Kneel

Это было сложно. Гоуст вздрагивал от каждого прикосновения, дёргался, словно каждый момент себя останавливал от того, чтобы вывернуться из чужой хватки, отстраниться, спрятаться вновь за слоями одежды, а ведь Соуп просто взял его ладони в свои. Под пристальным настороженным взглядом он мягко перебирал мозолистые пальцы, массировал грубые, покрытые сеточкой тонких шрамов ладони, легко поглаживал выступающие косточки на запястьях. Сержант комментировал каждое своё действие, чтобы не испугать, дать время подготовиться, прежде чем касался нового участка кожи, мурлыкал какие-то комплименты, успокаивая. Но едва коснулся глубоких борозд, кольцами охвативших запястья, британец всё-таки отпрянул, высвобождая руки. — Ну, значит, на сегодня закончим, — тепло улыбнулся МакТавиш, неторопливо отстраняясь, чтобы лишний раз не нервировать и без того взволнованного мужчину резкими движениями. — Извини, — тихо буркнул лейтенант, отвернувшись и прикрыв глаза. Он тяжело дышал, медленно сжимая и разжимая кулаки, словно прислушивался к ощущениям. Это было похоже на беспокойство, только вот… — Тебе понравилось! — с щенячьим восторгом воскликнул Джон, даже не пытаясь добавить вопросительных ноток в свой голос, полностью уверенный в своей правоте. Гоуст бросил на него короткий уязвлённый взгляд и мрачно ответил, явно пытаясь скрыть за недовольством своё смущение: — Я… Да, но… Это всё равно трудно. — Ну не всё и сразу же, начнём с малого, — пожал плечами МакТавиш и, немного подумав, добавил. — Можем спросить у твоего врача, как сделать это проще для тебя. В ответном взгляде он прочитал отчётливое «скажи, что ты пошутил, или я перегрызу тебе глотку». — Ты что, до сих пор саботируешь работу этой прекрасной девушки? — нахмурившись, пожурил мужчину Соуп. — Я делаю всё, что она говорит, — недовольно огрызнулся британец. — Но… — Ты ей не доверяешь? — осторожно спросил Джон. — Нет, не в этом дело, — отмахнулся лейтенант. — Рационально я понимаю, что она делает так, как мне будет лучше, но иррационально… Мне её придушить охота. — Почему? — А почему люди ненавидят мозгоправов? — с лёгкой ноткой обречённости вздохнул Гоуст. — Потому что она тыкает меня носом в те места, о которых мне не хотелось бы задумываться, и вытаскивает на поверхность то, о чём я не хотел бы вспоминать. И даже если это для моего же блага, всё равно неприятно. — Ты справишься с этим, ЭлТи, — ободряюще улыбнулся шотландец, мимолётно погладив мужчину по кончикам пальцев в жесте поддержки, с радостью отмечая, что тот от этого лишь слегка вздрогнул. — Да куда я денусь? Либо так, либо… — лейтенант неопределённо махнул рукой и откинулся в кресло, с тоской глядя на заваленный бумагами стол. — Ладно, прости, малыш, но мне надо работать. Возможно, стоило уйти из армии, только чтобы не возиться со всеми этими бумажками. — Ты этого не сделаешь, ты любишь эту работу, — рассмеялся МакТавиш, поднимаясь с колен, внутренне повизгивая от восторга от этого невзначай брошенного, британски-мурчащего «малыш». Мужчина фыркнул что-то неодобрительное, натягивая обратно водолазку, и жестом руки отослал парня прочь, но уже в самых дверях вновь окликнул его: — Эй, Джонни, ты помнишь, что у нас сборы через пару дней? — Да, сэр, — не совсем понимая, в чём дело, произнёс Соуп, обернувшись в полкорпуса. — Ты же будешь лучшим на них, да, Джонни? Ты же постараешься для меня? Сержант со свистом втянул воздух, чувствуя, как по спине побежали мурашки. В хриплом голосе Гоуста приказ мешался с обещанием, резкий щелчок кнута и сладость первозданного греха. Он смотрел выжидающе, как ночной хищник на заплутавшего путника, готовый в любой момент наброситься, повалить, вонзить клыки в беззащитную жертву. — Так точно, сэр! — хрипло ответил шотландец, чуть дёргаясь от того, как разом сладко заныли покрытые укусами плечи. — Хороший мальчик, — удовлетворённо прищурился старший и кивнул на дверь. — А теперь иди. Выйдя в коридор, Соупу пришлось ненадолго остановиться, чтобы привести мысли в порядок. Гоуст явно не просто так сказал о предстоящей проверке и точно что-то задумал. Знать бы, что именно? Хотя… Сержант в предвкушении закусил губу. В томительном ожидании неизвестного тоже есть своё очарование. Главное — хорошенько постараться, чтобы ЭлТи был им доволен. И МакТавиш постарался. Ему ничего не стоило оставаться в тройке лучших практически по любой дисциплине, но чтобы стать самым лучшим, пришлось приложить усилия. Поэтому, когда объявляли результаты сборов, Джон чуть ли не светился от гордости, слыша своё имя в начале каждого списка. Жаль только, что Гоуст оценить его успехов пока не мог. Офицеры, у которых отдельно проходили ещё и свои проверки, всё ещё были завалены кучей документов, поэтому за все три дня учений он видел лейтенанта только мельком, и то издалека. Но теперь, когда основная часть проблем была уже позади, Соуп не собирался больше ждать. Он и так уже не находил себе места от нетерпения, так что, сбросив всю экипировку и по-быстрому приняв душ, сержант на всех парах полетел в кабинет британца, почему-то уверенный в том, что его там уже ждут. Коротко постучавшись ради приличия, он тут же проскользнул внутрь и оторопело замер. За последние почти полгода он настолько привык, что мужчина почти всегда ходит в штабной форме, что, увидев его сейчас в полной полевой экипировке с маской вместо повседневной балаклавы, на несколько мгновений растерялся. Блять, а он уже и забыл, насколько горячо и будоражаще опасно выглядит Гоуст во всех этих своих ремнях и обвесах. Лейтенант между тем, бросил на него короткий взгляд, тихо хмыкнул, явно позабавленный его растерянностью, и произнёс: — Дай мне ещё пару минут, я почти всё. Хотел закончить поскорее, чтобы потом не отвлекаться на мелочи. — О, так я могу рассчитывать на то, что потом всё твоё внимание будет принадлежать только мне? — расплылся в хитрой улыбке МакТавиш, подходя ближе и присаживаясь на относительно свободный край стола. Ему льстило то, что старший решил не тратить время даже на то, чтобы переодеться, чтобы побыстрее разобраться с делами, освобождая вечер только для него. Британец кинул на него предупреждающий взгляд, но вновь вернулся к бумагам, что-то вписывая в пустые бланки. — Тебе и так принадлежит почти всё моё внимание, тебе этого недостаточно? — слегка рассеянно ответил он, кажется, больше сосредоточенный на документах, чем на разговоре. Шотландец поражённо замер, пытаясь понять, не ослышался ли он, а Гоуст, настороженный внезапной тишиной, поднял взгляд и только тогда, видимо, сообразил, что сказал. — Блядский ад… — тихо выдохнул он, заметно смутившись, и тут же угрожающе рыкнул. — Закрой рот и не мешай. Соуп возмущённо поджал губы, но промолчал. Он размышлял, стоит ли воспринимать слова мужчины как некое признание или же… Парень раздражённо потёр лоб. Чёрт, это же Гоуст, у него в голове тараканы междоусобную войну ведут за право самого сильного загона. И не спросить ведь даже нормально, ЭлТи этой темы явно смущается, а если полезть с расспросами, скорее всего, огрызнётся, закроется и новые заморочки себе придумает, щедро сдобрив их чувством вины. Так что лучше пока оставить всё как есть. И тихо радоваться тому, что старший в своих словах явно не лукавил, так что МакТавиш для него уж точно что-то да значит. Лейтенант за время его размышлений наконец закончил с бумагами и заметно подуспокоился, беря себя в руки. — Ну так, и что ты мне расскажешь? — с лёгкими нотками любопытства спросил он, выпрямляя спину и с наслаждением потягиваясь. Сержант на этом движении залип, не зная, нравится ли ему больше Гоуст в боевом снаряжении, или он хотел бы увидеть его с голым торсом, посмотреть, как перекатываются, напрягаясь и расслабляясь, мышцы под светлой кожей. Шрамы мужчины его не отпугивали, в армии он и не такое видал, разве что ужасали своим количеством и разнообразием. А во всём остальном британец был отлично сложен, тут можно было только позавидовать. И любоваться. Да, на такую картину МакТавиш был готов залипать долгими и долгими часами. — Джонни? — тихо позвал старший, заметив, что шотландец опять задумался. — А? Да? Я тут это… — Соуп встрепенулся, выныривая из собственных мыслей, и широко улыбнулся. — Я справился, ЭлТи. Лучшие показатели по всем дисциплинам. — О, да неужели? — мурлыкнул британец, поманив его к себе. — Эй, ты что, сомневался во мне?! — притворно возмутился МакТавиш, отстранившись от стола и обойдя его по кругу. — Ни в коем случае, — хитро прищурился Гоуст, поворачиваясь к нему вместе с креслом. — Ты же послушный мальчик, ты бы ни в коем случае меня не подвёл, ведь так, Джонни? — Да, сэр, — подтвердил сержант внезапно охрипшим голосом, чувствуя себя кроликом перед удавом. — Наверное, мне стоит тебя наградить? — задумчиво пророкотал лейтенант, не сводя с него гипнотического взгляда отливающих янтарём глаз. В тёмных глазницах черепа это выглядело особенно пугающе и волнительно. — Пожалуйста, сэр, — едва слышно выдохнул Джон, завороженный чужим голосом, что отдавался в костях вибрацией, полностью подчинённый голодному взгляду хищных глаз. — И что же мне сделать для тебя, Джонни? У Соупа в голове проносится сотня вариантов, но он ни за один из них не может ухватиться, не знает, какой выбрать. Каждый из них по-своему привлекательный, и остановиться на чём-то одном просто невозможно. Так что он решает доверить выбор лейтенанту, ведь у того точно есть своё мнение на этот счёт. — А чего хочешь ты, ЭлТи? — спрашивает он. — Это твоё желание, разве нет, Джонни? — с любопытством урчит британец, но в бесовских глазах вспыхивает довольство. На мгновение сержанту хочется ответить, что его главное желание уже исполнено, но он вовремя спохватывается, понимая, что может выбить этим мужчину из колеи, так что он только пытается кокетливо улыбнуться: — Мне нравится, когда ты командуешь. Судя по тому, как старший на секунду прикрывает глаза, утробно зарычав, ему это удаётся. — Мелкий паршивец, — шипит тот, резко дёргая парня на себя и одновременно с этим привычным движением закатывает маску до носа. Соуп едва успевает упереться ладонями в спинку кресла, чтобы не упасть, как в его губы впиваются грубым поцелуем. Гоуст целует его властно, развязно, сразу занимая ведущую роль, не давая перехватить инициативу. Он его рот исследует так же дотошно и внимательно, как изучал тело парня до этого. Его язык горчит табаком и щиплет ментолом, по кромке зубов скользит, с языком сержанта сплетается. Британец буквально вылизывает рот МакТавиша, кусается, порыкивает в припухшие губы. Джон от этого дуреет, плавится, вдохнуть нормально не может, чувствуя, как сознание потихоньку уплывает то ли от нехватки кислорода, то ли от крышесносного поцелуя. И когда лейтенант наконец отпускает его, Соуп ещё долго ртом воздух хватает, судорожно облизывая резко пересохшие губы. Он взгляд на мужчину опускает, рассматривая его с непривычного ракурса. У того на губах улыбка волчья, самодовольная, опасная, от неё бы бежать в священном ужасе, ища спасение, но МакТавиш только вновь наклоняется, дикую улыбку с чужих губ слизывает, горькую, терпкую, мятной прохладой растекающуюся по языку. Гоуст его язык тут же острыми зубами ловит, прикусывает не сильно, ровно настолько, чтобы стрельнуло вдоль позвоночника сладкой волной, предупреждая: «не шали». Джон тут же послушно отстраняется, выпрямляется, улыбается чуть пьяно. — Это и есть моя награда, ЭлТи? — спрашивает он, хитро щурясь. — А тебе этого недостаточно? — зеркалит его жест лейтенант, но в его глазах всё ещё горит необузданный огонь, отчего у Соупа мышцы судорогой сводит в предвкушении. — Мне тебя всегда недостаточно. Он видит, как расширяются зрачки у мужчины — антрацитовая тьма поглощает янтарную радужку, растекается бездонным омутом. Гоуст выдыхает длинно, тонкие губы дрожат в насмешливом оскале. — Нарываешься, Джонни, — рокочет он. В его голосе угроза и предупреждение вибрируют, растекаются в крови адреналином. — Может быть, — неожиданно вспыхивает азартом МакТавиш. Ему бы остановиться, сдать назад, но затуманенный возбуждением мозг несёт, сметая все преграды и доводы разума. — Ты спрашивал про моё желание? Так вот, я хочу увидеть, как ты сорвёшься, перестанешь себя контролировать, выпустишь всё то, что за твоей маской хладнокровия прячется! Гоуст резко встаёт, одним неуловимым слитным движением поднимается, нависая над парнем, который от неожиданности отступает на пару шагов, но его тут же обратно дёргают, в пару хитрых приёмов мордой в стол укладывают, надёжно зафиксировав руки за спиной. Соуп широко раскрытыми глазами смотрит, как по комнате листы бумаги разлетаются, которые лейтенант смёл со стола взмахом руки. Он пытается вывернуться, обернуться через плечо, посмотреть на мужчину, но тот рычит голодным чудовищем, пресекает любое движение на корню, сильнее запястья шотландца выкручивая до ослепляющей боли в суставах. — Я понял! Понял! Не дёргаюсь! — воет сержант, испуганно замирая. Хватка мужчины тут же ослабла, но ровно до такой степени, чтобы оставаться неприятной тянущей резью в мышцах, как напоминание, как гарант хорошего поведения. — Этого ты хочешь, Джонни? — вкрадчиво спрашивает старший, склонившись к его уху, и в его голосе ничего человеческого, в нём ужасный монстр ярится, к добыче своей примеряется, словно прикидывая, как её сподручнее будет разделывать. У МакТавиша от страха дыхание перехватывает. Он ожидал очередного недовольного вздоха, предупреждающего взгляда, но никак не того, что его за пару секунд разложат на столе. Теперь же, оставшись один на один со внутренним гоустовским демоном, он судорожно соображал, что ему делать. Только вот возбуждение, ничуть не угасшее, наоборот, ещё ярче вспыхнувшее, всё ещё путало мысли, алыми искрами по нервным окончаниям скакало, вызывая дрожь по телу, мешало сосредоточиться. Да к чёрту всё! — Да… — едва слышно скулит Соуп, на пробу призывно поведя бёдрами, и тут же постыдно взвизгивает, когда тяжёлая ладонь с силой опускается на его задницу. — Сучка, — рычит Гоуст, кожу у него на загривке прикусывает, вдоль линии роста волос носом ведёт, словно принюхивается, но внезапно останавливается и шепчет. — Джонни, блять… Он его руки отпускает резко, но МакТавиш нутром чует, что пока ещё лучше не двигаться, потому что британец по обе стороны от головы сержанта в стол ладонями упирается, дышит натужно, крупно вздрагивает. Скребёт пальцами по столешнице, и Соуп понимает, что мужчину тоже ломает, мышцы судорогой сводит, пока он пытается своих чертей под контроль взять. Джон бы сейчас многое отдал, чтобы такого лейтенанта увидеть: сломленного, проигравшего своим желаниям, беззащитного перед собственным возбуждением, но ещё трепещущие проблески разума настойчиво шепчут: «Нельзя! Не смей! Ты этим всё испортишь! Подожди, не спеши! Не сейчас!». — Что же ты творишь? — выдыхает старший спустя некоторое время, а в его голосе жажда и голод, отчаяние и мольба, желание и страх. Шотландец осторожно переворачивается, усаживается на край стола, улыбается довольно. — Прости, ЭлТи, но я ни о чём не жалею, — усмехается он, сыто жмурясь. — Это было весьма горячо. — А если бы я не сумел остановиться? — с лёгкими нотками обречённости спрашивает мужчина, уже даже не находя сил сердиться на безбашенность сержанта. — Я мог тебя травмировать. — Нууу… — задумчиво протянул Соуп, почесав подбородок, и лукаво улыбнулся. — А вдруг мне понравится жёсткий секс? — Балбес, — сокрушается лейтенант и притягивает его к себе, мягко целуя, после чего шепчет в чужие губы. — Мне бы не понравился такой секс, Джонни. Я не хочу тебя случайно покалечить. — Хорошо, ЭлТи, я буду осторожнее, — мурлычет МакТавиш, буквально тая от этой неловкой заботы. Он тянется за новым поцелуем, ведёт ладонями по рукавам куртки Гоуста, но цепляется пальцами за крепление налокотников и недовольно ворчит, отстраняясь, чтобы выпутаться из внезапной ловушки. Британец тихо смеётся, наблюдая за его возмущённой возней. — Пожалуй, стоит это всё снять, — усмехается он и тянется к липучке, когда сержант хватает его за руки. — Можно мне? — спрашивает Джон, пытаясь придать лицу самое безобидное выражение, которое только может. Мужчина на пару мгновений замешкался, размышляя, но в итоге всё-таки осторожно кивнул. Соуп, чуть ли не подпрыгивая от радости, тут же потянул свои загребущие руки к амуниции лейтенанта. Это оказалось тем ещё квестом, так как, видимо, некоторые вещи ЭлТи переделывал под себя, и найти хитроумно спрятанные застёжки было весьма непросто. Но он всё равно неторопливо и вдумчиво освобождал старшего от всех его ремней и подсумков. Гоуст не мешал, послушно поворачиваясь так, чтобы сержанту было удобно, лишь следил пристально, иногда нервно покусывая губы. — Гогсподи, ЭлТи, сколько ножей ты с собой таскаешь? — поразился МакТавиш, когда стянул с мужчины куртку и обнаружил ещё два лезвия, закреплённых на предплечьях. А ведь на столе рядом с ним уже лежало штук пять. — В среднем около двенадцати, — пожал плечами британец, словно это было что-то само собой разумеющееся. — В трусах ты тоже нож прячешь? — фыркнул Соуп, расстёгивая ремни и убирая клинки в кучу к остальным. — Там у меня оружие побольше, — самодовольно оскалился Гоуст. Джон негромко прыснул и провёл ладонью до локтя мужчины, прослеживая путь проступающих под кожей вен. Он внимательно следил за реакцией лейтенанта и, когда тот только вздрогнул, но никак больше своего недовольства не показал, радостно улыбнулся. — Поверю, только когда увижу, — поддел он собеседника и потянулся к его футболке, чтобы снять и её тоже, но Гоуст быстро перехватил его руки. — Это оставь, — коротко приказал старший, напрягаясь. — Хорошо, ЭлТи, — послушно кивнул МакТавиш, успокаивающе улыбаясь. — Хотя, конечно, жаль. Я так надеялся вновь полюбоваться твоим прекрасным телом. — Издеваешься? — тут же подобрался лейтенант, угрожающе прищурившись. — Никак нет, сэр, — всё так же спокойно ответил шотландец. — Я правда считаю, что ты красивый, и шрамы тебя совсем не портят. Гоуст недоверчиво прищурился, пронзая внимательным взглядом, словно искал любые намёки на ложь или лукавство, но, так и не найдя их, стушевался, пряча глаза. — Ты ошибаешься, — едва слышно выдохнул он. — Нет, не ошибаюсь, — покачал головой Соуп и потянул британца за руку в немой просьбе посмотреть на себя. — Ты прекрасен, ЭлТи, и когда-нибудь я смогу убедить в этом и тебя. Мне плевать, что там думают другие люди, для меня ты самый великолепный и восхитительный, я готов любоваться каждой частичкой тебя до бесконечности. — Придурок, — тихо буркнул лейтенант, окончательно смутившись, и Джон с удовольствием наблюдал, как на бледных щеках и шее расползаются алые пятна румянца. — И этот придурок тебя сейчас ещё и поцелует, — смеётся МакТавиш и снова тянется к чужим губам, на этот раз не встречая никаких преград на своём пути. Гоуст отвечает мягко, податливо, позволяя ему вести, лишь мелко дрожит, когда Соуп осторожно поглаживает его запястья, обводя кончиками пальцев глубокие борозды шрамов, и недовольно взрыкивает, когда тот на пробу опускает руки на его плечи. Шотландец понятливо отступает, вновь к широким ладоням возвращается, переплетая их пальцы. Вскоре лейтенант перехватывает инициативу, ведёт дорожку поцелуев вниз, к доверчиво поставленной шее, прикусывает кожу над ключицей, оставляя там яркий засос. — ЭлТи! — тут же возмущенно дёргается МакТавиш. — Как я его прятать буду? — Не мои проблемы, — фыркает Гоуст и дёргает зубами за ворот футболки. — Сними её. Сержант, продолжая беззлобно ворчать, тут же стягивает с себя футболку, отшвыривая её куда-то в угол комнаты, вновь подставляется под жадные губы. Поутихшее было желание вспыхивает с новой силой, особенно когда мужчина вгрызается в его ключицы, словно оголодавший пёс. — Кажется, кто-то проголодался, — смеётся Джон, рвано выдыхая, когда чувствует россыпь новых засосов вдоль плеч. Такими темпами он вскоре будет похож на леопарда. Британец рокочет в ответ что-то невнятное, ни на секунду от своего дела не отрываясь. Он кусает, целует, вылизывает грудь Соупа, метки свои на каждом свободном участке кожи оставляет, языком на старые шрамы давит, у МакТавиша их тоже немало, хотя, конечно, с ЭлТи ему не сравниться, и Гоуст каждый из них широкими мазками обводит, прихватывает губами, словно пытается стереть их со смуглой кожи. Сержант от всех этих прикосновений не может сдержать тихих стонов. Мягкие, грубые, слегка болезненные и едва ощутимые, они между собой чередуются в непредсказуемом порядке, электрическими искрами по нервным окончаниям пробегают, всё сильнее распаляя возбуждение. Он выгибается, когда мужчина его сосок зубами прихватывает, чуть тянет на себя, тут же зализывая укус. — ЭлТи… — хнычет МакТавиш, просяще дёргая бедрами. — Терпение, Джонни, — мурлычет Гоуст куда-то ему в область сердца, останавливается там ненадолго, словно к рваному ритму прислушивается, после чего оставляет очередной лиловый укус на рёбрах. Он всё ещё пальцами с Соупом переплетается, то ли на месте его руки удерживая, то ли просто позабыв об этом, полностью увлечённый тем, чтобы всего Соупа на зуб попробовать, чужой вкус с кожи собрать. Британец его в плечо бодает, молчаливым приказом полностью на стол укладывает, нависает сверху, тут же на его живот переключается, губами кубики пресса пересчитывает, языком вдоль косых мышц ведёт. Сержант от этого уже скулит натурально, живот судорожно втягивает, нетерпеливо ёрзает от того, что чувствует обжигающие прикосновения всё ближе к тому месту, где их больше всего ощутить хочет, где ширинка уже больно давит на член, а яйца звенят от напряжения. Гоуст урчит довольно, дует на покрытую влагой кожу, с интересом наблюдает, как по ней мурашки разбегаются, ведёт цепочку укусов вдоль дорожки тёмных волосков, оставляя последний, особенно яркий след чуть выше ремня. Он отстраняется, высвобождая свои руки, нетерпеливо брюки вместе с бельём с шотландца сдёргивает, оставляя их болтаться где-то на щиколотках. МакТавиш стонет облегчённо, когда его член наконец на свободе оказывается, звонко шлёпая по животу налитой кровью головкой. Лейтенант рассматривает его внимательно, щурится довольно. — Хорош, — мурлычет он удовлетворённо и тихо усмехается, когда у Соупа член дёргается от небрежной похвалы, а после склоняется ниже, обдавая его горячим дыханием. — Так что же мне сделать для тебя, Джонни? МакТавиш голову приподнимает, вниз смотрит на лицо британца, который облизывается голодно, чуть ли не щекой о его член трётся и протяжно стонет от этого зрелища. — Хочу, чтобы ты мне отсосал, ЭлТи, — хрипло шепчет он и, вдохновлённый внезапно пришедшей в голову идей, добавляет. — Без использования рук. Гоуст в хищном оскале щерится, демонстративно ладони на стол опускает, рокочет утробно, головки губами касаясь: — Всё, что угодно для моего хорошего мальчика. Соупу самому вскоре приходится за край стола хвататься, чтобы окончательно в ощущениях не потеряться. Лейтенант на мелочи не разменивается, не смущается ничего, языком вдоль ствола ведёт, каждую венку старательно вылизывая, мошонку короткими мазками ласкает, вновь к головке возвращается, зубами её едва ощутимо прихватывает, не кусая, но давая почувствовать острую кромку, тут же зализывая фантом прикосновения, вокруг крайней плоти языком скользит, на дырочку уретры надавливает. У МакТавиша из-за этого мышцы пресса непроизвольно сокращаются, в спине его выламывая, сладкой судорогой прошивая. Он бёдрами дёргает призывно, в чужие губы тычется, но старший на это только хитро улыбается, продолжая свою мучительную ласку. — Блять, ЭлТи, пожалуйста! — скулит сержант, настолько сильно сжимая столешницу, что, кажется, скоро сломается либо она, либо его пальцы. — Я не могу больше! — Пожалуйста, что? — хмыкает британец, трепетный поцелуй на кончике оставляя. — Мне перестать? — Сука, только посмей! — тут же рычит Соуп, приподнимаясь на локтях. — Отсоси мне уже, иначе я скоро сдохну! — Ну, раз у нас тут всё так серьёзно. Гоуст смеётся бархатно, лукавый взгляд на него бросает, ещё раз по всей длине облизывает и берёт головку в рот. Замирает на пару мгновений, словно примеряется, и тут же член в горло пропускает, до самого основания берёт, носом в лобок утыкается. Шотландца от таких фокусов чуть за грань не швыряет, он еле держится, чтобы не начать в горячее нутро толкаться в жадной погоне за этим ощущением. Лейтенант от этого, кажется, вообще никакого дискомфорта не испытывает, словно у него рвотный рефлекс напрочь отсутствует, двигается по стволу в одуряюще неторопливом темпе, сглатывает иногда, стенки глотки сжимая, мурчит утробно, вибрацию по горлу посылая. Джон себя за ладонь кусает, иначе его стоны вся база услышит. Его дрожь бьёт, и в жар бросает, а в голове марево алое рассудок туманит, все его мысли только о столь желанной разрядке, и те тараканами разбегаются, перепуганные медленно, но неотвратимо накатывающей волной удовольствия. И вдруг старший отстраняется. МакТавиш бёдра слепо вскидывает, пытаясь найти ускользнувшее наслаждение, скулит умоляюще, жалко, жмурится болезненно. — Нравится, Джонни? — урчит Гоуст, и голос его более хриплый, чем раньше. — Да, сэр… Пожалуйста… Я почти… Блять, прошу… Он едва ли соображает, что говорит, в голове лишь долбится настойчивое «ещё», и оно все другие мысли отсекает, нервы на кулак наматывает, волю ломает в сокрушающем желании. Он сейчас всё сделает, лишь бы в эту жаркую тесноту вернуться, молить будет развязно, бессовестно, на всё готовый, только бы ещё чуть-чуть, ещё немного. Ему ведь самую малость до конца осталось, пары движений хватит, чтобы пульсирующий шар в паху взорвался оглушительной вспышкой, напрочь всё со своего пути сметая. — Ну-ну, тише. Мой славный мальчик, так хорошо со всем справился, так хорошо постарался для меня, — мурлычет британец почти нежно, едва ощутимо, настолько, что это почти издевательство, его по бедру поглаживая. — Хочешь кончить, Джонни? — Да! — громко воет Соуп, совершенно забыв о том, что ему нужно голос сдерживать. Его колотит, выламывает, трясёт от ядовитого возбуждения, что кислотой в венах плещется. — Тогда давай сам, — довольно улыбается лейтенант, головку языком обводит, вновь в рот берёт глубоко, до горла, и МакТавиша по бедру шлёпает, призывая начать двигаться. У Джона от этого окончательно крышу сносит, последние тормоза срывая. Он в чужой рот вколачивается жадно, бешено, не встречая никакого сопротивления, лишь одуряющую тесноту. Ему буквально нескольких движений хватает, чтобы кончить с протяжным стоном, задыхаясь от экстаза, прочувствовать, как уходит долго копившееся напряжение, напоследок растекаясь сладкой волной по телу. — ЭлТи, — хрипит он, когда последние искры оргазма в теле затихают, оставляя после себя только негу и удовлетворение. — Ты меня так скоро с ума сведёшь. Гоуст его член с тихим звуком изо рта выпускает, хитро щурится и показывает язык. Соупа от этого новой судорогой скручивает, потому что по алой плоти жемчужные капли стекают так бесстыдно, так вызывающе пошло, что если бы Джон только что не кончил, то точно сделал бы это прямо сейчас. — Блять, ЭлТи, какой же ты ублюдок! — скулит сержант восхищённо, взгляд от этого порочного зрелища оторвать не может. — У тебя хотя бы зачатки стыда или скромности есть вообще? Британец сглатывает, щерится самодовольно, в полный рост выпрямляясь. — А надо? — мурлычет он, сыто жмурясь. — Бобже упаси, нет! — протестует МакТавиш, довольно потягиваясь и вскользь размышляя, стоит ли ему встать и одеться или можно ещё полежать на таком внезапно удобном столе. — Просто я думал… — он неопределённо махнул рукой, пытаясь подобрать слова. — Что я буду вести себя как трепетная девица и краснеть от слова «хуй»? — хмыкает лейтенант. — Ну, нет, но в целом да, — пожимает плечами шотландец. — Уж прости, что разочаровал, — насмешливо фыркает мужчина, опускаясь в кресло, и лениво откидывается на спинку. — Стыд, стеснение, смущение… Ты правда думаешь, что на фоне всех остальных моих проблем мне есть до них хоть какое-то дело? — Ну, наверное, тут ты прав, — задумчиво протянул сержант, неохотно садясь. Он бы с удовольствием ещё повалялся, но ему хотелось видеть лицо собеседника, особенно когда он продолжил говорить, развязно улыбаясь. — Тогда, раз уж мы убедились, что у меня весьма горячий и бесстыдный лейтенант, почему бы тебе не позволить мне заняться твоим членом? Мои руки и рот полностью к твоим услугам, раз уж моя задница тебя не прельщает. — Последнего я точно не говорил, — хмурится Гоуст. — Ну а что мне ещё думать?! — с вызовом спрашивает Соуп. — Ну не со стояком же у тебя проблемы! Британец бросает на него полыхнувший яростью взгляд, и МакТавиш с громким стуком захлопывает рот, недоверчиво смотрит в ответ. — ЭлТи, серьёзно? — тихо спрашивает он, чувствуя себя как на минном поле. В такой щекотливой ситуации любое неосторожно брошенное слово и мужчина просто вышвырнет его из кабинета, а возможно и из своей жизни, но разобраться в этом было необходимо. — Это не важно, — угрожающе шипит лейтенант, весь подбирается, словно готовится к нападению. — Это важно, ЭлТи, — вкрадчиво произносит Джон, руки в успокаивающем жесте поднимая. — Слушай, я не буду тебя за это укорять или высмеивать. После всего, что с тобой произошло, это вполне возможный вариант событий. — Ты не знаешь, что со мной произошло, — гневно огрызается старший. — Мне достаточно взглянуть на твоё тело, чтобы понять, что ничего хорошего там не было, — всё так же успокаивающе отвечает Соуп. — ЭлТи, я же хочу помочь тебе. — Я не хочу! — рычит Гоуст. МакТавиш со стола соскальзывает, быстро штаны на себя натягивает, на корточки перед мужчиной присаживается, чтобы тот даже подсознательно не чувствовал от парня никакой угрозы. — Пожалуйста, ЭлТи, — мягко просит он, отлично понимая, что так лейтенанту будет сложно ему отказать. И правда, Гоуст всё ещё скалится, взглядом молнии метает, но шотландец видит, как его броня рушится, беззащитное нутро обнажая. — Блять, Джонни! — рявкает старший, но в его голосе уже нет угрозы, только обречённость и поражение. — Тише, ЭлТи, всё хорошо, — кротко улыбается парень, поглаживая подрагивающие кончики пальцев. — Расскажи мне, в чём дело. Мужчина взгляд отводит, горбится, сжимается весь, словно хочет исчезнуть, но всё-таки отвечает едва слышно: — Я не думаю, что проблема физиологическая. Скорее всего, дело опять в этом, — он стучит себя пальцем по виску. — Даже если я испытываю возбуждение, оно как будто в голове заперто и быстро заглушается другими эмоциями. И я не знаю, не понимаю, как его удержать. Я правда хочу… Блять, Джонни, я же не каменный, — в его голосе сквозит отчаяние. — И когда ты такой покорный и податливый в моих руках, ты серьёзно думаешь, что мне не хочется выебать тебя так, чтобы ты имя своё забыл? Да у меня мозг коротит от каждого твоего стона. Но я просто не могу это сделать. Так что приходится довольствоваться моральным удовлетворением от того, что ты позволяешь всё это с собой делать. — Я не позволяю, ЭлТи, — мурлычет Соуп, мягко чужую ладонь целуя. — Мне правда нравится всё, что ты со мной делаешь. Я счастлив от этого. И мы что-нибудь придумаем, чтобы и ты смог полностью этим насладиться. Он негромко смеётся, когда Гоуст возмущённо фыркает, отводя взгляд, лёгким румянцем заливается. У него у самого дыхание перехватывает от нежности и желания приласкать мужчину, утопить в удовольствии взамен того, что тот ему самому доставил, выполнить все его даже самые мимолётные мечты, просто потому, что он этого заслуживает. И, пожалуй, надо будет всё-таки поговорить с его доктором, возможно, она сможет что-то посоветовать. Главное, чтобы сам лейтенант об этом не узнал, а то он точно им обоим шеи свернёт. МакТавиш тихо хихикнул. Что ж, ему не впервой совершать безрассудные поступки. ЭлТи явно того стоит.