обещает Саймон и в следующую секунду исчезает за дверью. Джон отчаянно пытается его дождаться, но не может долго сопротивляться навалившейся на него усталости и вскоре забывается тревожным сном, но сразу же успокаивается, когда в нос ему ударяет сильный запах табака, а на талию опускается тяжёлая рука. Теперь всё будет в порядке.