Удушье: Зло безнаказанным не бывает

      — В-вы… Можете…? — эти слова застыли в тихом вечернем воздухе, в наступающей ночи, что съедала темнотой пространства мира. Сердце трепетало в груди, подёргивало за ниточки встревоженные мышцы.       — Коллеи, мне кажется, я просил тебя помыть посуду! — громко раздался раздражённый голос с кухни. Девочку всё изломило вздрогом, перекосило. В глазках рассыпалась тусклая рассеянность на грани паники. Она несколько раз кинула взгляд в сторону кухни, не решаясь податься ни туда, ни сюда.       — Забери…       Тут же в прихожую направились шаги. Сердце резало ножом. Горячим, холодным, ужасающим. Она в безмолвной истерике глянула на полицейского, который так и ждал от неё этих слов, и прокричала:        — Заберите меня отсюда! — по порогу раздался грохот, ударилась дверь о стену, но Коллеи вскоре обнаружила себя за чужой спиной. Широкой, такой надёжной. И не сдержала слёз облегчения вместе с испугом.        — Коллеи, что ты такое говоришь?! — прикрикнул Тигнари, как раздосадованный родитель, коим и являлся. — Простите, пожалуйста, просто кто-то очень не любит мыть…        — Я забираю её в органы опеки. — Прозвучало строго и холодно. Девушка не могла, ну не могла удержаться от того, чтобы от души разрыдаться. Спасение. Наконец-то. Она дотянулась до него.        — Что? На каком основании?! — брюнет тут же взбесился. Тело привычно сжималось, дёргалось от его повышенных тонов. А Сайно закрывал её. Она не слушала больше, что они говорили и кричали друг другу, но в итоге Тигнари остался беспомощно стоять на пороге, а Сайно отвёл её в машину…        Почему-то… Она даже не поняла, чья это машина.        — Всё будет хорошо. Сейчас мы поедем в органы опеки, и там разберёмся. — Коллеи всхлипывала, глядя, как начали за лобовым стеклом сменяться образы города. Навстречу её свободе…

***

       Она проснулась со слезами на глазах.        В своей комнате. Грязной, хаотичной и холодной.        И разрыдалась беззвучно, но горько, сжимаясь в комок и обнимая свои колени.        Спасти и защитить её больше некому. Он лежит этажом ниже и уже наверняка у него не сгибаются ни руки, ни ноги.        Она слышала всё прошлой ночью. Все мерзкие детали, которые слышать ей было не положено. Он, кажется, пытался звать её. А она трусливо пряталась под одеялом, давясь всхлипами и слезами не в силах сделать что-то против воли того, кто сломал её, как и без того надломленный стебель цветка.        Теперь настало время помогать убираться. За непослушание наказанием будет боль и утопление. Ей наглядно продемонстрировали в первый месяц пребывания в новом доме. Ледяной таз с водой. Беспомощное болезненное напряжение в руках, выдернутые волосы, жар в лёгких, хлористый зуд в носу и глазах.       Плакать было нельзя. Иначе пощёчины и тычки с уничижительным обращением. За плохую неэффективную работу по дому он мог спихнуть вниз по лестнице, заставляя тонкую кожу крыться синяками от ударов.        «В полиции одни гандоны. Ты правда думаешь, что если ты сейчас звякнешь, то тебе приедут на помощь и арестуют меня? Тебе кто поверит? У тебя диагноз. Мне с большей охотой поверят, что ты сама себя колотишь, а обвиняешь меня, потому что я строго тебя воспитываю. Им похуй. Реально. Я не шучу.» — Заверяли ей бесконечно, что она незаметно для себя сдалась. Жалела свою проклятую душу и молилась каждую ночь, чтобы этот кошмар закончился. Чтобы у неё появился шанс это закончить.        Но вместо того, чтобы сказать: «Заберите меня!», она сказала:        — Забери…те… Эти… Питу. Да. К-когда приготовлю в следующий раз…        И обрекла их всех на катастрофу.

***

       Её трясло и тошнило, когда Тигнари вызвал её к себе на подмогу. В комнате пахло чем-то мерзким. Желчью и чем-то будто бы мускусно-мыльным, пошлым. И резким алкоголем. И щекочущей смертью.        Видя отрывками островки голой кожи, она старалась не смотреть на телеса. На мужскую наготу.        Непослушное тело омыли спиртом, сняли все чёрные волосы с кожи, одели кое-как. Холодная твёрдая плоть мерзко ощущалась ослабшими тонкими пальцами девицы. У неё самой руки были не теплей — она была живой мертвячкой. Существом безвольным и апатичным. Только и могла беспомощно плакать без всхлипов и без конца молиться об избавлении.        Они аккуратно обернули его в ковёр, который уже давно никому не был нужен. Коллеи тяжело дышала, держа тяжёлые ноги полицейского и едва держась от слёз беспомощности. Осознание настигло только сейчас:        Её приёмный отец убил человека.        И она помогала переносить тело в машину. Тигнари даже не стеснялся того, что она была свидетельницей. Когда пыльный и противный старый ковёр с трупом внутри был закинут на заднее сидение, Коллеи отступила, сжимая свои плечи. Её трясло, вздохи застревали в глотке. Ей хотелось уйти скорей в дом и упасть на кровать в слезах, сжаться в комочек и забыться вечным сном, чтобы снова не вернуться в страшную реальность.        — Стоять. — Оборвали её попытки пятиться назад. Тигнари глянул жестоким злым взглядом. Пронзил насквозь. — Садись на переднее.        — Я… Я не… — всхлипнула девчонка, отшагивая ещё, и её тут же дёрнули за ладонь. В челюсти раздался всплеск боли, она сползла по двери машины, держась за нижнюю челюсть. Сильно ударилась подбородком. Но опомниться не дали, дёрнули снова, пихая идти.        — Садись, дура. — Был приказ, и она, дрожа, повиновалась. Села на пассажирское сидение, пристегнула ремень. И они поехали в могильной тишине. Старая, дряхлая машина скакала с грохотом на каждой неровности дороги. Коллеи слышала, как стучит сердце в шее. Перебирала руками одежду, боялась дышать и так же сильно боялась задохнуться. Глазела по сторонам невидящими глазами.        Город медленно сменялся лесом, и страх креп в теле, вонзался в мышцы толстыми когтями, вызывая почти ощутимую боль.        В голове истерично бились мысли. Тут у руля был уже не рассудок, а инстинкт: «он меня убьёт!»        Коллеи до боли сжала подол своей безразмерной туники. Пот липко и холодно покрыл всё тело. Она не могла уцепиться ни за одну мысль, что бы сделать. Она стала страхом воплоти. Ожиданием ужасающей смерти без шанса на спасение. Мандраж, что кажется вечностью.        И тут Тигнари клацнул языком в раздражении, и транспорт стал замедляться, пока не остановился. Коллеи ожидала чего угодно, но не того, что окно с водительской стороны опустится, и в нём появится чьё-то ещё лицо.        — Здравствуйте, — спокойно и холодно обратился отец к человеку. За окном блеснуло солнечным блеском что-то металлическое. — Причина остановки?        — Была похищена несовершеннолетняя, ищем. Кем вам приходится девушка? — Коллеи дрогнула. И присмотрелась чётче, замечая полицейскую одежду на человеке, что их задержал. Рот открылся её, но звука не издал, лишь неслышный вздох раздался.        — Это моя приёмная дочь, Коллеи. — Пояснил брюнет ровно и мягко, ведь не лгал же. — К сожалению, у меня с собой нет свидетельства об удочерении.        — Тогда можно ваше водительское удостоверение?        — Да, конечно. Коллеи, найдёшь в бардачке? — названная дрогнула, выйдя из очарования тёмной униформой на дорожном патрульном.        Вот он. Вот шанс. Открой свой рот и скажи, наконец: «Заберите меня отсюда!»        Но она снова осталась безмолвной, открывая отдел хранения и находя документ в потрёпанном файлике. Передала в руки самодовольного гада, который отдал документ патрульному. Мужчина взял документ, пробежался глазами, и брови на его лице подпрыгнули.        — Ох, надо же.        — Узнали меня? — усмехнувшись, уточнил судмедэксперт, Коллеи вмиг утеряла любое раболепное восхищение перед патрульным. Узнавание казалось ей дурным знамением.        Тем более, что у неё «диагноз».        — Да, по имени узнаю. Разумеется, работая над тем громким делом вы станете дочку самолично за город возить… — полицейский вернул им бумаги и даже не глянул на заднее сидение. Коллеи от беспомощности хотелось снова разрыдаться, да какой толк. Даже если она смутит патрульного, то не сможет объяснить, в чём дело — онемеет разом. А Тигнари увезёт её подальше, выдумав причину. Он мастер лжи и уважаемый человек, ему поверят. Ему всегда верят.        Только Сайно однажды не поверил, Коллеи видела их драку в машине, снова плача от страха и не понимания, какого она хочет исхода. И то со временем детектив попросту расслабился… И где он теперь?        На заднем сидении, потряхивается безвольно на каждой кочке и выбоине. Хотя он был таким твёрдым и неподвижным, вряд ли он вообще способен шевелиться.        Со временем они съехали с нормальной трассы на грунтовую дорогу, которая в конечном итоге всё больше и больше обрастала травой и стала совсем зелёным полотном средь деревьев.        К этому моменту страх отпустил, тот самый панический тупой страх ушёл куда-то. Может, поддался заверениям о том, что отцу незачем убивать своего любимого ребёнка… Может, организм просто устал…        В любом случае, они остановились, и Коллеи просто дёрнулась от остановки. Но не более того.        — Вылазь. — И она вылезла. Захлопнула дверь, встала у задней двери, и омерзение пробрало её опять.        Она по новой вспомнила причину своего пребывания здесь. Держала пыльный ковёр ослабшими руками, помогала уложить нереально тяжёлое тело в кустах.        Коллеи отошла, брезгливо отдёргивая руки и обнимая себя. Смотрела в спину брюнета, склоняющегося над телом. Он развернул побледневшее тело. Это было так противоестественно — видеть, как смуглая кожа посерела, как застиранная футболка.        Судмедэксперт долго смотрел на детектива. Пристально. Будто запоминал. Коллеи выворачивало от отвращения. Она не могла и не хотела верить в то, что это всё реальность.        Она помогла спрятать тело. Она помогла увезти труп далеко-далеко. Она промолчала ещё раз. У неё был шанс, судьба принесла его ей на блюдечке. Можно было спастись, развести адскую истерику, выпасть из машины, молиться и рвать волосы на голове, но выбраться оттуда на чужой машине.        Но Коллеи решила просто струсить. Потому что так проще и проверенней.        Потому что полицейским похуй. Потому что они не поверят. А Тигнари поверят. Он человек образованный. А она глупая малолетка.        Слёзы льдом покатились по щекам, девочка прошуршала по траве обратно до машины, села на пассажирское сидение, молясь за свою всеми богами проклятую душу. Молилась, пока жестокий изврат занимался созерцанием красоты, которую так возжелал и на пике желания загубил. Молилась, не зная, вытянут ли её тоже на лужайку, чтобы лишить жизни и оставить рядом.        На краю зрения будто что-то мелькнуло. Она вздрогнула, обращая взор за стекло, но там никого не было. Лишь молчаливый подлый лес листвой блестел под утренним солнцем. Девушка опустила взгляд и тут же поняла, что ключ зажигания на месте. Тигнари забыл его вынуть и забрать с собой.        Безумная мыслишка сама проросла в безжизненной пустыне ума. Она оглянулась на очарованного собственника. И тихо пересела на водительское сидение, ощущая, как сердце начинает снова биться в груди сильно и испуганно.        У неё был один шанс.        Два, если делать скидку на то, что Тигнари слишком увлечён своим делом.        И пусть боги, наконец, простят её за глупость, позволяя завестись ржавой машине с первого раза.        Она глянула на коробку передач. Она мало что понимала в вождении, но иногда замечала нюансы, когда оказывалась с ним в машине. Рука, репетиции ради, легла на сферу на коробке передач.        «Буква р — ревёрс… В обратную…» — думала она, — «Мне достаточно и его, чтобы выехать назад на трассу…»        И глянула снова на Тигнари, всё боясь увидеть его ответный взгляд.        А потом, не дыша, провернула резко ключ.        Машина закашляла, но не завелась. И в тот же миг в отдалении подскочил Тигнари, направляясь спешно к ней. Паника ударила в голову и в руку. Она стала зажигать истерично и в темпе, пока он не дошёл. Видя, что он собирается открыть дверь, протянулась и вдарила до боли в кисти по блокиратору.        — Коллеи, тварь ты такая! — слышно прорычал судмедэксперт, лупя по стеклу так, что дрожала вся машина. А Коллеи со слезами на глазах всё заводила и заводила машину, ругаясь на грани дыхания. — Вылезай, а то прибью, паскуду!        И тут машина взревела.        Коллеи без раздумий переключила на задний ход, без разбору давя на педали, пока не получилось. Машина беспомощно стояла. Тигнари стал вламываться активнее, но никак не мог пробить стекло. Тогда девушка дёрнула ручник, и машина тут же дёрнулась, поехав задом. Брюнет соскользнул с двери. В следующий же миг он был за лобовым стеклом. Потом вдалеке. И ещё дальше. И как бы ни спотыкался в безумной погоне, не мог настигнуть.        Коллеи катало по сидению, кочки и бурелом под колёсами вызывали страшную тряску, а она не была пристёгнута. Просто ехала задом наперёд, неумело отводя неповоротливую и непослушную машину рулём от приближающихся древесных стен.        Мыслей в голове больше не было, только пилотаж. Грунтовая дорога закончилась асфальтом. Съезд был высоким, мощности заднего хода не хватало, чтобы заехать. Но Коллеи не смогла бы развернуться в таком узком перелеске. И просто давила педаль, съезжая раз за разом вниз по горке.        Отчаяние и желание покинуть проклятый лес принуждали изучать и учиться. Она переключила на самую маленькую цифру и стала оценивающе вертеть рулём и давить на педали. Она всё боялась, что Тигнари прибежит на своих двух за ней. Он тоже худ и слаб, но явно не как она. При большом желании добежит, а желание тут слишком уж большое.        Девушка слишком сильно вжала педаль, что ударилась бампером о деревья, повалив старое вниз, подав назад, она снова не оценила силы и расстояние, повредив теперь согнувшийся капот. Снова вперёд, разворачиваясь, немного помята бочина, назад… Ничего! Вперёд… Самая большая передача. Вверх по холму… И влёт на трассу. Дёрнуло вверх-вниз, в голове стрельнуло болью и загудело, но Коллеи вывернула руль, чтобы не полететь в лес по ту сторону дороги. Снова вдавила газ, не ощущая, как по щекам текут слёзы счастья. Самого настоящего блаженного счастья. Лишь в глазах немного мылится, и уставшие руки хуже контролируют руль, елозя носом машины из стороны в сторону, пересекая двойную сплошную.        Лес кончился мостом над морским переливом. Солнце всходило над Сумеру, играло на ряби воды. Коллеи смеялась. Смеялась заливисто, сквозь слёзы и всхлипы.       Такие оглушающе громкие.        Ближе к городу она услышала верещание сирен и сразу стала тормозить, криво бросила машину посреди дороги, надавила на рычаг открывания двери, вывалилась на асфальт на негнущихся ногах. Патрульная машина остановилась буквально впритык, из неё вышли люди. Коллеи без разбору набросилась на первого из них, вцепляясь в тёмную рубашку пальцами.        — Что с вами? Девушка, уберите руки!        - В лесу произошло убийство! — прокричала она, не узнавая свой истеричный голос. Полицейский отцеплял её от себя, другой осматривал машину.        — В машине чисто.        — Это ваша машина?        — Нет! Моего отца! — как же ей хорошо дышалось. Она продолжала плакать и давиться каждым словом, но так сладко она не дышала больше никогда.        — Вашего отца убили?        — Нет, он убил!

***

       Мучения Коллеи не закончились на этом. Её забрали в органы опеки и водили на дачу показаний. Она рассказывала и рассказывала, плача от души. О насилии, о запугивании, о словах, которые могли всё закончить, но не были сказаны, об убийстве, за бездействие в котором она по сей миг себя винит, о месте, где это было.        Она слила всю личность убийцы: имя, фамилию, профессию, каждую особенность внешности. К ней лезли СМИ, которых она без сил пыталась избегать. А ночами девушка снова плакала, но уже беззвучно, как привыкла делать дома, чтобы не будить других девочек, живущих в этом же приюте. Плакала и вспоминала детектива, просила прощение. А он молчал, ничего не отвечая. В голове она не могла толком воссоздать его лицо, даже если видела его, мельком заметила пустой взгляд из-под полуприкрытых век. Он просто стоял перед ней на крыльце её страшного дома и молчал.        А там день за днём клубок стал распутываться. И уже скоро мечущегося судмедэксперта гоняли по всем общественным местам, как гончие лису. А потом задержали на вокзале за попыткой покинуть город зайцем, чтобы не отследили по билету.        Дальнейшее расследование пошло под присмотр коллеги почившего детектива. И выяснились интересные подробности и теории.        Кто лучше всех скроет следы преступления и поведёт по ложному следу детективов как не судмедэксперт? В чьих руках достаточная власть и компетенция заявить, каковы обстоятельства смерти жертвы?        Тигнари очень хорошо знал, что делать. Он ловко подбирался под самый нос детектива, чтобы тот на него не смотрел, а сам эксперт мог прикрывать свои дела, но в какой-то момент чуть не получил по первое число по признаниям Коллеи. Кто бы мог подумать, что полусумасшедший детектив был так близок к тому, чтоб уберечь свою жизнь и защитить Коллеи? Только сама Коллеи, видя это из окна.        А потом узнали, что у Тигнари почти всю жизнь была красная линия агрессии. Ещё в школе он мог лупить девчонок за то, что с ними играли и дружили мальчики, с которыми он был близок. Никакие слова не могли его успокоить, никакие меры не могли перевоспитать. Разве что он растерял всех друзей, и девочки боялись его недоброго шлейфа ненависти к женщинам.        Со временем эта черта испарилась, родители вздохнули с облегчением, подумав, что это просто проявление детского скверного характера.        А теперь были подозрения, что он просто стал убивать. Мёртвые не жалуются, что их побили.        Тигнари мучили допросами с адвокатом, которого он звал всякий раз.        Он, как святой, терпеливо объяснял, что Коллеи никогда не обижал, а кормил и одевал как мог. Что мучился от психологических проблем, но продолжал каждый день вставать и работать. Что сам, занимаясь трупами по делу о маньяке, страшно боялся, что кого-то их его близких убьют. И что он не убивал следователя, что он вообще был в другом месте, а Коллеи лжёт из-за психического заболевания. Угнала его машину и поехала разбойничать в очередном приступе безумия.        При том, что два психотерапевта заметили за ней лишь ПТСР. И следы от машины были ровно там, где Коллеи им сказала. А такая худая девчонка без умения водить не смогла бы привезти туда тело и перенести его. Да и патрульный, что их остановил, подтвердил, что в машине было двое. И что водитель и хозяин машины правда был Тигнари.        На суде судмедэксперту попросту пришлось признать вину в убийстве детектива. Но обвинения в убийстве женщин и девочек он оставил без подтверждения. С ударом молотка он был лишён всего:        Свободы, права на УДО и возможности обладать теми, кем так страстно хотел обладать…

***

       Коллеи вернулась в приют. Но вернулась иной. Как дерево, которое опалил пожар, но не убил. Как растение, которое отломили, но оно снова пустило корни в землю, на которую упало.        Она вернулась с пустым взрослым взглядом, с синяками по коже и рвущейся на ружу агрессией. Это был инстинкт самосохранения, что включился в то ужасное утро. Тяга бороться за жизнь, которую не похоронили пытки дома.        Девушку ела вина. «Отца» подозревали в убийствах женщин, и если бы она пожаловалась на него раньше, то могла бы уберечь больше человек. К нему бы присмотрелись… Верно? Или он хотя бы сел в тюрьму, что помешало бы ему временно совершать убийства и дало бы детективу Сайно хорошенько всё изучить без его вмешательств.        Но было поздно. Единственное, чем приходилось довольствоваться — это жизни тех, на кого он не положил взгляд. И собственная.        Тигнари же всегда верили. Поверили бы и его актёрской игре безутешного отца, потерявшего дочь.        Не вынося тяжести вины, она пришла к мысли, которая спасла её тогда: нужно действовать. Вставать, брать что-то потяжелее в руки.        Тогда она стала волонтёром.        Стояла до потери сознания на раздаче еды для бедных и бездомных. Развлекала детей с отклонениями на утренниках в специальных центрах. Приносила-подавала организаторам благотворительных фестивалей в городе. Прошёл почти год таких метаний в попытке расплатиться за свою губительную молчаливость. А ей не становилось легче. Лёгкая улыбка наплывала на бледное лицо, когда она видела грустные улыбки голодных людей с тарелками горячей еды, когда слышала смех детей, над которыми не сжалилась судьба, когда осознавала, что труды её хоть кому-то несут пользу. А после этой улыбки — угасание. Тяжёлая мысль о том, что в этом мире больше нет задорных девчонок, прекрасных и сильных девушек и мудрых старушек, нападала вновь, топя.        Тогда Коллеи поняла, что делает не совсем то, что нужно. И устроилась на работу. Трудилась в поте лица, помогая в цветочном магазине флористам. А на заработанные деньги… Купила там же цветы, удивляя старших коллег.        Спатифиллюмы белым пестрели в руке всю дорогу до городского кладбища. Коллеи старательно изучала криминальные сводки, зная имена тех, кого ей стоило посетить.        «Заха Хади» — прочитала девушка, кладя на могилу белый свежий цветок.        «Нилу» — на украшенную множеством цветов могилу лёг ещё один, скромный и неприглядный, но такой хорошенький.        «Дуньярзада Хомаяни» — была следующая найденная могила. За заборчиком, ухоженная и украшенная подвявшими цветами. Коллеи возложила ещё один, как своей коллеге, как своей соратнице в этом жестоком бою с болезнью… Оказывается, они обе болели затяжно одной и той же хворью. Обе выздоровели. Но бедная Дунъярзада не успела опробовать вернувшиеся в тело силы.        «Дэхья» — было написано на памятнике рядом. Коллеи грустно улыбнулась. Похоже, семья богатой девушки была очень признательна за попытку спасти их дочь, что оплатила похороны телохранительницы рядом с ней. Коллеи возложила такой же цветок в награду за доблесть.        «Мину» — было написано на маленьком памятнике. А рядом был памятник её бабушки. Девушка положила цветы и им так, чтобы они соприкасались своими светлыми головушками ласково.        Ещё одна девочка — «Набия», в кругу своих предков. Тоже получила цветок, пыша жизнью в этом островке тишины.        А потом остался всего один цветок. Коллеи пошла в другой край кладбища, ощущая, как дрожат губы и как становится тяжело дышать.        Вдалеке стоял старик, понуро глядя на надгробие. Коллеи не хотела никому мешать и думала обойти его, кратко прочитав слова на камне. Но остановилась, теряя и без того скромный вздох, слетевший с побледневших губ.        «Сайно» — было написано там. И именно напротив стоял старичок.        Коллеи встала в ступоре. А седой мужчина обернулся на неё безмолвно, после чего вернул взгляд к земле.        — …Знала его? — вопросил он негромко, чуть с хрипотцой. У Коллеи тут же глаза налились слезами.        — Да… Знала…        Знала и была виновата перед ним.        Незнакомец печально опустил взгляд и отвернулся. У могилы уже были цветы. Белые гладиолусы, символизирующие высокую духовность и чистоту мыслей. Коллеи теперь понимала смысл этих цветов и покивала молча, соглашаясь с этим выбором.        Между ними был скорбный диалог без слов. Они не знали имён друг друга, даже не спросили, как были знакомы с детективом, но понимали, что для обоих это посещение значит очень много.        Сожаления. Боль потери.        Едва держа горячие слезинки на ресницах, девушка склонилась, роняя последний цветок на могилу.        И ощутила, как в груди всё сдавило, а зло всё покинуло тело. И закрыла глаза, падая на колени, прямо в траву. Склонилась, прося прощения.        И по плечу её в утешении похлопала большая горячая рука.